Символы власти в ранней юго-восточной Мезоамерике: текст и иконография на стеле 5 из Абах-Такалика, Гватемала

Цель настоящей работы состоит в том, чтобы исследовать процесс появления и становления исторической традиции в ранней Юго-Восточной Мезоамерике¹. Под “исторической традицией” в данном случае понимается такое явление, когда индивид или группа индивидов, воспринимая последователь­ность реальных событий, выбирает из них те, которым прида­ется статус значимых, фиксирует их, трансформирует опреде­ленным образом и транслирует группе лиц, как правило, какой-то определенной социальной группе, с целью управлять поведением ее членов. Необходимо, однако, чтобы в данном конкретном обществе данному явлению придавался статус­ный характер. Сразу нужно подчеркнуть, что тот факт, каким именно реальным событиям придается статус значимых, ины­ми словами, концепция истории в ранней Юго-Восточной Ме­зоамерике, для настоящей статьи не является предметом спе­циального рассмотрения.

Поставленная цель предопределяет выбор материала. Им неизбежно оказываются самые ранние эпиграфические памят­ники региона. В первую очередь необходимо проанализиро­вать контекст их появления, рассмотреть косвенные аргумен­ты, указывающие на характер информации, которую они пере­дают, а также определить их видовые и жанровые особенности. К сожалению, самые первые монументальные надписи в боль­шинстве своем не поддаются непосредственному прочтению, а поэтому приходится прибегать к разного рода косвенным аргу­ментам. В то же время я полагаю, что уже на сегодняшнем этапе развития мезоамериканской эпиграфики можно понять содер­жание, по крайней мере, одного архаического монументально­го текста - стелы 5 из Абах-Такалика, если заручиться под­держкой таких методов как структурный и иконографический анализ. Прочтение архаического памятника позволит нам на­глядно увидеть, является ли он историческим по своему содер­жанию или нет.

Появление исторической традиции в Юго-Восточной Мезоамерике

Распределение самых ранних известных нам мезоамериканских надписей хорошо показывает, что к началу нашей эры вся Мезоамерика внезапно начинает писать (рис. 1). Так например, мону­мент 1 из Эль-Портона надежно датируется второй половиной первого тыс. до н.э. [Sharer, Sedat 1987: 360, pi. 18.1-3]. Надписи, происходящие из Чиапа-де-Корсо (36 г. до н.э.), Трес-Сапотес (32 г. до н.э.), Эль-Бауля (37 г. н.э.?), Ла-Мохарры (171 г. н.э.), Альварадо, Чальчуапы, Эль-Мирадора, Сан-Бартоло и Лольтуна, представляют собой памятники позднего доклассического пе­риода [Prem 1973, 29-58; Justeson et al. 1985: 38-52; Hansen 1991]. Надписи из Абах-Такалика и Каминальхуйю укладываются во временной промежуток от второй половины I тыс. до н.э. до ран­неклассического периода включительно². Почти все вышепере­численные памятники представляют собой стелы, исключение составляют наскальный рельеф из Лольтуна и алтарь 12 из Абах-Такалика. Две надписи из Исапы - стела 27, монумент Misc. 60 - содержат только календарные имена. Цифры и календарные знаки представляют собой знаковые системы, независимые по отношению к письменности в целом, поэтому две вышеуказан­ные надписи не позволяют утверждать, что в Исапе существова­ла собственная письменная традиция.

Рис. 1. Распределение надписей на памятниках монументальной архитектуры в ранней Мезоамерике

Надписи из Лa-Мохарры, Трес-Сапотес и Чиапа-де-Корсо вы­деляются в независимую группу, поскольку происходят из одного культурного региона, используют свой язык и особый набор зна­ков. За письменностью, на которой они написаны, закрепилось название эпиольмекской [Justeson, Kaufman 1992: 15-25; 1993: 1703-1711]. Знаки из Эль-Портона, на монументе 11 и алтаре 12 из Абах-Такалика мало напоминают знаки других мезоамериканских письменностей. В то же время, знаки в надписях на монумен­те 11 и алтаре 12 из Абах-Такалика внешне схожи с теми, что по­являются на резной кости из Кичпанха, Белиз [Gibson et al. 1986: 10, fig. 5] и на ушной вставке из Кендаля, Белиз [Schelle, Miller 1986: 79, pi. 10]. С большой осторожностью можно высказать предположение о том, что они указывают на существование в прошлом еще одной независимой письменности, принадлежав­шей к семье письменностей Юго-Восточной Мезоамерики, т.е. родственной майяской и эпиольмекской.

Первые сапотекские надписи происходят из Монте-Альбана и Сан-Хосе-Моготе и датируются второй половиной I тыс. до н.э. [Marcus 1976: 44-47, 49]. Согласно используемым знакам и прин­ципам своей организации они вместе с надписью из Уамелульпана, Миштека Альта, образуют независимую в типологическом и генетическом отношении группу.

Как можно видеть из вышеперечисленного, в Мезоамерике надписи возникают независимо сразу в нескольких регионах и да­же самые ранние из них представляют собой образчики хорошо развитого письма. На мой взгляд, данное наблюдение указывает на то, что появление первых надписей не отражает факт изобре­тения самой письменности, но скорее свидетельствует о станов­лении особой традиции писать на памятниках монументальной скульптуры, используя их как средство легитимации царской вла­сти. Известно, что как раз незадолго до появления первых надпи­сей возникает традиция воздвижения монументальных памятников, в том числе стел, которые изображали правителей и воспевали их славные деяния. Традиционные мезоамериканские материалы для письма - бумага и кожа - крайне чувствительны к пагубному воздействию влажного тропического климата. Из этого следует, что первые тексты, иными словами, надписи, которые могли бы рассказать нам о самых ранних этапах развития письменности в Мезоамерике, должны были исчезнуть. Ранние надписи немного­численны и в большинстве своем дошли до нас в весьма плачевном состоянии. Тем не менее, косвенные данные указывают на то, что они являются “историческими” по содержанию. Все они упоми­нают только некруглые даты и, таким образом, не могут быть приурочены к отправлению календарных ритуалов окончания периодов времени. Самый ранний пример круглой даты можно видеть на стелах 18 и 19 из Вашактуна (8.16.0.0.0 - 357 г. н.э.). По всей видимости традиция воздвижения юбилейных стел оформи­лась только в раннеклассический период и исключительно в ре­гионе низменностей майя [Davletshin 2002b: 25-26]. Также ранние надписи не содержат дат, указывающих на мифологические со­бытия, имевшие места в отдаленные времена, как это можно иногда видеть на памятниках майя классического периода. По всей видимости, события, надписи и памятники, посвященные этим событиям, являются синхронными. Другое косвенное свиде­тельство предоставляют в наше распоряжение интервальные числа, появляющиеся в трех архаических надписях: на стеле 1 из Лa-Мохарры, стеле 10 из Каминальхуйю и монументе из Чальчуапы. Как можно видеть из приведенной таблицы, даты на стеле 1 из Ла-Мохарры - два долгих счета и 12 интервальных чисел - покрывают период времени в более чем 28 лет [Davletshin 2002а: 174-179]³.

