Молодая республика

Глава 4.

Для Перу, в упорной борьбе завоевавшей независимость, открылась перспектива свободного, самостоятельного раз­вития. Однако на этом пути перед страной стояло немало трудностей.

Перу

Класс буржуазии к тому времени еще не сформировал­ся окончательно, и политическую власть в государстве захватили представители колониальной и местной вер­хушки, что явилось серьезным тормозом на пути бур­жуазно-демократических преобразований. Не произошло радикальных изменений и в аграрных отношениях, кото­рые с некоторыми оговорками можно было характеризовать как феодальные¹. Формальное объявление крестьянина-индейца владельцем своей земли (декрет Боливара 1824 г.) оторвало его от существовавшей веками-общины, сделало беззащитным в отношениях с помещиком. Лати­фундии противостояли, таким образом, не общине, а раз­дробленным и разрозненным минифундиям индейцев. Продолжала функционировать унаследованная от колони­альных времен архаичная система владения источниками воды (собственником их считался тот, на чьей земле они находились) в важнейших (но засушливых) земледельче­ских районах Перу. Помещики, обладатели огромных на­делов, утверждали, что только рудники могут дать стра­не доход, и практически не обрабатывали свои земли. После окончания войны за независимость лучшие земли в стране получили в качестве награды старшие офицеры и генералы Освободительной армии. Однако они или про­должали военную службу, или возвратились к себе на родину. Земля в стране постепенно превращалась лишь в показатель знатности и богатства. Естественно, сокраща­лось производство продовольствия и сырья для зарож­давшейся промышленности (пищевой, кожевенной и др.). По словам первого министра финансов республики Иполито Унануэ, сельское хозяйство было полностью дезор­ганизовано.

Да и в целом экономика, оставленная в наследство перуанцам Испанией, находилась в запущенном состоя­нии. Даже область хозяйства, которая составляла закон­ную гордость перуанцев, — горнорудное дело — пережива­ла упадок.

В последние годы своего господства в Перу колониаль­ные власти выкачали из страны миллионные суммы (они направляли их на подавление освободительных движе­ний). Немалый урон казне нанесли и всевозможные «по­жалования» и платежи представителям королевской адми­нистрации. В результате длительных военных действий, нарушивших связи между отдельными районами, резко сократился общий объем торговли.

Сложным было в стране и внутриполитическое положе­ние. Помещики, высшее духовенство, верхушка военщины и другие представители господствующих классов стреми­лись лишь к сохранению собственных привилегий, к ук­реплению своих позиций, что не исключало, разумеется, борьбы за власть в лагере олигархии, между отдельными ее группировками. Эта неутихавшая борьба различных политических сил мешала преодолению трудностей, воз­никавших в жизни молодого государства, зачастую стави­ли его на грань гражданской войны.

Большую роль в политической жизни Перу со дня ос­нования республики стала играть армия (при непосредст­венном или косвенном участии армии за 1821 — 1837 гг. сменилось семь президентов, а за восемь последующих лет было сформировано столько же правительств). Ничего негативного в этом не было. Под знаменами перуанской армии в те годы выступали люди различных социальных слоев и с различным цветом кожи, она действовала как «наиболее революционный, демократический институт» ². Именно тогда возникло такое явление, как военный каудильизм. «Появление военных каудильо,— писал X. К. Мариатеги,— было естественным результатом развития со­бытий в период революции, которая так и не привела к образованию нового господствующего класса (курсив наш.— Ю. Г.). В этих условиях власть неизбежно долж­на была попасть в руки военных, участвовавших в рево­люции: с одной стороны, они пользовались известным ав­торитетом, пожиная плоды своей военной славы, а с дру­гой — могли оставаться у власти, опираясь на силу оружия. Разумеется, каудильо не был свободен от влия­ния классовых интересов или иных социальных сил, боров­шихся в то время между собой. Каудильо опирался или па расплывчатый и риторический либерализм городского «демоса», или на колониальный консерватизм земледель­ческой касты» ³.

