Города майя

«В эпоху древности,— писал в одной из своих недавних работ И. М. Дьяконов,— будь то на Западе или на Востоке, именно город, бесспорно, занимает ведущее положение как центр экономической, со­циальной и политической жизни. Можно сказать, что древность конча­ется вместе со смертью древнего города»[1].

То, что города с момента своего появления были основными центрами цивилизации, известно давно. Именно поэтому древний город — неизмен­ный объект археологических исследований. Особенно это касается антич­ных городов Греции и Рима, западноевропейских городов периода разви­того феодализма, древнерусских городов и т. д. В гораздо меньшей сте­пени изучены города так называемых раннеклассовых обществ Переднего Востока, Африки и доколумбовой Америки. Отдельные города исследова­лись не без успеха и там, но теоретическое осмысление роли города во всей социально-экономической структуре древнего государства, его функ­ции, планировка, наконец, его происхождение и определяющие чер­ты — все эти вопросы встали на повестку дня лишь сравнительно не­давно.

В настоящее время работами советских (Ю. В. Кнорозов[2], Р. В. Кин­жалов[3], В. Н. Никифоров[4], М А. Коростовцев[5], И. К. Самаркина[6]) и зарубежных (Р. Мак-Адамс[7]) ученых убедительно показана принци­пиальная, формационная близость древнеамериканских цивилизаций и раннеклассовых государств Месопотамии, Египта и ряда других областей Старого Света. Из этого следуют два важных вывода: во-первых, мы получаем возможность широко использовать сравнительный метод иссле­дований для анализа древних культур в обоих регионах; а во-вторых, и это особенно ценно, теоретические положения классиков марксизма-ленинизма о природе древневосточного общества и государства вполне могут быть использованы и для доколумбовой Америки.

Для сравнений и выводов в данной работе берутся только материалы двух, первичных очагов городской цивилизации: в Старом Свете это Ме­сопотамия (Шумер) и Египет, в Новом — Мезоамерика. Учитывая степень изученности соответствующих археологических источников, автор выбрал из всех городских цивилизаций доколумбовой Мезоамерики толь­ко культуру майя. Дело в том, что если для большинства других мезоамериканских раннеклассовых государств мы обычно располагаем сведе­ниями по одному-двум городским центрам, то для территории майя это число возрастает до полутора-двух десятков, что дает материал для сопо­ставления.

Первые города-государства возникли у майя в самом начале I тысяче­летия н. э. Их самостоятельное развитие было насильственно прервано испанским завоеванием в XVI в. Таким образом, история майяской циви­лизации и государственности насчитывает свыше полутора тысяч лет. В пределах этого продолжительного отрезка времени исследователи вы­деляют обычно два хронологических периода: классический (I тысячеле­тие н. э.) и постклассический (X—XVI вв. н. э.). Письменными источни­ками освещен более или менее лишь последний из них. Классический период, отражающий начальные и наиболее интересные этапы существо­вания раннеклассовых городов-государств майя, известен пока исключи­тельно по археологическим данным.

Однако одного археологического материала, при всем его обилии и значимости, явно недостаточно, чтобы сколько-нибудь полно судить о социально-политических институтах майя в городах I тысячелетия н. э. Поэтому в моей работе широко использован ретроспективный метод ис­следований, с тем, чтобы, идя от более известных, изученных явлений к менее понятным, «спроецировать» свет исторической традиции кануна Конкисты на «темные века» майяской истории.

Но прежде чем перейти к рассмотрению вопроса о характере раннего города майя, нужно остановиться на самом понятии «город». Согласно мнению большинства исследователей, единого и абсолютного определе­ния города, годного для всех времен и народов, не существует. В разные эпохи, в разных исторических условиях это понятие меняло свое содер­жание.

В современной историографии, как советской, так и зарубежной, по­лучила широкое распространение точка зрения о том, что докапитали­стический город (т. е. относящийся к рабовладельческой и феодальной формациям) был прежде всего центром ремесла и торговли и большин­ство его жителей не участвовало поэтому в непосредственном производ­стве пищи (т. е. не занималось земледелием и скотоводством).

Справедливый для современной эпохи и, видимо, для периода антич­ности и развитого феодализма в Европе и Азии, этот тезис взывает боль­шие трудности в приложении к более раннему времени, особенно к на­чальным этапам городской цивилизации. Ранний город, по мнению мно­гих авторов, «был теснейшим образом связан с землей. В Месопотамии мно­гие городские жители обрабатывали свои поля или жили за счет своих земельных владений» [8]. Мне представляется, что наиболее удачное определение города для раннеклассовых обществ Древнего Востока сделал И. М. Дьяконов. «Город в рассматриваемое время,— пишет он, — является центром тяготеющей к нему населенной округи: город — центр округи в хозяйственном отношении...; город — центр округи в политическом отно­шении, как средоточие иерархии общинных органов самоуправления и как резиденция государственной администрации; наконец, город — ее центр в идеологическом отношении...»[9].

Разделяя в целом высказанную выше точку зрения И. М. Дьяконова, я вместе с тем считаю, что в этом определении города необходимо не­сколько сместить акценты. Древнейший город действительно был и хо­зяйственным и идеологическом центром округи. Но самое главное и опре­деляющее состоит, на мой взгляд, в том, что ранний город — это, преж­де всего, политико-административный центр округи. Профессиональные ремесло и торговля в раннеклассовых обществах особенно бурно разви­ваются в городах, служивших столицами небольших государств (т. е. политико-административными и культовыми центрами) и обслуживают на первых порах почти исключительно нужды правящей группы — знати и жрецов, не затрагивая экономических основ «самодовлеющих» сельских общин. Это целиком согласуется и с высказываниями К. Маркса на природу древневосточного города. «Города в собственном смысле слова, — подчеркивает он, — образуются здесь наряду с селами только там, где место особенно благоприятно для внешней торговли; или там, где глава государства и его сатрапы, выменивая свой доход (прибавочный продукт) на труд, расходуют этот доход как рабочий фонд...» [10]. И далее: «История классической древности — это история городов, но история го­родов, основанных на земельной собственности и земледелии... Крупные города могут рассматриваться здесь только как государевы станы (курсив мой.— В. Г.), как нарост на экономическом строе в собственном смысле...»[11].