Таблица: Даты на стеле 1 из Ла-Мохарры

8.05.03.03.05	13 Chikchan 3 Pax	Al-9	1 мая 143 г. н.э.
+.01		Gl-3
8.05.03.03.06			2 мая 143 г. н.э.
+.01		G5-6
8.05.03.03.07			3 мая 143 г. н.э.
+.13.00.00		H3-I3
8.05.16.03.07			24 декабря 156 г. н.э.
+.06.00		J2-J5
8.05.16.09.07	[5] Manik' 15 Kumk’u	M8-16	23 июня 156 г. н.э.
+.04.00		N1-2
8.05.16.13.07			11 сентября 156 г. н.э.
+.01.00.00		N7-8
8.05.17.13.07			6 сентября 157г. н.э.
+.13		N38-03
8.05.17.14.00			19 сентября 157 г. н.э.
+.09		R9-13
8.05.18.14.09			28 сентября 157 г. н.э.
+.01.00.00		R26
8.05.18.14.09			23 сентября 158 г. н.э.
+.01.00.00		T7-8
8.05.19.14.09			18 сентября 159 г. н.э.
+.13		T17-20
8.05.19.15.02			1 октября 159 г. н.э.
+12.00.00		V1-4
8.06.11.15.02			30 июля 171 г. н.э.

Интервальные числа на стеле варьируют от одного дня до 12 лет. Таким образом, текст должен последовательно рассказы­вать о событиях жизни какого-то эпиольмекского царя. Примеча­тельно также, что интервальные числа в архаических текстах не отсчитывают время назад, только вперед [Davletshin 2002b: 25-26]. Хотя в нашем распоряжении мало материала, данный факт не вы­глядит как простое совпадение, но, по всей видимости, указывает на то, что первые монументальные тексты имитировали царские хроники, в которых отмечались события династической истории, представляли собой переложение отдельных фрагментов таких хроник. В классический период примеры текстов такого жанра можно видеть в царских списках на раннеклассических притолоках из Йашчилана [Mathews 1997: 72-103] и на расписной керамике в стиле кодексов, происходящих из царства Kaanu'l [Martin 1997: 857-862]. В любом случае однонаправленность счета интерваль­ных чисел предполагает, что в ранней Мезоамерике принципы ис­торического нарратива были отличными от тех, которые мы при­выкли видеть в надписях майя классического периода, более того, можно утверждать, что само историческое повествование в доклассическую эпоху было менее развито.

Мы видим, что появление первых монументальных надписей тесно связано с процессом становления традиции монументальной скульптуры, “политической” по своей сути. В большинстве случаев ранние тексты содержат некруглые даты, указывающие на собы­тия, имевшие место в реальном времени. Иногда в одном тексте можно видеть изложения связанной последовательности событий. В контексте более поздних письменных источников все это позволяет рассматривать ранние тексты Юго-Восточной Мезоамерики как коммеморативные царские надписи по виду (имеется в виду видовая классификация источников, т.е. классификация ис­точников по их первичной социальной функции). Теперь можно пе­рейти к детальному рассмотрению одного хорошо сохранившегося архаического письменного памятника, что позволит проиллюстри­ровать выше сформулированные тезисы на конкретном примере.

Стела 5 из Абах-Такалика

На стеле 5 из Абах-Такалика можно видеть наименее поврежден­ную надпись из когда-либо обнаруженных на городище (рис. 2). Это отчасти связано с тем, что она является одной из самых позд­них. Необходимо отметить, что по степени сохранности боковые стороны стелы и ее лицевая сторона весьма различны и по этой причине на первый взгляд кажутся стилистически отличными друг от друга, что невольно наводит на предположение о разном времени их выполнения. Тем не менее, лучшая сохранность боко­вых сторон может объясняться защитным действием вулканиче­ского пепла [Дж.А. Грейам личное сообщ., 2001]. Извержение находящегося неподалеку вулкана Санта-Мария имело место в 1902 году, и, соответственно, боковые стороны лежащей на зем­ле стелы должны были быть покрыты толстым слоем пепла. Данное замечание для нас сейчас чрезвычайно важно, поскольку вырезанные в одно и то же время стороны должны представлять собой единую изобразительную программу.

На лицевой стороне стелы находятся две даты по долгому счету. Дата 1, справа, 8.3.2.[0].10 - 5 [Ок] соответствует 28 октяб­ря 102 г. н.э., дата 2, слева, 8.4.5.[0].17 - 11 [Kaban] - 6 июля 125  г. н.э. по григорианскому календарю⁴. Настоящие расчеты отличаются от тех, которые можно встретить в литературе, - 8.3.2.10.5, т.е. “11 мая 103 г. н.э.”, и 8.4.5.17.11, т.е. “5 июня 126  г. н.э.”, - и должны быть обоснованы [Graham et al. 1978: 93; Justeson et al. 1985:40]. Они основываются на предположении, что последняя цифра в каждой дате соответствует дням 260-дневного священного календаря, в то время как один из коэффициентов в каждом долгом счете опущен. В пользу этого свидетельствует, во-первых, тот факт, что дни священного календаря обязательно должны сочетаться с цифрами и без них смысла не имеют, и, во- вторых, тот факт, что самые ранние примеры знака для нуля в Мезоамерике датируются IV в. н.э. [Davletshin 2002b]. Последнее на­ходит известную типологическую параллель - шумеры, первые изо­бретатели позиционной системы счисления и, соответственно, пози­ционной системы записи цифр, не использовали знак для нуля долгое время после изобретения позиционной системы, а после изобретения знака для нуля не применяли его систематически IPettersson 1996: 798-799, 803, 804]. Представляется правдоподобным, что в Абах-Такалике II в. н.э. знака для нуля и даже, воз­можно, самой идеи нуля в явном виде еще не существовало [Davletshin 2002b].

Таким образом стелу следует датировать 6 июля 125 г. н.э.

Рис. 2. Стела 5 из Абах-Такалика (неопубликованная прорись Дж. Портера, с разре­шения Дж. Грейама): а. правая сторона; b. лицевая сторона; с. левая сторона

Иконография памятника

Стела 5 представляет собой грушеобразную по форме каменную плиту с хорошо проработанной по краям каймой. Верхняя и ниж­няя части сильно повреждены, но сцена легко реконструируется благодаря параллельным изображениям на стелах 2, 3 и 12 из Абах-Такалика. Два протагониста изображены стоящими друг напротив друга на так называемой “земной полосе”, которая в свою очередь покоится на двух головах “квадратноносого зверя”. Интересно, что земная полоса, состоящая из двух голов “квадрат­ноносого зверя” и какого-то геометрического символа - по всей видимости, цветка, - появляется также на стелах 3 и 12 (рис. За-с). Можно предположить, что сочетание этих символов представляет собой топонимическую эмблему царства, столицей которого являлся Абах-Такалик. Д. Стюарт и Ст. Хаустон [1994: 57—68] первыми показали, что топонимические знаки и символы часто фигурируют в нижнем регистре стел майя раннеклассиче­ского периода так же, как и на памятниках из Исапы (рис. 3d-e). Сходного рода мотивы изобилуют на стелах Монте-Альбана и в постклассических миштекских кодексах. Среди монументов Абах-Такалика отличный мотив в нижнем регистре появляется только на алтаре 12 и на стеле 4, однако последняя посвящена другой теме, а первый датируется много более ранним време­нем [Graham, Benson 1990: 82], чем указанные выше памятники. В верхней части лицевой стороны стелы изображен мотив “расколотого неба”, из которого в облачных завитках появля­ется сверхъестественный персонаж. В своих руках он держит раннюю версию “небесной полосы” - символа царской власти (рис. 4). Многочисленные данные раннеклассического периода свидетельствуют о том, что подобные персонажи изображают царских предков, прародителей династии. Будучи обожествлен­ными после смерти, они наблюдают за воспроизводимыми вни­зу ритуалами и таким образом санкционируют их [МсАnаnу 1998: 281-284].

