ВЕЛИЧИЕ ВЗАЙМЫ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Какими бы искусными строителями могущественной империи инки не были, они предстали не совсем такими в глазах завоевателей-испанцев, пораженных их невиданными достижениями. Испанцы не знали одного секрета: инки с невероятной быстротой усваивали технологии, разработанные другими народами. По сути дела, все чудеса их цивилизации, от громадных каменных сооружений в Куско до сельскохозяйственных террас на склонах гор, до 15 000 миль вымощенных камнем магистралей, соединявших всю империю, не были их заслугой, они заимствовали идеи у живших прежде них этнических групп. Даже великолепные золотые изделия, которые приводили в такой восторг испанцев, большей частью были сделаны чужими руками.

Но никто не удостаивался от них похвал. По словам инкских придворных историков, в Андах не происходило ничего существенного до прихода к власти инков. Однако, если не грешить против истины, следует признать, что цивилизованная жизнь зародилась в Андах, по крайней мере, 3000 лет назад. Археологам удалось найти высоко в горах храмы и большие города на безводном побережье, которые по времени так же предшествовали величию инков, как Афины Перикла Афинам современной Греции. Но даже если инки были лишь наследниками, они оказались способными наложить отпечаток собственного гения на все предыдущие достижения.

Условия выживания в тех регионах, которым предстояло войти в состав будущей империи, постоянно ставили перед индейцами труднейшие испытания. Например, в долинах, выходивших к морскому побережью, климат был настолько сухим, что в год там выпадало не более дюйма, от силы два осадков. Одни группы местного населения занимались рыболовством, собирая богатый протеином урожай на океанской ниве, обеспечиваемый им более низкими температурами течений, достигавших их берегов от Антарктики; другие в долинах выращивали в своих садиках тыкву и бобы или возделывали крохотные зеленые участки земли, орошаемые бурными потоками, сбегающими с высоких гор. Люди уходили из этой местности в глубь страны, где один за другим возникали поселки, там они сталкивались с новыми трудностями из-за резких перепадов температуры, плохой погоды и разреженного воздуха на высоте. Вокруг центров религиозного поклонения росли города, которые постепенно превращались в большие мегаполисы, в них бурлила жизнь, развивались ремесла и культура. Еще в 2500 г. до н. э., а может, даже и раньше, первобытные перуанцы возводили в разных местах на морском побережье храмы-пирамиды из известняка, которые по своей монументальности вполне могли сравниться с египетскими. Ярким примером подобных сооружений может служить пирамида, возведенная, если верить проведенному углеродистому анализу, в 1800—1500 гг. до н. э., высотой с десятиэтажный дом, на том месте, которое называется Пампа де лас Льямас-Моксеке.

Одним из первых исследователей андской культуры, процесса ее развития в древности был немецкий археолог Макс Уле. Еще в 1890-х годах Уле начал проводить раскопки различных захоронений, как в горах, так и на побережье Тихого океана; он извлекал из земли гончарные изделия, ткани, сравнивал их декоративные мотивы. Его находки позволили набросать вкратце относительно точную хронологию древних перуанских стилей.

Из всех мест больше всего его очаровывало Тиауанако, известное своим древним и таинственным скоплением мегалитических монументов, расположенных неподалеку от берегов озера Титикака на территории нынешней Боливии. Озеро Титикака, привольно раскинувшееся на высоте 12 500 футов над уровнем Тихого океана, является самым большим в мире резервуаром пригодной для судоходства воды, и к тому же самым далеким и труднодоступным. Окружающее его пуна, или лишенное деревьев высокогорное плато, поражает воображение свой дикостью и угрюмостью — это скалистое плато с жесткой травой "ичу" постоянно обдувают злые ветры с высоких гор. Оно протянулось до самой границы далекого горного хребта. Как утверждают, в этом районе на день приходится по четыре времени года: весна начинается с восходом солнца, в полдень царствует лето, вечером — осень, а как только наступает холодная горная темнота, здесь начинает хозяйничать суровая зима.

Развалины возле озера Титикака вызывают просто изумление. Уле сделал рисунки и составил первоначальные планы того, что когда-то, вероятно, было тремя храмами из известняка и четырьмя административными зданиями, установленными на нескольких возвышающихся платформах, на вырытых в земле прямоугольных площадках. Как и все те, кто приезжал сюда, он не мог не восхищаться монолитной каменной кладкой этих сооружений. Некоторые из блоков по своим размерам могли сравниться с небольшой комнатой и весили до 100 тонн. Эти блоки разрезали, а затем подгоняли друг к другу с такой точностью, что не надо было прибегать к известковому раствору, он просто был не нужен. Ко времени, когда инки захватили этот регион в XV веке, здесь остались уже одни руины. Бытовала легенда, что Тиауанако был возведен давным-давно, в начале времен, родом либо богов, либо великанов.

