Нагуа о необходимости основы мира
Исследуя проблемы, интересующие мыслителей нагуа, мы обнаружили текст, в котором спрашивается о том, что истинно в человеке, и поясняется, что, если в нем нет ничего истинного, то ничто из того, что мыслится или утверждается в песнях, не может быть истинным. Вслед за этим в общей и абстрактной форме ставятся следующие два вопроса:
Что к счастью остается?
Что в конце концов удается?[142]
Мы уже убедились на основе лингвистического анализа, что именно озабоченность тем, «что остается» (что имеет фундамент или основу) в вещах и в мире, благодаря семантическому анализу привела к понятию истины[143].
Именно вопрос об истинности мира и его судьбе, о том, что удается, был предметом беспокойства тламатиниме, поставивших эти вопросы. Будучи уверенными в том, что мир, в котором даже «золото и яшма разрушаются», более похож на сон и сам по себе не обладает той основой, которую они искали, тламатиниме попытались найти ее в области метафизики: топан, в мире «того, что находится над нами».
Такая метафизическая направленность, принятая с самого начала космологией нагуа, не удивляет нас потому, что и для истории греческой мысли также характерна эта метафизическая склонность с некоторой религиозной окраской. У древнегреческих мыслителей, начиная с Фалеса, это вылилось в утверждение, что «все наполнено богами», и пришло наконец к утверждению Аристотеля о том, что неподвижный двигатель Вселенной и является именно божеством. И вот почему. Как мы уже говорили, ссылаясь на В. Егера, история философии, по всей видимости, есть не что иное, как «процесс постепенной рационализации религиозной концепции мира, содержащейся в мифах»[144].
Поскольку мы задались целью обнаружить начало этого процесса у нагуа, проанализируем те тексты, в которых впервые дается ответ на поставленные ими же вопросы, касающиеся происхождения и основы мира и вещей. И хотя в большинстве текстов и рассказов первых миссионеров-хронистов мы встречаем упоминание об ответе тламатиниме (ученых), тем не менее едва ли где можно найти столь ясно и доходчиво изложенное объяснение, как в одном старом рассказе, сохранившемся в «Анналах Куаутитлана». В нем нахождение искомого решения символически приписывается Кетцалкоатлу — богу, герою толтекской культуры. В форме мифа указывается, что это открытие есть плод мудрости, олицетворенной Кетцалкоатлом.
«1. — И рассказывают и говорят,
2. — что Кетцалкоатл, взывая, делал своим богом нечто [что находится] в глубине неба.
3. — К той, у которой юбка из звезд, к тому, кто заставляет светиться вещи.
4. — Госпожа нашей плоти, Господин нашей плоти;
5. — та, которая одета в черное, тот, который одет в красное;
6. — та, которая дает основу (поддерживает на ногах) земле, тот, который покрывает ее хлопком.
7. — И туда обращал он свои призывы, как было известно, по направлению к месту дуальности, месту девяти перекладин, из которых состоит небо...»[145]
Комментарии к тексту
1. «И рассказывают и говорят...»
Этими словами ясно указывается на то, что речь идет о чем-то известном в силу традиции. Очень вероятно, что «рассказывают и говорят» в Калмекак, как это видно из дальнейшего, поскольку там обучение осуществлялось путем «рассказывания», погуа, как говорилось на языке нагуатл.
2. «...что Кетцалкоатл, взывая, делал своим богом нечто [что находится] в глубине неба».
«Делал своим богом нечто...», мо-тео-тиайя, слово, которое буквально означает «обожествлял нечто для себя», то есть «искал для себя того бога», который жил в глубине неба.
3. «К той, у которой юбка из звезд, к тому, кто заставляет светиться вещи». Поскольку в данном случае в наши намерения не входит рассмотрение идеи нагуа о божестве, укажем лишь, что эти парные названия являются самыми распространенными формами обозначения двойственного характера Ометеотла, бога дуальности, или дуэта, который, как тут же указывается, живет на «месте дуальности» (Омейокан)[146]. Два первых названия, с помощью которых обозначается двойственное начало: та, у которой юбка из звезд (Цитлалиникуэ) и Светило, которое заставляет светиться вещи (Цитлаятонак), ясно говорят о двояком характере действия Ометеотла, который ночью заставляет светиться звезды, а днем, отождествленный с Солнцем, дает жизнь вещам, заставляет их светиться.
4. «Госпожа нашей плоти, Господин нашей плоти...» Здесь еще более явственно выступает двузначность
Ометеотла: он одновременно Госпожа и Господин нашей плоти, нашей опоры: То-нака-сигуатл, То-нака-текутли.
