Появилась ли спустя годы истинная история Сат-Ока — единственного польского индейца?

Rosiak D. Biało-czerwony. Tajemnica Sat-Okha. Wydawnictwo: Czarne, 2017. 272 s.

Доминика Монтян-Панькув

(http://facet.onet.pl/czy-po-latach-wylonila-sie-prawdziwa-historia-sat-okha-jedynego-polskiego-indianina/v7vj79)

Перевод на рус.яз.: Зорин А.В., главный хранитель фондов Курского государственного областного музея археологии.2017

Станислав Суплатович, известный, как Сат-Ок, — сын индейского вождя Высокого Орла и полячки, беглянки из царской ссылки, добравшейся из Сибири до Канады. Проведя годы среди индейцев, мать с сыном возвращаются в Польшу. Сат-Ок, бывший солдатом АК,[1] после войны становится медийной личностью, автором повестей-бестселлеров об индейцах. Такова была до поры общеизвестная биография единственного польского индейца. Спустя 14 лет после смерти Станислава Суплатовича журналист Дариуш Рощак к своей книге «Бело-красный. Тайна Сат-Ока» открывает совершенно иные факты, относящиеся к его жизни.

• Станислав Суплатович не был сыном индейского вождя Высокого Орла. Его мать, Станислава Суплатович, никогда не добиралась до Канады.
• Станислава Суплатович не была революционеркой, сосланной царизмом в Сибирь. В Сибирь она отправилась добровольно вслед за мужем, Леоном Суплатовичем, сосланным царскими властями за антигосударственную деятельность. Возможно, они вообще не были биологическими родителями Сат-Ока.
• В 1932-1939 гг. Станислав Суплатович ходил в начальную школу в Радоме, а вовсе не проводил детство среди индейцев в Канаде.
• Издавая свои наиболее известные книги о индейцах, Сат-Ок имел соавторов, которые во многом были причиной его литературных успехов. И наверняка свою первую повесть, «Земля Солёных Скал», он написал не самостоятельно.

Решив написать свою книгу, были ли вы готовы к тому, что сведения, которые Станислав Суплатович сообщал о своей жизни, могут оказаться ложью?

К этому не был готов. Когда начинал работать над книгой, то не имел своей целью ни разоблачать кого-либо, ни опровергать легенду. Хотел лишь рассказать интересную историю, которая оказалась совершенно иной, чем ожидалось.

Помните ли тот момент, когда у вас впервые появилась мысль: «Может быть он всё выдумал?»

Да, помню этот момент. Поехал в Радомский архив и нашёл там документы, связанные с его арестом гестапо на рубеже 1941/42 годов. Поскольку не знаю немецкого, то сделал фотокопии этих бумаг, привёз их в Варшаву, отдал знакомому для перевода и тут оказалось, что Станислав Суплатович сидел в тюрьме за кражу, а вовсе не за то, что разносил листовки или был нечистой расы, как утверждал в рассказах о своей жизни. В тот момент я и решил сменить метод исследования. До тех пор я искал следы, подтверждающие его легенду. Например, он уверял, что окончил AWF (Академию Физического воспитания). Я, как безумный, ищу всевозможные документы, свидетельствующие о том. В Гданьске нет следов, в Варшаве тоже нет, не знаю уже где ещё искать. Думаю, может он сдал экзамен, а бумаги куда-то запропали. Это были тропы, ведущие в глухие тупики. После рамоского архива стало ясно, что не стоит дальше искать подтверждения его слов, а следует просто собирать всё, что о нём доступно. Поехал в Гдыню в архивы Польских Океанских линий и Военного Флота, где нашёл кучу писанных им самим автобиографий, в которых он сам себе противоречил.  Это не были доказательства подделки, поскольку люди часто сами себе противоречат, забывают отдельные детали и так далее. Но этот факт помог мне взглянуть на моего героя гораздо шире. Мне пришло в голову, что я пишу о человеке, которого я не знаю.

Почему же ему так долго это всё удавалось? Ведь никто не задавался вопросом относительно того, что Сат-Ок сам говорил о себе, все ему верили и распространяли его легенду — пока спустя 14 лет после его сперти вы не написали свою книгу.