Рис. 3. Топонимические эмблемы в нижнем регистре: а. стела 5 из Абах-Такалика; b. стела 3 из Абах-Такалика (неопубликованная прорись Дж. Портера, с разрешения Дж. Грейама); с. Абах-Такалик, стела 12 (неопубликованная прорись Дж. Портера, с разрешения Дж. Грейама); d. стела 23 из Исапы [Stuart, Houston 1994: fig. 79с]; i. YAX-...-[HA']-'a YAX-'a CHAN-CH'EN, Ya’x-...-ha’ Ya’xa’ cha’n ch'ee'n, “Йа'ш-...-xa', страна Йа'шха'” - сте­ла 3 из Йашхa’” [Stuart, Houston 1994: fig. 70]

Рис. 4. Мотив расколотого неба с появляющимся предком: а. стела 2 из Абах-Такалика [Graham, Benson 1990: fig. 5]; b. стела 6 из Кара­коля [Beetz, Satterthwaite 1981: fig. 8]

Два стоящие лицом к лицу персонажа, изображенные на ли­цевой стороне стелы, должны быть определены как одинаково высокого ранга, как цари согласно своему типическому рос­кошному одеянию: по огромным головным уборам, по широ­ким поясам, что украшены головами с подвесками-кельтами, по перекрещивающимся на бедрах подвязкам и по закреплен­ным на лодыжках сандалиями. В Мезоамерике иконографиче­ский мотив стоящих друг перед другом персонажей использует­ся для того, чтобы указать на ранг изображенных относитель­но друг друга. Это явление, конечно, представляет собой одну из мировых иконографических универсалий. Мотив характе­рен для сцен передачи царской власти от предшественника к наследнику и встречается на многочисленных произведениях искусства, которые происходят из областей майя, региона тихо­океанского побережья и датируются временем от позднего преклассического периода вплоть до постклассики [Houston 1998: 341-343; Porter 1994: 17-18]. Изображенный справа персо­наж, как правило, более высокого ранга - в сценах восхожде­ния на трон он передает власть находящемуся слева наследни­ку. Исключения из этого правила составляют только сцены, изображающие иной мир, где, как известно, все происходит на­оборот [Houston 1998: 341].

Так например, на алтаре L из Копана можно видеть двух персонажей с тюрбанами на голове, держащих в руках веера и сидящих нога на ногу на своих иероглифических именах. Между ними вырезана колонка знаков: 3-^ДEHbCHAN? 3-'IK'-[K'AT]-ta CHUM-wa-ni, juux chaan? juux 'ijk'at chumwaan (ti 'ajawlel) — “в (день) 3 Chikchan, 3-ий (день месяца) Wo, он воссел (на царст­во)”. В надписи говорится о восхождении на трон 18 царя копанской династии по имени 'U-Kit Too'hk' - того, что изображен сидящим на своем имени 'u-ki-ti to-TOK' слева. Его предшест­венник знаменитый Ya'x Pasaj Cha'n Yop(?)'aat сидит на своем имени справа YAX-PASAJ CHAN-na YOP?-'AT-ti [Schele 1989: 110, 67].

Среди символов власти на стеле 5 особое внимание привлека­ет небесная полоса, которую держат в руках правитель справа и предок в верхнем регистре стелы. Небесная полоса из Абах-Такалика - гибкая, внешне представляет собой натуралистическое изображение змеи, чьи две головы заканчиваются огненными за­витками [Graham 1977: 196-197]. Такая форма напоминает самые ранние примеры, происходящие из области низменностей майя (рис. 5). Завитки пламени позволяют опознать в змеиных головах архаические изображения бога K’awiil. Этот самый K’awiil фигу­рирует в качестве змеиных голов на небесных полосах майя клас­сического периода.

Рис. 5. Небесные полосы:

а. стела 2 из Абах-Такалика; b. стела 5 из Абах-Такалика; с. стела 31 из Тикаля (пo Jones, Satterthwaite 1982: fig. 51)

Рис. 6. Расписной сосуд К2572 (фо­тография из архива Дж. Керра)

Бог K’awiil и небесная полоса тесно связаны друг с другом, поскольку небесная полоса рас­сматривается в текстах как нагуаль бога K’awiil [Freidel et al. 1993: 196]. Лучшим переводом термина нагуаль на русский язык, наверное, будет распро­страненный в отечественной эт­нографии термин “дух-помощник” (ср. англ. animal spirit com­panion, co-essence). Так, на рас­писной вазе К2572 изображен юноша, держащий в руках не­бесную полосу, четко прорисо­ванную, с большим количест­вом деталей (рис. 6). Благодаря данному изображению, можно представить, как древние майя изготавливали такого рода ри­туальные предметы. По всей видимости, ствол дерева раска­лывали на две части, половинки изнутри стесывали или выскре­бали, а затем соединяли друг с другом, перевязывая полосками ткани. В образовавшуюся по­лость помещали образы богов (идолов). Полоса на сосуде К2572 заканчивается змеиной головой, из которой появляется старик с оленьими рогами и ушами. Рядом расположены подписи:

'u-chu?-ku? no-chi KAN-nu 'u-WAY-ya K'AWIL-la

'uchuk/'uchukul?-no[j]-chi[hj]-kaanu'l 'u-way k'awiil

“'Uchuk? Noj Chihj Kaanu'l - нагуаль (бога) K'awiil”

7-^ДЕНЬKAN? 18-S AK-SIHOM-ma CH'AM-[K’AWIL]-wa

huk kaan? waxaklaju'n saksiho'm ch'amaw-k'awiil

“в (день) 7 Chikchan, 18-ый (день месяца) Sak, было взятие k'awiil-я”.

Имя 'Uchuk? Noj Chihj Kaanu'l можно перевести как “Олений Змей-Старик - Могущественен?”, “Великий Олений Змей - Мо­гущественен?” или “Змей - это Могущественный? Старик-Олень” (ср. юкатекское (ah) uchukil poderoso, que tiene poder o facultad [Barrera Vásquez 1995: 897]). В последнем варианте перевода noj не означает “великий, большой”, но “старик”, поскольку в языках майя прилагательные типа “первый”, “великий”, “белый” и т.д. должны занимать первую позицию [М. Зендер личное сообщ., 2001]. Такой перевод также больше соответствует изображению персонажа, ср. проточоланское *noj: grande//big, *по=xib'(<*noj xib'): viejo//old man; marido//husband [Kaufman, Norman 1984: 127]. Использование слогового знака пи вместо обычного па для KAN “змея”, по всей видимости, указывает на неполное написание суффикса животных -и'1, ср. иерогл. майя 'а-ки-1а 'ahku'l: черепаха [С. Вихманн личное сообщ., 2002].