Наиболее ярко основные тенденции каудильизма про­слеживаются в деятельности маршала Рамона Кастильи, дважды занимавшего пост президента республики (1845— 1851 и 1855—1862). Он и его сторонники многое сделали для развития страны, для укрепления ее престижа на международной арене, в первую очередь в Латинской Америке. Р. Кастилья, один из авторов декрета об отмене рабства (1854), отменил и «индейскую контрибуцию», состоявшую в бесплатных отработках индейцев в пользу государства и латифундистов. В годы его президентства был разработан первый в историй страны национальный бюджет, введена в строй первая железнодорожная ветка, соединившая Лиму с Кальяо, проложена первая телеграф­ная линия, получило заметное развитие просвещение. Ка­стилья уделял большое внимание усилению армии и формированию флота, укреплению в вооруженных силах патриотических традиций. Именно при нем там служили такие офицеры, как Франсиско Бологнези, Мигель Грау, Леонсио Прадо⁴. Ими гордятся не только перуанцы, но и другие латиноамериканские народы.

В конце 60-х годов XIX. в. политическая борьба вновь подняла на гребень волны крупных торговцев и землевла­дельцев. Захватив власть, они объединились вокруг так называемого сивилизма* — политического течения, главной целью ставившего укрепление позиций перуан­ской олигархии. Кроме того, сивилисты стремились пре­градить путь социальному реформаторству, которым, с их точки зрения, слишком увлеклись военные во главе с Р. Кастильей. Эти гражданские деятели способствовали передаче национальных богатств в руки иностранного ка­питала.

* Civil - гражданский (исп.).

В ходе междоусобной борьбы олигархия и раньше не гнушалась продажей богатств родины иностранным фир­мам в надежде получить от них необходимую поддержку. Это отвечало интересам и капиталистических держав, ос­паривавших между собой «право» на установление своего господства в Перу.

Особую настойчивость в этом отношении проявляла Англия. Уже в начале 1824 г. ее правительство поспеши­ло направить в Лиму, где еще не улеглась борьба между испанскими и повстанческими войсками, своего консула. Используя заинтересованность ряда государственных дея­телей и купцов молодой перуанской республики в дипло­матическом признании Перу и в укреплении ее экономи­ческих связей с могущественной морской державой, Англия новела тонкую политическую игру и постепенно прибрала к своим рукам ключевые позиции в перуанской экономике. Освободившись от колониальной зависимости от Испании, Перу практически попала в экономическую зависимость от Великобритании.

Проникновение английского капитала заметно подор­вало и без того незавидное экономическое «здоровье» страны. К 1827 г. долг Перу английской казне составил около 9 млн. ф. ст. К началу 1842 г. сумма английских кредитов была меньше суммы тех процентов, которые Перу задолжала Англии по этим кредитам с 1825 г.⁵

Если испанцев интересовали в Перу главным образом драгоценные металлы, то англичан привлекало все: медь, сахар, хлопок, драгоценные и редкие металлы, се­литра, гуано ⁶, шерсть альпаки (в Арекипе уже в первые годы существования республики обосновалась английская фирма «Моэнс и К⁰», занимавшаяся экспортом шерсти этого редкого животного в Ливерпуль. Королева Виктория даже наградила фабриканта, представив итого ей первые метры ткани из альпаковой шерсти).

Статью английского импорта особой важности состав­ляло гуано. Ранее оно ввозилось Великобританией с остро­вов у берегов Западной Африки, но, поскольку значи­тельно уступало перуанскому по содержанию азота, кон­курировать с ним не могло. И к 1850 г. гуано на Британ­ские острова поступало уже только из .Перу. По подсче­там английского консула в Перу, который получил: сек­ретное указание своего правительства провести изучение запасов гуано на островах у перуанского побережья, этого удобрения там имелось около 17 млн. т.

Вопросы, связанные с предоставлением концессий на добычу гуано, дебатировались в конгрессе Перу, обсуж­дались на страницах прессы, на всевозможных приемах, с салопах и просто на улице. Перу охватила лихорадка, которая по своей силе и накалу страстей отнюдь не усту­пала «золотой». Однако, как и настоящее, новое перу­анское «золото» было использовано не в интересах стра­ны, а лишь для обогащения иностранных компаний и предприимчивых перуанских дельцов. Так, из огромной суммы, вырученной за проданные за границу 1,5 млн. т гуано в 1855—1863 гг., государство получило только 10%. Лишь в конце века удалось направить часть при­былей от гуано па проведение работ общенационального значения. Так появились в Перу первые железные дороги. Перуанцы шутили, что их «чугунку» построили не люди, а птицы.