Та же самая мысль содержится в трудах крупного американского исследователя-ориенталиста Г. Фрэнкфорта «Необходимо лучше понять при­роду древнейших городов,— пишет он.— Каковы бы ни были другие их функции, они были прежде всего местопребыванием светской и религиоз­ной власти (курсив мой,— В. Г.): город был центральным ядром власти, находившейся во дворце и храме... Рынок сам является сопутствующим продуктом концентрации людей и прибавочного продукта в городе. Имен­но притягательная сила города (напомню, что речь идет о городах Шу­мера.— В. Г.) привела к нему торговца, а не торговец создал город»[12].

Исходя из сказанного выше, можно предложить следующее, сугубо предварительное определение города для раннеклассовых государств Ста­рого и Нового Света: город в рассматриваемую эпоху — это крупный населенный пункт, служивший политико-административным, культовым и хозяйственным центром определенной, тяготеющей к нему округи. Как мы увидим ниже, на практике почти все древнейшие крупные го­рода Месопотамии и Мезоамерики совпадают со столицами небольших государственных образований [13].

Месопотамия (Шумер)

Прежде чем непосредственно обратиться к проблеме мезоамериканских городов доколумбовой эпохи, следует хотя бы кратко рассмотреть структуру раннеклассовых городов-государств в Месопотамии, т. е. в об­ласти, несравненно лучше изученной археологически, нежели Мексика или Перу.

Рис. 1. Города-государства Шумера в III тысячелетии до н. э. 1 — современные крупные города; 2 — столицы древних городов-государств; 3 — прочие древние города и селения; 4 — приблизительные границы города-государства Лагаш

 

Согласно имеющимся сейчас данным, в III тысячелетии до н. э. на территории Шумера (междуречье Тигра и Евфрата от Багдада до Басры на берегу Персидского залива) существовало около полутора десятков небольших независимых городов-государств (рис. 1), причем каждый из них имел свою династию правителей [14]. В раннединастический период письменные источники упоминают 13 таких городов-государств, более или менее точно привязанных к современной географической карте: Сиппар, Киш, Акшак, Ларак, Ниппур, Адаб, Умма, Лагаш, Баб-тибира, Урук, Лapca, Ур и Эриду[15]. Уже на пер­вом этапе их существования меж­ду ними наблюдаются соперниче­ство и ожесточенные столкновения из-за спорных земель. Границы шумерских городов-государств тщательно оберегались от посяга­тельств извне и были отмечены особыми знаками — камнями, сте­лами, деревянными столбами и т. д.[16].

Какова же была внутренняя структура этих маленьких прими­тивных государств, первых госу­дарств в истории человечества?

«В Передней Азии периода ранней древности,— отмечает И. М. Дьяконов,— пределом об­щинно-государственной интегра­ции являлось то, что я, по египет­скому образцу, в 1950 г. предло­жил называть «номом»; это терри­тория, которая, включая один, реже — два-три города... с их окру­гой, ограничена определенными естественными условиями сравни­тельно небольшого масштаба — горной долиной и т. д. Более круп­ные объединения возможны толь­ко в порядке принуждения вполне автономных «номов» к уплате дани более сильному «ному»...»[17].

Таким образом, типичный шу­мерский город-государство состоял из собственно города — столицы всего государства и его округи, включавшей в себя несколько под­чиненных городков и селений, а также определенную территорию с садами, огородами, возделанны­ми полями, рощами пальм, паст­бищами и т. д.[18].

Столица — это прежде всего место пребывания правителя и его дво­ра, храма главного городского божества и обслуживающего его жречества, знати, чиновничества, воинов и обслуживающих их нужды торговцев и ремесленников. Округа столицы не превышала в Шумере, судя по наблю­дениям археологов, расстояния, которое может пройти за день в оба конца пешеход, т. е. в среднем 15 км [19].

Однако размеры известных нам по письменным источникам шумер­ских городов-государств были в действительности несколько больши­ми — около 2000 км². Но эта цифра получена чисто гипотетически: вся территория Шумера разделена на примерное число известных городов— государств. Фактически же мы располагаем более или менее надежными» сведениями только для одного Лагаша. Судя по письменным источникам, это государство занимало территорию до 3000 км^г (из них до 1000 км² орошаемых земель) и состояло помимо столицы еще из 10 значительных селений и ряда более мелких. Максимальное их удаление от метрополии достигало 45 км. Численность населения города-государства Лагаш » 2400 г. до н. э. составляло, по вычислениям И. М. Дьяконова, около 144 тыс. только свободных людей [20].

Размеры самих городов и численность их населения были, по нашим современным понятиям, довольно малы. Так, Ур в пределах своих стен: имел в момент наивысшего расцвета площадь 89 га и население около 34 тыс. чел.^[21], хотя некоторые исследователи определяют общее число его жителей в более скромных пределах — до 24 тыс.[22] и даже 10— 20 тыс. чел.[23] Урук занимал 502,2 га и имел население 75 тыс. чел.[24], Хафадж — 12 тыс. человек[25]. По расчетам Р. Медоу, средняя плотность на­селения в Уре и Уруке составляла 125—250 чел. на 1 га.

Если говорить о планировке, то обычно центром каждого шумерского города служил «теменос» — «священный квартал», специально огоро­женное место, где были сосредоточены храмы наиболее почитаемых богов и дворец правителя [26]. Вокруг «теменоса» группировались кварталы жи­лых домов основной массы горожан. Наиболее полное описание плани­ровки шумерского города можно найти у А. Л. Оппенгейма. «Типичный месопотамский город,— пишет он,— состоял из трех частей: собственно- город («внутренний город»); пригороды и окраины («внешний город») и портовая часть. В первом находились дворец правителя, храмы город­ских богов и частные жилища, теснящиеся вдоль узких улиц. Жилища были разделены на несколько кварталов, каждый из которых имел соб­ственные ворота в городских стенах. Пригороды тоже имели дома, но были заняты главным образом садами, огородами, полями и загонами для скота, обеспечивая горожан пищей и сырьем... Это — «зеленая ко­рона» города, его экономический фундамент, поскольку жители города, либо сами трудились на полях, либо были землевладельцами» [27].