Очень мало известно нам о тиауанаканах и их культуре. Но археологи с помощью углеродистого химического анализа сумели определить временные рамки строительства их монументов. Судя по всему, храмовый комплекс Тиауанако начал строиться в I веке нашей эры, а через 500 лет приступили к его расширению, процесс приращения продолжался на протяжении еще пяти столетий. Среди богатого наследства этой таинственной культуры следует выделить массивные ворота, Ворота Солнца, сделанные из одного каменного блока. На их перемычке вырезана фигура божества с круглыми, выпученными глазами, а над ним нимб из змеи и голов животных семейства кошачьих. В каждой руке у него по жезлу, один из которых увенчан головой кондора. Такое изображение божества можно увидеть не только в Тиауанако, но и повсюду в перуанских Андах. Уле, проводивший раскопки в Пачакамаке, святыне на побережье неподалеку от Лимы, которой поклонялись с далеких времен и на протяжении всего периода правления инков, обнаружил там множество мотивов, характерных для тиауанакан. В развалинах, расположенных на побережье дальше к северу, неподалеку от города Трухильо, он обнаружил и другие изображения божества. Не вызывает сомнения, что Тиауанако распространял свое влияние на большую часть территории, занимаемой инками.

К северу от Тиауанако лежала империя Уари, именуемая так по названию руин их столицы. Влияние этого расположенного высоко в горах государства распространялось как раз на тот регион, где впоследствии к власти пришли инки. Уари процветало в тот же период, что и Тиауанако, и так же исчезло со сцены как политическая сила ко времени прихода сюда инков. Материальное наследие уари состояло из сложенных из каменных глыб стен отлично спланированных городов, а также многочисленных постов для обслуживания бюрократического чиновничества и сети связанных между собой хороших дорог.

До своего исчезновения империя Уари занимала территорию к северу от долины Куско почти до границы нынешнего Эквадора, от центра Кордильер до океанского побережья. Ее влияние ощутимо в городском строительстве Чиму, династии, возникшей приблизительно около IX столетия н. э. Когда Топа Инка Юпанки, десятый правитель инков, завоевал королевство Чимор в период между 1465— 1470 годами, то наследовал культуру, которая в некоторых отношениях превосходила его собственную. Возведенная из известняка столица Чан-Чан была одним из самых крупных городов в Южной Америке, насчитывавшая, возможно, 36 000 жителей. Возделываемые поля Чиму на засушливых берегах небольших рек орошались с помощью такой системы ирригации, которой не было равных по масштабам и эффективности. Ремесленники чиму считались одними из самых лучших в Америке. Большая часть золотых изделий инков, так поразивших позже конкистадоров, была выковано руками местных мастеров. Изумленные таким богатством и таким разнообразием талантов, инки приняли мудрое решение — они поглотили культуру чиму, заставив их ремесленников работать на себя, и в результате, в определенном смысле, стали учениками собственных вассалов.

Когда к власти пришел великий Пачакути, у него появилась возможность собственными глазами увидеть все достижения других андских культур, как прошлого, так и настоящего, пока он осуществлял одно завоевание за другим. Как и испанцы, он, конечно, был поражен увиденным и, вполне вероятно, пожелал перенять кое-какие из этих достижений, и даже, если повезет, превзойти их величие. Прежде всего он приступил к реконструкции Куско. Город, вероятно, строился без особого плана и представлял собой похожие на гроздья кварталы каменных жилищ, многие из которых состояли всего из одной комнаты. Пачакути все их велел снести и потом, разработав четкий план с прямоугольным пересечением улиц, построил на месте прежних хибар дворцы и храмы, включая и храм-крепость Саксауаман. За образец он взял гражданские памятники двух более ранних культур: храмы в Тиауанако и большие, обнесенные стенами территории Уари.

Владыки Уари в определенном смысле были самыми близкими по культуре предшественниками инков. И те и другие были жителями гор, и те и другие были завоевателями; подобно инкам, они, судя по всему, держали своих подданных в ежовых рукавицах, рассылая повсюду строгие приказы. Для сбора налогов они отправляли сборщиков в самые отдаленные места по прекрасно оборудованным дорогам. Прежде всего, уари были прирожденными строителями, они стали поистине первыми городскими планировщиками в Южной Америке. Они заложили один из своих административных центров, Пикильяста, всего в 17 милях к юго-востоку от Куско, с безукоризненной точностью, словно ставили военный лагерь. Пикильяста насчитывал 700 монументальных сооружений, многие из которых достигали высоты трехэтажного дома и были длиной 150 футов. Каменная кладка стен таких зданий скреплялась цементом, смешанным с глиной, а снаружи накладывался слой глины с гипсовой штукатуркой. Если судить по сохранившимся развалинам, то некоторые из них достигали 6 футов в ширину и возвышались на фундаменте до отметки 50 футов.

Некоторые археологи утверждают, что Пачакути воспользовался для обновления Куско примером Пикильясты. Судя по всему, он прямо заимствовал как планировку улиц, так и общую схему "канчи" — закрытого жилого участка с внутренним двориком, который стал образцом для домов в имперском инкском стиле. Но истинной славы Куско добился не подражанием стилю уари, а своими превосходно обработанными каменными блоками, из которых возводились самые прекрасные здания. На их строительство создателей вдохновляла красота монументов в Тиауанако.

