Бразилия

Бразилия до 1876 года

Разрыв Бразилии с Португалией. — Конституция 1824 г. — Царствование Педро I. — Восстание в Рио-де-Жанейро. — Педро отрекается от престола в пользу своего сына Педро II. — Царствование Педро II. — Война против Розаса (1851 г.) и против парагвайского президента Лопеса (1865—-869 гг.). — Борьба в парламенте. — Внутреннее состояние страны к 1876 г.

 

Бразильская конституционная империя, и по своей политической организации, и по нравам, и по обычаям, и по языку во многом отлича­лась от старых испанских колоний, но в отношении экономических за­дач, которые ей приходится решать, она имеет с ними много общего. И здесь, как и там, та же непропорциональность между продуктивным тру­дом человека и поразительным богатством почвы. Если в политическом отношении Бразилия перед большинством из них имеет преимущество правильной, определенной и устойчивой системы правления, то это еще не значит, чтобы лузитанская империя совсем не знала никаких волне­ний, кризисов и столкновений. Вся разница в том, что ее волнения, как во внутренней, так и во внешней жизни, всегда носят правильный харак­тер, даже тогда, когда они достигают довольно значительной степени. Борьба партий никогда не имела в ней иных последствий, кроме смены министерств.

Отчет бразильского Главного управления статистики за 1874 г. опре­деляет пространство поверхности в 12 672 742 км². Это государство, одно из самых обширных на всем свете, занимает почти целую половину юж­ной Америки; Франция легко поместилась бы на одной восьмой части его, а между тем, население его едва ли равняется трети населения Фран­ции. Будучи прекрасно расположена в отношении распределения есте­ственных богатств, Бразилия находится также в наилучших условиях для того, чтобы принимать участие в умственном и торговом движении Европы. Она имеет 8.500 км береговой линии по Атлантическому океану и при этом множеством островов, из которых одни довольно значительны по площади и чрезвычайно плодородны, тогда как другие очень важны как по своему географическому, так и политическому положению. Не­которые из ее заливов, как, например, Байа, Анградос-Рейс, Рио-де-Жайнеро, могли бы вместить соединенные флоты всего мира.

Понятно, что границы столь обширной территории не могут быть определены со строгой точностью. Их не могли определить двухсотлет­ние споры между Испанией и Португалией, и они долго еще будут пред­метом раздора между Бразилией и окружающими ее странами. Эти пос­ледние суть: на севере французская, голландская и английская Гвианы, республика Венесуэла и Колумбийские Соединенные штаты; на юге Уруг­вайская республика и Аргентинская конфедерация, на западе те же кон­федерация, Парагвай, Боливия, Перу и Эквадор*.

 

* Франция всегда стремилась провести границы своей Гвианы по р. Ама­зонке; Бразилия же, со своей стороны, оспаривает эти границы, ссылаясь на Утрехтский договор (1713 г.), подтвержденный Венским (1815 г.) и Парижс­ким договором между Францией и Португалией (1817 г.).

 

Бразилия, которая могла бы прокормить население в 300 миллионов, имела по переписи 1874 г. всего 10 196 327 жителей, в числе которых полтора миллиона рабов. 500 000 индейцев еще находятся в совершено диком состоянии. Все это население, крайне рассеянное, распределяется в двадцати провинциях, к которым нужно прибавить нейтральную му­ниципию, т. е. город Рио-де-Жанейро и его пригороды. В 1876 г. име­лось в виду образование нового административного округа, составленного из частей провинций Пернамбуко, Байа и Минос-Гераес; в него входят плодородные берега р. Сан-Франциско, именем которой он и должен на­зываться.

Такое обширное пространство, как Бразильская империя, не может, конечно, иметь однообразного климата. Усеянная озерами и прорезанная бесчисленными реками, между которыми находится громаднейшая и глубочайшая из всех известных рек, великолепная Амазонка, протекаю­щая по Бразильской территории на протяжении более 2 600 километров и представляющая для навигации вместе со своими многочисленными притоками около 30 000 километров, водного пути; испещренная гора­ми, из которых некоторые достигают значительной высоты, Бразилия, в общем, отличается очень жарким климатом; но в то время как этот жар очень силен в провинции Пара, на экваторе, — в центральных провинци­ях он гораздо умереннее. В прибрежных местностях он умеряется пра­вильными свежими морскими ветрами и, чем дальше к югу, тем кли­мат становится мягче и здоровее, в особенности на необозримых равни­нах Рио-Гранде, где он пользуется славой лучшего климата изо всех стран света и которые представляют собой для американского материка то же, что Италия для Европы. По крайней мере, такое мнение высказывает доктор Сего, автор сочинения «О климате и болезнях Бразилии». Не­смотря на то, что Бразилию еще совсем недавно, в 1873 г., посетила одна из тех страшных эпидемий желтой лихорадки, которые отчасти обязаны своим происхождением дурным условием жизни южноамериканских народов, тем не менее, статистика этой страны показывает, что в наибо­лее населенных городах и в Рио-де-Жанейро смертность ниже смертнос­ти наиболее цивилизованных столиц Европы.

Что касается растительности Бразилии, то посещавшие ее путеше­ственники не могут найти слов для достойного описания всего ее велико­лепия. Невозможно передать красоту и роскошь ее лесов. Минеральное царство не мене богато. После Мексики, Перу и Боливии Бразилия бо­лее всех других стран мира доставляет Европе драгоценных металлов. Но здесь, как и во всей остальной Южной Америке, не хватает достаточно рук и достаточной энергии. Бразильское общество, родившееся из коло­ний, воспиталось на рабстве. Белый оттеснил индейца с леса и при помо­щи кнута держал негра на положении раба. Far niente (безделье), как основное правило жизни, принесенное сюда его предками, слишком гар­монирует с мягкостью климата и плодородием почвы и слишком свой­ственно его ленивой и чувственной природе, чтобы он нашел нужным изменить ему. В последние годы старый свет, к счастью, стал посылать в эту благословенную и так мало еще изведанную страну новый контин­гент работников, которые, будучи колонистами, несомненно, явятся наи­более сильными двигателями страны на пути прогресса и благосостоя­ния. В Бразилии ежегодно высаживаются двадцать пять тысяч европей­цев и расселяются часть по городам, частью отправляются внутрь страны для обработки земли. За недостатком женщин они вступают в браки с негритянками и индианками и дают потомство, вполне одаренное всеми необходимыми качествами для борьбы со знойной и суровой тропичес­кой природой. Таким образом цивилизация проложит свой путь и посте­пенно завоюет эти громадные пространства, еще вполне находящиеся во власти одних природных сил, но лишь при помощи непрестанного прито­ка европейской крови, реабилитация труда в понятиях и нравах жите­лей и посредством железных дорог, всюду несущих свое животворное действие. Следует прибавить, что презрение, с которым относится цветнокожий ко всякого рода труду, происходит не только от влияния кли­мата; причина его лежит главным образом в предрассудке об унизитель­ности труда, который так распространен во всех странах, где существует рабство, и который может исчезнуть лишь вместе с последним.

В1808 г. португальский двор, бежав от французской армии, явился искать убежища в своей богатой колонии Нового Света. Пребывание Жуана VI в Бразильской земле, находившейся до тех пор под игом самой вар­варской и нелепой колониальной системы управления, имело своим по­следствием открытие ее портов для иностранцев. Бразилия перестала быть колонией; семь лет спустя, декретом от 15 декабря 1815 г., она была сделана королевством. Идеи, волновавшие Европу, проникали в нее теперь открыто, а не контрабандой, как прежде, что стало вполне очевид­ным когда, в 1817 г., вспыхнула революция в Пернамбуко, как первое проявление стремления к независимости. Один образованный священ­ник Жуан Рибейро, воспламененный чтением сочинений Кондорсе, жизнь которого, по его собственным словам, «была лишь одним стремлением к свободе &, сделался президентом временного правительства. Желая дать пример, как следует переносить лишения, он босой прошел весь путь, следуя за армией повстанцев, которой командовал негоциант Доминго-Хосе Мартине. Этот опыт республики просуществовал два с половиной месяца. По примеру своего учителя Кондорсе Рибейро кончил жизнь самоубийством; роялисты надели его голову на пику и носили ее по ули­цам Пернамбуко. Остальные вожди подверглись смертной казни. Реп­рессии, руководимые графом дос Аркосом, сопровождалась неумолимой жестокостью и беспощадностью.