Города майя в X—XVI вв. н. э. (по материалам полуострова Юкатан)

Если на Ближнем Востоке сам факт существования городов, начиная с первых этапов зарождения цивилизации, не вызывает сомнений и речь идет лишь об изучении их внутренней структуры и особенностей, то с городами майя в I тысячелетии н. э. дело обстоит гораздо сложнее. Прежде всего, и сейчас еще многие авторитетные исследователи отри­цают наличие «настоящих» городов у майя в этот период. Они считают культуру майя «цивилизацией без городов», объявляя все крупные насе­ленные пункты классической эпохи только «ритуальными центрами» [28]. С другой стороны, некоторые ученые признают факт существования го­родов на территории Юкатана в X—XVI вв., но связывают его с куль­турными влияниями чужеземных завоевателей-тольтеков, вторгшихся в X в. н. э. на земли майя [29].

Наконец, третьи объясняют «отсутствие» городов у майя, исходя из сугубо экономических причин. Появление древней городской цивилизации связано, на их взгляд, только с ирригационным интенсивным земледе­лием, какое издавна существовало в Центральной Мексике. И поскольку майя в основном использовали экстенсивное подсечно-огневое земледелие, то на их территории не было достаточной концентрации населения, а тем самым и городов [30]. С недавних пор приведенные выше взгляды встре­чают все более серьезную критику со стороны ряда специалистов [31].

В общей дискуссии о природе майяского города существенное место занимают материалы по Юкатану X—XVI вв. н. э. Во-первых, часть этого периода уже освещена письменными источниками. Во-вторых, боль­шинство исследователей признает за крупными населенными центрами юкатанских майя городской статус.

Рис. 2. Города-государства («провинции») майя на Юкатане в XVI в. (по Р. Ройсу, 1957). 1 — столицы «провинций»; 2 — руины древних городов; 3 — приблизительные границы «провинций»; 4 — предполагаемые границы

 

Судя по сведениям испанских и индейских хроник [32], к моменту конкисты большая часть п-ова Юкатан была разделена между 16 неболь­шими независимыми индейскими государствами, названными конкиста­дорами «провинциями» (рис. 2). Во главе каждой «провинции» стоял территориальный правитель — «халач виник» (halach uinic — букв, «на­стоящий человек»), часто носивший титул «ахав» (ahau — букв, «влады­ка», «царь»). Одновременно он был и «батабом» — местным политико­-административным главой столичного города провинции, где находилась его резиденция. Другие «батабы» подчинялись «халач винику» и непо­средственно назначались им во все крупные селения и города, за исклю­чением столицы. «Батаб» исполнял в своем городе административные, юридические и военные функции. Он же председательствовал в местном совете, состоявшем из наиболее богатых и влиятельных горожан.

Города делились обычно на кварталы (майяск. «cuchteel», исп. «bar­rios»), которые возглавлялись специальным должностным лицом — «ах куч кабом» (ah cuch cab). Видимо, каждый квартал обладал известной самостоятельностью: он имел, как правило, своего бога-покровителя (и со­ответственно его храм), свое название и в случае военных действий выставлял отдельный отряд воинов. В постклассический период у майя, как и в Центральной Мексике (Теночтитлан ацтеков), получила распро­странение четырехквартальная система разделения города: Чичен-Ица (X—XV вв.), Майяпан (XIII—XV вв.), Ицамканак (до XVI в.) и Тайясаль (XIII—XVII вв.). Однако были города, имевшие по два или три квартала (например, Тиак на юге Центрального Юкатана)[33].

Главный наш источник по культуре майя постклассического периода, испанский автор Диего де Ланда писал по поводу планировки и внутрен­ней структуры типичного майяского города следующее: «Перед тем как испанцы захватили эту страну, местные жители жили вместе в селениях в большом порядке... Их поселения были такого характера: в середине селения находились храмы с красивыми площадями, вокруг храмов были дома сеньоров и жрецов и затем людей наиболее богатых и почитаемых, а на окраине находились дома людей наиболее низших... Они жили так скученно, боясь врагов, которые брали их в плен, и только во время войн с испанцами они рассеялись по лесам»[34].

Аналогичные сведения приводит и конкистадор Берналь Диас; «За­тем... вступили мы в этот город (Чьяпа.— В. Г.), и когда мы прибыли в наиболее населенную его часть, где находились их большие храмы и святилища, то дома стояли там так тесно, что нам негде было и повер­нуться...» [35]. Таким образом, вопреки широко распространенному мнению о разбросанном характере поселений майя на протяжении всей их исто­рии, у нас есть, по крайней мере для X—XVI вв., прямые данные о наличии плотной, скученной застройки в центральной части городов. Это подтверждают и изображения на фресках «Храма Воинов» в Чичен-Ице.

Некоторые юкатанские города постклассического периода были обне­сены каменными стенами (Майяпан, Тулум, Чампотон). Что же касается численности населения этих городов, то мы располагаем лишь весьма скудными сведениями испанских хроник. Фернандес де Овьедо упоми­нает в своем труде о том, что в момент высадки экспедиции Монтехо на восточном побережье Юкатана там имелись селения в 500 и 1000 домов. Селение же Кониль (Conil) имело 5000 домов. В Ицамканаке — столице государства Акалан — насчитывалось в XVI в. до 1000 каменных домов. В Чампотоне (центр одноименной «провинции») конкистадоров вышли встречать «более 15 тысяч человек», т. е., видимо, всё взрослое мужское население города. Здесь в тот момент насчитывалось до 8000 жилищ. Четумаль — столица одноименной «провинции» на юго-восточном побе­режье Юкатана — состоял к моменту испанского завоевания из 2000 до­мов [36].