Отчисления от торговли гуано дали дополнительный, хотя и негарантированный источник поступлений в каз­ну, и перуанское правительство поспешило почти полно­стью отменить налоги с прибылей, что сильно ударило по одной из весьма доходных статей государственного бюд­жета. К тому же в результате постоянно увеличивавших­ся поставок гуано на мировой рынок цены па удобрение резко упали. Это не было предусмотрено соглашениями об авансах, предоставлявшихся иностранными фирмами в счет будущих поставок. Быстрыми темпами стал расти внешний и внутренний долг Перу. Тяжелое положение страны усугубил мировой экономический кризис, влияние которого в Перу стало ощущаться в 1874 г.

Бурный период перуанской истории, насыщенный частыми политическими и финансовыми скандалами, свя­занными с махинациями вокруг гуано, завершился вой­ной о Чили — Второй Тихоокеанской войной (1879— 1883). Эту войну не случайно еще называют Селитряной, ибо она разгорелась из-за территорий, богатых селитрой. Дело в том, что чилийские предприниматели добывали' это ценное ископаемое в районах, принадлежавших Бо­ливии (район Антофагасты) и Перу (провинция Тарапака). Когда финансовые дела Перу зашли в тупик, перуанское правительство решило поправить их за счет селитры. Все запасы селитры (в том числе и уже добы­той) оно объявило государственной собственностью.

В это время Боливия, с которой Перу в феврале 1873 г. заключила тайный военный договор на случаи войны с Чили, ввела новые пошлины на добываемую и экспортируемую селитру. Чилийские предприниматели от­казались их платить, в ответ на это боливийские власти наложили секвестр на имущество чилийской селитряной компании. Спустя несколько дней чилийские войска вы­садились в Антофагасте и подняли там флаг Чили. Пе­руанское посредничество не дало никаких результатов. 5 апреля 1879 г. Чили объявила войну Боливии и Перу.

Не последнюю роль в возникновении войны сыграли острые конфликты между ведущими государствами капи­талистического мира, порожденные борьбой за влияние в этом регионе, прежде всего противоречия между США и Англией. Именно эти державы толкали южноамерикан­ских соседей на братоубийственную Тихоокеанскую войну.

Уже в начале военных действий Англия недвусмыс­ленно дала понять, что поддерживает Чили. Это объяс­нялось не только огромными английскими инвестициями в чилийскую экономику, но и тем, что Англия была глав­ным торговым клиентом Чили, что англичане предоста­вили к тому времени чилийскому правительству девять крупных займов. Инвестиции английских капиталов были значительны и в Перу, и в Боливии, но оба эти госу­дарства, испытывая финансовый кризис, уже давно не выплачивали процентов по английским займам. Не могла, естественно, встретить одобрения среди предпринима­телей Англии и национализация селитряных месторож­дений, проведенная перуанским правительством.

Позиция другой капиталистической державы — США — по проблемам, связанным с Тихоокеанской вой­ной, внешне могла показаться античилийской. Действи­тельно, в первый период войны, когда еще нельзя было предвидеть ее исход, североамериканская дипломатия ока­зывала моральную поддержку Перу. Позднее, когда пере­вес оказался на стороне Чили, США, боясь, что селит­ряные разработки окажутся в ее собственности, стали выступать в роли посредника между воюющими сторо­нами (своим посредничеством США не только не привели к примирению, а спровоцировали дальнейшее разверты­вание войны).

Успешно начатые операции чилийских войск в пусты­не Атакама временно были приостановлены из-за бездо­рожья и трудностей в снабжении частей. Центр тяжести чилийцы перенесли в прибрежные воды Тихого океана. 8 октября 1879 г. произошло решающее морское сраже­ние у мыса Ангамос, где, несмотря на героическое пове­дение перуанских моряков во главе с адмиралом Грау (он был убит в этом бою), чилийский флот одержал победу.

