СЕТИ
Глава 13
Рокка остался ей недоволен. В тот же вечер он вернулся к Загарте, у которого она сняла две комнатки. Галлино, совершенно не доверявший его методам, пришел вместе с ним.
- Послушай, девочка моя, это не тот случай, когда ты должна изображать благородную даму и жеманную добродетель. Ты знаешь, что от тебя требуется...
Беатрис надула губы.
- Что же вы, совсем хотите превратить меня в шлюху? Я должна и вести себя соответственно?
- Святой Боже! - раздраженно воскликнул Рокка. - Хорошенькое же у тебя настроение. Так слушай! Поменьше бы тебе думать о собственном достоинстве и побольше - о Пабло де Арана, гниющем в подземелье в компании крыс.
Тут Беатрис взбеленилась.
- Трусливые вы подонки. Обязательно вам мучить меня лишь для того, чтобы поскорее достигнуть своей мерзкой цели? Я и так достаточно окунулась в грязь, чтобы ублажить вас и вашего хозяина, который ничем не лучше...
- Заткнись! - оборвал ее Рокка. - Не смей говорить так о его светлости!
- Ш-ш-ш ! - одернул его Галлино. - Ты хочешь, чтобы тебя слышала вся Кордова? Спешка никого не доводила до добра.
- А как же нам не спешить, если времени остается все меньше? Как только комиссия...
- Достаточно! - Галлино оттолкнул его, встал перед девушкой, положил руку ей на плечо.
Она отпрянула.
- Говорите, что хотите сказать, но не прикасайтесь ко мне.
- Ой, какие мы недотроги, - хмыкнул Рокка.
Но Галлино и не подумал убрать руку.
- Чем быстрее мы с этим покончим, Беатрис, тем будет лучше для нас всех, включая твоего брата. Нам представляется, что сегодня ты попусту потеряла время. Конечно, это лишь первая встреча. Когда он придет в следующий раз, подпусти его поближе. Вот и все! - И направился к двери, где, обернувшись, добавил:
- Оставайся с Богом!
- Идите с Богом, - автоматически ответила Беатрис.
На улице Рокка не смог сдержать распиравшее его раздражение.
- Я говорю одно, ты - другое. К чему эти разногласия?
- Потому что я хочу, чтобы она выбрала именно тот путь, который сама считает кратчайшим. "Chi va sano..." - процитировал он пословицу. - "Тише едешь - дальше будешь".
После этого от Беатрис уже не требовали, чтобы она как можно быстрее заманила Колона в свои сети. Да, собственно, он сам рвался туда. Скромность Беатрис, свойственная ее характеру, оказалась отличной приманкой, а распущенность, на которой настаивал Рокка скорее всего отвратили бы Колона.
Увиденное им сочетание красоты и благородства обещало нежную дружбу, в которой он нуждался более всего в те тяжелые для него дни.
Колон едва дождался следующего дня, чтобы вновь прийти к Загарте. Он снял тот же кабинет, теперь только для себя, и просидел у окна весь спектакль, следя жадным взглядом за каждым ее движением.
Она приняла приглашение, посланное ей через Загарте, пришла, смутилась, увидев, что Колон один, подалась назад, но все-таки уступила его настойчивым просьбам отужинать с ним.
Днем позже и еще через день он вновь появлялся у Загарте, и Беатрис каждый раз приходила к нему на ужин. Отношения их становились все более близкими, но не выходили из жестких рамок, переступить которые он, похоже, не решался.
Ее врожденная сдержанность все более и более будоражила его чувства. В манерах ее не было лукавства. Он лез из кожи вон, чтобы развлечь Беатрис, и наградой ему часто звучал ее мелодичный смех, но в нем слышалась грусть, как бы отражавшая тяжесть, лежащую у нее на душе.
И Колон не мог этого не почувствовать.
- Если я правильно понимаю, госпожа моя, жизнь жестоко обошлась с вами? - спросил он в один из вечеров.
- А разве жизнь к кому-нибудь бывает добра? - уклонилась она от ответа.
- А, так вы заметили ее суровость?
- Я же одинока, защитить меня некому. Он покачал головой.
- Нет, ваш характер - надежный щит. Но одинока? Почему?
- Так ли это необычно?
- Человек остается один, такое случается. Но ему необязательно быть одиноким.
- На мою долю выпало и то, и другое. - Она попыталась перевести разговор:
- Но что это мы все обо мне да обо мне. Колон, однако, гнул свое.
- Что же, у вас нет родственников?
