Битва у Такубы

XIII

Место, где внезапно были атакованы испанцы, абсолютно не отвечало их военной тактике, ибо весьма затрудняло маневры кавалерии. Город, расположенный на берегу озера, со всех сто­рон оказался окруженным водой: пойменные луга, как мы уже говорили, превратились в лагуны, а насыпная дорога, свя­зывавшая город с твердой землей, была разрезана широкой канавой. Но даже если бы обитатели Такубы так умело не подготовились к защите и даже если бы удалось потеснить их, при новых сложившихся обстоятельствах вступление в город представлялось невозможным. Кортес понял это, видя, как пада­ют его люди под градом камней, стрел, копий противника, и каудильо предпочел отступить или, по крайней мере, немного отойти назад на безопасное расстояние, чтобы вынудить ацтекс­ких воинов бросить каноэ и начать сражение на твердой земле, где можно было бы использовать все преимущества кавалерии, которая вязла в этих болотах. И действительно, Кортес протру­бил отход—лицом к противнику,— и его рвавшиеся в бой от­ряды повиновались, хотя и не безропотно.

Осмелевшие жители и воины Такубы при виде отступления испанцев с союзниками бросились им вдогонку, осыпая их про­клятиями и бранью. И не выдержал тогда один тескоканский воин, не вынес оскорбительных насмешек, несшихся вслед, бро­сился в ярости к Кортесу и громко сказал, подкрепив слова решительным жестом:

— Малинче! Если твои солдаты не побоятся пойти за мной, я сумею ввести их в Такубу, перехитрив толпы этих глупцов, орущих, что мы не вояки, а слабые женщины. Если мы обогнем справа болота, то окажемся перед канавой, которая перерезает дорогу. Потом пройдем по мелководью и поднимемся на дорогу, ведущую к твердой земле. Единственная трудность состоит в том, что твои солдаты могут побояться этого пути, потому что придется идти по пояс в воде, не обращая внимания на свист вражеских стрел над головой.

Индеец сказал и умолк, а испанцы, разозленные обвинением в трусости, стали громко требовать осуществления этого плана. Кортесу пришлось уступить; сам же он остался с кавалерией на прежнем месте, прикрывая с тыла войска, бросившиеся в воду и приведшие в изумление ликующих обитателей Такубы, кото­рые собрались их преследовать, считая, что отпугнули атакую­щих.

Водный путь, указанный тескоканцем и выводивший людей Кортеса к Такубе, не был достаточно широк и глубок для прохо­да каноэ, но летевшие из суденышек камни и стрелы тучей накрывали шедших по воде людей, редкий раз не попадая в цель. Однако захватчики продолжали двигаться вперед с непостижи­мым самообладанием и перебрались на другую сторону раз­рушенной дороги к Такубе. Оказавшись на твердой земле, они уже без особого труда вошли в ближайший к Такубе городок, несмотря на неожиданно оказанное им сопротивление. Страш­нейшим образом отомстили испанцы и их союзники-индейцы за это жителям! Городок был разграблен, а затем превращен в ме­сто кровавой резни и самого дикого разбоя. Несчастный прави­тель городка едва спас свою жизнь, ускользнув в каноэ по озеру в Теночтитлан.

Завершив расправы и грабежи, Кортес вышел из городка, прихватив с собой немалое количество пленных. После ночного привала в маленьком придорожном селении он продолжил на следующий день свой марш на Такубу. Упиваясь радостью одержан­ной победы, каудильо рисовал в мечтах свое триумфальное вступле­ние в этот стратегически важный — своей близостью к столице — город и его полный разгром, аналогичный свершенному накануне.

Его уверенность возрастала по мере продвижения вперед по земле, где ему встречались одни лишь брошенные жителями деревушки. Без всяких помех Кортес стал лагерем возле самой Такубы, причем обитатели большого города не подавали ника­ких признаков жизни. Удивленный подобной инертностью, но не придав этому значения, Кортес распорядился о вступлении в го­род и только тогда увидел перед собой появившееся словно по волшебству огромное войско, возглавляемое — Кортес узнал властительного вождя по пышному плюмажу — самим отваж­ным Нецальком. Однако действия индейских сил Такубы нельзя было назвать наступательными: они, казалось, приготовились только к защите и в первом же рукопашном бою проявили такую растерянность, что испанский каудильо мог обещать себе, без ложного самообольщения, быструю и неизбежную победу.

Хотя воины Такубы пятились, отступая лицом к врагу, тот их теснил, вовсе не думая, что отход индейцев мог быть заранее подготовленным маневром. Продвигаясь вперед, Кортес велел поджигать остававшиеся сзади дома. И вот в тревожном свете пламени, среди жалобных воплей женщин и детей, которых на­стигал огонь, или тех, что в ужасе метались по улицам, прозвучал победный клич испанского каудильо, когда он увидел вдруг побежавшего противника, который, хотя и с очевидным трудом, но все-таки мог до этой поры сдерживать наседавшего врага.

Действительно, словно в панике ринулись назад воины Таку­бы, ранее будто еще пытавшиеся отбить дорогу, связывавшую их город с Теночтитланом. Вслед за ними войска Кортеса бросились на городской мост, затрещавший под тяжестью солдат, лошадей, союзных отрядов. В этот самый момент преследователи замед­лили шаг и осмотрелись: со стороны озера к мосту стремились полные ацтеков каноэ, а воины Такубы внезапно повернули навстречу врагу, сомкнув ряды и испуская яростные крики. Гром­че всех гремел голос Нецалька:

— Малинче! Пришел твой час! Здесь твоя могила!