Тем не мене, начало было положено. Вопрос о правах страны был под­нят, и с тех пор пребывание Жуана VI в Бразилии не переставало быть волнуемо повстанческими движениями, которые к тому же вызывались еще увеличением налогов, плачевным состоянием судов, безмерными расходами и требованиями короля и его пристрастием к португальским подданным, бессовестно наделяемым синекурами. Антагонизм между бразильцами и португальцами проявлял себя ежеминутно и по всякому поводу. Тщетно Жуан VI короновался 5 февраля 1818 г, королем Порту­галии, Бразилии и Альгарве; разлад продолжал существовать. Тем вре­менем в Европе совершились важные события. Португалия, нуждающа­яся и обираемая для удовлетворения роскоши двора в Рио-де-Жанейро, недовольная тем, что она как бы превратилась в колонию, а Бразилия в метрополию, что ее богатства поглощаются Америкой, которая ничего не дает ей взамен, требовала возвращения двора в Лиссабон. За это она поплатилась Бразилией. Когда в 1820 г. в Порто произошла революция, имевшая целью установление в Португалии конституционного образа правления в Пернамбуко тоже снова поднялось восстание. Багиа и про­винция Пара провозгласили конституцию подобную той, которую про­возгласили кортесы. При Рио-де-Жанейрском дворе начали даже помыш­лять об англо-бразильском походе против Португалии. Слабохарактер­ный и всегда мрачно настроенный Жуан, имея у себя с одной стороны безобразную и честолюбивую жену Шарлотту, которая была душой абсолютистской партии и имела свой отдельный двор, бывший центром оппозиции против правительства ее мужа, а с другой — своего старшего сына Педро, советовавшего ему идти на уступки, с радостью согласился на них, лишь бы только утишить народное волнение. Формальным дек­ретом он признал основы будущей конституции, и этот декрет был про­читан доном Педро народу, собравшемуся в соборе Св. Иоанна. После этого, жалкий король с удовольствием покинул страну, которую он ни­когда не любил, и 26 апреля 1821 г. выехал в Португалию, оставив ре­гентство наследному принцу, юному Педро, которому было в то время 22 года. Его отъезду предшествовало очень печальное событие. За пять дней до того, избиратели, собравшиеся на бирже Рио-де-Жанейро для выбора депутатов в португальские кортесы, выразили намерение протестовать против отъезда короля; по крайней мере они хотели добиться от него обе­щания в том, что Бразилия всегда останется равноправной с Португалией. На них тут же напал армейский отряд и начал прямо в упор расстреливать их, а затем предался грабежу. Тридцать человек пало на месте.

Пребывание и правление Жуана VI в Бразилии ознаменовалось не­сколькими удачными попытками колонизации, цивилизации диких пле­мен, исследованием больших рек и открытием рудников. Земледелие и промышленность получали поощрения, были основаны академия матема­тических и военных наук, госпиталь, школы анатомии, хирургии и меди­цины. Выписана была труппа французских артистов с Лебретоном, Дебре и Тоне во главе, а также итальянские музыканты; была основана школа изящных искусств, выстроено множество замечательных зданий и театр.

Непроницательные и недальновидные кортесы снова хотели подчи­нить Бразилию прежнему игу метрополии. Рассчитывая на оставленные в ее городах войска, они посылали самые неполитичные и даже вызыва­ющие декреты и вскоре присоединили к этому требование о возвраще­нии принца-регента в Европу. 9 января 1822 г. Педро объявил, что он останется в Бразилии. Рио, Пернамбуко, Сан-Пауло, Багиа взялись за оружие и выгнали португальские гарнизоны. Сам регент, с фитилем в правой руке, а левой опираясь на лафет, объявил, что он первый будет стрелять в португальский отряд, засевший в своих траншеях, если тот немедленно не покинет Бразилию. Затем Педро отправился усмирять роялистское восстание в Минас-Героэс. В это время в Рио-де-Жанейро сто­ронники прежнего режима пытались снова взять верх; поэтому возвраще­ние Педро приветствовалось с громадным энтузиазмом. 13 мая он получил от созванных в столицу представителей провинций титул постоянного за­щитника Бразилии, 12 октября национальное собрание провозгласило его конституционным императором, а декретом от 1 августа был признан окончательный разрыв колониальных отношений к Португалии.

В своем нетерпении скорее овладеть престолом, юный принц охотно принимал все последствия революции, которая удовлетворяла его често­любию. Уезжая из Бразилии, отец сказал ему: «Сохраняй Бразилию для Португальской короны, пока тебе это будет возможно; когда же era-нот невозможным, возьми ее для себя». Этот совет слишком согласовал­ся с собственными желаниями дона Педро, чтобы он не поспешил вос­пользоваться ошибками Лиссабонского кабинета, — ошибками, которые только усиливали его популярность в Бразилии. Он написал своему отцу, что принимает титул конституционного императора только ради того, чтобы сохранить Бразилию Браганцскому дому. Был ли он искренен или нет, достоверно одно, что Бразилия, при том недовольстве португаль­ским владычеством, которое в ней накипело, если бы она не была превра­щена в независимую монархию, несомненно сделалась бы федеративной республикой; гак или иначе, она непременно сбросила бы с себя иго. В этом деле несомненно принимали участие Англия. Лорд Кохрэн был на­значен командующим императорским флотом и при его содействии Сент-Джеймский кабинет убедил Жуана примириться с фактом, доказывая тому, что после его смерти Бразилия снова естественным образом будет присоединена к Португалии. Действительно, Педро, став императором Бразилии, не отказался, как это полагали, от Португальского престола.

Но сын Жуана VI не был тем человеком, который при данных обсто­ятельствах мог бы создать империю. Воспитанный в духе и предрассуд­ках старых европейских дворов, пылкий и необузданный, послушный всякому движению своего чувства и без всякой устойчивости в намере­ниях, бесхарактерный и нерешительный, он совсем не подходил к роли конституционного монарха. В начале, желая привлечь к себе народные симпатии, он показывал склонность к свободным учреждениям и даже объявил себя великим магистром франкмасонов; но как только он полу­чил власть, так тотчас же вернулся к своим прежним абсолютистским понятиям, закрыл все масонские ложи, окружил себя фаворитами и скомпрометировал все свое царствование роспуском первого бразильско­го национального собрания (ноябрь 1823 г.). Конституция, которую он обнародовал (в марте 1823 г.) и которую он сам составил, не могла, не­смотря на свою либеральность, победить оскорбленного чувства страны. Пернамбуко и пара не захотели признать ее, после того как была попрана верховная власть народа. Пернамбуко провозгласило у себя республику и призывало северные провинции присоединиться к нему для образования Экваториальной конфедерации. Парагиба, Сеара и северная Рио-Гранде выразили свое сочувствие. Это возмущение было подавлено с варварской жестокостью; императорское правительство прибегло к террору и под­вергло виновных самым ужасным казням. Тогда недовольство сделалось всеобщим, и положение осложнилось еще восстанием цисплатинской провинции, объявившей себя независимой. Участие правительства Ла-Платы не подлежало сомнению. В конце 1825 г. дон Педро объявил вой­ну Аргентинской республике; Англия, со своей стороны, подливала мас­ла в огонь. Эта война была лишь рядом бесполезных действий и унизи­тельных неудач.