- Есть два брата. Оба уехали из Испании. Бродят где-то по свету. А теперь расскажите мне о себе.
- Обязанность хозяина - развлекать гостя. А в моей жизни нет ничего занимательного.
- Нет занимательного? Но вы же при дворе.
- Да, но не придворный. Я лишь проситель. Терпеливый проситель.
- А о чем же вы просите?
- Для их величеств моя просьба - пустяк. Столь ничтожный, что они постоянно забывают о ней. Речь идет о корабле, может, двух, на которых я собираюсь в неведомое. По профессии я мореплаватель.
- Какая интересная профессия!
- Интересная, когда плаваешь. В гавани же я страдаю, сердце щемит от того, что впустую уходят месяцы и годы. А обещания, которые мне дают, никогда не выполняются. На берегу мне так одиноко. - Он улыбнулся, глянув в ее черные глаза. - В этом у нас есть что-то общее, не правда ли? Наше одиночество объединяет нас. Связывает невидимыми узами.
На мгновение, словно в испуге, она отвела глаза. Но затем они вновь встретились с его томящимся взглядом.
- Узами? Но моряки так легко рвут их.
- Даже если и так, узы эти, пока крепки, несут утешение и покой.
- А порвавшись, оставляют за собой разбитые сердца, - она грустно улыбнулась. - Какой прок женщине от таких уз?
- Не стоит упускать мимолетную радость, потому что в нашей жизни все они мимолетны.
- Однажды я в это поверила и приняла предложенную радость, не задумавшись о печали, которая может прийти следом.
- Вы страдали, - мягко заметил Колон. - Это видно по вашим глазам.
- Не только в прошлом. Я ем теперь горький плод, выросший из лепестков, пьянящих своим ароматом.
- Таков удел большинства мужчин.
- А женщин тем более. Но почему мы так отвлеклись? Разговор наш совсем не весел. Позвольте мне наполнить вашу чашу.
С неожиданной живостью она налила Колону вина. А потом, подчиняясь ее вопросам, он развлекал Беатрис рассказами о своих плаваниях, чудесах, виденных в далеких землях, опасностях, подстерегающих моряков. Из прошлого она перекинула мостик к настоящему и будущему.
- Скажите мне, что за экспедицию вы готовите? Что вы хотите найти в вашем, как вы сказали, неведомом?
- Откуда мне знать, раз это неведомое?
Но отшутиться ему не удалось.
- Неведомое всего лишь слово. Раз вы плывете туда, значит, на что-то надеетесь.
- Будем плыть наощупь, как ходим в темноте.
- То есть выйдете в море без карты? - Ее глаза широко раскрылись.
Ее изумление вызвало у Колона улыбку.
- О, карта есть. Если ее можно назвать картой.
- Карта неведомого? Разве такое возможно? Расскажите мне о ней. - Беатрис наклонилась вперед, опершись локтями о стол, положив подбородок на ладони, дыхание ее участилось.
- Что я могу вам сказать? Карта существует, нарисованная пером воображения, которым водила рука логики.
- Должно быть, странная карта. Как портрет человека, которого художник в глаза не видел. Как бы мне хотелось взглянуть на нее.
Колон улыбнулся.
- Но почему? Вы, наверное, не представляете себе, что такое карта. Там нет моря и суши, но лишь линии, одни прямые, другие - изгибающиеся. Для ваших глаз карта - что китайская грамота. Хватит об этом! - Интонацией голоса, взмахом руки он показал, что эта тема закрыта. - Теперь вы знаете обо мне все, а я о вас - ничего. Почему вы плаваете под чужим флагом?
Она, ужаснувшись, отпрянула.
- Чужим флагом? - Ее лицо побелело, голос дрогнул.
- Называете себя Ла Хитанилья, - пояснил он, - хотя у меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы родились не цыганкой.
Беатрис облегченно рассмеялась.
- А, вы об этом! - Она уже взяла себя в руки. - Я родилась и не танцовщицей. Я взяла псевдоним, приличествующий моему нынешнему занятию.
- А почему вы избрали его?
- От нужды. Я могу прясть, вышивать, немного рисую, и мне повезло, что среди ненужных достоинств, свойственных женщинам благородной крови, я обладаю музыкальным слухом и врожденным чувством танца.
- Повезло? Интересно. Разве сцена - место для женщины благородной крови?
- Я же не говорю, что отношусь к их числу. Лишь обладаю некоторыми их достоинствами.
- А как иначе они могли вам достаться? - Колон нетерпеливо махнул рукой. - И так ясно, что вы - благородного происхождения.
О картах в тот день больше не говорили.