Как и в Гиауанако, каменная кладка инков отличалась своей массивностью, каменные блоки всегда были отлично подогнаны друг к другу. Инки вырубали некоторые блоки так, словно это было сделано пилой; на одном знаменитом камне в стене Атун Румийок, дворца шестого правителя, Инка Роки, не менее двенадцати углов на внешней поверхности, и все они точно подогнаны к соседним блокам. Для других стен они готовили камни одинакового размера и укладывали их в ряд, как и полагается при каменной кладке. Для того чтобы добиться абсолютно точного соответствия и прочности, они делали верхнюю поверхность каждого блока слегка вогнутой, образуя похожую на блюдце впадину, в которую должен был входить верхний камень со слегка выпуклой нижней поверхностью. Соединяя, сцепляя блоки вместе в точке наивысшего напряжения, они таким образом создавали стены, которые могли выдерживать землетрясения. При подземных толчках блоки могли чуть приподыматься, но через секунду оказывались на прежнем месте. Больше всего поражает воображение то, как инкам удавалось разрезать громадные каменные блоки, которые мы видим в сохранившихся до сих пор постройках в Куско и в других местах. "Они такие большие, как ствол дерева в джунглях, — писал секретарь Писарро Педро Санчо о громадных блоках, уложенных в фундамент храма-крепости Саксауаман. — Даже самый маленький из них нельзя было увезти на трех повозках". Он не преувеличивал, один из таких блоков, как полагают, весил 86 тонн, другой — 126, а третий был таким громадным, что, будь он полый, в нем могли разместиться три повозки. Другой летописец, Гарсиласо де ла Вега (Инка), который провел свое детство, лазая по укреплениям Саксау-амана, считал, что даже случайный наблюдатель мог поверить в то, что "все здесь было построено с помощью какого-то колдовства, магии, возведено скорее дьяволами, чем людьми".

Но на самом деле все это построено людьми, а летописцы сообщают нам не о том, кто построил, а скорее, как это было сделано. По словам Сьесы де Леона, 20 000 человек мобилизовывались каждый год для строительства и усиления фортификационных укреплений. Исполнение такой трудовой повинности давало им право не платить налоги в казну. "Четыре тысячи из них добывали в карьерах камень и резали его на блоки, — писал он. — Шесть тысяч оттаскивали их на место с помощью кожаных и пеньковых канатов; другие рыли котлован и закладывали фундамент; третьи вырезали из стволов деревьев столбы и балки для перекрытий и кровли". За этими рабочими присматривали опытные архитекторы и мастера-каменщики, которые применяли в своей работе глиняные модели того или иного сооружения. Большинство каменщиков набиралось из района Тиауанако, свое несравненное искусство они унаследовали от даровитых предков.

На каждой стадии строительства от рабочих требовались невероятные усилия. Только чтобы доставить каменный блок на место, нужно было затратить громадное количество энергии, проявить массу изобретательности. Архитекторы в Куско отдавали предпочтение трем видам камня, и только один из них был местного происхождения.

Зеленоватый диорит, типа того, который использовался при возведении внешних стен Саксауамана, добывался из близлежащих месторождений, а известковые блоки для фундамента цитадели приходилось тащить сюда волоком на расстояние девяти миль. Но для большинства храмов и дворцов архитекторы требовали андезит, гранитную скалистую породу, которая, вероятно, доставлялась из Румиколки, расположенной в 21 мили к юго-востоку.

На испанцев производило сильное впечатление строительное искусство инков. Отец Бернабе Кобо, сообщая о реакции своих соотечественников на инкскую архитектуру, говорил: "Больше всего поражаешься, глядя на эти здания, как инки смогли высечь эти гранитные блоки в каменоломнях, с помощью каких инструментов обработали их, доставили на место без всяких железных для этого приспособлений, колесного транспорта, без линейки, прямоугольника или свинцового отвеса, без всякого оборудования, какое в ходу у наших ремесленников '.

В каменоломне рабочие отделяли от скалистой породы гранитные блоки либо втыкая в естественные трещины бронзовые ломы, либо вгоняя в них большие деревянные клинья, которые потом пропитывали водой, что заставляло дерево разбухать и помогало отколоть кусок гранита. Резчики обрабатывали блок, доводя его до стандартных размеров и подготавливая к транспортировке в Куско. Но далеко не все блоки использовались для строительства. До сих пор полуобработанные блоки валяются на древних дорогах, некоторые из них, наиболее знаменитые, такие, как возле Ольянтайтамбо, назвали "педрас кансадас" — "уставшие камни".

После того как блоки доставлялись на место, их еще предстояло уложить в нужной позиции в вырытом в почве котловане. Даже по весьма скромным данным, для этого требовались усилия, по крайней мере, 2400 человек, и эта цифра находит свое подтверждение в данных Сьесы де Леона о числе занятых на строительстве Саксауамана рабочих. Но до того как поставить блок на место, его нужно было обработать так, чтобы он точно вошел в приготовленную для него нишу.

Как им это удавалось? Кроме бронзовых ломов у инкских каменщиков не было ни железных, ни стальных инструментов, ни молотков, ни шлифовального круга. У них были только булыжники прочнее самих блоков, и вот с их помощью, действуя ими как молотками, они и добивались нужной формы камня. Но все эти долгие часы изнуряющего, надрывающего спину труда с лихвой окупились. Конструкции, созданные инками, обладают точно такой прочностью, как и та порода, из которой они извлечены. Они "настолько крепкие, — с восторгом и восхищением писал один испанец, — что будут существовать до тех пор, покуда существует наш мир". Его слова оказались вещими, в этой стране постоянных землетрясений и обвалов они сохранились до сих пор, за исключением, может быть, тех мест, где испанцы разграбили старые города, забрав с собой все необходимое для собственного строительства.