Ко всем этим затруднениям и смутам, производимым могуществен­ной и многочисленной федералистской республиканской партией, при­соединились еще требования и угрозы со стороны Португалии. После­дняя не могла так легко примириться с потерей богатой колонии, дохо­ды с которой ей были нужнее, чем когда-либо при тогдашнем состоянии ее финансов Жуан VI, которому изменили и его жена и его сын Мигель, окруженный заговорами, утомленный раздорами в министерстве, удру­ченный горем и болезнью, влачил самое жалкое существование; предпо­лагали, что он страдает эпилепсией. 13 мая 1825 г., по настояниям бри­танского посла в Лиссабоне, сэра Чарльза Стюарта, он подписал в проме­жутке между двумя нервными припадками, грамоты, которыми при­знавалась независимость Бразилии и отделение ее от Португалии. Менее чем десять месяцев спустя после этого, его смерть снова соединила пор­тугальскую и бразильскую короны на голове дона Педро. После несколь­ких недель этого соединения, бразильский император отказался от пор­тугальского престола в пользу своей дочери донны Марии, которой было в то время семь лет с тем, что она должна выйти замуж за своего дядю Мигеля. В этом опять сказалось английское влияние; для английской политики было выгодно убедить пылкого дона Педро отказаться от наи­более блестящей из своих корон, но для него самого это было горьким разочарованием, и с этого дня он понял свое жалкое положение. Он избрал свою сестру, инфанту Изабеллу-Марию для регентства над ма­лолетней донной Марией; Англия потребовала, чтобы регентом был дон Мигель. Он покорился. Мигель, отправляясь в Португалию, заехал в Лондон. Он присягнул хартии, дарованной доном Педро, но, подпав под влияние клерикальной и абсолютистской партий, сам захватил престол и наотрез отказался от брака с юной королевой, которой не дали даже высадиться в Португалии, так что она принуждена была вернуться в Бразилию под защитой Англии. Мигель подчинялся более или менее открыто высказываемым указаниям этой державы, которая, продол­жая заявлять о своем нейтралитете, тем не менее распорядилась стре­лять из пушек по 600-м эмигрантам, сторонникам Педро, в тот момент, когда они пытались войти в Терцепру, единственный пункт всего коро­левства, еще остававшийся верным донне Марии. Уменьшить шансы вос­соединения Португалии и Бразилии, которого она всегда опасалась, отдалив на возможно долгое время воцарение донны Марии, — такова была политика Англии.

Несмотря на царствующую в его стране анархию и все возраставшую затруднительность своего положения, Педро I объявил о своем намере­нии защищать попранные права своей дочери с помощью оружия. Бра­зильцы же боялись, что средства страны будут растрачены из-за динас­тических интересов, к которым они были совершенно равнодушны. В это самое время был подписан договор, который, признавая независимость Монтевидео, положил конец несчастной южной войне. Теперь дон Педро Пыл обвинен в том, что он пожертвовал лучшим портом Ла-Платы, пунк­том чрезвычайной важности, как для безопасности границ, так и для распространения бразильской торговли. Вторичный брак императора дал повод к новому недовольству. Дон Педро, потеряв в 1826 г. свою жену, вступил в новый брак с Марией-Амелией Лейхтенбергской, дочерью Евгения Богарнэ (1829 г.). Страна встретила этот союз очень несочувственно, предвидя новый наплыв ко двору иност­ранцев и занятие ими общественных должностей. Конгресс, являясь вы­разителем общественного мнения, высказал недовольство и был немед­ленно распущен (сентябрь 1829 г.). Население взволновалось; положение грозило возмущением и император был принужден принять какое-ни­будь решение. После многих колебаний, он избрал министерство из ря­дов республиканцев, составив его почти всецело из бразильцев; но уже было поздно. Быстро переменив тактику, он в самом начале законода­тельной сессии, в мае 1830 г., представил законопроект об ограничении свободы печати. Таково уж обычное явление, что погибающие правитель­ства всегда обрушиваются своей местью на печать, которая их предосте­регает. Правительство Карла X погибло после изданных им ордонансов и отзвук революции почувствовался в Бразилии. Гроза, наконец, разрази­лась. 6 апреля 1831 г. столица взялась за оружие; на улицах появились вооруженные толпы, и войска, которые должны были охранять импера­торский дворец, присоединились к восставшим гражданам. Педро I по­нял, что его роль в Америке окончена навсегда. Он хотел по крайней море не дать восторжествовать республиканцам и спасти монархический принцип. На другой же день он отрекся от престола в пользу своего сына 11одро II, которому шел в то время шестой год, и 13 марта того же меся­ца покинул Бразилию, чтобы лично вести войска против узурпатора Мигеля и с оружием в руках оспаривать у него португальскую корону.

Воспитателем своего преемника дон Педро назначил изгнанного в 1823 г. во Францию бывшего вождя республиканской партии, Бонифачио-Жозе де Андрада Сильва, автора замечательного памфлета «Про­буждение Бразилии». Андрада, находившийся в то время в Бордо, согласился принять на себя эту ответственную и трудную обязанность, но хотя такой выбор мог служить достаточной гарантией для дела свободы, тем не менее прежний революционер вскоре возбудил против себя подо­зрение народной партии. В 1833 г. он был лишен своей должности и насильственно удален из императорского дворца. Педро II перешел пря­мо на попечение регентского совета.

Конгресс 1834 г. внес важные изменения в конституцию, даровав каждой провинции свои особые законы и предоставив каждой из них полную независимость в ведении ее внутренних, административных, су­дебных, финансовых и муниципальных дел. Эта смелая реформа спасла единство Бразилии и императорский трон в тот самый момент, когда целая могущественная партия хотела разделения империи на известное число федеральных штатов наподобие Соединенных Штатов Северной Америки. Реформа была большей частью принята хорошо, хотя в некото­рых округах она подала повод к неудовольствию и беспорядкам, кото­рые, впрочем, были легко подавлены, за исключением южного Рио-Гранде, где гражданская война приняла громадные размеры и продолжалась в течение десяти лет. В рядах риограндцев одно время сражался Гари­бальди. Благоразумно Даная амнистия прекратила наконец эту борьбу, стоившую многих жертв.

В1835 г. палата депутатов избрала регентом Антонио Фейхо, епис­копа Марианы и сенатора, который уже раньше был министром юсти­ции; весте с тем, палата отрешила от престолонаследия португальскую королеву Марию и назначила наследницей, в случае смерти Педро II, его сестру, донну Жануарию. Видя невозможность примирить требова­ния различных партий, Фейхо, после двухлетней борьбы, подал в отстав­ку. Избранный на его место прежний военный министр Педро Араухо де Лима оставался регентом до 1840 г.; когда же он захотел распустить палату, то последняя провозгласила пятнадцатилетнего Педро II совер­шеннолетним и уничтожила регентство.

Юный император торжественно короновался 18 июля 1841 г. после­довавший вслед за тем роспуск палат вызвал восстания в провинциях Сан-Пауло и Минас-Гераес, где число республиканцев было очень вели­ко. Генерал Каксиас овладел Сан-Пауло, но война еще продолжалась в Минас-Гераесе, где сенатор Феличиано собрал вокруг себя шесть тысяч войска. В 1842 г. решительная победа Каксиаса при Сан-Лучии нанесла окончательный удар партии федеративной республики, лишив ее после­дних сил. Шесть лет спустя, гордая и пылкая провинция Пернамбуко попробовала сделать еще одну, последнюю попытку. Всякие следы всех этих волнений были уничтожены амнистиями, так что усмирение и ус­покоение совершались без всякого ограничения свободы. Эта политика забвения, мудрости и великодушия создала величие Бразилии, тогда как военные суды, массовые казни и жестокие акты мщения 1817 и 1824 гг., при Жуане VI и Педро I, приводили ее, напротив, к новым катастрофам.

Мягкий, добрый, либеральный и просвещенный Педро II правил стра­ной чрезвычайно разумно. И ретроградная, и передовая партии поочередно ставили его в очень затруднительное положение, чем он, однако, ни разу не воспользовался, чтобы превратить свое правительство в воен­ную диктатуру. Его прекрасное понимание дел, возвышенность характе­ра, его такт и умеренность дали ему возможность счастливо избежать тех подводных камней, которые погубили стольких правителей. Военное положение сделалось неизвестным в Бразилии; право думать и писать было неприкосновенно; многие республиканские журналы издавались там, не страшась преследования. Педро II понял, что свобода есть самое луч­шее и верное средство для укрепления его власти и упрочения престола. Заботливость, с которой император охранял парламентский режим, заво­евала ему уважение бразильцев. Он царствовал, но не правил. Однако, если в чисто политической сфере он и не выходил из своей, указанной ему по конституционному договору, роли первого представителя «поли­тической ассоциации всех бразильских граждан», то влияние его на дела тем не менее было очень значительно. Его старания были направле­ны главным образом на развитие земледелия, торговли и мореходства Бразилии и на укрепление за ней первенствующего значения среди южноамериканских стран.