Ритуал, в иероглифических текстах называемый ch'amaw- k'awiil - “взятие (скипетра) k'awiil”, букв. “ k'awiil -е-взятие”, сино­нимичен восхождению царя на трон [Martin 1997: 855]. Иконогра­фические данные свидетельствуют о том, что ритуал “взятия не­бесной полосы” обладает тем же значением. Так на стеле 9 из Сейбаля, посвященной дате 10.1.0.0.0 - десятой годовщине при­хода и, по всей видимости, интронизации Wat'ul Katel, упомяну­того как 'Aj-B'olo'n-'Ab'tal 'Aj-Ju'n-K'iin-K'ahk', изображено взятие небесной полосы (рис. 7)⁵.

[5]-^ДЕНЬ'AJAW 3-[K'AN]-'a-si 'ILA-'u-b'a-hi ti-K'AN-na СНГГ? NAH- K'AN-na 'u-CH'AM-K'UH 'a-9-(H)AB'-ta 'a-l-K'IN-ni K'AK' K'UH- HUL ...-’AJAW ye-ta 4-8-'e-[k'e] K’UH-HUL LAKAM-TUN-'AJAW

ho' 'ajaw juux k’anasi 'ila 'u-b'aah ti k'an-chiit-naah-kaan 'u-ch'am-k'uh 'aj-b'olo'n-'ab'tal? 'aj-ju'n-k'iin-k'ahk' k'uhul ... 'ajaw y-ehta(j)? kan- waxak-'ek'? k’uhul lakamtuun 'ajaw⁶

“в (день) 5 'Ajaw, 3-ий (день месяц) /K’ayab'/, вот он его образ с К'an ChiitNaah Каап, это есть взятие бога 'Aj-B'olo'n-'Ab'tal 'Aj-Ju'n- K'iin-Kahk'-a, священного царя Сейбаля, его сопровождал Кап Waxak 'Ek', божественный царь (царства) Lakamtuun”.

Рис. 7. Стела 9 из Сейбаля [Schele, Mathews 1998: fig. 5.14]

Перевод 'ila 'u-b'aah как “вот он, это есть его образ” основывается на проточоланском *ila(-i): este/esta [Kaufman, Norman 1984: 139], в то же время возможен другой перевод - “был виден его образ”, - который основывается на предположении, что 'ILA в данном случае представляет собой неполное написание часто встречающегося 'ILA-hi,’ILA-ja “был виден”. Семантика k'uh, тот смысл, который вкладывали майя, продолжают оставаться не до конца понятыми. На мой взгляд, данная глосса еще ждет своего терминологического исследования. Хочется подчеркнуть, что выбранный мною перевод условен, возможны следующие ва­рианты: бог, сверхъестественное существо, сверхъестественная сила, нечто божественное или священное. Kan Chiit Naah Каап можно перевести как “Первый Змей - это Желтый Chiit”. Фоне­тическое чтение словесного знака CHIT было установлено Д. Стю­артом [Stuart et al. 1999: II-56], однако значение передаваемого им слова продолжает оставаться неясным. Тело изображенной змеи украшено вписанными знаками К'AN, Кап - “желтый”, а ее ниж­няя челюсть уподоблена используемому в написании имени знаку CHIT. В данном случае Kan Chiit Naah Каап одновременно ука­зывает на божественное/сверхъестественное существо, персони­фикацией которого является небесная полоса, и на саму небес­ную полосу как ритуальный объект. Необходимо упомянуть о том, что согласно предположению С. Гюнтера, основывавшему­ся на иконографическом анализе [Guenter 1999: 137], стела изо­бражает царя Kan Waxak'Ek\ Однако, как следует из приведенно­го текста и его чтения, на стеле изображен 'Aj-B'olo'n-'Ab'tal 'Aj- Ju'n-Kiin-Kahk, он же Wat'ul Katel.

На притолоке 15 из Йашчилана (A1-G1) одна из ипостасей то­го же самого божества упоминается как нагуаль бога K’awiil: 4-^день [К AWАК?] 12-СНАК-К'АТ TZAK-ja YAX-CHIT NAH-KAN 'u-WAY-ya K'AWIL-la, kan kawak? ka'laju'n chak'at tzahkaj ya’x chiit naah kaan 'и-way k'awiil - “в (день) 4 Kawak, в 12 (день месяца) Kayab', заклинали Ya’x Chiit Naah Kaan-a_t нагуаля Kawiil-a”.

Имя Naah Каап встречается среди имен цоцильских божеств колониальной эпохи как (Ghunaalchon), букв. “Первый Змей”, и (Ghoxlaghunaalchon), букв. “Тринадцатый Змей”. Описываются они следующим образом: “Люди эти ходят в облаках, тот, что кричит днем, - юноша и зовут его ghunaalchon, а тот, что ночью, - старик и зовут его ghoxlaghunaalchon” [Calnek 1988: 46]. В свою очередь цоцильские божества напоминают четырех божеств Chikchan современных чорти, располагающихся по четырем сто­ронам света, творящих дождь и ассоциирующихся с громом тем же самым образом, как Ghunaalchon и Ghoxlaghunaalchon [Wisdom 1950: 443, 444, 493]. Chikchan можно буквально перевес­ти как “олений змей” или “олень-змей”, т.е. “удав” [Campbell 1984: 7], ср. также чорти chikchan, noh chan: (boa snake) [Wisdom 1950: 543, 694, 721]. Примечательно также, что 5 день священно­го календаря, известный под юкатекским именем (Chikchan), у чоль Йахолона в колониальную эпоху был зафиксирован как (Nacha) [Campbell 1988: 375, 380], букв. “Первый Змей” (из *Naah Каап). Предположение, что Naah Каап классических надписей связан с цоцильским Ghunaalchon и чортийским Chikchan могло бы объяснить, с одной стороны, ассоциацию Naah Каап с громом и дождем, а, с другой стороны, характерный для космографии майя цветовой код, отраженный в следующих эпитетах божест­ва: Ya'x Chiit, “Зеленый Chiit', Kan Chiit, “Желтый Chiit” и, веро­ятно, Chak Chiit, “Красный Chiit” [Дрезденская рукопись, с. 46]. У майя именно божества, ассоциирующиеся с дождем и громом, часто предстают в четырех или пяти ипостасях, каждая из кото­рый соответствует определенной стороне света - красному вос­току, желтому югу, черному западу, белому северу и зеленому центру мира, соответственно, бог дождя Chaahk, гора, дерево, сидящая на ветвях этого дерева птица и т.п. Более важным представляется, что подобное предположение позволяет объяс­нить географическое распределение имен нагуалей бога Kawiil, иными словами имен божества небесной полосы: Naah Каап, Chihj Kan, Sak B'aak Naah Chapaa'ht - “Белая Костяная Первая Сороконожка” (Панель из Храма 14 в Паленке). В наивной зоо­логии майя (ср. англ. folk classification) сороконожка, конечно, является змеей.