На прощание он, как обычно, поцеловал Беатрис руку и спросил:
- Вы позволите прийти к вам завтра?
Она рассмеялась, блеснув ровными, белоснежными зубками.
- Сколько хитрости таится в вашем смирении!
Колон рассмеялся в ответ, пожал плечами.
- Кто ж не пойдет на хитрость, чтобы достигнуть своей цели?
Улыбка сбежала с лица Беатрис.
- А какую цель ставите перед собой вы, приходя ко мне?
- Дитя мое, разве я не сказал вам? Я хочу, чтобы нас связали тесные узы, отогнав прочь наше одиночество. Нет, не хмурьтесь. Подумайте об этом перед тем, как мы встретимся вновь.
И Колон ушел, не дожидаясь ответа, оставив ее в смятении, полной жалости к жертве, которая с готовностью подставляет шею под нож.
А Колон так увлекся Беатрис, что даже мысли об экспедиции в Индии начали отступать на второй план. Два дня он сдерживал себя, не появляясь у Загарте. На третий, в воскресенье, он вместе с придворными присутствовал на мессе в Мечети, как до сих пор называют кафедральный собор Кордовы, бывшую мечеть, построенную Абдаррахманом и превращенную в христианский храм.
Он прошел по среднему из девятнадцати проходов, образованных лесом восьмисот узких колонн из мрамора, яшмы, порфирита, соединенных мавританскими арками с чередующимися красными и белыми треугольниками. На алтаре стояла статуя девы Марии. Пел хор, благовония пропитали воздух.
Опустившись на колени у одной из колон, он попробовал молиться, но Беатрис не выходила у него из головы. Дошло до того, что статуя девы Марии, которую он всегда считал своей покровительницей, начала улыбаться ему улыбкой Ла Хитанильи, а в ее лице проступили черты очаровательной танцовщицы.
Он истово отгонял видение, умоляя деву Марию о помощи. Но случайно взглянув направо, за порфиритовую колонну, у которой стоял, увидел Беатрис, молящуюся в соседнем проходе, в нескольких ярдах от него. Поначалу он решил, что это тоже видение, иллюзия, возникшая в его воспаленном мозгу. Но потом понял, что только острый взгляд влюбленного мог распознать, кто скрывается под низко опущенным капюшоном и длинной мантильей. И действительно, неосторожное движение головки открыло ему, что он не ошибся.
В тот день он больше не молился. Его божеством стала коленопреклоненная закутанная в синее фигурка, И мечтал он не о спасении души, а о том, чтобы заговорить с Беатрис после мессы.
Надежды его не сбылись. Выйдя через громадные бронзовые двери в Апельсиновый двор, где бьющая из фонтанов вода блестела на солнце, а ряды апельсиновых деревьев образовывали точно такие же проходы, как в Мечети, он оказался в кругу придворных. И прежде чем успел выскользнуть, рядом возник Сантанхель, взял под руку. Они отступили под дерево, давая остальным пройти, и тут к ним присоединились Кабрера и его супруга, маркиза Мойя.
- Мой друг, - радостно воскликнула она, - мой дорогой Кристобаль, насколько я знаю, уже близок конец вашего долгого ожидания.
- Могу подтвердить слова маркизы, - вставил Кабрера.
- Если б все зависело только от вас, я бы уже давно поднял паруса, - улыбнулся Колон. - Вы столько сделали для меня. Я так благодарен вам.
- Ну нет! - возразила маркиза. - Если и сделали, то слишком мало. Их величества прислушались не к нам, а к фрею Диего Деса. Именно он открыл дверь, ведущую к успеху, но теперь я приложу все силы, чтобы она не закрылась, пока не будет принято нужное вам решение.
Колон спросил себя, почему он так холоден, почему впервые ее голос не волнует его, а красота не убыстряет биение сердца.
- Ваша маркиза, мой господин, - обратился он к Кабрере, - мой ангел-хранитель.
Кабрера улыбнулся.
- Она покровительствует всем мужчинам, кто того заслуживает.
- А они в ответ поклоняются ей, - бесстрастно ответил Колон. Взгляд его, да и мысли следили за Беатрис, только что вышедшей из собора. Она не шла, а плыла в длинной мантилье, под капюшоном, перебирая руками, затянутыми в перчатки, агатовые четки. Следом за ней семенила женщина-мориска в белом бурнусе.