Конституция, которой Педро II оставался верен, была до последнего времени одной из старейших конституций всего цивилизованного мира. Она зиждилась на тех же основных законах, которые были изданы Педро 1 25 марта 1824 г., и затем исправлены дополнительными актами 12 августа 1834 г. и 12 мая 1840 г. глава государства именовался в ней конституционным императором и постоянным защитником Брази­лии. Он являлся первым представителем нации, которой принадлежит верховная власть. Законодательная власть находилась в руках палаты де­путатов из ста двадцати двух членов, избираемых двухстепенным голосо­ванием на четыре года, и сената из пятидесяти восьми пожизненных членов; но право инициативы в деле установления новых налогов, рек­рутского набора, предания суду министров и выбора новой династии в случае прекращения императорской фамилии принадлежало одной па­лате депутатов. Выборы не прямые. Все население выбирает выборщи­ков, которые избирают депутатов; что же касается сенаторов, то избира­тели составляют списки из трех лиц, из которых император указывает одного. Принцы императорской фамилии становятся по праву рождения сенаторами в двадцать пять лет. Соединение обеих палат составляет об­щее собрание, которое обладает особыми функциями и правами, отлич­ными от функций и прав каждого из этих учреждений в отдельности. Ни один акт палат не имел силы закона без императорского утвержде­ния. Судебная власть принадлежала судьям и присяжным; судьи приме­няли закон, присяжные высказывались относительно факта. Ни один процесс не мог быть начат без того, чтобы прежде не были испробованы все средства к примирению тяжущихся. Для этого в каждом приходе имелись мировые судьи, избираемые народом. Право императора мило­вать, созывать палаты в промежутках между сессиями и санкциониро­вать законы составляло его право, как правителя. Исполнительная власть принадлежала главе государства. Министры были ответственны. Консти­туция гарантировала гражданам личную свободу и свободу вероиспове­дания, неприкосновенность собственности, свободу промышленных пред­приятий и абсолютную свободу печати. Дворянское достоинство не на­следственно. Обучение детей в общественных школах бесплатное. Кон­ституция вовсе не касалась невольничества. Оно было терпимо лишь как право собственности, приобретенной еще в колониальные времена.

Провинции на которые делится вся бразильская территория, имели каждая свои законодательные собрания, избираемые на два года, в ком­петенцию которых входило учреждение, уничтожение, перемещение и изменения границ приходов, бургов и округов. Главой этих собраний являлся президент, назначаемый центральным правительством; он при­водил в исполнение решения провинциального собрания. Каждый при­ход разделялся на комаркасы или округа, имеющие свои муниципаль­ные палаты, свои административные, судебные и полицейские трибуна­лы. Муниципальные палаты, избираемые на четыре года, состояли из девяти членов или эшевенов в городах и из семи в бургах; получивший при выборах наибольшее число голосов, считался президентом. Эти пала­ты ведали муниципальное хозяйство и полицию и имели свои особые доходы. Все провинции и комаркасы были связаны со столицей, которая представляла нейтральную муниципию, — местопребывание централь­ного правительства, — и управлялась сенатом и министерством импе­рии. Центральное правительство имело под своим специальным заведыванием высшее образование, почтовое ведомство, администрацию и об­щую финансовую систему, дипломатические и консульские дела, поли­цию и, наконец, военные силы. В духовных делах на нем лежало назна­чение столичного архиепископа и епископов.

Результатом этой системы являлась большая политическая центра­лизация, благодетельным коррективом которой служила громадная ад­министративная децентрализация, так как каждая провинция, кроме общегосударственных налогов, поступающих в центральную казну, взи­мала еще и свои особые налоги, которыми она сама и распоряжалась. В сущности это та же федеративная система Северо-Американских Шта­тов, соединенная с конституционной монархией, наследственной в муж­ской потомстве.

В царствование Педро II Бразилия вела две войны, одну против Розаса, который вооружал и поддерживал Орибе с очевидным намерением исключить Уругвай в Аргентинскую Конфедерацию и другую (1865— 1869) против Парагвая и его президента Лопеса. Все, что мы говорили об этом раньше, позволяет нам не входить в дальнейшие подробности этих войн. Достаточно будет констатировать, что об этом вмешательстве лузитанской империи в дела Ла-Платы судили различно. Бразилию всегда подозревали в желании следовать традициям Португалии времен коло­низации и в намерениях расширять свои пределы за счет соседних рес­публик. В этом отношении опасения Лопеса, по-видимому, до некоторой степени оправдываются одной секретной бумагой, вышедшей из канце­лярии министерства Монтевидео. Португальские писатели стараются опровергнуть эти обвинения. «Бразилия, говорят они, обладает слишком обширной территорией и, желая сохранить ее, она вполне сознает до ка­кой степени эта обширность составляет ее слабую сторону, до тех пор, пока она не будет в состоянии населить свои пустыни, усеять цветущими городами свои необозримые равнины, провести дороги через необитае­мые леса, пустить по прорезывающим их во всех направлениях рекам пароходы и внести, таким образом, цивилизацию, жизнь и промышлен­ное движение в свои пустынные центральные области и некультурные земли» (Перейра да Сильва).

Тем не мене не подлежит сомнению, что завоевательное честолюбие государственных людей Бразилии было постоянно направлено в сторону Ла-Платы. Но они сознают, какие громадные затруднения встают перед ними и выжидают. То, что они думают про себя, то громко высказывает­ся некоторыми публицистами. Известные территориальные изменения кажутся этим кабинетным завоевателям роковой необходимостью, выте­кающей из антагонизма англосаксонской и испанопортугальской рас. Эти изменения необходимы», объявляют они, так как Бразилия до тех нор не будет в состоянии оказывать успешного противодействия Соеди­ненным Штатам, пока она не установится в своих естественных грани­цах. А так как эти границы простираются к западу далее реки Пара­гвай, то государство, носящее имя Парагвай, должно исчезнуть, точно так же, как и штаты Корриентес, Энтре-Риос и Банда-Ориентале, отде­ляющие империю от ее естественной границы, реки Парана. Об этой необходимости заявлялось много раз, но бразильское правительство всякий раз отвечало на это энергичными протестами. Несмотря на очевид­ную искренность этих протестов и на наилучшие обещания, которыми они сопровождаются, все же они, поскольку касаются самой Бразилии, доказывают лишь крайнее нежелание монарха и его советников присту­пить к выполнению, быть может трудной, но тем не менее необходимой, задачи» (Дюто). Все это легко говорить; но весьма может быть, что это «крайнее нежелание» есть ни что иное, как благоразумие и, во всяком случае, честность.

А вот и другое мнение: «Быть может в целом мире нет страны, кото­рая имела бы более прав простереть свои границы в сторону Ла-Платы, нежели Бразилия. Это более чем политическая потребность, — это бе­зусловно необходимо для блага страны. Все реки, образующие р. Рио-де-ла-Плата, т. е. Парана, Уругвай, Парагвай и т. д., находятся время эти реки представляют и долго еще будет представлять единственные вод­ные пути для продуктов провинции Матто-Гроссо к океану и для сообще­ния этой провинции со столицей. Стоит только вспыхнуть войне между людьми, живущими по берегам этих рек, и одна из обширнейших про­винций империи будет немедленно лишена возможности сообщения и отрезана от всего остального мира» (д'Ассье). Автор эти строк спешит, правда, прибавить, что он не думает, чтобы «к Бразилии был бы приме­ним тот исторический закон, по которому большие государства живут, разрастаются и обновляются на счет мелких». Если бы это случилось с Бразилией, то ей пришлось бы иметь дело с гораздо более могуществен­ным соседом — англосаксами. «Препятствия, остановившие Педро I в его попытке завладеть Монтевидео, остались все те же, прибавляет он вполне основательно. Громадность пространств, недостаток путей сообще­ния, болота, затопляющие страну и, наконец, самое важное, различия в национальностях населения, — испанцы в Банда-Ориентале, индейцы в Парагвае, — все это делает завоевание почти невозможным». В Брази­лии вероятно думали тоже, когда, после столь дорого стоившей победы, она оставила существовать Парагвайскую республику. Правда, при этом она получила некоторые территориальные приобретения; но на этих пус­тынных землях такие расширения границ совсем не имеют того значе­ния, какое они имели бы в Европе. В данном случае победитель уже давно заявлял требования на эти земли и даже после того, как границы неприятельской страны были отодвинуты и заключены между р. Пара­гвай и р. Парана; победившая сторона все еще считала себя вправе оправ­дывать свои действия обычным в таком случае предлогом, — интересами цивилизации и свободы, но в этом случае императорское правительство поступило наилучшим образом с точки зрения международной полити­ки и собственных интересов, не злоупотребив победой.