В то же время имена Naah Каап и Chihj Каап, по всей видимо­сти, относятся не к самой небесной полосе, а к образам богов, ко­торые в нее помещались, и к богам, которых эти образы изобра­жали. Так, например, вышеупомянутый Ya'x Chiit Naah Каап на притолоке 15 предстает перед нами как “змей видения” (англ. vision serpent), а на сосудах К0531 и К7794 тот же самый Chihj Каап с тем же самым именем в подписи появляется без небесной полосы. Опять-таки на сосуде К2572 взятие небесной полосы описывается как ch'amaw-k'awiil “это - k'awiil-e-взятие”. Я пола­гаю, что в надписях термин Kawiil используется в следующих зна­чениях: во-первых, как имя бога Kawiil, во-вторых, как специаль­ный термин для царских скипетров, которые этого бога изобра­жают, и, в-третьих, как термин для небесной полосы - ритуаль­ного предмета, представляющего собой деревянную конструк­цию и образы богов, которые помещались в нее. Такой вывод по­зволяет понять, почему часто изображаемые небесные полосы, а также сцены их взятия, не упоминаются за редким исключением в царских надписях. Примечательно, что в текстах изображенные небесные полосы описываются как k’awiil-и.

TZAK-K'AWIL-la, tzak-k'awiil - “это - заклинание/схватывание k’awiil-я” (притолока 39 из Иашчилана), 'u-TZAK-K'AWIL, 'u-tzak-Kawiil - “вот - заклинание/схватывание k'awiil-я (таким-то)” (притолока 40 из Йашчилана).

Возвращаясь к стеле 5 из Абах-Такалика, мы можем видеть, что наследник - человек, стоящий слева, - прижимает свои руки к груди, как будто готовясь принять небесную полосу у своего предшественника, стоящего справа⁷.

На каждой из боковых сторон стелы изображено по сидяще­му человечку. Подобного рода персонажи появляются среди ритуальных сцен на других памятниках, среди которых встреча­ются и сцены восшествия на престол, см. стелу 34 из Эль-Перу, панель из Паленке в Музее Дамбартон Оукс, стелу 18 из Исапы и т.д. Они представляют собой персонажей меньшего ранга, ко­торые сопровождают правителя в момент отправления царских ритуалов. Почтительно сложенные руки и относительно бедное одеяние указывают на их меньший по отношению к персонажам, изображенным на лицевой стороне стелы, ранг. Над ними - над­писи, по всей видимости, их имена и титулы. Подпись на правой стороне состоит из знаков 'AJAW-wa K^,UH-...-tz^,a? TI'?-HUN-na (рис. 2а). Согласно личному сообщению Дж. Грейама [2000], Дж. Джастесон первым опознал блок 'AJAW-wa в надписи. Знак в нижнем иероглифическом блоке напоминает один из знаков HUN, hu'n - “бумага, повязка из бумаги” в надписях майя ранне­классического периода (рис. 8). Слоговое па в качестве фонетиче­ского подтверждения подкрепляет эту интерпретацию. Два первых блока, должно быть, передают личное имя персонажа, а послед­ний - придворный титул майя ti'hu'n, “тот, кто у края повязки (пра­вителя)”, букв, “край бумаги”. Следует отметить, что в регионе бас­сейна р. Усумасинты, где цари повязывают “белую повязку на свое чело”, используется особый вариант данного титула - ti'sakhu'n, “он, тот, кто у края белой повязки (правителя)” [Houston, Stuart 2001: 68-69]. Данный титул является архаическим, на что указыва­ет тот факт, что в календарных пассажах он используется как ти­тул владык ночи - богов 9-дневной недели, которые предстают как слуги, держатели повязки богов, олицетворяющих собой дни 365-дневного календаря майя [Д.Д. Беляев, личное сообщ., 2001].

Подпись над персонажем на левой стороне стелы начинается с календарного имени, что можно видеть по характерному карту­шу: 2-^ДЕНЬ...? (рис. 2с). Следует отметить, что несмотря на то, что в надписях из низменностей майя календарные имена исключительно редки и связаны главным образом с чужеземцами, в Абах-Такалике, Каминальхуйю и Исапе можно найти довольно много примеров календарных имен: стела 12 из Абах-Такалика, стелы 8, 10, 25 из Каминальхуйю, см. выше примеры из Исапы. За ка­лендарным именем идет личное. Последний блок представлен знаком, изображающим человеческую голову в маске, которая в свою очередь сходна, с одной стороны, с головой животного в го­ловном уборе изображенного внизу персонажа, а, с другой, со знаком CHAPАТ, chapaa’ht - “сороконожка”.

Рис. 8. “Мотив листьев” как знак HUN:

a. HUN-B'ALAM - стела 31 из Тикаля, С5; b. K'INICH-ya-['AJAW]?-HUN- nа - стела I из Копана [Schele 1989: 91]; с. JUX-K'AL-la-ja-[HUN] ta-'u- В'АН, juux k'ahlaj hu'n ta ’u-b'aah, "трижды была повязана повязка на чело (такого-то)” - стела 4 из Тикаля | Jones, Satterthwaite 1982: fig. 5]

Все сказанное выше по отношению к стеле 5 сильно напоми­нает раннеклассические стелы майя. Так например, на лицевой части стелы 31 из Тикаля изображена инаугурация Sihyaj Cha'n K’awiil II, надевающего на свою голову огромную роскошную ко­рону. Вверху изображен Nun Ya'x ‘Ayiin I, отец Sihyaj Cha’n K’awiil II, который наблюдает за сценой с небес. Этот самый Nu'n Ya’x 'Ayiin I появляется на боковых гранях стелы в сопровожде­нии своих многочисленных титулов, откуда он словно смотрит на восхождение на престол своего сына, воспроизведенного на ли­цевой стороне стелы [Stuart 1999: 468, 487].

Текст на стеле 5 из Абах-Такалика

Иконографический анализ стелы 5 из Абах-Такалика показыва­ет, что она изображает восхождение на трон наследника, на что указывают мотивы стоящих друг перед другом персонажей, смо­трящий сверху обожествленный предок, сопровождающие пра­вителя люди меньшего ранга и, что самое главное, ритуал взятия небесной полосы. Надпись, находящаяся на лицевой стороне, подтверждает результаты иконографического анализа. Отдель­но следует оговорить особую роль текста в композиционном решении, найденном скульптором или заказчиком памятника. Две колонки текста находятся между двумя царями в самом центре изображенной сцены. Таким образом, текст организует компози­цию всей сцены на лицевой стороне, и в то же время на нем не­произвольно фокусируется внимание зрителя.

Рис. 9. Головные уборы в иконографии Абах-Такалика:

a. стела 2 из Абах-Такалика; b. стела 5 из Абах-Такалика; с. знак-титул на стеле 5 из Абах-Такалика

Рис. 10. Головные уборы царей и сверхъестественных персонажей: а. скульптурный фриз из Вашактуна, Здание H-Sub2. (прорись автора по Laporte, Valdés 1993: 104); b. стела 1 из Волантуна (по Jones, Satterthwaite 1982: fig. 76); с. стела 67 из Исапы (по Stuart, Houston 1994: fig. 79d)

Рис. 11. Ранние варианты знака ’AJAW’, 'ajaw - “царь, владыка”: а. подвеска из Музея Дамбартон Оукс [Schele, Miller 1986: pi. 22]; b. стела 10 из Ка­минальхуйю, Е9 (неопубликованная прорись Дж. Портера, с разрешения Дж. Грей­ама); с. жадеитовая подвеска из частной коллекции [Mora-Marín 2001: fig. 33]