Кортес понял, хотя и поздно, в какую западню он попал. Под напором наступавших от города воинов Нецалька, застряв на длинном мосту, к которому летели почти две тысячи каноэ с ацтеками, посылавшими тучи камней и стрел, чувствуя, как беснуются и рвутся в бой вдруг появившиеся сзади обитатели оставленных пустых деревень, дрогнул бесстрашный каудильо, впервые в жизни ему изменила ясность мысли. К тому же про­изошло еще одно, едва ли не решающее в этих обстоятельствах событие, которое грозило усугубить растерянность Кортесовых войск и, напротив, вселить в противника полную уверенность в победе:

Опасно раненный испанский знаменосец падает вниз с моста со штандартом, который покачивается на окрашенных кровью водах озера. Множество каноэ устремляются к тому месту, где расходятся водяные круги над тонущим испанцем, и радостный шум голосов возвещает о скором захвате бесценного трофея.

В самом деле, это был бы славный трофей, который ацтеки уже видят возложенным на алтарь Уицилопочтли как свидетель­ство посрамления героев Испании, которым предстояло бы узреть свое священное знамя в руках презренных варваров!

Подобная мысль одновременно поражает воображение обо­их главных военачальников, ибо спадающее напряжение битвы позволяет им с волнением устремить взор туда, куда спешат, изо всех сил нажимая на весла, гребцы быстрых каноэ.

Но вдруг воды возле моста снова открываются, разрывая успокоившиеся было волны, и на поверхности показывается не­счастный знаменосец: бурые от крови брызги летят в стороны, но его пальцы мертвой хваткой сжимают драгоценный стяг.

В унисон звучит рев обоих войск.

- К нему! — вопят ацтеки.

- К нему! — властно кричит Кортес. А раненый герой, кото­рый понимает, чем вызвана безумная торопливость обеих сторон, еще сильнее сжимает древко штандарта и пытается влезть на мост. Кортес велит помочь ему, и с моста раненому протягивают копья, чтобы он уцепился за них и ускользнул от преследователей. Однако прежде, чем испанец успевает принять помощь, он чувствует, как его задевает киль одной из пирог, он видит, что воин-индеец уже протягивает руку к штандарту и почти достал древко. Напрасны старания изнуренного испанца: ослабев от потери крови, от последних тщетных усилий спастись, он в конце концов перестает сопротивляться, вместе со знаменем теряя и свою жизнь.

- Он — наш! — восклицает ацтек, гордо выпрямившись. Но, едва он успевает вымолвить эти слова, как пуля навсегда смыкает ему уста; его кровь обрызгивает лица других воинов-ацтеков, а мгновенная смерть вырывает из цепенеющих рук уже захвачен­ный штандарт.

Бессильно отдавшийся воде раненый испанец вдруг словно оживает, делает последний рывок, взывая к Иисусу; он вцепился в падающее, столь славно защищаемое им знамя, он опирается на длинное древко, воткнувшееся в дно лагуны, и с отчаянным криком: «Вива, Кастилия!» прыгает на мост, на виду у всего вражеского войска, стремившегося к нему в каноэ, которые те­перь застывают на месте. Однако это нечеловеческое усилие не проходит даром. Отважный знаменосец, обливая кровью стяг — свидетеля бывших великих побед,— бросает его Кортесу и замер­тво падает у ног каудильо.

Кортес вздымает вверх стяг и, потрясая им, вдохновенно и громко восклицает:

- Соратники! Штандарт Кастилии непобедим! Его несет наша вера, ему покровительствует Сантьяго!

- Слава Сантьяго, вперед на врага! — несется ему в ответ крик ободрившихся солдат-испанцев, и в порыве безумной храб­рости, внезапно развернувшись, Кортесовы войска с таким не­истовством бросаются на атакующие с тыла вражеские отряды, что индейцы отступают так быстро, словно назад откатывается единая монолитная громада.

Битва ожесточается: прибрежные воды озера темнеют от льющейся крови, трупы устилают мост, но натиск испанцев не ослабевает ни на миг, равно как и упорство противника.

Наконец на дороге, ведущей из Теночтитлана, показываются свежие войска великого властителя, и тогда Кортес, которому с помощью усиленного арьергарда удается оставить позади себя длинный узкий мост, начинает отходить другим путем, стараясь сохранить военное построение и не упускать из виду основные силы индейцев.

В это время в городе начался пожар, охвативший большое количество домов и грозивший превратить в пепелище всю Такубу. Этот гибельный свет, озарявший Кортесу дорогу, привел в замешательство и остановил его преследователей. Хотя, зату­шив огонь, они несколько часов спустя возобновили преследова­ние испанцев, это ни к чему не привело. Кортес и его люди, совершая долгие переходы, успели добраться до границы владе­ний города Тескоко.

— Соратники! — сказал тогда неустрашимый военачальник своим солдатам, валившимся с ног от усталости. - Добыча поте­ряна, но слава сохранена. И я клянусь вам святым Сантьяго, что испанский стяг, который мы чудесным образом спасли сегодня, взовьется через месяц на самой высокой башне Такубы.