Вообще насилие было чуждо бразильскому правительству, с чем его можно было приветствовать. Как во внешних, так и во внутренних делах, оно, одерживая победы, умело быть великодушным. Результатом этого явился тот внутренний мир, который представляет столь разительный контраст со слишком частыми и бесплодными волнениями некоторых соседних стран. Значит ли это, что Бразилия не переживала у себя вол­нений? Если она не переходила от революции к революции, как Боли­вия, то конечно, она, не менее Чили, переживала различные кризисы. Лишь мертвые народы пребывают в неподвижности. Несмотря на некото­рые перемены в распределении партий, несмотря на то, что разбившиеся мнения образовывали новые комбинации, трудность установить равнове­сие между либеральными стремлениями и консервативным противодей­ствием вызывала тем не мене такие парламентские бури и такие мини­стерские кризисы, которые доходили в некоторых случаях до роспуска палат. Педро II вообще далеко не охотно давал свое согласие на подобные серьезные меры. Бурный 1862 г. прошел среди множества перипетий. Различные министерства, которым приходилось распутывать последствия столкновения с Англией, имевшего место в июне предыдущего года, не­сколько раз свергались почти немедленно после сформирования. При открытии сессии в мае 1853 г. оппозиционные элементы оказались в значительном большинстве. В виду серьезных внешних осложнений, император дал, наконец, свое согласие на то, в чем он отказал двум пре­дыдущим министерствам, и 12 мая, до открытия заседаний палат, они были распущены.

Эта мера нанесла сильнейший удар консервативной партии, которая препятствовала политике министерства, оказывавшего при данных об­стоятельствах некоторую склонность к либеральной партии. Началась избирательная борьба; консерваторы были разбиты; либералы, которые соединились ради сиюминутных с министрами и вместе с ними состав­ляли партию liqueiros'o, победили при окончательной подаче голосов 8 сентября. Но министерство Олинды, с которым его временные союзники немедленно же начали войну, пало в январе 1864 г. и 15 числа того же месяца был составлен новый кабинет под председательством Закариаса де Гоэса и Васконселлоса. Закариас был главой прежнего министерства, предшествовавшего министерству Олинды и просуществовавшего всего несколько дней. Составленный из самых разнородных элементов, каби­нет Закариаса тем самым уже не обладал никакой силой, необходимой для влияния в стране. В сентябре он пал в свою очередь и составить но­вый кабинет, и при этом чисто либеральный, взялся Фуртадо.

Положение дел было чрезвычайно запутанное. Казна была близка к дефициту. Были израсходованы значительные суммы на армию сначала в виду опасений, порожденных столкновением с Великобританией, а за­тем вследствие раздоров с Монтевидео и Парагваем. Крушение одного из главных банкирских домов Рио-де-Жанейро и многих других финансис­тов вызвало панику. Торговля приостановилась. На вооружение армии и на увеличение военного флота уходили последние ресурсы государства. К счастью, недоразумение с Англией получило мирное разрешение. Зак­лючение договора о тройственном союзе 8 мая 1865 г. было встречено всеобщей радостью. Народ воинственными манифестациями заявлял свое сочувствие войне с Парагваем, в надежде на территориальные приобрете­ния и на усиление своего могущества; никто не высказывал недовольства ни на расходы, ни на такие чрезвычайные меры, как насильственный набор. Тем не менее кабинет Фуртадо пал. Причиной его падения был вотум недовериям по поводу вопросов внутреннего управления, выражен­ный палатой 24 мая 1865 г., и власть снова перешла к маркизу де Олинда, который на этот раз составил кабинет из обоих оттенков либеральной партии, умеренных и радикалов. Дальнейший ход дел только усиливал финансовые затруднения и всеобщее недовольство. С1866 г. правитель­ству уже не хватало ни людей, ни денег. Что можно было придумать, чтобы спасти положение? Так как белых уже не хватало для пополнения армии, то пришлось брать в нее негров; освобождение рабов для превра­щения их в солдат было первым шагом к их освобождению. Свобода на­вигации явилась результатом такой же настоятельной нужды. Попытка сделать заем в Лондоне не имела успеха; внутренний заем в самой Бра­зилии был почти столь же неудачен. Безденежье было полное. В кабине­те царило несогласие; поражение при Гумаите вызвало отставку всех его членов. Закариас снова явился на сцену и взял в свои руки финансы.

Таково было положение дел, когда наступил 1867 г. В стране проис­ходили выборы. Министерство получило лишь очень незначительное боль­шинство. Ему ставили в вину, как и его предшественникам, медленный ход войны. Когда же она окончится? Чем окупятся вся пролитая кровь и все израсходованные деньги? Консерваторы нападали на него за преждев­ременное возбуждение вопроса об освобождении негров, а с другой сторо­ны ему приходилось вызывать народное недовольство, вводя новые нало­ги. В июле 1868 г. император назначил консервативное министерство. Это вызвало бурю в парламенте. Педро II и на этот раз прибег к роспуску палаты. Избрана была новая, но прежние инциденты должны были повто­риться в ней, так как они являлись лишь прямым последствием того положения, в которое поставила себя Бразилия, бросившись в далеки и слишком смелые предприятия. Несмотря ни на что, правительство твер­до держалось намерения продолжать начатую с Парагваем войну. Оно упорно отвергало всякие предложения посредничества и не останавливалось ни перед какими жертвами. Наконец, смерть Лопеса даровала Бра­зилии победу. Эта тягостная пятилетняя война стоила ей 1.278.000.000 франков, не говоря уже о пролитой крови и тысячах людей, павших вда­ли от родины.

Министерство, вступившее в это время управление делами, обещало реформы, на первом месте которых стояло освобождение рабов; то же самое обещалось и в тронной речи, сказанной при открытии парламентс­кой сессии в мае 1871 г., и в том же году закон об освобождении был вотирован. Но недалеко было время, когда стране пришлось переживать другого рода испытания. Поведение высшего духовенства, открыто под­держиваемого римским двором в его сопротивлении конституционным законам, вызвало одно из тех религиозных волнений, которые всегда со­провождаются крайним возбуждением умов порождающим нетерпимость и ненависть. Дело дошло до того, что правительство принуждено было принять строгие меры против ультрамонтанских интриг и в марте 1874 г. верховный суд приговорил епископа города Пернамбуко к заключе­нию в тюрьме на четыре года. Епископы городов Олинда и Пара были также арестованы и отданы под суд, а иезуиты были изгнаны из провин­ции Пернамбуко, чего, конечно, было более чем достаточно, чтобы выз­нать страшный гнев клерикальной партии. В заседании парламента 2 сентября 1874 г. министерство Рио-Бранко подверглось яростным напад­кам нафанатизированных депутатов, которые доходили до того, что тре­бовали немедленного предания его суду за измену и заговор против госу­дарственной религии. Министерству, между прочим, приходилось по­давлять восстание в округе Сан-Леопольд. Духовенство метало громы про­тив него, называя его «министерством отлученных» и «франкмасонским». Император не выдержал характера и, к прискорбию либералов, мини­стерство пало; оно мужественно боролась с требованиями и посягатель­ствами невежественной и тиранической секты, владычество которой ви­сит постоянной угрозой над молодыми американскими народами.