Две колонки иероглифов идут параллельно - та, что слева от­носится к восходящему на трон, а та, что справа - к его предше­ственнику. Каждая колонка начинается датой по долгому счету, правая дает более раннюю дату, указывая на то, что текст дол­жен читаться по колонкам справа налево. Необходимо отметить, что порядок чтения в одну колонку - характерная черта надписей происходящих из регионов, отличных от низменностей майя, в то время как для низменностей майя как раз характерен порядок чтения в две колонки [Justeson et al. 1985: 38, 41]. Разница между двумя датами по долгому счету составляет 23 года, что соответ­ствует интервалу времени разделяющему два поколения, иными словами промежутку времени между двумя восхождениями на престол. Далее знаки идут параллельно, начиная и заканчиваясь одинаковыми блоками. Сравнив знак, которым заканчиваются колонки, с изображениями головных уборов на стелах 2 и 5 из Абах-Такалика и многими другими ранними примерами из Юго-Восточной Мезоамерики, можно видеть, что данный знак предста­вляет собой изображение головы в повязке (рис. 9-10). Известно, что в мезоамериканских письменностях повязки, в особенности, повязки из бумаги, часто встречаются в составе знаков, передаю­щих титулы [Stuart 1995: 192-194]. Наряду с этим знак напомина­ет один из ранних вариантов знака 'AJAW, 'ajaw - “царь, влады­ка” (рис. 11), что, на мой взгляд, позволяет определить его как знак-титул. Настоящее пред­положение автоматически по­зволяет дать контекстуальный перевод текста, например, как “28 октября 102 г. н.э. взошел на трон (имя 1), царь, 6 июля 125 г. н.э. взошел на трон (имя 2), царь”.

Рис. 12. Вписанное в головной убор имя: алтарь 1 из Каминальхуйю (не­опубликованная прорись Дж. Пор­тера, с разрешения Дж. Грейама)

Плохая сохранность вто­рого блока в колонке слева за­трудняет интерпретацию. Воз­можно, что все три блока, ко­торыми заканчиваются колон­ки, означают “взошел на трон”. Тогда их можно было бы сопоставить с часто встре­чающимися в надписях класси­ческого периода выражениями chumlaj ti 'ajawil, “воссел на царст­во”, и johyaj ti ’ajawil, “был повязан на царство”. В таком случае, однако, становится неясно почему в тексте не указаны имена ца­рей, что кажется странным, особенно, если вспомнить о том, что персонажи меньшего ранга на боковых сторонах стелы сопрово­ждаются именами и титулами. В то же время известно, что в Мезоамерике имена могут быть вписаны в головные уборы изобра­женных (рис. 4Ь, 5с, 12). Подобное предположение могло бы объ­яснить отсутствие имен в надписи. Последнее предположение мне кажется более правдоподобным, поскольку число знаков ка­жется недостаточным для записи “взошел на трон, имярек, царь такого-то царства”, если их сравнить с надписями майя классиче­ского периода и подписями на боковых сторонах стелы.

Надписи Абах-Такалика и Каминальхуйю: некоторые соображения

Надписи тихоокеанского побережья и гватемальского наго­рья доклассического периода в большинстве своем продолжают оставаться непонятными. Многие исследователи полагают, что они образуют особую группу среди надписей Мезоамерики, хотя и близкую к надписям низменностей майя [Prem 1973: 48; Justeson et al. 1985: 40; Justeson 1986: 447, 451]. Действительно, две харак­терных особенности письменности майя - организация знаков в иероглифические блоки и порядок чтения в две колонки - впер­вые появляются именно в этом регионе (стела 5 из Абах-Такалика, стела 10 из Каминальхуйю и др.). Неоднократно высказывались предположения, что данные надписи могут быть написаны на од­ном из многочисленных языков майя или михе-соке [Justeson 1985: 4, 24, 67; Wichmann 1999: 317-318].

Начиная работу с надписями Абах-Такалика, я полагал, что они представляют собой корпус независимой мезоамериканской письменности. Пытаться давать фонетические чтения мне каза­лось крайне опасным, во-первых, поскольку, объем дошедших до нас текстов исключительно мал, а, во-вторых, поскольку, извест­но, что в родственных системах письма знаки могут внешне напо­минать друг друга по причине заимствования или как графиче­ские универсалии. Однако данные заставили меня изменить свою точку зрения. Дело в том, что некоторые написания содержат фонетические подтверждения (рис. 13): ‘AJAW-wa, 'ajaw - “царь, владыка” (стела 5, Абах-Такалика), HUN-na, hu'n - “бумага, по­вязка из бумаги” (стела 10 из Каминальхуйю), WINAL-la, winal - “20-дневный месяц” (стела 10, Каминальхуйю)⁸, 2-HAB’-[hi]?-ya, ka'haa'b'hiiy - “два года спустя” (стела 10, Каминальхуйю), TZ'AM, TZ'AM-ma, tz'am - “трон” (расписная ваза из Ками­нальхуйю)⁹. Последний пример в отличие от всех остальных датируется раннеклассическим периодом. Особо следует огово­рить датировку стелы 10 из Каминальхуйю. Недавно, основыва­ясь на керамическом контексте, Ф. Фасен предположил, что она датируется 300-100 гг. до н.э. [Orrego Corzo, Schieber de Lavarreda 2000; Mora-Marín 2001]. В то же время стилистические особенно­сти процарапанных знаков, которые весьма отличны от рельеф­ных знаков-календарных имен к изображенным персонажам, бросающееся в глаза противоречие между процарапанными зна­ками и остальной частью композиции, а также не очень архаиче­ский стиль процарапанных знаков, указывают на более позднее время их выполнения. Сравнив процарапанные знаки со знаками других ранних надписей, я могу предложить гипотетическую да­тировку для повторного использования стелы 100-300 гг. н.э.

Рис. 13. Написанная с фонетическими подтверждениями из Ками­нальхуйю:

a. HUN-na, hu’n, “бумага, повязка из бумаги”, - стела 10 из Каминальхуйю, 117; b. 15 WINAL-la, winal, “два 20-дневных месяца”, - стела 10 из Ками­нальхуйю, E1-F1 (с неопубликованного эстампажа Дж. Портера, с разрешения Дж. Грейама); с. 2-HAB'-[hi]?-ya, ka'-haab'hiiy, “2 года спустя”, - стела 10 из Ка­минальхуйю, C3-D3; d. цари, сидящие на иероглифах TZ’AM-ma, tz'am, “трон”, - расписной сосуд из Каминальхуйю [Kidder et al. 1946: fig. 205c]

Написания с фонетическими подтверждениями подчиняются тем же орфографическим правилам, так называемым правилам “сингармонии-дисгармонии”, которые были обнаружены в над­писях майя классического периода [Кнорозов 1963: 266; Knorozov 1965: 174-175, 184; Houston et al. 1998: 333-372; Lacadena, Wichmann 2004: 100-164]. Данный факт указывает на то, что они не только написаны на языке майя, но и принадлежат к той же письменной традиции. Было показано, что единственным языком надписей майя был классический чольти [Robertson et al. 2001]. На мой взгляд, тексты из Абах-Такалика и Каминальхуйю также на­писаны на этом языке. Данное предположение еще не означает, что жители Абах-Таклика и Каминальхуйю должны были гово­рить на чольти, возможно, что это был всего лишь язык письмен­ности. Материал надписей низменностей майя не оставляет сом­нений в том, что чольти был отличен от чоль и других западных чоланских языков по крайней мере уже к началу нашей эры [Дж. Робертсон, личное сообщ., 2002]. Анализ керамических по­следовательностей показывает, что начиная со среднего доклассического и вплоть до постклассического периода Абах-Такалик был включен в систему интенсивных отношений с гватемальским нагорьем (населенным горными майя). Связи с городищами побе­режья (предположительно михе-соке) имели место только в поздний доклассический период, но даже в это время керамика побережья не замещает местный керамический комплекс полно­стью [Popenoe de Hatch 1992: 49-53]. Все вышесказанное свиде­тельствует в пользу того, что население Абах-Такалика должно было быть майяским.