По данным этнографов, средняя семья индейцев майя, проживающая в одном доме, насчитывает обычно пять-шесть человек. Если принять эти сведения за основу при наших расчетах, то, исходя из числа домов, насе­ление Четумаля будет равно 10—12 тыс. человек, Чампотона — 40— 48 тыс., Ицамканака — 5—6 тыс., Кониля — 25—30 тыс. и т. д. При всей: своей внешней условности эти цифры, видимо, близки к действитель­ным, поскольку, как мы увидим ниже, весьма сходную статистику дают и другие виды источников (см. налоговый ценз 1549 г.).

Какова же была внутренняя структура более крупных территориаль­но-политических объединений — юкатанских «провинций»? Как уже от­мечалось, всего на полуострове их было около 16. Границы «провинций»- неоднократно изменялись на протяжении столетий. Не все «провинции» достаточно полно освещены в источниках, что затрудняет, безусловно, какие-либо точные расчеты и вычисления. Однако задача облегчается тем, что в 1549 г., спустя считанные годы после завоевания, испанская администрация, стремясь наиболее эффективно организовать систему на­логообложения в новых владениях, провела поголовную перепись населе­ния. Правда, полученные цифры относятся уже к сильно сократившему­ся от войн, болезней и лишений индейскому населению. Но если учесть, что степень потерь в силу различных причин была в разных провинциях далеко не одинаковой, то, на мой взгляд, можно принять за основу выкладки американского исследователя У. Сандерса, который считает по­казатели ценза 1549 г. уменьшенными по сравнению с доиспанским пе­риодом в среднем в два раза. Ниже следует таблица с данными по 9 из 16 «провинций» Юкатана XVI в., составленная У. Сандерсом [37]. Раз­меры этих «провинций» колеблются от 1200 до 9000 км², население — от 30 до 120 тыс. чел. Средняя плотность населения составляет от 10’ до 34 чел. на 1 км² площади.

«Провинция»	Площадь, км2	Численность населения, тыс. чел.
		по цензу 1549 г.	перепись 1940 г.	Накануне конкисты (предполо­жительно)
Купуль	9000	54	60	100
Чакан	1500	15	15	30
Канпеч	2400	40	37	80
Хокаба	1200	15	15	30
Ах-Кин-Чель	5000	40	38	80
Сотута	2000	15	10	30
Чикинчель	5000	Нет данных		70?
Ах-Кануль	5000	26	38	52
Мани	8000	32,5	65	65-120

Наиболее могущественными из этих небольших, постоянно враждо­вавших друг с другом государств были Ах Кануль, Мани (Тутуль Шив) и Сотута. «Провинция» Мани, названная так по имени столицы — городу Мани, занимала в XVI в. около 8000 км² и имела от 65 до 120 тыс. жи­телей. В структурном плане она состояла из столицы (Мани), где еще в

Рис. 3. Карта провинции Мани в XVI в. (по Р.Ройсу, 1957)

 

1549 г. численность населения доходила до 5000 чел., и 25 более мелких городов и селений[38] (рис. 3). «Провинция» Сотута (площадь 2000 км², население до 30 тыс. чел.), хотя и уступала Мани по размерам, также имела в своем составе помимо столицы (город Сотута) еще 17 городков и селений [39].

В глубине девственных тропических лесов Северной Гватемалы, в районе озера Петен-Ица, с XIII и вплоть до конца XVII в. сущест­вовало государство майя-ицев, столицей которого был островной город Тайясаль. Судя по описаниям испанских хронистов, в Тайясале нахо­дился дворец правителя государства из рода Канека, 21 храм и святили­ще, а вся остальная площадь острова (окружностью около 4 км) была тесно застроена жилищами горожан. Кроме того, в «провинцию» ицев входило еще четыре других острова, меньших по размерам, и ряд владе­ний по берегам озера. Всего, по словам монаха Авенданьо, в 1696 г. здесь насчитывалось 24—25 тыс. чел.[40] Известно также, что в случае не­обходимости ицы могли выставить до 10 тыс. воинов[41], т. е. практически все взрослое мужское население.

Важные сведения о внутренней структуре небольших государств юка­танских майя в XVI в. дает испанский хронист Овьедо. В его работе приводится термин «столица государства» (cabecera de una provincia), часто указываются расстояния, пройденные конкистадорами от одного крупного населенного центра до другого (в среднем это расстояние составляет 2—3 лиги, т. е. 10—15 км), подчеркивается, что в каждую «провинцию» помимо метрополии входил ряд меньших по величине горо­дов и селений, образующих подчиненную столице округу [42].

В период конкисты один из крупнейших городов юкатанских майя — Саци (Saci) имел в своем подчинении до 40 других селений, располо­женных в пределах дневного пути, и еще большее число селений в радиусе до 15 лиг (75 км). Испанские хроники сообщают о политиче­ском господстве Саци над всем этим обширным районом и часто описы­вают его центральный храм, стоящий на вершине высокой пирамиды (указание на то, что город был и важным культовым центром). В 1579 г. в «провинции» жило еще до 10 тыс. чел.[43]

Известно, что границы между «провинциями» служили предметом особой заботы со стороны местных правителей. Они часто совершали обходы границ, отмечая их либо специальными искусственными соору­жениями (пирамидами из камней, деревянными крестами и т. д.), либо по наиболее заметным природным ориентирам (скала, источник, одинокое большое дерево). Для охраны границ выделялись специальные стражни­ки. На оригинальных картах доиспанского происхождения были тщатель­но нанесены все города и селения «провинций» вместе с их землями [44].

Прежде чем перейти непосредственно к археологическим данным I ты­сячелетия н. э., необходимо сказать несколько слов о Майяпане, круп­нейшем культурном и политическом центре Юкатана в XIII—XV вв. н. э. Дело в том, что этот город не только описан в письменных источниках, но и детально изучен археологически. Это превращает его в особенно удобный инструмент для связи с памятниками более раннего времени.