Хотя среди достоинств инкской архитектуры прежде всего называют ее "простоту, симметрию и прочность", не следует забывать и о красоте и элегантности ее дизайна. Среди многочисленных примеров можно указать на ласкающие взор, величественные камни акльяуаси в Куско, "Дома женщин-избранниц", которые постепенно уменьшаются в размерах к верху, на манер апсиды, а также на закругленную опорную стену городской Кориканчи, "золотого квартала". А Торреон, исполненный внутреннего драматизма полукруглый памятник в Мачу-Пикчу, является образцом простоты и высокого искусства. Стена, соединяющая изогнутую башню с домом высотой в два с половиной этажа, состоит из гранитных блоков, которые хотя издалека и выглядят прямоугольными, не имеют ни одного правильного угла или прямой линии. Подгоняя один к другому почти прямоугольные блоки, инкские мастера-каменщики сумели создать целую серию скруглений, которые удерживают стену с присоединенной к ней конструкцией по сей день.

Само собой разумеется, не все построенные инками здания были королевскими монументальными сооружениями, — множество из них были чисто функциональными, хотя и довольно впечатляющими конструкциями, которыми усеяна вся сельская местность. Возьмите, например, колькас, эти склады для зерна, одежды, инструментов и оружия, размещенные в стратегически важных точках вдоль дорог к провинциальным центрам. Большинство из них было построено из известняка и облицовано глиной и штукатуркой, часто они своей формой напоминали силосные башни, что было традиционным стилем для сельских построек. Их возводили группами на склонах холмов, с которых потоки дождя быстро стекали вниз. Это помогало сохранять сухими припасы, что могли понадобиться в случае наступления голода или в пору социальных волнений.

Такой же примечательной, как каменные города, королевские убежища и склады, другие административные постройки, была и сеть магистральных дорог, связывающих все это воедино. Любой правитель-инка мог без особого труда объехать все свои владения от Эквадора до Чили, и, за исключением нескольких случаев, когда предстояло перебираться через большие реки, его носильщикам не было никакой нужды сходить с отлично содержащихся дорог.

Выложенные камнем дороги Тауантинсуйю часто сравнивают с дорогами в Римской империи. И те и другие использовались для осуществления строгого контроля за различными народами, проживавшими далеко от столицы. Но ведь римлянам не приходилось постоянно путешествовать через густые, опутанные лианами джунгли, по горам высотой более 20 000 футов, перебираться через ревущие реки и горные потоки шириной до нескольких сот футов.

Две главные артерии, соединенные многочисленными второстепенными дорогами, пролегли через территорию всей страны — одна по побережью, а вторая среди гор. Прибрежная магистраль начиналась от окаймленного пальмами залива Гуаякиль в Эквадоре, тянулась вдоль пустынного берега, минуя столицу Чиму — Чан-Чан, и шла дальше, мимо святынь Пачакамака, через сухие пески Наски, завершая свой путь через 3000 миль у чилийской реки Мауле, к югу от нынешнего Сантьяго. Горная магистраль, получившая название Капак-нан, то есть королевская дорога, простиралась еще дальше: от гор к северу от Кито она проходила через все поля сражении времен великих инкских завоеваний, мимо площади в Кахамарке, где был пленен Атауальпа, вдоль реки Мантаро, где был схвачен и умерщвлен Уаскар, и потом через реку Апуримак достигала Куско. Оттуда дорога поворачивала к югу, стрелой устремлялась в горы у озера Титикака, вилась, проходя через высокогорные ущелья и горловины Боливии, достигая своего завершения возле Тукумана, на территории нынешней Аргентины. Обе эти дорожные системы вместе с примыкавшими к ним горными дорогами и ответвлениями, ведущими через монтанью в джунгли низин, растянулись на расстояние более 15 000 миль.

Некоторые участки этих магистралей были построены за века до этого уари, а на севере — чиму и другими народами. Но инки их значительно расширили и улучшили. Дамбы из известкового суглинка или из каменных блоков поднимали полотно дороги над заболоченной местностью, а водопропускные трубы, кульверты, обеспечивали систему необходимого дренажа. Кое-где поверхность полотна покрывалась водонепроницаемой смесью из листьев кукурузы, гальки и глины. На участках твердой породы на побережье дорогу не мостили; каменные столбы указывали на "плечи", склоны на местности, а иногда на отдельных участках возводились низенькие каменные или глиняные стены, чтобы препятствовать проникновению на полотно песка и чтобы караваны лам, а также королевские курьеры не сбивались с пути. На главных магистралях межевые столбы указывали пройденное расстояние.