Выводы. Разного рода косвенные аргументы свидетельству­ют в пользу того, что в Мезоамерике появление надписей на па­мятниках монументальной архитектуры было тесно связано с возникновением “исторической” традиции. С привлечением об­ширного эпиграфического и иконографического материала низ­менностей майя интерпретация одного из самых ранних письмен­ных памятников оказывается вполне возможной. Содержание надписи и смысл изображенной сцены по существу мало отлича­ются от тех, что мы видим на памятниках майя классического периода. Стела посвящена восшествию царя на престол - исклю­чительно важному с точки зрения общества событию. Памятник узаконивает его, увековечивает в камне, распространяет среди членов общества. По своему жанру текст напоминает фрагмент царского списка подобного тем, что встречаются на расписных сосудах в стиле кодексов.

Благодарности. В первую очередь мне хотелось бы поблаго­дарить Джона Грейама за возможность пользоваться его неопуб­ликованными материалами, без которых настоящая работа не смогла бы даже начаться. Наше длительное обсуждение раз­личных вопросов, касающихся Абах-Такалика, оказалось очень плодотворным. Я очень признателен Джастину Керру за возмож­ность опубликовать фото сосуда К2572. Большое спасибо Д.Д. Беляеву, Серену Вихманну, Стэнли Гюнтеру, Ричарду Дайлу, Джону Джастесону, Марку Зендеру, Фабиану Кенигу, Ранде Мархенке, Дэвиду Мора-Марину, Мигелю Оррего-Корсо, Джону Робертсону, Стивену Хаустону и Кристе Шибер-де-Лаварреда за помощь, советы и поддержку.

Примечания

¹        Предварительные результаты настоящей работы были прочитаны и подгото­влены для публикации в трудах 6-ой Европейской конференции майянистов “Recapturing Mayan Memories: Historical Representation in Text, Image and Ritual”, Гамбург, 5-9 декабря 2001 г.

²        Вопреки предположению Грейама и Портера [Graham, Porter 1989: 46-49], надпись на монументе 11 из Абах-Такалика не содержит долгого счета. От­сутствует необходимый вводный иероглиф долгого счета. Более того, подоб­ная интерпретация нарушает порядок чтения текста, поскольку дата по свя­щенному календарю оказывается впереди вводного иероглифа долгого счета. Тем не менее, стилистически монумент 11, алтарь 12 (фаза I) и стела 50 дати­руются очень ранним временем [Graham, Benson 1990: 82].

³        Даты рассчитаны с использованием константы корреляции 584285, в отличие от общепринятой 584265 [Justeson, Kaufman 1992: 22-23; Davletshin 2002а: 174-179] и несколько отличны от предложенных Кауфманом и Джастесоном [Kaufman, Justeson 2001: 68]. Кауфман и Джастесон полагают, что знаки V1-3 представляют собой не интервальное число, а указание на возраст правителя. Предположение - нетривиально, и аргументировать его чем-то трудно. Надпи­си на лицевой и боковой сторонах стелы 1 из Лa-Мохарры образуют единый текст. Разная степень сохранности при стилистическом однообразии знаков связана с особенностями структуры камня, менее прочного на боковой сторо­не [Дж. С. Джастесон, личное сообщ., 2001].

⁴        Использована константа корреляции 584285.

⁵        Прибытие Wat'ul K’atel описывается на стеле 11 из Сейбаля [см. подробнее: Guenter 1999: 133-138].

⁶        Юкатекское 'éек' “звезда” указывает на долгую гласную [С. Вихманн, личное сообщ., 2002]. Сингармоничное написание предполагает потерю долготы, что согласуется с поздней датой и местом происхождения надписи.

⁷        М. Оррего-Корсо и К.Шибер-де-Лаварреда [Orrego Corzo, Schieber de Lavarreda 2001] полагают, что персонаж слева держит в руках ягуара.

⁸        Дж.Джастесон [Justeson 1978] первый опознал блок F1 на стеле 10 из Ками­нальхуйю как WINAL-la [Д. Мора-Марин, личное сообщ., 2002].

⁹        О чтении знака TZ'AM и, в том числе, об обсуждаемом примере см.: Schele, Looper 1996: 155-156.

Источники и литература

Кнорозов Ю.В. 1963. Письменность индейцев майя. М.-Л.

Barrera Vásquez А. 1995. Diccionario maya. Maya-espanol, espanol-maya. México.

Beetz C.P., L. Satterthwaite. 1981. The monuments and inscriptions of Caracol, Belize. Philadelphia.

Calnek E.E. 1988. Highland Chiapas before Spanish conquest // Paper of the New World Archaeological Foundation, No. 55. Provo, Utah.

Campbell L.R. 1984. The implications of Mayan historical linGIIIstics for glyphic research // Justeson J.S., L.R. Campbell (eds.). Phoneticism in Mayan hieroglyphic writing. Institute for Mesoamerican Studies Monograph 9. Albany.

Campbell L.R. 1988. The linGIIIstics of Southeast Chiapas, Mexico I I Paper of the New World Archaeological Foundation, No. 50. Provo, Utah.

Davletshin A. 2002a. Epi-Olmec calendar: question of correlation // Potyomkina T.M., V.N. Obridko (eds.). Astronomy of ancient societies. Moscow.

Davletshin A. 2002b. Once upon a time there was no zero: evolution of South-Eastern Mesoamerica’s calendric notational system // Koiva М., H. Mürk, I. Pustolnik (eds.). Cultural context from the archaeoastronomical data and the echoes of cosmic events. Abstracts submitted for the SEAC 2002 10th Annual Conference in Tartu, Estonia. Tartu.

Freidel D.A., L.Schele, J. Parker. 1993. Maya Cosmos: three thousand years on the shaman’s path. N.Y.

Gibson E.C., L.C. Shaw, D.R. Finamore. 1986. Early evidence of Maya hieroglyphic writing at Kichpanha, Belize // Working Papers in Archaeology No. 2, San Antonio.

Graham J.A. 1977. Discoveries at Abaj Takalik, Guatemala I I Archaeology, 30.

Graham J.A., L.Benson. 1990. Escultura olmeca y maya sobre canto en Abaj Takalik: su desarrollo e importancia // Arqueología, N. 3.

Graham J.A., R.F. Heizer, E.M. Shook. 1978. Abaj Takalik 1976: exploratory investi- gastions // Graham J.A. (ed.). Studies in Ancient Mesoamerica, III. Contributions of the University of California Archaeological Research Facility, No. 36. Berkeley.