С Сат-Оком всё так, как с Никодемом Дызмой[2] – это сравнение пришло мне в голову уже по завершении книги. Дызме удалось сделать карьеру, потому что он был нужен людям и никто не смел сомневаться в достоверности его слов. Выпускник Оксфорда был необходим  для того, чтобы решенить проблемы Польши и стать выдающимся премьером Второй Речи Посполитой. Так и Сат-Ок был необходим многим людям. Oн открывал гражданам гомулковской Польши экзотический мир, куда им не было доступа. Рассказывал о далёкой реальности, где камни имеют голос, а деревья, птицы и звери священны. То был совершенно иной язык, нежели в гомулковской или герековской серости. В 60-х годах Сат-Ок стал звездой литературной, а в 70-х годах — медийной. Начал выступать на телевидении, курить трубку мира перед индейским типи, низать бусы и рассказывать об индейских обычаях. Он давал детям, которые это смотрели, возможность почувствовать приключение. Его слушатели вырастали, создавали группы индеанистов, которые позже переродились в Польское Индейское Движение (Polski Ruch Indian). Никто не хотел рушить его легенду. Люди либо боялись, либо задавались вопросом: а зачем мы будем это разоблачать? Ведь он не делал ничего плохого. Да, есть такие воплощения, которые могут быть вредными и плохими. В голову приходит история Биньямина Вилькомирского,[3] швейцарца, выдававшего себя за дитя Холокоста, создававшего свою личность не только на обмане, но и на страданиях других людей. Фактически он делал это хорошо и удачно. Его книга — теоретически автобиографическая, — была признана архетипом подобной литературы, получила много наград. В конце концов, швейцарский репортёр выявил её фальшивость. В случае Сат-Ока всё иначе. Он придумывал красивые истории, которые целиком вырастали из его воображения…

Ложные.

Да, ложные.

Ему было бы трудней, скажи он правду о том, кем он является?

Но он верил в то, что был индейцем. И ощущение своей «индейскости» он пронёс через всю свою жизнь. Это выглядит так, как если бы он был болен, страдал от каких-то заблуждений, но он, конечно, не был шизофреником в клиническом смысле. «Индейскость» стала его смыслом жизни, а отсутствие индейской крови перестало иметь значение. Уверенности добавило подтверждение его «индейскости», когда, служа на судне «Баторий»,  он добрался до резервации Канаваке под Монреалем, где встретился с мохоками, с некоторыми из которых поддерживал потом контакты. Конечно же, индейцы поняли, что он не является одним из них, но и что с того? Он был им духовно. Индейцы ему в том не препятствовали, зачем они стали бы это делать? Для них этот пришелец из далёкой Польши тоже был привлекательным партнёром, посредником в связи с иным миром. Кроме того, думаю, что они оценили его увлечённость индейской культурой и преданность их делу.

Я также смотрю на этот вопрос, но ведь, наверняка, есть много людей, которые могут почувствовать себя обманутыми.