Сантанхель и маркиза о чем-то говорили, но Колон их не слушал. Взгляд его не отрывался от Беатрис, душа рвалась к ней. Когда она поравнялась с первым фонтаном, перед ней возник какой-то мужчина и поклонился так низко, что его шляпа коснулась земли. Она попыталась обойти его, но мужчина вновь преградил ей путь.
Колон окаменел, у него перехватило дыхание. Маркиза, Кабрера, Сантанхель не могли этого не заметить и проследили за его взглядом.
Беатрис вновь шагнула в сторону, резко дернула головой, капюшон чуть откинулся, открывая ее профиль. Губы ее быстро зашевелились, и Колон легко представил себе, какой яростью блеснули ее карие глаза. Незадачливого кавалера как ветром сдуло.
- Танцовщица у Загарте, - сухо прокомментировала маркиза.
Едва ли Колон услышал ее. Но когда Беатрис продолжила свой путь, он дал волю своим чувствам.
- Этого типа следовало бы охладить, искупав в фонтане, - резко бросил он.
Кабрера усмехнулся.
- Но я бы посоветовал вам не делать этого лично. Это граф Милофлор. При дворе он пользуется немалым влиянием.
- Меня бы это не остановило.
- Но почему, Кристобаль? - изумилась маркиза. - Возможно ли, что и вы тоже прихожанин этого дешевого храма?
С трудом он сдержал негодование.
- Я не заметил никакого храма, тем более дешевого, - ответил он ровным голосом.
- Но танцовщица!
- Каждый из нас силой обстоятельств становится тем, кто он есть. Лишь немногие сами определяют свою судьбу. Эта девочка зарабатывает средства к существованию своим голосом и танцами. И только характер защищает ее от злобы этого мира.
- Вы хотите, чтобы мы пожалели ее? - едко спросила маркиза.
- Не пожалели. Нет. Поняли. Вы заметили, как она одернула этого шаркуна. Он, похоже, тоже принял ее за дешевый храм.
Кабрера усмехнулся.
- Ради Бога, Кристобаль, не так громко, а не то вы станете жертвой своего рыцарства.
- Если я и пострадаю, то не от его рук.
- Опасность для вас скорее будет исходить не от мужчин, а от женщины, которую вы так защищаете, - вмешалась маркиза. - Многие будут завидовать ее избраннику, - такого ледяного голоса он еще не слышал. Она взяла мужа под руку, холодно кивнула. - Пойдем, Андрее.
Колон низко поклонился.
- Целую ваши руки, сеньора, и ваши, сеньор.
Рука Сантанхеля легла на его плечо, когда они ушли. Беатрис уже скрылась из виду.
Казначей добродушно хохотнул.
- Удивляться тут нечему, Кристобаль. Маркиза, зная о той страсти, которую пробудила в вас, посчитала, что вы навсегда останетесь ее поклонником. Естественно, ей неприятно, что вы дарите свое внимание кому-то еще. Неразумно, конечно. Но по-женски.
Колон, однако, не видел за собой никакой вины.
- Остается только сожалеть, если я нажил себе врага. Но потакать ей я не намерен.
- Похоже, эта танцовщица вам приглянулась.
- Во всяком случае, я не потерплю, чтобы кто-то презирал ее только потому, что ему или ей больше повезло с родителями. В жилах Беатрис Энрикес течет благородная кровь. Если же нет, мое уважение к ней лишь возрастет. Значит, она обладает редким достоинством - врожденным благородством.
- Спаси мою душу, Господи, но я начинаю подозревать, что эта девушка - ведьма.
- Для вас это шутка.
- Отнюдь. Вас ждет опасная экспедиция, и женщина эта тяжелым грузом может повиснуть на вашей шее.
- Или вдохновить меня на подвиг.
- Пожалуй, возможно и такое... - Сантанхель пожал широкими плечами. - В конце концов, куда разумнее любить женщину во плоти, чем понапрасну сжигать себя страстью к благородной даме, от которой толку как от святого, нарисованного в окне кафедрального собора.
- Наверное, мне и самому следовало прийти к такому выводу, но случай помог мне встретить Ла Хитанилью. - Он помолчал. - Жаль, конечно, что маркиза Мойя стала моим врагом.
- Ей, разумеется, не понравилось, что вы обратили взор на другую женщину, но о чем подумают при дворе, если она открыто выразит свое недовольство? Тут волноваться вам не о чем, Кристобаль. Давайте-ка поедем ко мне и вместе пообедаем.
И они двинулись к Вратам прощения. Каждый из встреченных ими придворных кланялся Сантанхелю. Кое-кто кивал и Колону. Настроение у него заметно ухудшилось. Последние слова маркизы нарушили спокойствие его души.