Расправившись с перуанским флотом, чилийцы вновь предприняли военные действия на суше. Их 10-тыоячной армии противостояли менее 9 тыс. солдат-индейцев союз­нического войска. Чилийцы один за другим захватывали населенные пункты Перу. Находившийся в Арике в ка­честве главнокомандующего президент Прадо попросил прислать за ним оставшиеся перуанские корабли, боясь попасть в плен. Возвратившись в Лиму, он не нашел ни­чего лучшего, как выехать в столь критические для стра­ны дни с официальным визитом в Европу.

Воспользовавшись отсутствием президента и играя на недовольстве населения, один из политических деятелей Перу Николас Пиерола совершил в Лиме государствен­ный переворот и 23 декабря 1879 г. сформировал новое правительство. Несмотря на ряд энергичных мер, приня­тых новым главой государства, положение на фронте из­менить не удалось. В апреле 1880 г. корабли противника начали 9-месячную блокаду порта Кальяо. Чилийское командование преследовало цель не только захватить «мор­ские ворота» столицы и саму Лиму, но и отрезать затем перуанские соединения, защищавшие южные районы, от остальной территории страны. В боях на юге чилийская армия насчитывала уже свыше 20 тыс. штыков, в армии союзников их было только 8 тыс.

Правительство Пиеролы предприняло последнюю по­пытку усилить армию: оно призвало на службу все муж­ское население от 16 до 60 лет и начало сооружение двух фортификационных линий на южных подступах к Лиме—в Сан-Хуане и Мирафлоресе. Однако ни укреп­ления, ни мужество перуанцев не смогли сдержать на­тиск врага. 17 января 18S1 г. чилийские солдаты уже маршировали по улицам перуанской столицы.

Набережная в Анконе — место высадки освободительной армии в 1821 г.

Несмотря на сопротивление, которое пытались оказать чилийским войскам перуанцы (в частности, генерал Касерес уехал в горы, сформировал подразделение численно­стью 2300 человек и начал там партизанскую войну про­тив захватчиков), судьба Перу была решена. 20 октября 1883 г. в Анконе ей пришлось подписать мирный договор ⁸.

Под юрисдикцию Чили передавался «на вечные вре­мена» богатый селитрой департамент Тарапака. На 10-летний срок она оккупировала провинции Такна и Арика (по истечении 10-летнего срока плебисцит должен был определить окончательную судьбу этих двух райо­нов). Кроме того, Перу обязывалась выплатить Чили военную контрибуцию (Боливия к тому времени переста­ла принимать участие в войне).

Поражение привело ко всеобщей депрессии в стране. Это не замедлило дать о себе знать и в промышленности, и в торговле, и в банковском деле, и во внешнеторговых связях. Перу была отброшена в своем развитии на не­сколько десятилетий назад.

С тяжелым положением, сложившимся в стране, пар­тия сивилистов не смогла справиться. В Перу вспыхнула гражданская война, в которой выразителем народного не­довольства выступили военные, руководимые генералом Касересом. Начался, по словам уругвайского историка Вивиана Триаса, «второй этап участия военных» в по­литической жизни Перу^s.

Придя к власти, Касерес в первую очередь занялся вооруженными силами. Затем его правительство предпри­няло важные шаги, направленные на разрешение экономического кризиса и укрепление международных позиций страны. По указанию Касереса заметно активизировались перуанские посольства в столицах крупнейших европей­ских государств, в том числе в России, с которой Перу установила дипломатические отношения в 1873 г., а в 1S74 г. подписала договор о дружбе, торговле и судоход­стве.

При Касересе многое было сделано для развития про­свещения и для подготовки национальных специалистов. В Лиме открылись училище ремесел и искусств, ряд про­фессиональных школ. Не обошлось, правда, и без про­счетов: фирме «Грэйс» (в то время она принадлежала английскому капиталу, позднее перешла в собственность американцев) за небольшие кредиты на 66 лет было пере­дано право собственности на перуанские .железные доро­ги и на эксплуатацию залежей гуано па островах. Этим воспользовалась партия сивилистов. Она развернула аптимилитаристскую кампанию, изображая военных как людей, которые якобы всегда выступают против прогрес­са страны. Сивилисты, возглавляемые Николасом Пиеро-лой¹⁰, подняли мятеж и заставили Касереса в 1895 г. отречься от президентского кресла.