Это правда. Есть факты, от которых никуда не уйти. Он не был сыном индейского вождя Высокого Орла, как сам утверждал. Не был наполовину шеванезом. В польском языке вообще не существует такого названия племени: есть Szaunisi либо Szawanezi, но Суплатович придумал Szewanezów. Выдумал себе детство среди индейцев, брата и сестру. Мне представляется, что для понимания этого всего следует помнить о времени, когда он рос. Люди, пережившие войну, психически потрясённые, без родственников, одинокие, также порой меняли свою личность. Не хотели тянуть за собой груз военных страданий. Принимали новые имена, вычёркивали из памяти свою прежнюю жизнь. Ныне смена личности не такое простое дело, но тогда легче было порвать с прежней жизнью и стать кем-то иным. У Суплатовича попытка освобождения от собственной идентичности прослеживается ещё перед войной, когда он возвратился с матерью из Сибири и попал в рабочий Радом, в Замлынье, где обыденностью было то, что дети происходили из многодетных семей, а их матери рожали первенца ещё в юности. Станислав был единственным ребёнком, а Станиславе Суплатович  в момент его рождения должно было быть 45 лет — если, конечно, его действительно родила она. Когда мать и сын возвратились из Сибири в Радом в 1928 году, Станиславе было 48 лет и она была в возрасте бабушек тех детей, с которыми её сын ходил в школу. Он был особым, не таким, как все. А известно, как дети относятся к таким. Его начали дразнить «большевиком», досаждать ему. И он создал себе мир, в котором мог противостять оскорблениям и отторжению, а фундаментом того мира была «индейскость». Быть может, на ту мысль натолкнула его мать: он особенный, потому что его отцом был индейский вождь. А он много лет спустя выстроил легенду для матери, сделав из неё революционерку, сосланную в Сибирь. Она же ею никогда не была, революционером был его отец. Леон Суплатович, дубильщик из Радома, боевик ППС[4], действительно участвовал в борьбе против царизма и был сослан в Сибирь. А его жена, Станислава Суплатович, после нескольких лет разлуки присоединилась к нему, но по собственной воле.

А как было в АК? Он рассказывал товрищам по оружию о том, что является индейцем?

Было по-раному. Одни утверждают, что говорил, другие ничего о том не знают. Генерал Казимир Заленский («Боньча»), один из крупных командиров АК, в детстве жил на другой стороне той же улицы, что и Суплатович и ходил в ту же школу несколькими классами старше. Он должен был видеть, что Суплатович является поляком и не проводил детства среди индейцев в Канаде, поскольку в 1932-1939 гг. посещал начальную школу имени Владислава Сырокомли в Радоме. Однако после войны Казимир Заленский подтверждал, что Станислав Суплатович был индейцем. Почему он так поступал? Понятия не имею. Думаю, что связь между товарищами по оружию, объединявшая партизан, была столь крепка, что он сделал это ради друга, с которым вместе сражался и рисковал жизнью. Если Суплатович после войны хотел быть индейцем, то Заленский подтвердил это заявление без всякого колебания.

В каком моменте его индейские истории стали выходить на поверхность и о нём начали говорить?

Из доступных мне документов следует, что первые упоминания о том, что он является польским индейцем, сыном полячки и вождя индейцев, появляются уже в начале 1950-х годов. С конца 50-х, когда стал выпускать книги, он становится популярной личностью, особенно в молодёжной литературе и на телевидении.

Его книги — это ещё одна большая ложь? Не умея писать, он всегда имел соавторов, или же то были настоящие авторы?

До выхода «Земли Солёных Скал» весь писательский опыт Суплатовича ограничивался автобиографиями, которые он писал в армии и для работодателей. Судя по их текстам, ему было трудно сформулировать даже простое предложение. Попросту, не умел писать. И вдруг в 1958 году появляется его первая книга, «Земля Солёных Скал», которая имеет превосходную конструкцию, хорошо прописанные образы, превосходные описания природы, цветистые метафоры. Известно, что при работе над книгой с ним сотрудничал один из виднейших деятелей молодёжной литературы — Ежи Брошкевич. Трудно сказать, где в «Земле Солёных Скал» Брошкевич, а где Суплатович. Ежи Брошкевич умер, так ничего и не сказав на эту тему. На обложках последующих книг Сат-Ока появляются имена соавторов. Один из них, Лешек Михалик, утверждает, что это он написал «Голос прерии», лишь давая Суплатовичу на прочтение отдельные главы. Жена Славомира Брала, который писал под псевдонимом Якта-Ойа, утверждает, что это её муж был автором «Форта на Атабаске», а Суплатович был кем-то вроде консультанта, говорил, что хотел бы написать, делал эскиз книги, потом проверял, что писали его соавторы. Из бесед с Лешеком Михаликом знаю, что он был упрямым редактором. Если что решил, то не позволял менять, даже вопреки фактам. Не принимал замечаний о фактических ошибках. Остальные книги Сат-Ока слабее, возможно, он написал их целиком сам, имея многолетний опыт литературного труда.

Сат-Ок, как отец. Очередная запутанная история, трагичная для его детей.