Майяпан окружен каменной стеной 9-километровой длины, имеющей 12 ворот. Эти укрепления обрамляют огромный овал площадью в 4,2 км². Примерно посредине его находится компактный ритуально-административный центр, занимающий территорию до 6,4 га и состоящий примерно из 100 крупных каменных построек. Он тщательно спланиро­ван в виде четырехугольника вокруг главного городского храма «Эль-Кастильо» и отделен от остальной части города невысокой каменной стеной. Помимо храмов сюда входят также жилища знати и жрецов. Ритуально-административные постройки составляют лишь 3,5% от обще­го числа зданий, выявленных в Майяпане. Подавляющее большинство их, по определению археологов, является жилыми домами. Обычно они группируются по два-четыре здания вокруг небольших прямоугольных двориков. Часто каждая из таких миниатюрных групп ограждена низкой стеной, обрамлявшей, по-видимому, домовые участки. Какого-либо подо­бия улиц в городе нет. Постройки в целом образуют беспорядочную и хаотичную массу. Но плотность их значительно возрастает по мере при­ближения к ритуально-административному центру. Единственный источ­ник воды в городе, как и в большинстве других районов Юкатана, — естественные карстовые колодцы (майяск. «сеноты»). Интересно отме­тить, что из 26 имевшихся в Майяпане «сенотов» подавляющее боль­шинство находилось как раз в пределах центрального «священного квар­тала». По весьма осторожным подсчетам специалистов, население города в момент его наивысшего расцвета составляло не менее 11 —12 тыс. чел.[45]

Города майя в I тысячелетии н. э.

30 лет назад С. Морли назвал только для территории Северной (п-ов Юкатан) и Центральной (Южная Мексика и Северная Гватемала) областей майя 180 известных тогда «ритуальных центров» классиче­ского периода. С тех пор это число постоянно росло по мере открытия и изучения новых археологических памятников. Однако 90% из них ни­когда не подвергалось систематическим раскопкам и в лучшем случае обследовано лишь поверхностно. Обычно работавшие там экспедиции (главным образом из США) наносили на карту наиболее поздние, види­мые на поверхности крупные каменные постройки в центральной части города, а также описывали его эпиграфику и скульптуру. За прошедшие полвека более или менее полно раскопано примерно полтора десятка майяских памятников классического времени, но и в этих случаях основ­ное внимание археологов было сосредоточено преимущественно на рели­гиозном и политико-административном аспектах городской жизни. Иссле­довались, как правило, только храмы и дворцы с их эффектными наход­ками: иероглифические тексты, фрески, каменная скульптура.

В результате такого одностороннего подхода мы располагаем сейчас довольно обширными материалами о жизни верхних слоев майяского общества в I тысячелетии н. э. и почти ничего не знаем о повседневной жизни основной массы населения — земледельцев, ремесленников и т. д.

Рис. 4. Города майя в I тысячелетии н. э. (Центральная область). а — предполагае­мые столицы городов-государств I тысячелетия н. э.; б — прочие древние центры; в — границы Центральной области майя.

 

Учитывая современное состояние источников, сейчас можно говорить лишь о частичной типологии и классификации поселений майя класси­ческого периода. В данной работе делается попытка выделить из общей массы известных сейчас «центров» древней культуры майя только столи­цы вероятных городов-государств (рис. 4). Правда, если исходить из при­веденных выше данных по Месопотамии и юкатанским майя X—XVI вв., то можно предполагать, что фактически большинство ранних городов там и состояло как раз из «номовых» столиц.

Методически выделение столичных центров I тысячелетия н. э. на территории майя производится на основе трех видов признаков.

Первый из них связан с тем очевидным фактом, что столица города- государства — это одновременно и место пребывания правителя (царя) и его двора[46]. Таким образом, все археологические сведения, доказы­вающие наличие в данном «центре» царской резиденции, подходят и для наших целей. К числу таких сведений, на мой взгляд, относятся: а) на­личие дворцовых комплексов; б) наличие царских погребений; в) наличие сюжетов и мотивов искусства, связанных с прославлением личности пра­вителя и его деяний и их общее количество на разных видах памятников (стелы, алтари, резные притолоки, настенные росписи и т. д.).

Второй вид признаков — присутствие в данном «центре» значительно­го числа крупных каменных храмов и святилищ, доказывающих, что перед нами — важный религиозный центр определенной территории.

Третий вид признаков — количественные показатели: для того чтобы данный населенный пункт мог быть отнесен к разряду столиц, он должен иметь достаточно крупные размеры (площадь города, численность насе­ления, общее число монументальных архитектурных сооружений и жи­лых построек и т. д.).

При выделении столиц необходимо учитывать весь названный выше комплекс признаков, а не один из них, произвольно вырванный из об­щего контекста (например, число резных стел и т. д.). Когда все необ­ходимые сведения будут подвергнуты анализу и систематизированы, сле­дует рассмотреть соотношение каждого такого «центра» с соседними во времени и пространстве.

Рис.5. Общий план Тикаля

 

На основе практического применения вышеназванных признаков мною в сугубо предварительном плане выделено 18 таких городов-столиц для Центральной области майя[47]. Не все они в равной мере убедительно обоснованы фактическим материалом, но это целиком зависит от совре­менного состояния источников. Ниже приведен список предполагаемых столиц городов-государств майя для Центральной области в I тысячеле­тии н.э.: Тикаль, Вашактун, Нараньхо, Шультун, Йашха, Накум, Ла Онрадес, Наачтун, Калакмуль, Копан, Киригуа, Сейбаль, Алтар де Сакрифисьос, Йашчилан, Пьедрас Неграс, Паленке, Тонина, Пусильха.