На империи еще оставалось позорное пятно рабовладельчества, кото­рое она теперь отчасти смыла. В 1852 г. торговля неграми были уничто­жена. Бразилия была в то время единственной страной южно-американ­ского континента, где она еще существовала. В похвалу Педро II следует сказать, что он не раз высказывался за освобождение рабов. Ему принад­лежит заслуга понуждения к тому крупных землевладельцев, причем для устранения того сопротивления, которое он встречал в них и достав­ления рабочих рук для земледелия, он содействовал найму шести тысяч китайских кули. Ему принадлежит инициатива проекта закона, дол­женствовавшего в принципе уничтожить рабовладении, сохраняя его вре­менно и устанавливая способ постепенного освобождения рабов. Со дня издания этого закона, 28 сентября 1871 г., все, рождавшиеся от рабынь дети признавались свободными. Это был акт громадной важности, но истинная гуманность требовала большего. Освобождать дитя, не освобож­дая тех, кто дал ему жизнь, далеко не достаточно и, во всяком случае, безнравственно и противно законам природы и семьи. Как бы то ни было, этот важный акт 28 сентября был единогласно принят плантаторами и приведение его в исполнение совершилось вполне мирно; случаи добро­вольного освобождения всех рабов были очень многочисленны. Бенедик­тинский орден освободил своих рабов в числе 1.600 человек. Император в то время путешествовал по Европе и закон утвердила принцесса-реген­тша. Громадный энтузиазм охватил Рио-де-Жанейро: по окончании голо­сования, трибуна сената была усыпана цветами и дипломатический кор­пус принес свои поздравления женщине, подписавшей свое имя под этим актом справедливости и гуманности.

Мы только что говорили об уничтожении торговли неграми; резуль­татом его было направление спекуляции к более достойному и законно­му употреблению капиталов. С того самого времени, как прекратилась эта преступная торговля, начинаются те важные улучшения в стране, которыми Бразилия пользуется в настоящее время. Железные дороги, эти животворные артерии промышленности, земледелия и торговли, про­ложили свое первые рельсы и начали вскоре работать, придавая этому делу патриотический характер; электрические телеграфы протянули свои цивилизаторские нити от крупных побережных рынков к плодородным землям внутри страны; в это же время подводный кабель установил по­стоянное сообщение между Бразилией и Европой. Было проложено мно­жество дорог; перевозка товаров сделалась быстрее и удобнее. Города ос­ветились газом. В1867 г. Амазонка открылась для всемирной торговли; свободный пропуск торговых кораблей всех национальностей в бразильс­кие воды великой реки имел громадное влияние на развитие цивилиза­ции в этих еще пустынных странах. Пароходное движение сблизило про­винции с крупными городами, как приморскими, так и стоящими на берегах больших рек. Число предприятий растет и среди всей этой борь­бы и частных интересов и догони за наживой много выигрывает и всеоб­щее благосостояние. Народное образование получило могучий толчок и свобода обучения постепенно вступает в свои права. Провинциальное со­брание Рио-де-Жанейро в 1871 г. ввело декретом обязательное обучение детей от 7 до 14 лет. Бедные ученики одеваются за счет провинциальных сумм. Из высших учебных заведений имеются: два медицинских фа­культета, два факультета правоведения, военное училище, центральное и морское. В 1874 г. одному французскому астроному, Лиэ, было пору­чено организовать в Рио-де-Жанейро обсерваторию. Сознавая, что все будущее Бразилии всецело зависит от развития ее земледелия, Педро II во время своего путешествия по обширным провинциям империи учредил два агрономических института, один в Багие, другой в Пернамбуко; тре­тий был основан в самой столице в 1860 г. По мнению Одиганна, на всемирной выставке 1867 г. ни чьи отделы не были представлены в луч­шем порядке, чем бразильские. Там было выставлено 3,558 предметов, принадлежащих 684 экспонентам и выбранных на выставке в Рио-де-Жанейро в 1866 г. из числа более 20.000. В 1873 г. Бразилия получила 202 награды на Венской выставке. Национальная выставка, открывшая­ся в Рио-де-Жанейро 2 декабря 1875 г., дала прекрасные результаты. В 1876 г. император и императрица присутствовали на открытии выстав­ки в Филадельфии, на которой Бразилия была представлен также очень блестяще. Главные продукт Бразилии с точки зрения международного обмена составляют кофе, хлопок, культура которого с 1860 г. необычайно возросла, сахар, какао, табак, тапиока, кожа и сафьян. Дерево всевозмож­ных родов в изобилии имеется внутри страны и по близости водных путей. Педро II, пожелавший сам составить себе ясное понятие о нуждах края и объехавший его в 1860 г., захотел также ознакомиться и с евро­пейской цивилизацией; этим путем он мог выяснить себе, какие ново­введения еще нужны для Бразилии. В декабре 1871 г. он довольно долго пробыл в Париже, внимательно изучая все научные, литературные и про­мышленные учреждения; по возвращение в Рио-де-Жанейро он предло­жил на рассмотрение палат проекты законов относительно развития пер­воначального обучения, устройства новых железных дорог и преобразова­ния избирательного закона с целью сделать его «подлинным выражени­ем народной воли». В своем послании к палатам в 1873 г. он говорит: «Избирательная реформа должна обеспечит первое условие нашей фор­мы правления, главная сила которой должна заключаться в обществен­ном мнении и в авторитете закона». В настоящее время наиболее просве­щенные умы требуют более широкой и более жизненной децентрализа­ции провинций. К тем законодательным мерам, которые должны быть приняты в этом направлении, следовало бы присоединить еще и некото­рые меры для обеспечения прав иммигрантов. От правильного решения этих двух вопросов, административной децентрализации и европейской иммиграции, зависит, можно сказать, все богатство и все будущее стра­ны. Надо сознаться, что свободное туземное население мало занимается промышленностью. Все работы этого рода почти всецело находятся в ру­ках европейцев. К сожалению, низкая заработная плата делает положе­ние иностранных рабочих чрезвычайно затруднительным. Хорошие ра­бочие земледельцы, иммигрирующие с семьями, также очень плохо обес­печены; колонист находится почти всецело в руках нанимателя. Однако же, правительство всячески содействовало всем мерам, принимаемым для того, чтобы едущие в Америку эмигранты направлялись в Брази­лию. В1872 г. в Рио-де-Жанейро был устроен большой отель, называю­щийся Hospedaria do Governo. В этом отеле могут поместиться и питать­ся пятьсот человек и туда принимаются неимущие приезжие, которым приходится ждать заработка. Всякий взрослый, не моложе восемнадца­ти лет, может обратиться с просьбой к правительству и получить безвоз­мездно от 20 до 80 гектаров земли. Скот, необходимый для фермерского хозяйства, баснословно дешев. Лошадь стоит 175 фр., корова 100 фр., откормленная свинья 10 фр., курица 50 сантимов. Разведение скота все более развивается, в особенности между шотландцами, которые особенно искусны в этом. Множество групп английских, швейцарских и немец­ких колонистов образовали отдельные колонии, которые находятся в са­мом цветущем состоянии. Жители этих колоний выстроили удобные жилища; одни из них устроили фабрики, другие занимаются земледе­лием и эксплуатацией лесов. Множество английских рудокопов заняты извлечением, хранящихся в земле.

Все это свидетельствует, что мы были правы, сказав в самом начале, что с точки зрения тех экономических задач, которые ей приходилось решать. Бразильская империя, бывшая португальская колония, имеет много общего с республиками Нового Света, бывшими испанскими колониями.

 

II

 

Вопрос о невольниках. — Уничтожение последней монархии, — Республика. — Конституция. — Перемены правительств до настоящего времени.

 

В последние двадцать пять лет в истории Бразилии преимуществен­ное значение имеют три главных факта: постепенное уничтожение раб­ства, поощрение, оказываемые европейской колонизации, и наконец объяв­ление республиканской формы правления.

Вопрос о невольничестве был поставлен еще с 1850 г., но разрешился только в 1888 г. Гуманный император Педро был сторонником уничто­жения рабства, но, в качестве конституционного государя, он должен был считаться с могущественными интересами и только постепенно пор­тугальская Америка избавилась от позора быть в середине XIX века стра­ной, в которой существует рабство. В 1852 г. была отменена торговля рабами и министр Эйсебио де Квиерос принял меры для ее уничтоже­ния. Тем не менее торговля неграми, хотя официально и была запреще­на, все-таки продолжалась до 1858 г. с португальскими африканскими колониями, но с этого времени она прекратилась совершенно.