Ширина дорог зависела от грунта: она достигали 20 футов в низинах, в пустыне и на пуне, а в горных ущельях их ширина сокращалась до 3 футов. Там, где это было возможно, дороги прокладывались точно по прямой линии. Инженеры-инки, казалось, предпочитали преодолевать, а не обходить препятствия на своем пути. Так как эти дороги предназначались главным образом для пешеходов и осторожных, твердых на ноги лам, то практически здесь не было никаких ограничений, связанных с крутостью того или иного уклона. Это затрудняло, конечно, путешествие, особенно в горах, где для облегчения участи путников создавались чуть ли не "американские горки", головокружительные лестничные пролеты с вырубленными в горной породе ступеньками. На магистрали, связывающей Мачу-Пикчу с Вилькабамбой, где тропа идет по крутому откосу, было специально возведено каменное ограждение высотой 12 футов. В другом месте дорога проходит сквозь пробитый в скале туннель длиной 15 футов, созданный путем расширения естественной трещины. Свод этого пологого туннеля достаточно высок, под ним свободно, не сгибаясь может пройти человек, а внутри в полу выбиты ступеньки для удобства спуска.

Труднее всего дорожным строителям пришлось тогда, когда они объединяли в единую систему все водные переправы в этом регионе. Хотя многие реки можно было бы перейти вброд, у некоторых из них такое быстрое течение, что подобный шаг связан с риском для жизни, даже если уровень воды не достигает колен. Через узкие речки или небольшие потоки на уровне земли можно было перебросить мосты из стволов деревьев или же построить каменную арку на консолях. Широкие реки с медленным течением требовали иного подхода — для перехода через них создавались понтонные мосты из обладавших высокой устойчивостью камышовых лодок, соединенных вместе и покрытых деревянным дорожным полотном. Когда возникала необходимость преодолеть глубокие ущелье с рекой внизу в монтанье, то дорожным строителям часто приходилось прибегать к "оройе" — что-то вроде фуникулера, который крепился к тяжелому канату из переплетенных лоз, других ползучих растений или же из жесткой травы ичу, и такой канат натягивался с одной стороны пропасти до другой. Пассажир, занявший свое место на подвешенной к канату сделанной из тростника корзине, перебирался на другую сторону с помощью людей, которые тащили его через ущелье на веревке. Но иногда случалось, что под рукой не оказывалось корзины, и тогда, по рассказу отца Кобо, происходило следующее: "Путника крепко связывали по рукам и ногам, чтобы он не упал вниз из-за испуга или потери сознания, а потом подвешивали его к канату с помощью большого деревянного крюка, после чего тащили его за веревку с одной стороны на другую".

Хотя такие простые приспособления, сделанные руками человека, как корзины, прекрасно выручали отдельных путешественников на второстепенных дорогах, главные магистрали требовали чего-то более надежного и основательного. Для того чтобы переправлять людей и груз через горные потоки, инки строили подвесные мосты. Они по праву считаются выдающимся достижением их инженерного искусства. На каждой стороне потока возводилось по каменному пилону, к которым прикреплялись крепкие толстые канаты, скатанные из жесткой травы ичу, "толщиной с туловище мальчишки", как утверждает Кобо. Два каната служили перилами, а три остальные поддерживали полотно дороги, сделанное из связанных ветвей деревьев. Такие мосты прогибались под собственной тяжестью, к тому же они угрожающе раскачивались на ветру. Но они оказались надежным средством переправы и выдерживали слуг с носилками вельмож и даже испанцев верхом на лошадях. Для обеспечения безопасности местным жителям предписывалось не реже одного раза в год менять канаты, и в их обязанности входил постоянный контроль за мостом и своевременный его ремонт. Наиболее впечатляющим из всех таких мостов был тот, который висел над каньоном, пробитым рекой Апуримак на пути главной северной магистрали, идущей из Куско. Его длина от одного края пропасти до другого равнялась 220 футам; бурные воды реки кипели внизу, от путника их отделяло расстояние в 118 футов.

Несмотря на все опасности, на весь риск, связанный с путешествием по таким магистралям, их строители старались сделать путешествие любого путника быстрым и приятным. На некоторых участках они даже высаживали фруктовые деревья, орошаемые с помощью сложной системы ирригации, чтобы путешественники могли насладиться свежими, зрелыми плодами. Они также построили на расстоянии от 15 до 30 миль от каждого тамбо, "дорожной станции", специальные загоны для лам. Местному ответственному лицу на станции поручалось запасать провизию: маис, лимскую фасоль, сухую картошку, вяленое мясо. Недавно проведенные археологические изыскания показали, что инки построили тамбо на всех дорогах в империи, и их общее число достигало примерно 1000. В исторических хрониках колониальной эпохи говорится, что испанцы предпринимали попытку наладить эффективную работу всех тамбо как неотъемлемой части действующей сети дорог, но это им удавалось с гораздо меньшим успехом, чем инкам.

Дорожные станции, как и колькас, убеждают в важности создания запасов для безупречного функционирования империи инков. Это было бы невозможно, если бы инки не создали эффективную систему сельскохозяйственной экономики. Для того чтобы обеспечить продовольственные нужды постоянно растущей империи, им пришлось по-новому подойти к использованию земли, и они успешно справились с этим, создав террасы на склонах гор, выпрямив течение рек, засыпав либо осушив болота, направив воду в пустынные районы, чтобы обеспечить их процветание. В империи, местность в которой имела сложный рельеф, в основном вертикальный по характеру, а горизонтальные участки являлись засушливыми степями или вовсе безжизненной пустыней, в очень немногих районах можно было легко обрабатывать землю.