Да, тут снова столкновение с фактами оказывается болезненным. Через несколько лет после женитьбы он уходит к другой женщине, оставляя дома жену и двух малых детей, сына и дочь. С новой супругой воспитывает её ребёнка, обходясь с ним лучше, чем с родными, с которыми до конца жизни поддерживал слабые связи. Быть может, в отношении Суплатовича к своим детям следует искать отражение его собственной истории. Сат-Ок не имел отца, воспитывался одной матерью, если Станислава Суплатович действительно была его биологической матерью. Не исключаю и того, что он мог быть сиротой, которого Станислава забрала с собой, когда после смерти мужа возвращалась из Сибири и которого воспитывала, как собственного ребёнка. Не повторил ли тут Суплатович того, что испытал сам: будучи усыновлённым ребёнком, принял чужого ребёнка, не воспитывая собственных? Не хотелось бы вдаваться в дешёвую психоаналитику, но эта схема напрашивается сама собой.

В книге вы цитируете слова людей, которые знали Суплатовича и считали его добрым человеком, который готов был делиться с другими всем, что имел, а с другой стороны он так жестоко обошёлся со своими детьми. Как то может быть?

Вы удивляетесь, почему мы можем быть одновременно добрыми и злыми? Так ведут себя все люди, святые и проклятые. Это банальное наблюдение, но люди всегда поражаются: наша низость, иногда подлость смешивается с проявлениями благородства. Бронзовые фигуры появляются только на памятниках. Конечно, читателя потрясает, когда он узнает, как плохо он относился к своим собственным детям, но это было так.

Удивительны также и его отношения с матерью. Похоже, что под конец её жизни она была ему безразлична.

Он утверждал, что заботился о матери до конца её дней. Моя собеседница, профессор Мария Бокщанин, единственная дальняя родственница Суплатовича, которая помнит то время, уверена, что всё было иначе, поскольку его мать была под опекой своей сестры, материи Марии Бокщанин. Что было на самом деле? Трудно сказать. Моя книга в большей степени является рассказом о том, кем был Сат-Ок в глазах других людей. Не все факты можно удостоверить на все сто процентов. В биографии Сат-Ока имеется пробел между 1922 и 1928 годами, который мы не можем заполнить. Где конкретно он родился, кто были его биологические родители — это неизвестно. Знала об этом только Станислава Суплатович, но она молчала. „Бело-красный” — книга скорее о памяти, чем о подлинной правде. Я писал о том, каким Сат-Ока запомнили, на чём основывалась его легенда, какими были мотивы людей, поддерживавших эту легенду, и его собственная мотивация в сотворении своей индейской идентичности. Прошу помнить, что эта книга не является историческим исследованием. Обнаруженных документов часто не хватает, чтобы установить мотивацию героя, определить, что стоит за сделанным им выбором. С другой стороны, эти мотивы являются наиболее интересными для нас, они касаются сущности человека. Правда очень интересна, но ещё интереснее то, что мы делаем с правдой. Как мы обходимся с фактами, как их искажаем, оцениваем, переосмысливаем, прячем от мира или запоминаем иначе.

И под конец: вы утверждаете, что в своё время такой человек, как Сат-Ок, оказался необходим полякам и поэтому он появился. Необходим ли он нам в нынешнее время?

Думаю, что да. Его история — это рассказ о том, что делаем мы с нашим коллективным воображением. Мне кажется, что нам все еще необходимо, чтобы мы знали, как относиться к мифам, которые функционируют в общественном пространстве, знали, что, как они функционируют, что является их основой, потому что мы сами строим нашу память о людях и событиях, потому что это показывает, кем мы являемся. Важно рассмотреть, что такое наши мифы и как мы относимся к ним. Почему некоторые мифы принимаются, а другие отвергаются.

Наши мифы формирует история, что также видно и на примере Сат-Ока.

Важно то, как мы используем историю, что мы с ней делаем. Вот почему нам нужна легенда Сат-Ока. Это образ, который несет не только свою личную историю, но рассказывает и о нас самих, о поляках, о нашем коллективном воображении и  человеческой природе.