Однако аболиционистская партия, которой в действительности по­могал сам император, не удовольствовалась только отменой одного из источников пополнения рабства. Начиная с 1864 г. были приняты и дру­гие меры в пользу рабов. По инициативе дона Педро возник проект зако­на, имеющего целью отмену рабства в принципе, но с временным сохра­нением его, причем были определены условия. Посредством которых рабы постепенно должны были перейти к освобождению; однако этот проект был временно отложен (в апреле 1866 г.), вследствие войны с Парагваем,

Несмотря на свое желание уничтожить рабство, император Педро не решался принять на себя всю ответственность за освобождение невольни­ков; быть может, он опасался за свой престол. Но тем не менее во время его пребывания в Европе были приняты три меры к освобождению не­гров. В июле 1866 года, когда французское общество уничтожения раб­ства обратилось к императору с адресом, Педро отвечал, что его прави­тельство займется, как только позволят обстоятельства, делом «которого требует дух христианства*.

В1871 г. правительство добилось первого успеха. Главный министр Ж. М. да Сильва Парангос, виконт де Рио-Бранко, провел 21 сентября закон, отменявший рабство в принципе и устанавливавший некоторые налоги в видах освобождения негров. Этот закон, закон Рио-Бранко, был назван также законом «свободной утробы», так как на основании его все дети, рожденные после его издания от негритянок, объявлялись свобод­ными; но при этом устанавливалось, что до двадцать первого года они должны оставаться во власти хозяина их матери для возмещения расхо­дов стоимости их воспитания.

Таким образом с этого времени два источника рабства — торговля и рождение — были уничтожены; но в Бразилии нашлось много людей, полагавших, что сохранение в негритянских семьях различия между родителями-невольниками и детьми-свободными несправедливо. Боль­шое число собственников освободило принадлежавших им негров, две провинции совершенно уничтожили рабство и окрестные, еще неосво­божденные негры убегали от хозяев при рукоплесканиях аболиционис­тов и, несмотря на сопротивление властей. Затем в 1885 г. правительство объявило, что все невольники, не достигшие шестидесятилетнего возра­ста, будут освобождены. Оставалось сделать последний шаг и в 1888 г. при произнесении 13 мая тронной речи принцесса-регентша, заявив, что он будет сделан, прибавила: «К чести Бразилии, под влиянием нацио­нального чувства и бескорыстия частных лиц, исчезновение рабства так продвинулось, что оно теперь стало общим желанием всех классов наро­да, сопровождающимся примерами удивительного самопожертвования со стороны собственников». В палате депутатов Жоаким Набуко со своей стороны сказал: «Современное поколение не знало никогда такого подъе­ма духа; оно подобно тому, которое испытывали наши отцы при объявле­нии независимости. Для нас, бразильцев, 1888 год является событием боле важным, чем 1789 год для Франции. Это, действительно, как бы возникновение нового отечества». Такое мнение, конечно, не лишено пре­увеличений.

13 мая, вслед за палатой депутатов, вотировал освобождение сенат и принцесса подписала акт золотым пером, поднесенным ей по обществен­ной подписке. Аргентина, вся Америка во всех больших города, подобно населению Рио, выражала сочувствие решению. Со своей стороны, Фран­ция присоединилась к манифестации по поводу этого акта прогресса цивилизации.

Уничтожение рабства не имело таких важных экономических по­следствий, каких можно было ожидать. Правда, во время самого осво­бождения замечался наплыв негров в городах и сбор кофе был прекра­щен, но из опасения конкуренции белых рабочих, бывшие рабы уже вско­ре возвратились, в качестве вольнонаемных, к свом прежним хозяевам.

Вследствие уничтожения рабства бразильское правительство стало содействовать иностранной иммиграции; в особенности большие коло­нии немцы и итальянцы.

Итальянское эмиграционное движение очень значительно. В1887 г. в Бразилию прибыло 31 445 итальянцев, в 1888 — 97 730, а в 1889 — 65 000. Число их в Рио-де-Жанейро в настоящее время доходит до 30 000 человек, из которых большое число просто авантюристы. Кроме того, до 20 000 их живет в штате Рио-де-Жанейро и главным образом в Петропо­лисе, от 20 до 35 000 в Минас-Гераес и в Эсперито Санто. Они не образу­ют, подобно немцам, густо населенных земледельческих колоний, но живут отдельными семьями и обыкновенно занимаются промыслами. Только в провинции Сан-Паоло они живут совместно, обрабатывают зем­лю и представляют колонию в 150 000 человек. Итальянская иммигра­ция пополняется жителями Ломбардии, Венеции, Тосканы, Калабрии и Сицилии. Далек не все иммигранты находятся в одинаковых экономи­ческих условиях. Некоторые из них, вследствие заключенных контрак­тов с бразильскими землевладельцами, находятся в полной зависимости от последних; они бедны, дурно помещены и дурно питаются. Другие поселились в колониях, основанных по соглашению с правительством. Эти относительно счастливы, получают в надел землю в количестве от 18 до 25 гектаров, стоимостью от 300 до 500 франков. Теперь Римское ста­тистическое бюро направляет эмиграцию своих соотечественников в южные государства Америки.

Имеющая в последнее время столь великое значение немецкая коло­низация возникла еще в начале столетия. Немецкие офицеры и солда­ты, помогавшие Педро I в его борьбе с Португалией, остались в стране после освобождения ее. С1820 по 1830 гг. прибыло 7.000 эмигрантов, но эмиграция усилилась со времени предоставления гражданских прав не­католикам (1861 г.) и когда стало колебаться, а затем и было совершенно отменено рабство. В Гамбурге (1853) и в Рио (1855) уже раньше образова­лись общества для облегчения эмиграция. В1857—58 гг. 33.000 немцев из Померании, Пруссии и Рейнских провинций прибыли в Америку; но компании эксплуатировали иммигрантов, установив тягостную круго­вую поруку между членами семейств немецких переселенцев, что выз­вало вмешательство прусского и бразильского правительств для прекра­щения этого нового вида торговли белыми людьми.

С этих пор иммиграция стала усиливаться. В1864,1865,1866 гг. ежегодно прибывало от 1 500 до 1 800 человек. В1862 году в Бразилии проживало 45 000 чел. немецкого происхождения, в 1876 г. их было 110 000, а в 1892 г. уже 240 000 (на половину католиков, на половину протестантов).

Эта группа живет довольно сплочено; колонии учреждены:

1) В Рио-Гранде-до-Соль, в области со средней температурой от 18° до 20°, легко переносимой европейцами. Тут издается два журнала на не­мецком языке. В одной этой провинции насчитывается 160 000 немцев, образующих колонию; площадь земли, отведенной ей на основании дого­вора, равняется по своим размерам средней величине одного из француз­ских департаментов. Вестфальцы разрабатывают каменный уголь в Сан-Жеронимо.

2) В Парана, Сан-Паоло, Минас-Гераес и в Манто Гроссо живут около 30 000 немцев, рассеянных среди бразильцев, испанцев, португальцев и итальянцев. Бразильские немцы способствуют коммерческим связям с Германией и находятся в постоянных сношениях с отечеством.

Этот современный этнический элемент, совершенно новый в истории Бразилии, может в будущем сделаться элементом сепаратизма. В 1890 г. «Кельнская Газета» заявляла, что было бы хорошо образовать со време­нем независимый бразило-германский штат, тем более, что и в Уругвае живет еще около 25.000 собратьев, которым можно будет протянуть руку.

В конце концов Бразилия находилась в цветущем состоянии. Не­смотря на то, что во время освобождения она приняла на себя часть пор­тугальского долга, финансовое положение ее было хорошо, издержки умеренны, армия и флот, в отношении как численного состава, так и вооружения, не было чрезмерны. Просвещение и общественные работы были неразорительны, а хорошо сбалансированный бюджет сводился с профицитом. Заграничные рынки открывали свой кредит этому наиболее спокойному и несомненно наилучше управляемому южному государству.

Таково было положение Бразилии, когда в 1889 году в ней внезапно вспыхнула революция, изменившая образ правления.