Сельскохозяйственные террасы инков можно увидеть повсюду, в любом уголке империи. Они ползли по склонам гор, окружавших Куско, занимали большие участки к югу в долине Колка, размещались на сотнях крутых неровных склонов по всей территории империи. Около 2,5 миллиона акров было обработано таким способом, что делало возможным земледелие там, где о нем прежде не могли и мечтать. (Сегодня в Перу регулярно обрабатывается около 6 миллионов акров земли.) Если верить легенде, то строительство таких террас придумал Пачакути, хотя некоторые из них возникли еще до появления инков и их династий. Инки, однако, усовершенствовали конструкцию таких "анденес", как их называли, придали им почти художественную форму.

Размеры типичных анденес таковы: 5—13 футов высоты, ширина и длина зависят от покатости склона. Некоторые из них достигают от 50 до 200 футов в ширину и до 5000 футов в длину у подножия склона, но так как они по мере подъема вверх сужаются, то на вершине они не могут быть большими, там помещается лишь несколько рядов кукурузы или грядок овощей. Стены многих террас сделаны из известняка, и, как сообщает нам Гарсиласо, "они поднимаются вверх медленно, чтобы выдержать вес земли, которой они заполнены". Другие, например, возле Куско, делались из тех же каменных блоков, которые использовались для строительства королевских дворцов.

Построив опорные стены, рабочие заполняли образовавшееся пространство вначале слоем булыжников, чтобы обеспечить необходимый дренаж, потом сверху наваливали землю, которую таскали на собственной спине в корзинах из долин. В некоторых местах плодородие почвы улучшали с помощью гуано (птичий помет), который, если его не оказывалось поблизости, доставлялся из птичьих заповедников, расположенных на островах неподалеку от побережья. Для соединения террас — некоторые из них достигали высоты одноэтажного дома — крестьяне делали ступеньки. Иногда они втыкали в стенки горбыли, концы которых могли служить им своеобразной лестницей Так как ирригация была незаменимой при выращивании урожая, то для доставки воды с покрытых льдами высоких вершин сооружались специальные каналы, а водоводы, прорытые между террасами, позволяли воде переливаться с одного уровня на другой. Археологи выдвигают теоретическое предположение, что запустение многих древних террас объяснялось депопуляцией этого обширного региона.

На протяжении всего существования империи инков в ней постоянно ощущалась нехватка воды. И нигде эта проблема не стояла так остро, как на сухих сельскохозяйственных угодьях, расположенных вдоль побережья. Первые крестьяне пытались выйти из положения, разгребая песок. Достигая в конечном итоге водоносного слоя, они сажали бобы, фасоль и тыкву на тех местах, где выступала живительная влага. Но растущее население требовало принятия более радикальных мер. Оказавшись в безвыходном положении, подгоняемые нуждой, местные жители сумели изобрести и разработать самую развитую и самую надежную ирригационную систему в доколумбовой Америке. В районе реки Моче первобытные перуанцы вырыли несколько глубоких траншей в песках верхней долины, проложив ответвления к полям с кукурузой, расположенным ниже на склонах гор. По этим каналам текла вода с Кордильер в сезон дождей, длившийся с ноября по май, но траншеи также способствовали повышению уровня воды в низинах, так как вода постепенно просачивалась через песок и там накапливалась. Теперь кроме неприхотливой кукурузы крестьяне могли выращивать фасоль, бобы, тыкву, перец, фруктовые деревья и хлопок.

Когда на северном побережье в IX веке к власти пришли чиму, они выбрали в качестве своей столицы город Чан-Чан, расположенный в пустыне, где проливные дожди выпадают только один раз за сорок, а то и за пятьдесят лет. Необходимость обеспечивать питанием многочисленных жителей в королевстве Чиму превратила его, по сути дела, в тотальное "гидравлическое" общество, то есть общество, целиком зависевшее от системы ирригации. Со временем инженеры чиму научились разрабатывать и создавать куда более сложные системы водоканалов.

Чиму заменили траншеи в песке, прорытые их предшественниками, замысловатой сетью каналов высоко на склонах. Эти каналы, соответствовавшие рельефу местности, требовали особых методов наблюдения за ними, новшества в разработке их устройства и сооружения. Они и позволили перекачивать воду через долины и каньоны. Такие достижения становятся куда более заметными и замечательными, если принять во внимание, что индейцы добились этого с помощью самых примитивных орудий. Некоторые археологи считают, что бригады численностью от 10 до 20 рабочих, которые трудились обычно сообща, использовали для резки камня каменные и бронзовые инструменты. Встречавшиеся на пути валуны они разбивали на куски, попеременно то нагревая их на костре, то обливая ледяной водой, в результате чего в камне образовывались многочисленные трещины. Каким образом инженеры выбирали наиболее подходящие склоны и наилучшие маршруты для каналов, остается неизвестным, хотя Чарльз Р. Ортлоф, научный сотрудник Чикагского музея почв и естественной истории, считает, что они использовали с этой целью какое-то топографическое устройство. Оно могло представлять собой керамический нивелирующий наполненный водой сосуд, установленный на треножнике с визиром. Ортлоф основывает свое предположение на точно таком сосуде, выставленном в археологическом музее в Перу, который мог выполнять подобную функцию.