5. «...та, которая одета в черное, тот, который одет в красное...»
«та, которая одета в черное»: теколликенки; «тот, который одет в красное»: иецтлакенки. Дословно это означает: одетый в (цвет) крови. Снова те же самые аспекты бога дуальности: ночь и день, черный и красный — цвета, которые при сопоставлении вызывают также идею мудрости, как уже говорилось при описании образа тлама-тини.
6. «...та, которая дает основу (поддерживает на ногах) земле, тот, который покрывает ее хлопком».
В этих строках содержится ответ на вопрос: благодаря чему держится земля? Это — двойственное начало, открытое в результате долгого размышления и символически отображенное в образе Кетцалкоатла; это — Ометеотл (бог дуальности) в своей двойственной женско-мужской форме: тлалламанак (дает основу земле) и тлалличкатл (одевает землю хлопком). Когда в следующей главе мы непосредственно приступим к изучению основных черт Ометеотла — бога дуальности (Господина и Госпожи нашей опоры), то увидим, что тем не менее он ясно выражает единое начало, единую действительность, обладая одновременно двумя свойствами: мужским и женским; он понимается как созидающее ядро, всеобщая основа жизни и всего существующего, на чем ниже мы подробно остановимся. Сейчас мы лишь укажем на то, что здесь он выступает как опора, поддерживающая землю, и является той силой, которая производит перемены в небе и облаках, — «покрывает землю хлопком».
7. «И туда обращал он свои призывы, как было известно, по направлению к месту дуальности, месту девяти перекладин, из которых состоит небо...»
Здесь вполне определенно указывается на место происхождения космоса: Омейокан (место дуальности), находящееся выше «девяти перекладин», образующих небеса. Мимоходом заметим, что в других текстах говорится о двенадцати, но чаще всего о тринадцати небесах.
Никто лучше Кетцалкоатла не смог бы символически выразить у нагуа желание метафизического объяснения. Его образ, воплощенный во многих мифах, заставляет думать о мудрости Кетцалкоатла, о его поисках потусторонности; когда он понял, что в этой жизни имеет место грех и стареют лица, то попытался уехать на Восток, в землю черного и красного цвета, в область знаний. В приведенном тексте он находится еще в Туле, в доме, где постится, — месте паломничества и молитвы, куда он приходил размышлять. Где, как гласит текст, он взывал [к богу] и искал нужное решение, вопрошая о том, что находится в глубине неба. Там, как мы видели, он нашел ответ: двойственное начало, которое «дает основу... земле и покрывает ее хлопком».
Но в процессе своих размышлений Кетцалкоатл не только открыл, что Ометеотл является опорой земли, но увидел его одетым в черное и красное, отождествленным с ночью и днем. Он открыл в звездном небе сверкающую юбку, покрывающую женский образ Ометеотла, а в светиле, которое днем заставляет сверкать вещи, — мужской лик и чудесный образ его созидающего начала. Мир, солнце, звезды получают свое бытие от Ометеотла; в конечном счете все зависит от него. Однако следует заметить, что это основное начало, этот старый бог Гуэгуэтеотл, как его иногда называют, не одинок перед Вселенной. В силу своей основной созидательной функции он является «матерью и отцом богов»[147], то есть он создает другие естественные силы, обожествленные религией нагуа. В основе мира находится Ометеотл (бог дуальности):
«1. — Мать богов, отец богов, старый бог,
2. — распростертый в центре земли,
3. — заключенный в бирюзовую темницу.
4. — Тот, который находится в водах цвета голубой птицы, тот, который скрыт облаками.
5. — Старый бог, который живет среди теней из мира мертвых,
6. — Господин огня и года»[148].
Комментарии к тексту:
1. «Мать богов, отец богов, старый бог...»
Здесь ясно выражено провозглашение двойственного характера космического начала (старый бог), универсальной основы: это начало является одновременно и матерью и отцом. Созидая и зачиная в самом себе, порождает все существующее, и прежде всего богов.
2. «...распростертый в центре земли...» «распростертый в центре земли», ин тлалхикко онок.
Анализируя интересное выражение тлал-хик-ко, видим, что оно образовано из окончания -ко (в), указывающего место; корня от кик-тли (пуп); и тлал-ли (земля); все выражение, без сомнения, означает дословно «на пупе земли». Указав на это место как на положение, где находится (онок) Ометеотл, далее говорится, что он поддерживает мир, живя именно в его центре, между четырьмя странами света, которыми, как увидим, обозначаются другие, порожденные им боги.
3—5. «...заключенный в бирюзовую темницу».