Поскольку в рамках журнальной статьи невозможно дать подробное изложение материалов по всем названным выше городам, я ограничусь лишь крупнейшим и наиболее изученным столичным центром майя в I тысячелетии н. э.— Тикалем. Он находится в департаменте Петен, (Се­верная Гватемала), в зоне влажных тропических лесов, и расположен на широкой известняковой равнине, пересеченной цепями каменистых холмов, болотами и оврагами. Осадки (до 135 см в год) выпадают здесь преимущественно в дождливый летний сезон (с июня по декабрь). Посто­янных источников воды, кроме влажных болотистых низин, здесь нет, и, видимо, в древности в сухое время года жители города пользовались водой, собранной во время дождей в искусственных резервуарах. Судя по данным пыльцевого анализа, за последние 2000 лет климат не претер­пел здесь сколько-нибудь существенных изменений.

Первые следы пребывания человека на территории Тикаля относятся к первой половине I тысячелетия до н. э. Если же исходить только из дошедших до нас календарных дат по эре майя, запечатленных на ка­менных монументах города, то он существовал с 292 г. (стела 29) до 889 г. н. э. (стела 11).

В 1956—1967 гг. в Тикале работала археологическая экспедиция Музея Пенсильванского университета (США). Была составлена подроб­нейшая карта всех руин, видимых на поверхности, на площади пример­но в 16 км² и произведены раскопки в различных районах города[48].

Рис. 6. Схематический план центральной части Тикаля: 1 — храм 1 («Храм Гигант­ского Ягуара»), 2 — храм 2 («Храм Масок»), 3 — храм 3 («Храм Жреца-Ягуара»), 4 — храм 4 («Храм Двухголовой змеи»), 5—храм 5, 6—храм 6 («Храм Надписей»), 7 — Главная площадь, 8 — Площадь семи храмов, 9 — Северный Акрополь, 10 — Центральный Акрополь, 11 — комплекс «N» пирамид-близнецов, 12 комплекс «Q» пирамид-близнецов, 13 — комплекс «R» пирамид-близнецов, 14 — храм теотихуаканского стиля, 15 — дамба Мендеса, 16 — дамба Моудсли, 17 — дамба Малера, 18 — дамба Тоззера, 19—«Водоем близ дамбы», 20—«Храмовый водоем», 21—«Дворцо­вый водоем», 22— «Скрытый водоем»

 

При взгляде на карту (см. рис. 5) видно, что в момент своего наи­высшего расцвета (VIII в. н. э.) Тикаль занимал довольно значительную территорию и состоял из двух четко выраженных частей: а) политико­-административного и ритуального центра (1—1,5 км²) и б) районов ин­тенсивной жилой застройки вокруг него (4—4,5 км²). В пределах цент­рального ядра, разбитого вокруг главной площади города, сосредоточены почти все его крупные общественные здания — храмы и дворцы (до 300), подавляющая часть резных монументов (стел, алтарей и притолок) и все известные до сих пор богатые захоронения (рис. 6). Важнейшие ансамб­ли построек соединены между собой широкими каменными дорогами-дам­бами. Они стоят обычно либо на высоких пирамидальных основаниях, либо группируются на вершинах искусственных и естественных холмов с крутыми откосами — «акрополях». Наличие «акрополя» (или несколь­ких) — характерная черта планировки почти всех крупных классических городов Центральной области майя.

Жилые районы Тикаля распадаются на отдельные скопления и груп­пы построек, общее число которых еще точно не установлено. Есть там а отдельные ритуально-административные здания второстепенного (по сравнению с центром) значения. Очаговый характер планировки Тикаля объясняется прежде всего изрезанным рельефом местности — наличием большого числа болотистых низин, оврагов и холмов. Здесь нет и не могло быть длинных прямых улиц. Основной связывающей единицей, вокруг которой группируются все жилые постройки, служил прямоуголь­ный дворик, ориентированный, как правило, по странам света. Общее число построек в каждом таком микроансамбле обычно от двух до пяти. Несмотря на внешне беспорядочное расположение этих жилиц на мест­ности, они, во-первых, имеют тенденцию увеличивать свое число по мере приближения к центру; а во-вторых, ставились в подавляющем боль­шинстве случаев лишь на сухих, возвышенных местах, облегчавших есте­ственный дренаж в сезон дождей (поэтому в болотистых низинах никаких признаков застройки не обнаружено). Важно отметить, что в отличие от ряда других крупных городов майя I тысячелетия н. э. (например, Алтар де Сакрифисьос, Вашактун), где налицо все признаки «кочующего» в пре­делах городских границ политико-административного центра (что связа­но, вероятно, со сменой царских династий и строительством в связи с этим новой резиденции и сопутствующих ей храмов)[49], в Тикале основ­ной центр всегда оставался неизменным — в районе главной площади и прилегающих к ней участков.

Определение точных границ любого древнего памятника из Централь­ной области майя всегда представляет для исследователя одну из труд­нейших задач. Во-первых, у городов майя I тысячелетия н. э., как прави­ло, отсутствовала внешняя линия укреплений в виде стен, рвов, валов и палисадов. Во-вторых, разного рода постройки, сконцентрированные не­большими группами вокруг прямоугольных двориков и площадей, тянутся обычно на много километров в стороны от главного ритуально-админи­стративного ядра города, незаметно «сливаясь» с соседними городами и селениями. И в-третьих, как правило, вся площадь города покрыта здесь густыми зарослями вечнозеленого тропического леса, что практически почти исключает возможность рассмотреть что-либо не только с земли, но и с воздуха.