Старый либеральный император пользовался популярностью, но чув­ствовалось, что после него существующая правительственная форм мо­жет принять более стеснительный характер. К тому же, Педро, в каком-то ослеплении, почти не занимался делами, которые вследствие этого приостановились. Появились недовольные; они сгруппировались. Офи­церы, на которых император не обращал внимания, были не в ладах с графом д'Э*, предполагавшимся наследником престола, провинциалы, сто­ронники децентрализации, большое число собственников, недовольных отменой рабства, наконец, поклонники республиканских идей и федера­листы, — все одинаково опасались вступления на престол графа д'Э.

 

* Гастон Орлеанский, граф д'Э (1842—1922) — французский принц, пред­ставитель одной из младших ветвей Орлеанского дома; внук короля Луи-Фи­липпа. В1864 г. женился на Изабелле Браганцской, старшей дочери Педро II, которая в отсутствие у императора наследников мужского пола (два его сына умерли в раннем детстве), являлась наследницей престола. Потомство графа д'Э и Изабеллы, получившее имя Орлеан-Браганца, существует и сейчас, в начале XXI в.

 

Либеральные идеи приобрели в империи много сторонников; они уже проявились во времен вопроса о рабстве и в то же время особой популяр­ностью пользовались идеи позитивистской школы Огюста Конта. Глав­ным пропагандистом контизма был Бенжамен Констан.

Либеральная доктрина распространялась в военных школах и влия­ние ее можно распознать в декретах, изданных тотчас после революции и касающихся отделения церкви от государства, учреждения националь­ного праздника 14 июля, принятия девизов на знаменах«порядок и про­гресс» и «привет и братство» в официальной корреспонденции.

Революции предшествовала парламентская борьба. Консервативное министерство под председательством Жоао Альфредо заведывало делами с 1889 года. За год до революции оно добилось отмены рабства. Это мини­стерство подвергалось сильным нападкам со стороны либералов; дон Пед­ро отказал министрам в роспуске палаты и тогда для консерваторов сде­лалось невозможным составить министерство. Власть перешла к либера­лам, которым удалось освободиться от консервативной оппозиции, скло­нив императора дать согласие на роспуск палаты.

Этими обстоятельствами воспользовалась республиканская партия; она развивалась под руководством двух журналистов Рюи Барбоза и Квин-тино Бакайува, которые вместе вели журналы Diario и О Pans. На улицах стали происходить республиканские манифестации, вследствие чего префект Рио-де-Жанейро должен был издать постановление, воспрещаю­щее публичные возгласы «Да здравствует республика! Долой монархию»! Выборы окончились торжеством либералов; в палате, кроме их, заседало только семь консерваторов и два республиканца.

Казалось, что императора нельзя было винить ни в чем, так как он был на стороне либералов и согласно желанию страны предоставил им власть; но армия была одушевлена крайне враждебными чувствами к династии. Она находилась как бы в подозрении, между тем как сама она гордилась своими успехами во время парагвайской войны; император к ней не благоволил и его побудили принять гибельную меру в виде от­правки в отдаленные и иногда нездоровые провинции Матто-Гроссо и на верховья Амазонки недовольных полков, офицеры которых проявляли оппозиционные наклонности.

Республиканцы воспользовались таким настроением армии и заклю­чили союз с высшими офицерами. Уже ранее было сослано большое чис­ло генералов, потом пришла очередь адмирала ван ден Колька и наконец маршала Деодоро да Фонсека, бывшего уже с некоторого времени в оппо­зиции и долженствовавшего отправиться вместе с несколькими батальо­нами, состоявшими под его командой, в отдаленные части государства.

Как только состоялось соглашение, дело было поведено очень реши­тельно. Маршал да Фонсека, Бенжамен Констан и республиканцы арес­товали министров и принудили дона Педро, прибывшего из Петрополи­са, подписать акт отречения. Императорская фамилия была посажена на корабль и отправлена в Лиссабон, куда и прибыла 17 декабря. Население оставалось спокойным.

Временное правительство, составившееся из маршала Деодоро да Фонсека (президент), Бенжамена Констана (военный министр), адмира­ла ван ден Колька (морской министр), Р. Барбоза (финансов) и Г. Бокайува (иностранных дел), провозгласило федеративную республику.

Одной из первых забот нового правительства было удаление из адми­нистративного аппарата чиновников времен империи. В1893 году боль­шая половина губернаторов провинций состояла уже из военных и страна управлялась солдатами или вернее сказать офицерами, единственно се­рьезными элементами армии, главным образом состоявшей из цветных. Правительство озаботилось также поднять жалование армии; чтоб успо­коить республиканцев, было провозглашено всеобщее избирательное право и объявлено о созыве учредительного собрания. Правительство, состояв­шее из солдат и людей, пропитанных революционными идеями, приня­ло энергичное, быстро приводимые в исполнение, меры. Как всякое но­вое правительство, оно встречало сопротивление, но таковое уничтожалось арестами, изгнаниями, запрещением журналов и учреждением во­енного суда. Оно декретировало гражданский брак и отделение церкви от государства.

22-го июня временное правительство, объявлявшее себя «происшед­шим из армии и флота во имя всего народа», обнародовало конститу­цию, составленную в подражание конституции североамериканских Со­единенных Штатов.

Глава государства — ответственен; министры избираются им не из членов палат; президент выбирается на пять лет посредством двухстепен­ных выборов, палаты — всеобщей подачей голосов на три и на девять лет. Палата депутатов составляется из депутатов, избираемых по одному на 70 000 жителей; сенат образуется из представителей штатов, по три от каждого. Депутаты и сенаторы получают жалованье.

Конгресс 1890 г. работал над составлением конституции; хотя он со­стоял из депутатов, указанных правительством, но постановил, что пре­зидент не может быть переизбираем и что ни один член его семейства не имеет права домогаться этого звания. Судебная власть вверена верховно­му суду.

Конституция построена на федеративных демократических и светс­ких началах официальное название государства — Соединенные Штаты Бразилии (в союзе состоит 21 штат, считая в том числе федеральный округ Рио-де-Жанейро). Законодательные собрания и губернаторы шта­тов избираются штатами; каждый из них организуется в наиболее соот­ветствующую ему демократическую форму. Для устранения негров от участия в голосовании при всеобщей подаче голосов решено, что для по­лучения права вотировать необходимо умение читать и писать.

Маршал да Фонсека не долго оставался у власти. 15 июня он открыл заседания конгресса и очень скоро после этого возникли разногласия между ним и законодательной властью. 4 ноября он объявил конгресс распущенным и провозгласил военное положение. Провинции были этим недовольны, а Рио-Гранде-да-Суль, воспользовавшись случаем, заявила о своей независимости. В виду столь серьезных обстоятельств, маршал да Фонсека вышел в отставку (1891 г.).

В силу конституции в управление страной вступил вице-президент республики — президент сената, генерал Флориано Пейксото. Он принад­лежал к партии временного правительства и был избран депутатом от про­винции Алагоас. В1891 г. он сделался вице-президентом республики.

В течение трех лет Пейксото управлял, как настоящий диктатор, и во все это время в стране происходили постоянные раздоры, причем вос­стания подавлялись беспощадно. В своем последнем послании президент должен был объясниться по поводу своей политики произвола и насилия; он старался оправдать ее «исключительными обстоятельствами, в которых находилось его правительство, необходимостью бороться со вся­кого рода противниками, внутренними и внешними, что не всегда дава­ло возможность точного определения степени виновности или даже неви­новности людей, замешанных в восстании, и компрометированных или только подозреваемых в содействии ему». Финансы и торговля страдали и приходилось сознаться, как это сделал в октябре 1894 г. министр фи­нансов, «в плачевном состоянии экономической жизни, в застое произво­дительности и бедности всех классов общества».

Новые замешательства заставили Пейксото выйти в отставку, но рань­ше он добился от конгресса одобрения своей политики большинством 188 голосов против 12. власть перешла в руки доктора Г. Пруденте де Мораес Баррос.

Печатается по изданию: Альфред Деберлъ. История Южной Америки от завоевания до нашего времени. СПб., 1899.

---

Источник - "История Бразилии". М.—К., Альтернатива-Евролинц, 2003,340, илл.