«Тот, который находится в водах цвета голубой птицы, тот, который скрыт облаками, старый бог, который живет среди теней из мира мертвых...»
В этих строках утверждается вездесущность Ометеотла: он находится в Омейокане, в центре земли, в своей бирюзовой темнице, среди вод, в облаках, в мире мертвых. Достаточно ли такое утверждение, нашедшее отклик и в других текстах, для вывода, подобного тому, к которому пришел Герман Байер в своей работе, уже упомянутой нами во «Введении», а именно, что самая сильная тенденция мысли нагуа имела пантеистическую направленность[149]? Мы попытаемся выяснить этот вопрос в следующей главе, где непосредственно займемся вопросами о божественности в той форме, как ее понимали тламатиниме.
6. «...Господин огня и года».
«Господин огня и года» (Хиутекутли). Это другое название Ометеотла. Клавихеро в краткой форме так определяет различные аспекты Хиутекутли: «Господин года или травы был богом огня, которого называли также Ихкоцауки, что означает желтый лик»[150].
Ометеотл, будучи основой земли и действующий из ее пупа, или центра, предоставляет возможность дей ствия и другим богам — тем космическим силам, которые он породил, будучи их матерью и отцом, как говорит цитированный текст. Согласно древнему рассказу, содержащемуся в «Истории мексиканцев по их рисункам»[151], результатом непосредственного развертывания двойственного начала явились первые четыре бога:
«1. — Этот бог и богиня породили четырех сыновей:
2. — старшего назвали Тлаклауке Тецтцатлипука (Тлатлауки Тецкатлипока), а жители Гуахосинго (Гуехотцинко) и Тласкала (Тлакскала), которые считали его своим главным богом, называли его Камастле (Камахтле): он родился красным.
3. — Родился второй сын, которого назвали йайанке (Иайауки) Тецкатлипука, он был самый худший и самый большой, у него было больше власти и силы, чем у трех других, потому что он родился в середине: он родился черным.
4. — Третьего назвали Кицалкоатл (Кетцалкоатл) или другим именем йагуалиекатл (Йоалли-Ээкатл)[152].
5. — Четвертого и самого маленького звали Омите-ситл (Омитеотл) или по-другому Макецкоатл (Макиц-коатл), а мексиканцы называли его Училоби (Гуищилопочтли), потому что он был левшой, и жители Мехико считали его главным, ибо там, откуда они пришли, считали его самым главным...»[153]
Эти четыре бога, как мы покажем ниже, по верованиям мексиканцев, представляют собой основные силы, движущие историю мира. Уже символическое изображение этих богов разными цветами — красным, черным, белым и голубым — дает возможность проследить их через все отождествления с естественными элементами, странами света и периодами времени, находящимися под их влиянием. Ибо вместе с четырьмя сыновьями Ометеотла полностью входят в мир пространство и время, которые понимаются не как пустые подмостки — как простые координаты, — а как динамические факторы, переплетающиеся и смешивающиеся, чтобы управлять космическим развитием.
Сама «История мексиканцев», повествуя об их первоначальных деяниях, рассказывает о них как о создателях огня, солнца, области мертвых, места вод, а также небес, земли, людей, дней и месяцев, одним словом, времени. Это утверждение, которое на первый взгляд кажется противоречащим ранее приводимой версии информаторов Саагуна, где говорилось, что сам Ометеотл дает жизнь и основу всем этим реальностям, на самом деле, если мы исследуем его более тщательно, убеждает нас, что оно уясняет и дополняет эту версию.
Ибо информаторы, говоря об уже существующем мире, сообщили лишь, что Ометеотл, находясь на его пупе, или в центре, был его основой. Рассказывая о водах, облаках и мире мертвых, они также утверждали, что здесь присутствовал Ометеотл, однако точно не говорили, как был создан реальный мир, было ли это сделано самим двойственным началом или он сделал это посредством четырех космических сил (его сыновей). Именно это и объясняет «История мексиканцев»:
1. — «Более шестисот лет спустя после рождения четырех богов-братьев, сыновей Тонакатекли (Тонакатекутли), собрались все четверо и сказали, что хорошо было бы решить, что надлежит им сделать и какой закон должны они иметь.
2. — И все поручили Кетцалкоатлу и Училоби (Гуитцилопочтли), чтобы это решили они,
3. — и оба они по поручениюи решению двух остальных создали затем огонь, после чего сделали половину Солнца, которое, будучи не целым, светило не много, а мало.
4. — Затем сделали мужчину и женщину: мужчину назвали Ухумуко (Охомоко), а женщину — Сипастонал (Сипактонал) и приказали ему пахать землю, а ей прясть и ткать, и чтобы от них рождались масегуалы, и не ленились они и всегда работали.