Однако в Тикале после широких работ по расчистке руин от расти­тельности удалось нанести на карту, как уже говорилось, около 16 км² в центре и вокруг него, что и позволило некоторым исследователям рас­сматривать сначала эту территорию в качестве основной при определении границ города[50]. Ситуация изменилась в 1965 г., когда лесную чащу в районе Тикаля прорезали четыре 12-километровые просеки, разбитые строго по странам света. Цель этого трудоемкого проекта состояла в том, чтобы определить степень концентрации построек в центральной зоне го­рода и на его периферии. И здесь неожиданно выяснилось, что в 4,5 км к северу и в 8 км к юго-востоку от центра Тикаля имеется полоса внешних оборонительных сооружений в виде валов и рвов[51]. С этой на­ходкой вроде бы получились вполне осязаемые границы древнего города: на севере и юге — это линия укреплений, а на западе и востоке — есте­ственные границы в виде обширных болот («бахос»), не пригодных для обитания, причем на севере концы валов и рвов упирались в эти самые болота, образуя довольно четкую внешнюю границу. Не удивительно, что уже в 1970 г. один из непосредственных исследователей Тикаля У. Хевиленд выступил с утверждением, что площадь города в момент его наивысшего расцвета (около 770 г. н. э.) составляла не менее 123 км². Это именно та площадь, которая ограничена линией внешних укрепле­ний[52]. Правда, другие исследователи доводят площадь, занимаемую Тика­лем, до 160 км² [53].

На мой взгляд, эти авторы смешали два разных понятия: сам город как таковой и его населенную округу. Внешняя линия укреплений ограж­дала не Тикаль, а всю его земельную территорию, включая и более мелкие городки и селения. Укрепления эти служили одновременно и чет- ким пограничным рубежом тикальских владений, и достаточно надежной защитой от набегов извне.

Какую же территорию занимал в таком случае собственно Тикаль? При взгляде на карту можно заметить, что с востока, примерно в 1 км от главной площади, начинается обширное болото — Бахо де Санта Фе и жилая застройка здесь, естественно, сходит почти до минимума. На за­паде плотность застройки резко уменьшается сразу же за гигантской пирамидой Храма 4, удаленного от центральной площади примерно на 1 км. В северном направлении количество построек на единицу площади заметно уменьшается в 1,5—2 км от центра, а на юге — в 1,5 км. Сле­довательно, район наиболее интенсивной концентрации построек в Тика­ле — это зона вокруг центра города площадью примерно в 5—6 км?. За ее пределами плотность застройки сразу уменьшается в несколько раз. Это и есть собственно Тикаль — столица довольно крупного города-госу­дарства. Остальные 115—155 км² приходятся на долю его округи, включая и территорию зависимых городков и селений.

В результате исследований археологов США удалось установить, что на площади в 16 км² «центральной зоны» Тикаля имеется до 3000 раз­личных построек разного назначения и величины. Примерно 300 из них (т. е. 10%) составляют здания дворцового типа и храмы, сразу же исключенные из дальнейших расчетов. Оставшиеся 2700 зданий неболь­ших размеров, видимо, представляют собой жилые дома разных групп городского населения. Однако при интенсивных раскопках 117 таких по­строек выяснилось, что не все они были домами: до 16% от общего их числа приходится на всякого рода вспомогательные и нежилые здания: кухни, кладовые, бани, семейные святилища и т. д. Исключив из 2700 по­строек 16% на эту категорию, мы получим 2200 «чистых» жилищ на площади в 16 км². Однако в действительности эта площадь будет значи­тельно меньше, так как примерно 25—30% всей территории Тикаля приходится на долю необитаемых болотистых низин и оврагов.

Раскопки, шурфовка и сбор подъемного материала на значительной части этих 2200 построек позволили У. Хевиленду предположить, что все они были обитаемы к 770 г. н. э. Этот же автор взял на основе современных этнографических наблюдений за юкатанскими майя цифру 5,6 человека на одну семью (один дом) для своих расчетов по древ­нему Тикалю. В итоге получалась цифра в 10—11 тыс. чел для цент­ральной зоны в 16 км²[54]. Для всей же территории города (свыше 120 км²) он предполагает, исходя из тех же принципов, население в 45 тыс. чел.[55] По данным У. Хевиленда, средняя плотность населения в «центральной зоне» Тикаля (63 км²) составляла в среднем 600—700 чел. на 1 км², а в «периферийной зоне» (60 км²) — не более 100 чел. на 1 км²[56].

На мой взгляд, цифра в 5,6 человека на одну семью, во-первых, не­сколько занижена, а во-вторых, неудобна при подсчетах. Поэтому (исходя из данных крупнейшего мексиканского этнографа А. Вилья Рохаса — 6,3 человека на одну семью майя) я предлагаю округленную цифру — 6 человек. Это даст нам 13 200 жителей для зоны в 16 км². Но, как мы знаем, застройкой была занята далеко не вся эта площадь (25—30% ее приходится на необитаемые болотистые низины — «бахос»), и, следова­тельно, фактическая плотность будет еще выше (до 1100 чел. на 1 км²). Далее, из наших слов вытекает, что собственно Тикаль занимает не 16, а только до 6 км², а остальное — его округа. Исходя из средней плотности в 1100 чел. на 1 км, мы получим, таким образом, для город­ской зоны Тикаля население в среднем до 6600 чел. Сюда же нужно добавить обитателей дворцов, чиновников, воинов, жрецов и их слуг, живших в ритуально-административном центре. Р. Адамс предположил на основе сложных подсчетов для дворцов Вашактун (по общему метра­жу спальных мест), что в среднем их население составляло от населения города с округой около 2% [57]. Как известно, в Тикале с округой было приблизительно 45 тыс. жителей. Следовательно, население его дворцов в самом грубом приближении доходило до 900 чел. (2%). Если условно предположить, что рядовые жрецы, воины, слуги и чиновники по меньшей мере в два раза превосходили по своей численности дворцовую элиту, то мы получим еще 1800 чел. В целом на ритуально-административный центр приходится 3 тыс. чел.

Таким образом, для собственно Тикаля наши подсчеты составят 8— 9,5 тыс. чел. Эта цифра вполне отвечает средней численности наиболее ранних городов Месопотамии (Ур, Хафадж) и целиком совпадает с хоро­шо документированными сведениями по Майяпану (XIII—XV вв. н. э.). Налицо и прямое сходство планировки и внутренней структуры всех названных здесь городских центров: 1) «священный квартал» («теменос»), включающий все важнейшие политико-административные и куль­товые постройки города, и 2) окружающие его жилые районы основной массы городского населения.