К каким бы методам при этом ни прибегали, полученные результаты производили сильное впечатление. Один из таких проектов, канал, проложенный между долинами рек Моче и Чикама, протянулся на сорок пять миль. От него отходили обводные канавки, проложенные в земляных насыпях и акведуках; они были проделаны по всему водоразделу между долинами и в конечном итоге сбрасывали свои воды в каналы, расположенные выше Чан-Чана, которые поставляли живительную влагу в столицу. На всем своем протяжении длина канала, понижение или повышение его уровня были самым тщательным образом рассчитаны инженерами-гидравликами чиму, что обеспечивало стабильный, довольно быстрый поток воды, а с помощью каменных шлюзов вода на протяжении всего маршрута отводилась ручейками на поля с сельскохозяйственными культурами, причем количество ее строго регламентировалось. Подача воды имела жизненно важное значение для королевства Чиму, во всяком случае, об этом говорится в устных сказаниях, поэтому Топа Инке Юпанке было достаточно перерезать канал, как оно тут же сдалось на милость победителя. Инки отлично понимали, что контроль над водоснабжением означал власть в руках, ведь и их общество, по существу, было "гидравлическим".

Хотя в горах выпадало достаточно осадков для получения обычного в этих местах урожая, однако выращивание здесь кукурузы, этой влаголюбивой культуры, требовало обильного орошения. Чтобы урожай был хорошим, требовалось постоянное поступление определенного объема воды. Инки продолжили сеть каналов, больших и малых, длиной в десятки миль, причем иногда их приходилось строить на сложном для таких работ грунте с использованием самых примитивных орудий. По крайней мере, однажды их попытки поставить под свой контроль водные ресурсы привели даже к изменению течения реки, их главного водовода". В местечках Писак и Ольянтауйтамбо им удалось выпрямить течение могучей Урубамбы; они отвели от нее каналы, а берега одели в камень, чтобы сократить до минимума ее разливы и тем самым способствовать дальнейшему развитию сельского хозяйства. Все эти каналы произвели такое сильное впечатление на Гарсиласо, что он написал: "Их можно сравнить с величайшими по масштабу работами на земле, и в этом им, бесспорно, принадлежит первое место".

Водосборочные проекты диктовались не только потребностями агрикультуры. Они обеспечивали инков свежей питьевой водой, а в городах служили средством для избавления от мусора и нечистот. Как утверждают, инкские инженеры могли даже искусственно направлять потоки от термальных и обычных источников к жилищам некоторых королевских особ, чтобы те могли пользоваться как целебными свойствами горячей воды, так и наслаждаться вкусной и холодной проточной. В исторических хрониках сообщается, что сам Пачакути распорядился направить по каналам протекавшие через Куско две реки, чтобы таким образом снизить до минимума ущерб, наносимый городу их сезонными разливами. Фрагменты этого чуда инженерной техники сохранились до наших дней. Правда, теперь они находятся под городскими улицами, но все равно еще действуют. Хотя инки были большими мастерами в деле водоснабжения и контроля за расходованием воды, им, конечно, отнюдь не первым пришла в голову идея обуздать реки в Андах для благополучия всего общества. В начале 1960-х гг. в Перу и Боливии были обнаружены остатки доисторических полей вместе с прилегающей к ним системой водоканалов. Недавно проведенные археологические исследования показали, что некоторые из них относятся к 1000 году до н. э. и, судя по всему, были заброшены еще до прихода на этот континент испанцев. Насыпные поля были найдены почти по всей территории Южной и Центральной Америки. Один из крупнейших сохранившийся до сих пор образец такого вида агрикультуры, размерами в 200 000 акров, лежит на плато, окружающем озеро Титикака, которое занимает территорию 3100 квадратных миль. Постоянная температура воды в озере — 51° по Фаренгейту — позволяет снижать отрицательный эффект от суровых условий местного климата на пуне, что делает возможным сельскохозяйственное производство, несмотря на высоту в 12 500 футов. Но, даже располагая таким преимуществом, местные жители были все же вынуждены прибегнуть к подниманию полей, в противном случае их производительность труда резко снизилась бы.

Для создания поднятых на возвышения полей вырывались параллельные каналы и между ними на прямоугольные участки шириной 30 футов, длиной от 30 до 300 футов насыпалась почва до высоты трех футов. Американский географ Уильям Деневан, один из первых ученых, изучавших проблему этих полей, считает, что весь проект на озере Титикака потребовал для своего завершения 145 миллионов рабочих дней. Тяжкий труд не пропал даром. Насыпная земля оказалась чрезвычайно плодородной, а 'приподнятые платформы улучшали дренаж и снижали ущерб от наводнений. Каналы не только поставляли живительную влагу во времена засухи, они также служили регуляторами тепла. Днем они поглощали жаркие лучи солнца, а ночью, когда температура резко падала, возвращали в атмосферу накопленное тепло. Таким образом создавался изоляционный "покров", который не позволял растениям вымерзать, что увеличивало время созревания урожая.