Президентом стал Пиерола. Военные — соперники в политической жизни — Пиеролу и его сторонников не устраивали, однако обойтись без надежной армии — вер­ного стража на службе интересов олигархии и послушно­го орудия подавления народных выступлений — они не могли (укреплять армию правительство вынуждено было и памятуя о печальных уроках Тихоокеанской войны, тем более что попытки Пиеролы достичь согласия с чи­лийским правительством о проведении плебисцита по во­просу о Такие и Арике, предусмотренного по Анконскому договору в 1894 г., потерпели неудачу). Поэтому прави­тельство Пиеролы настойчиво внушало военным мысль о том, что армия должна стоять вне политики, и заигры­вало с ними, пытаясь навязать собственные интересы.

В. И. Ленин говорил: «Армия не может и не должна быть нейтральной. Не втягивать армию в политику — это лозунг лицемерных слуг буржуазии...»¹¹.

Что касается других сторон деятельности Пиеролы, то он попытался предпринять ряд позитивных шагов, на­правленных на демократизацию политической жизни в государстве. По закону 1896 г. упразднялся институт выборщиков и вводились прямые выборы, контроль над которыми вменялся в обязанность вновь созданной Нацио­нальной избирательной хунте. Некоторую автономию по­лучили муниципальные органы власти.

Оживилась несколько и экономическая жизнь страны. Возникли новые компании — по добыче золота и серебра, по эксплуатации месторождений нефти в Пайте, начали работать новые текстильные и табачные фабрики, мыло­варни и т. п. На ряде рек было установлено судоходство. В определенной степени капиталистическими, хотя они и несли па себе бремя феодальных пережитков, стали сельскохозяйственные предприятия (главным образом плантационные хозяйства) в районе Косты, возникшие во второй половине XIX в. Капитализм все настойчивее про­бивал себе дорогу на перуанской земле. В стране всяче­ски превозносилась «свобода конкуренции», пропаганди­ровался лозунг: «Обогащайтесь!».

Однако обогащаться в перуанском обществе могли да­леко не все. В положении париев продолжали оставаться основные производители сельскохозяйственной продук­ции — крестьяне-индейцы. Гражданское право, как и в первые десятилетия существования республики, полностью игнорировало и самих индейцев, и их общину — айлыо (лишь в конституции 1919 г., наконец, было записано, что государство признает законность айлыо).

Концентрация земельной собственности усилила про­цесс разорения основной массы крестьян-индейцев. По­ложение их все больше начинает волновать передовых перуанцев. Не случайно с конца XIX в. этот вопрос они рассматривают уже как национальную проблему, без раз­решения которой невозможны ни интеграция нации, ни ее подлинный социальный прогресс. В литературе и ис­кусстве появляется целое направление под названием «индеанизм». Остро ставит индейскую проблему видный перуанский писатель и философ Мануэль Гонсалес Прада (1848—1918). После сближения с представителями ра­бочего движения в начале XX в. он приходит к выводу, что только насильственным перераспределением земель­ной собственности можно улучшить положение индейцев.

Итак, несмотря на некоторое оживление экономиче­ской жизни, Перу заканчивала XIX в. с довольно скром­ными успехами. Большая часть общества продолжала прозябать в нищете; олигархи, захватившие основные позиции не только в экономической, но и в политической жизни, поставившие армию в положение своего послуш­ного инструмента, как и. в предыдущие десятилетия, охотно продолжали открывать двери Перу для иностран­ного капитала, в результате чего к началу XX в. страна оказалась в экономической и политической зависимости (при сохранении формальной политической независимо­сти) от иностранных государств.

---

Примечания:

¹ См.: Mayorga Guardia. La reforma agraria en el Peru. Li­ma, 1962, p. 126.

² Перу. 150 лет независимости. Доклады и сообщения науч­ной., конференции. М., 1971 с 83

³ Мариатеги X. К. Указ. соч., с. 108—109.

⁴ Леонсио Прадо в 1868 г. уе­хал на Кубу, чтобы бороть­ся за независимость этой страны. С горсткой храбре­цов он захватил в море ис­панский корабль «Монтесума», переименовал его в «Сеспедес» в честь Карлоса М. де Сеспедеса, провозгла­сившего 10 октября 1868 г, первую республику на Кубе, и провел несколько операций против кораблей Испании. Окруженный у берегов Ни­карагуа превосходящими си­лами противника, Прадо, ставший полковником кубин­ской армии, поджег свой ко­рабль и вместе с командой вплавь добрался до берега. В последующие годы, живя в США, Леонсио продолжал вести политическую борьбу в защиту кубинской незави­симости. Во время Второй Тихоокеанской войны он воз­вратился в Перу, где принял активное участие в военных действиях. Плененный чи­лийскими войсками, Прадо был расстрелян в июле 1883 г.