Специфической для Тикаля чертой является отсутствие укреплений вокруг самого города и в силу этого более широкий и разбросанный характер городской застройки по сравнению с шумерским или позднемайяским городом.

Что же касается принадлежности Тикаля к классу столиц, то этот тезис не вызывает сомнений ни у одного из исследователей. Тикаль уже с последних веков до нашей эры стал важным политико-админи­стративным и культовым центром Северо-Восточной Гватемалы. Там об­наружено свыше 208 каменных монументов, около 300 крупных храмовых и дворцовых построек, заупокойные царские храмы и погребения персо­нажей высокого ранга под ними, многочисленные мотивы искусства, свя­занные с личностью правителя и прославлением его деяний. Наконец, в пользу, этого говорят и огромные размеры города и численность его населения.

Рис. 7. Округа Тикаля (по У. Ко, 1967). 1 — мелкие селения; 2 — город Тикаль; З — линия внешних укреплений; 4 — болота — «бахос»

 

Несколько слов необходимо сказать и по поводу округи Тикаля. В на­стоящее время вокруг города выявлено еще девять городков и селений, существовавших в I тысячелетии н. э. Все они находятся в пределах 10—15-километровой зоны (рис. 7), обычной для сельскохозяйственной округи крупных городских центров древности (см. шумерский Урук, юка­танские города XVI в.). По своим размерам, количеству и качеству монументальных построек и произведений искусства они далеко уступают метрополии. Семь городков и селений находятся непосредственно в преде­лах линии внешних оборонительных укреплений Тикаля: Чикин-Тикаль (в 3.5 км к западу от главной площади), Канмуль (3,5 км к западу), Авила (3,2 км к юго-востоку), Бобаль (4,8 км к югу), Волантун (5,5 км к юго-востоку), Коросаль (6,5 км к востоку) и Навахуэлаль (9 км к югу). И только два памятника — Эль Эиканто (11,2 км к северо-востоку) и Химбаль (12,5 км к северо-северо-востоку) — расположены за предела­ми этих внешних границ. Однако те немногочисленные сведения, которы­ми мы располагаем для Эль Энканто, уверенно позволяют связывать дан­ный центр со сферой влияния Тикаля. Дело в том, что там найдены две каменные храмовые пирамиды и одна резная стела с датой 598 г. н. э. Последняя имеет изображения с трех сторон (фасад и боковины), что часто встречается и на тикальских стелах. Весь стиль изображения и форма иероглифов здесь также ближе всего к тикальским традициям (стелы 3, 8, 9 и 12)[58].

Та же картина наблюдается и в небольшом городке Волантуне, с его одной храмовой пирамидой и единственной резной стелой (409 г. н. э.). По стилю изображения и числу резных поверхностей волантунский мо­нумент весьма напоминает скульптуры Тикаля[59]. К сожалению, о других поселениях тикальной округи мы не располагаем пока сколько-нибудь полными сведениями.

К близким выводам, на материалах археологической разведки в Северо-Восточной Гватемале, пришел исследователь из США У. Буллард. Он установил, что минимальные размеры округи для каждого крупного «ри­туального центра» в I тысячелетии н. э. составляли в среднем около 100 км², а население — от 3 до 10 тыс. чел.[60]

Как правило, расстояние между двумя ближайшими крупными горо­дами Центральной области майя в I тысячелетии н. э. равно 15 км[61]. Это целиком совпадает с данными письменных источников по юкатан­ским городам XVI в. (2—3 лиги равны 10—15км) и указывает на то ми­нимальное пространство, которое могло отделять одну предполагаемую столицу от другой.

В итоге можно прийти к следующим выводам.

1. Несмотря на все своеобразие и специфику, крупные политико-административные, экономические и ритуальные центры майя I тысячелетия н. э. по своим внешним признакам, структуре и функциям целиком под­ходят под определение раннего города, каким оно вырисовывается на материалах других регионов земного шара.
2. Налицо определенное сходство майяского классического города с месопотамским (Шумер), что связано, безусловно, с принадлежностью их к одной социально-экономической формации.
3. Для теоретической разработки проблемы раннего города особенно важны данные о первичных очагах городской цивилизации: в Старом Свете — Месопотамия и Египет; в Новом — Мезоамерика и Перу, где процесс возникновения и развития города протекал в «чистом виде», без влияния более высоких культур извне.
4. Видимо, можно считать доказанным, что в этих первичных очагах наиболее ранней формой территориально-политической организации яви­лись так называемые города-государства («номы» по И. М. Дьяконову), т. е. крупные городские центры (столицы) и подчиненная им округа.
5. С течением времени наблюдается тенденция к укрупнению этих первоначальных территориально-политических единиц («городов-госу­дарств») в более широкие, хотя и непрочные государственные образова­ния, когда один более сильный «ном» подчинял себе с помощью завоева­ний, династических браков, союзов или интриг несколько соседних «но­мов», заставляя их, как правило, выплачивать ему дань.

Видимо, дальше этой ступени майя и большинство других индейских народностей Мезоамерики так и не пошли, поскольку всякое их само­стоятельное развитие было насильственно прервано испанским завоева­нием.

---

V. I. Goulaiev LES VILLES DES MAYAS

Résumé

Cet article est consacré á l’étude de la structure des villes-états dans les premiéres sociétés de classes de l’Ancien et du Nouveau Monde. Malgré toute leur originalité et íeurs traits spécifiques (absence d’ouvrages défensifs extérieurs, plan «dispersé»), les importants centres politico-administratifs, économiques et rituels des Mayas, au Ier millénaire de n. e., par leurs caractéres extérieurs, leurs fonctions et leur disposilion intérieure, rentrent absolument dans la définition des plus anciennes villes, telle qu elle apparaít á la lumiére des documents provenant d’autres regions du monde.

---

Источник - «Советская Археология», № 4, 1977. Изд-во «Наука», Институт археологии РАН, Москва

---