Graham J.A., J.B. Porter. 1989. A cycle 6 initial series: a Maya boulder inscription of the first millennium B.C. from Abaj Takalik // Mexicon, XI.

Guenter S.P. 1999. The Classic Maya collapse (Unpublished M.A. thesis, Dept, of Archaeology, University of Calgary).

Hansen R.D. 1991. An early Mayan text from El Mirador, Guatemala. I I Research Reports in Ancient Maya Writing, No. 37, Washington, D.C.

Houston S.D. 1998. Classic Maya depictions of the built environment // Houston S.D. (ed.), Function and meaning in Classic Maya architecture. Washington, D.C.

Houston S.D., J.S. Robertson, D. Stuart. 2000. The language of Classic Maya inscrip­tions I I Current Anthropology, 41.

Houston S.D., D. Stuart. 2001. Peopling the Classic Maya court // Inomata Т., S.D. Houston (eds.). Royal courts of the Ancient Maya: I. Theory, comparison and synthesis.

Houston S.D., D.Stuart, J.S. Robertson. 1998. Disharmony in Maya hieroglyphic writing: linGIIIstic change and continuity in Classic society // Ruiz Ciudad A., J.M. Garcia, Y. Fernández, M.J. Iglesias, A. Lacadena, L. Sanz (eds.). Ana­tomía de una civilización: aproximaciones disciplinares a la cultura maya. Madrid.

Jones Ch., L. Satterthwaite. 1982. The monuments and inscriptions of Tikal: the carved monuments // University Museum Monograph 44, Tikal Reports 33, Part A. Philadelphia.

Justeson J.S. 1978. Maya scribal practice in the Classic Period: a test-case of an explana­tory approach to the study of writing systems (Unpublished Ph.D. thesis, Stanford University).

Justeson J.S. 1986. The origins of writing systems: Preclassic Mesoamerica I I World Archaeology, N. 17 (3).

Justeson J.S., T.S. Kaufman. 1992. Un desciframiento de la escritura jeroglifica epi- olmeca: métodos y resultados // Arqueología, N. 8.

Justeson J .S., T.S. Kaufman. 1993. A decipherment of Epi-Olmec hieroglyphic writing I I Science, N. 259.

Justeson J.S., W.M. Norman, L.R. Campbell, T.S. Kaufman. 1985. The foreign impact on Lowland Mayan language and script // Middle American Research Institute Publication 53. New Orleans.

Kaufman T.S., J.S. Justeson. 2001. Epi-Olmec hieroglyphic writing and texts I I Notebook for the XXVth Maya Hieroglyphic Forum at Texas. Austin (см. также http://www.albany.edu/anthro/maldp/eotexts.pdf).

Kaufman T.S., W.M. Norman. 1984. An outline of Proto-Cholan phonology, morpholo­gy, and vocabulary // Justeson J.S., L.R.Campbell (eds.). Phoneticism in Mayan hieroglyphic writing. Institute for Mesoamerican Studies, Monograph 9. Albany.

Kidder A.V., J Jennings, E.M. Shook. 1946. Excavations at Kaminaljuyu, Guatemala I I Carnegie Institution of Washington, Publ. 561. Washington, D.C.

Knorozov Yu.V. 1965. Principos para descifrar los escritos mayas II Estudios de cultura maya. Vol. 5.

Lacadena A., S. Wichmann. 2004. On the representation of the glottal stop in Maya writ­ing II Wichmann S. (es.). The LinGIIIstics of Maya Writing. Salt Lake City.

Laporte J.P., J.A .Valdés. 1993. Tikal y Uaxactún en el Preclásico. México.

Marcus J. 1976. The origins of Mesoamerican writing // Annual Review of Anthropology, N. 5.

Martin S. 1997. The painted king list: a commentary on codex-style dynastic vessels I I Kerr J., B.Kerr, (eds.). The Maya vase book. Vol. 5. N.Y.

Mathews P.L. 1997. La escultura de Yaxchilán. México.

McAnany P.А. 1998. Ancestors and the Classic Maya built environment // Houston S.D. (ed.). Function and meaning in Classic Maya architecture. Washington, D.C.

Mora-Marín D.F. 2001. Late Preclassic Inscription Documentation Project (http://www.famsi.org/reports/moramarin/moramarin.htm).

Mora-Marín D.F. 2002. Materials for the study of early Mayan writing // Paper present­ed at the Early History of Art and Writing in Mesoamerica (Unpublished MS.). Austin.

Orrego Corzo М., Ch. Schieber de Lavarreda. 2001. Compendio de monumentos expuestos en Abaj Takalik // XX Simposio de Investigaciones Arqueológicas en Guatemala, 2000. Museo Nacional de Arqueológia y Etnología.

Petterson J.S. 1996. Numerical notation // Daniels P.T. W. Bright (eds.). The World’s writing systems. N.Y.-Oxford.

Popenoe de Hatch M. 1992. Comentarios sobre la cerámica de Abaj Takalik // Memorias del Primer Congreso Internacional de Mayistas. México.

Porter J.В. 1994. The palace intaglios: a composite stairway throne at Palenque // Green Robertson М., V.M. Fields (eds.). Seventh Palenque Round Table, 1989. San Fransisco.

Prem H.J. 1973. A tentative classification of Non-Mayan inscriptions in Mesoamerica II Indiana 1.

Saturno W.A., К A. Taube, DStuart, H. Hurst. 2005. The murals of San Bartolo, El Petén, Guatemala. Part 1: The North Wall I I Ancient America, No. 7. Washington, D.C.

Schele L. 1989. The dynastic history of Copan I I Notebook for the XIHth Maya Hieroglyphic Workshop at Texas. Austin.

Schele L., M. Looper. 1996. The inscriptions of Quirigua and Copan I I Notebook for the XXth Maya Hieroglyphic Forum at Texas. Austin.

Schele L., P.L. Matthews. 1998. The code of kings: the language of seven sacred Maya temples and tombs. N.Y.

Schele L., M.E. Miller. 1986. The blood of kings: dynasty and ritual in Maya art. N.Y.

Sharer RJ., D.W. Sedat. 1987. Archaeological investigation in the Nothem Maya Highlands, Guatemala: interaction and development of Maya civilization. Philadelphia.

Stuart D. 1995. A study of Maya inscriptions (Unpublished Ph.D. thesis, Vanderbilt University).

Stuart D. 1999. The “arrival of strangers”: Teotihuacan and Tollan in Classic Maya his­tory // Carrasco D., L. Jones, S. Sessions (eds.). Mesoamerica’s Classic heritage: from Teotihuacan to the Great Aztec Temple. Niwot.

Stuart D., S.D. Houston. 1994. Classic Maya place names // Studies in Pre-Columbian Art and Archaeology, No. 33. Washington, D.C.

Stuart D., S.D. Houston, J.S. Robertson. 1999. Recovering the past: Classic Maya lan­guage and Classic Maya gods // Notebook for the XXIIIrd Maya Hieroglyphic Forum at Texas. Austin.

Wichmann S. 1999. A conservative look at diffusion involving Mixe-Zoquean languages I I Blench R., M. Spriggs (eds.). Archaeology and language II: Archaeological data and linGIIIstic hypotheses. London.

Wisdom Ch. 1950. Chorti dictionary (Transcribed and transliterated by B. Stross. Unpublished MS. University of Texas, Austin).