5. — А ей боги дали несколько зерен маиса, чтобы с помощью их она лечила, а также использовала их для гадания и колдовства, и так делают женщины сегодня.
6. — Затем сделали дни и разделили их на месяцы, дав каждому месяцу 20 дней, и таким образом имели 18 месяцев и триста шестьдесят дней в году, как будет сказано далее.
7. — Потом сделали Митлитлаттеклета (Миктлантекутли) и Мичитекасиглата (Миктекасигуатла) — мужа и жену, — которые были богами ада, и там их поместили.
8. — Потом создали небеса, вплоть до тринадцатого, и сделали воду,
9.— а в ней вырастили большую рыбу, называющуюся сипоа какли (Сипактли), которая была такой же, как кайман, и из этой рыбы сделали землю, как будет сказано...»[154]
После создания огня и Солнца (строка 3), людей и маиса (строки 4 и 5), дней, месяцев и годов (строка 6), мира мертвых, воды и земли (строки 7, 8 и 9) боги кладут начало истории Вселенной.
Очень скоро красный Тецкатлипока идентифицируется с востоком, Тлапалан — с областью красного цвета; черный Тецкатлипока — с ночью и областью мертвых, расположенной к северу; белый Кетцалкоатл (ночь и ветер) — с западом, областью плодородия и жизни, и, наконец, голубой Тецкатлипока, олицетворенный в Теночтитлане с ацтекским Гуитцилпочтли, связан с югом, областью, которая находится слева от Солнца; каждый из них начинает действовать, исходя из центра своего местоположения, находящегося в каждой из стран света. Гуэгуэтеотл (старый бог, высшее начало) будет наблюдать с Омейокана и с центра земли действия богов.
Однако, как мы увидим из текстов нагуа, их действия осуществляются силой: «Боги борются, — говорит Анто-нио Касо, — и их борьба представляет собой историю Вселенной, их последовательные победы являются столькими же творениями»[155]
[142] «Ms. Cantares Mexicanos», fol. 10, v; (np. 1, 14).
[143] См. комментарии к последнему тексту, приведенному в гл. I (стр. 78), где речь шла о нагуаской проблематике.
[144] Jaeger Werner, op. cit., t. I, p. 172—173.
[145] «Anale.s de Cuauhtitlan», в кодексе Чималпопока; опубликовано в фотокопии с испанского перевода лиценциата Примо Фелисиано Веласкеса, лист 4. Предлагаемый перевод сделан специально, так как перевод лиценциата Веласкеса слишком расходится с нагуатлским текстом (пр. I, 15).
[146] Определение двойственного начала, живущего в Омейокане (месте дуальности), через Ометеотл (двойственного бога) не наша выдумка. Существуют различные тексты нагуа, в которых можно встретить это же название, особенно при обозначении его как универсального созидательного начала. См., например, «Ms. Cantares Mexicanos», f. 35, v.; «Historia Tolteca-Chichimeca» (Anales de Cuauhtinchan), Ed. facsimilar de
[147] Мать богов, отец богов: старый бог, ин тетеу иная, ин тетеу ита, ин Гуэгуэтеутл. Так буквально называют его информаторы Саагуна. См. фотокопию книги VI Флорентийского кодекса, имеющуюся у д-ра Гарибая, лист
[148] «Códice Florentino», ibid., (np. I, 16).
[149] Beyer Hermann, Das aztekische Gottertnld Alex. V. Humboldt's в «Wissenschaftliche...», S. 109—110.
[150] Clavigero Francisco Javier, Historia Antigua de México, t. II, p. 79.
[151] Как уже указывалось при анализе источников, это — рукопись, автором которой, по мнению Гарибая и других, является фрай Андрес де Олмос. Как бы то ни было, в древности ее происхождения нельзя усомниться, так же как нельзя усомниться и в том, что она написана на основе рисунков или древних кодексов и старых нагуатлских текстов.
[152] Для Кетцалкоатла, или Йоалли-Ээкатл (ночь-ветер), как бога запада, характерным цветом считался белый. Гуитцилопочтли. занимает здесь место древнего голубого Тецкатлипока, что случилось из-за ацтекской перестановки во время сжигания древних кодексов по приказу Итцкоатла и Тлакаэлеля; о последнем мы будем говорить в гл. V этой книги.
[153] «Historia de los Mexicanos por sus pinturas. En Nueva Colección de Documentos para
[154] «Historia de los Mexicanos por sus pinturas...», p. 229—230.
[155] Сaso Alfonso,