Надежность и высокая продуктивность этих способов земледелия доказана экспериментальной археологией, наукой, изучающей прошлое путем воссоздания некоторых моментов древней истории. Группа агрономов и археологов, возглавляемая доктором Кларком Эриксоном из Пенсильванского университета, создала дубликаты доисторических "поднятых" полей и вырастила на них два сорта точно таких культур, которые, судя по проведенному анализу цветочной пыльцы, обнаруженной на указанных местах, могли быть собраны приблизительно от 1000 до 3000 лет тому назад. Речь идет о картофеле и гречихе. Когда наступило время уборки урожая с этих полей, то он превзошел самые смелые ожидания. Обычный урожай картофеля в этом районе — 8 тонн с одного акра. В первый же год урожай, полученный с "платформ", оказался вдвое большим. На следующий, 1984 год производство картофеля достигло 30 тонн на акр.

Но если крестьяне добивались таких успехов, то почему они покинули эти поля? По теории, выдвинутой доктором Эриксоном, район Титикаки обезлюдел в результате завоеваний инков. Более того, к этому времени инки могли производить достаточно продовольствия для своей постоянно расширяющейся империи, используя свой улучшенный метод террас и ирригации, что позволяло им иногда собирать по два урожая в год.

Практичность и изобретательность инков проявлялась во всех областях их жизнедеятельности, включая и обработку металла, это древнее искусство они подняли на непревзойденную высоту. В 1928 году группа детишек, игравших возле одной небольшой перуанской деревушки, обнаружила древнее захоронение, в котором лежали золотые предметы — их возраст насчитывал две тысячи лет. В период расцвета династии Чиму в XV веке ювелирное ремесло превратилось из индивидуального промысла в хорошо организованную, строго контролируемую индустрию, поставленную на службу знати. Во времена завоевания инками Чимора чиму считались самыми лучшими в Андах мастерами по обработке благородных металлов.

Золотых дел мастера чиму, как и их инкские коллеги, изобрели гораздо больше технических приемов обработки золота, чем другие индейские племена Америки того времени. Они делали нагрудные украшения и золотые диски для ушей из кованых листов золота, чашки и блюда по деревянному шаблону, отливали бусины и статуэтки, используя при этом позолоту и инкрустацию, заделывая выступающие края заподлицо с помощью особого способа паяния. Они были большими мастерами в создании мозаики, рельефов и филиграни. И как и в других областях своей деятельности, они ухитрялись создавать шедевры, говоря словами отца Кобо, "без щипцов, молотков, напильников, резцов, грабштихелей и прочих инструментов, которыми постоянно пользовались наши золотых и серебряных дел мастера . Другой испанец, историк Хуан де Торквемада, писал в 1613 году, что их мастера выковывали из золота предметы такой красоты, которая затмевала все изделия испанских ювелиров, так как они умели делать таких золотых птичек, головки которых, язычок и крылышки двигались, топорщились, а также животных, в лапы которых они вкладывали различные безделушки, и те тоже двигались, словно плясали .

Золото большей частью не добывалось в шахтах, как серебро, а намывалось в лотках, собиралось в самородках или же в виде золотой пыли. В отличие от работы на шахтах испанцев, чьи непомерные аппетиты приводили к гибели множества отбывающих трудовую повинность индейцев, операции инков по добыче золота, вероятно, можно считать образцом для методов научного управления. Рабочий день у них длился с полудня до заката, чтобы не допустить преждевременного истощения работника на больших высотах с разреженным воздухом; жены, которым разрешалось оставаться рядом с мужьями весь период отработки налогов, готовили пищу для своих мужей, часто организовывались праздники, и каждый рабочий имел право вернуться домой по окончании трудового срока.

Кузнечные меха и домны инкам не были знакомы; они добивались нужной температуры плавки (более 1000° С) в специальных терракотовых продуваемых потоками воздуха печах, называемых уаирас". В тех районах, где нехватка воздушных потоков не давала возможности использовать метод строительства таких печей, рабочие, как отмечает Гарсиласо, применяли "дутье, которое осуществлялось с помощью медных трубок длиной более или менее одного локтя (45 см), что зависело от размеров самой плавильной печи. Эти трубы забивались с одной стороны, оставалось только небольшое отверстие для увеличения тяги. Обычно несколько таких труб, от 8 до 12, располагалось вокруг плавильной печи, сильнее раздувая бушующий в ней огонь". Хотя методы, применяемые инками, были весьма примитивными, они позволяли им добиваться поразительных результатов, и даже те испанцы, которым было приказано переплавлять награбленные в империи золотые и серебряные изделия, вероятно, делали это с большим сожалением. Не все творения инков были чисто художественными, не имеющими практического назначения; мастера империи изготовляли также различную утварь, предметы, используемые в быту, из олова, серебра, меди, свинца, а также из сплавов двух или более металлов.

Европейцы, считавшие себя ужасно умными умелыми, так никогда и не смогли добиться в суровых условиях Перу столь высоких результатов труда, как это удавалось инкам и их предшественникам. После испанского завоевания серебряные и золотые предметы постепенно исчезали, террасы и ирригационные каналы оказались в запустении, так как местные жители оттуда ушли, мостам никто не препятствовал спокойно гнить, а сохранившиеся здания никто не оберегал, и они все сильнее разрушались. Тем не менее культурное наследие инков будет всегда жить, их неукротимый дух проявляется в удивительных достижениях, в их несломленной воле перед лицом жестокого врага.