Полковник Франсиско Бо­логнези героически сражался во время Второй Тихоокеан­ской войны. Известно содер­жание его разговора с чилий­ским парламентером в самый критический для перуанцев момент, накануне боя у Арики.

«Парламентер: Господин полковник, паша дивизия из шести тысяч солдат находит­ся почти на расстоянии пушечного выстрела от распо­ложения ваших уже обесси­левших войск...

Бологнези: Я это знаю. Нас здесь тысяча шестьсот человек, готовых защитить честь нашего оружия.

Парламентер: Но позволь­те, господин полковник, за­метить вам, что защита воин­ской чести не требует при­несения напрасных жертв. Численное превосходство на­ших войск над вашими со­ставляет четыре к одному. Даже воинский устав оправ­дывает в подобном случае ка­питуляцию. Я уполномочен сообщить вам от имени глав­нокомандующего чилийской армии, что эта капитуляция будет осуществлена на усло­виях, равно почетных как для побежденного, так и для по­бедителя...

Бологнези: Прекрасно, гос­подин майор, но мы полны решимости сражаться до по­следнего патрона!» (Palma Ricardo. Op. cit., p. 1152— 1153).

Б этом бою полковник Бо­логнези пал смертью храб­рых, его призыв: «Сражаться до последнего патрона!» — стал девизом перуанской ар­мии.

5 См.: «Comercio», 1842, 27 Jul.

6 Слово «гуано» происходит от названия птицы — гуанай, которая живет на островах у перуанского побережья. Правда, живет она не только здесь, но только на островах близ побережья сохраняется чистое гуано — с полным со­держанием азота и других компонентов. Секрет прост: климат зоны, где в течение года не выпадает ни капли дождя, создает оптимальные условия для консервации мил­лионов кубических метров этого ценного удобрения. Оно было известно еще жителям древнего Перу. Хронист Сиеса де Леон писал в 1558 г., что инки плывут на своих пирогах к этим островам и привозят оттуда птичий помет, который затем разбра­сывают на маисовых полях и землях под паром.

⁷ См.: Romero E. Op. cit,, p. 362.

8 В начале XX в. в Лиме вы­шла любопытная книга под названием «Посредничество США в Тихоокеанской вой­не», представляющая собой сборник документов из Исто­рического архива Перу. Среди них — письма президента Гарсиа Кальдерона, пришед­шего на смену Н. Пиероле во время чилийской оккупации, американскому посланнику в Сантьяго Логану. Пленный перуанский президент ра­зоблачает в них двуличие американского посредника па переговорах, которые велись в Чили. Кальдерон обвиняет правительство США в на­рушении обещанного ней­тралитета, в том, что оно да­ло согласие на его пленение. Лично Логана Гарсиа Каль­дерон уличает в том, что тот «советовал и даже требовал от перуанской стороны пой­ти на территориальные уступки, не сделав при этом ничего, чтобы избежать ан­нексии чилийцами» (Mediaciбп de los E. E. U. U. do Norte America en la guerra del Pacifico. Documentos del Archivo historico, vol. XIII. Lima, 1909, p. 60). Подобные разоблачения стоили узнику дополнительных трех лет чилийского плена, из которо­го он вернулся в Лиму лишь в 1886 г. и был назначен ректором столичного универ­ситета св. Марка.

9 Trias V. Peru: fuerzas arma­das у revolucion. Montevideo, 1971, p. 15.

¹⁰ Николас Пиерола образовал собственную, Демократическую партию. Однако, учи­тывая влияние в обществе сивилистов, всячески стре­мился использовать их под­держку. Позднее он примет меры по укреплению Граж­данской партии (сивилистов), когда ее престиж заметно упадет после смерти основа­теля Мануэля Пардо.

¹¹ Ленин В. И, Поли. собр. соч., т. 12, с. 113.