ОБ ОБЫЧАЯХ БРАЗИЛОВ
От реки Мараньяна (Maranhão), что находится за Пернамбуку к Cеверу, до земли Карижос, что простирается к Югу от лагуны Патус до окрестностей реки, называемой [рекою] Мартина Афонсу, в каковом [пространстве] может содержаться 800 легуа побережья, во всем его сертане, каковой, верно, простирается на 200 или 300 легуа, [и] исключая [сертан] Карижос, каковой гораздо более велик и доходит до гор Перу, есть лишь один язык[119].
Все сии [Индейцы] обыкновенно ходят нагими, хотя Карижос и некоторые оттуда и далее, поскольку земля та весьма холодна, используют шкуры оленей и иных животных, что убивают и едят, и женщины делают некие [одеяния] наподобие накидок из хлопка, что закрывают половину тела[120].
Все те [Индейцы] побережья, имеющие один язык, едят человечье мясо, хотя некоторые в частности никогда [его] не ели и питают к нему величайшее отвращение. Среди Тапуйяс встречается много народов, что не едят его и не убивают врагов иначе, как в военном столкновении (conflito da guerra).
Величайшею честью для них является захватить какого-нибудь противника на войне, и сему они уделяют больше внимания, нежели тому, чтобы убить, ибо многие из тех [Индейцев], что его берут, отдают их [противников] на убиение другим, дабы те остались с каким-нибудь именем, каковое берут снова, когда их убивают; и имеют столько имен, сколько врагов убили, поскольку самыми чтимыми и уважаемыми, и почитаемыми за наиболее храбрых являются те, кто их [имена] берет[121]. От природы они склонны к тому, чтобы убивать, но не жестоки[122], ибо обыкновенно никакой пытки не применяют к врагам, ибо, если не убивают их в военном столкновении, то затем обращаются с ними очень хорошо и удовлетворяются тем, что разбивают им головы дубиной, что есть весьма легкая смерть, ибо порою их убивают одним ударом, или же, по крайней мере, с сим [ударом] они теряют затем чувства. Если же и применяют, хотя бы и изредка, какую-либо жестокость, сие [происходит] по примеру Португальцев и Французов.
Браков обыкновенно между собою не справляют, и, таким образом, один [мужчина] имеет трех и четырех жен, хотя многие имеют не более, нежели только одну, и если он [мужчина] есть великий принципал и храбрец, то имеет десять, двенадцать и двадцать [жен][123]. [Они] берут одних и оставляют других: правда то, что у многих есть настоящие браки in lege naturae[124], и таким образом многие юноши, до того как жениться, по приказу и по замыслу своих родителей служат будущему тестю или теще, прежде чем те отдадут ему дочь, и таким образом тот, кто имеет больше дочерей, более почитаем зятьями, что чрез тех [дочерей] приобретает, кои [зятья] всегда весьма покорны своим тестям и шуринам, каковые после родителей имеют величайшую власть над сестрами и весьма особую любовь [к ним], как и те полностью им подчиняются и питают любовь к братьям, со всею порядочностью. Всех сыновей и дочерей братьев держат за [своих] детей и так их и называют; и таким образом мужчина 50-ти лет иной раз зовет отцом ребенка, поскольку тот приходится братом его отцу, и по сему порядку они питают великое почтение ко всем женщинам, что происходят по мужской линии, не женясь на них никоим образом, хотя бы они и находились вне четвертой степени [родства]. Племянниц, дочерей сестер и deinceps[125], держат за настоящих жен и обыкновенно женятся на них[126], sine discrimine[127].
[Люди] одного народа весьма миролюбивы между собою, и лишь чудом [могут] схватиться, но только на словах и на кулаках, и если в какой-нибудь час вследствие чрезмерной разгоряченности вином дело заходит слишком далеко, женщины тотчас прячут их стрелы и прочее оружие, даже горящие головни, дабы те не убили друг друга и не ранили; ибо вследствие подобных смертей иной раз бывает, что разделяется единый народ гражданскою войною, и убивают друг друга и поедают, и истребляют, как случилось в Рио-де-Жанейро.
Они питают большое пристрастие к вину, кое делают из корней мандиоки, что едят, и из кукурузы, а также иных плодов. Сие вино[128] приготовляют женщины, и, после того как отварены корни или кукуруза, они жуют их, ибо с тем, как [они] говорят, те становятся для них вкуснее, и кипятят их еще[129]. Сим [вином] они наполняют много больших глиняных горшков, что служат лишь для сего, и после того как покипит два дня, они пьют его едва теплым, ибо так [оно] не причиняет им столько вреда и не хмелит чрезмерно, хотя многие из них, главным образом старики, сколь бы много ни пили, лишь чудом [могут] утратить рассудок, пребывают лишь разогревшимися и веселыми. Вином из фруктов, весьма крепким, они напиваются сильно и теряют рассудок, но сего пьют немного, и лишь то время, что они [фрукты] имеются; однако обычного вина из корней и кукурузы пьют столько, что порою проводят в питии два дня с ночами, а подчас и более, главным образом, за убиением противников, все это время распевая и танцуя без устали и сна. Сие вино обыкновенно делают густым и обильным, ибо вместе с тем оно служит им продовольствием, и когда они пьют [его], то ничего другого не едят. И, равным образом, когда едят, не утруждают себя тем, чтобы иметь под рукою вино или воду, и о том не заботятся, и в некоторых случаях, закончив есть, если нет у них воды в доме, идут пить к источнику, а порою и ночью, держа в руке горящую головню, в особенности те, у кого нет ни жены, ни матери, ни сестры (irmã), чтобы принести им воды. И в сем никакой заботы не проявляют, и едва различают, хороша ли вода или плоха, и любою довольны бывают. Малые дети не пьют тех вин, и когда какой-нибудь юноша должен начать пить, ему устраиваются большие празднества, и их [юношей] украшают перьями и раскрашивают, как если бы с того момента они становились мужчинами.
Никакого существа не почитают они как Бога, только про громы думают, что то есть Бог, однако даже и оттого не оказывают им никакой почести, и нет у них обыкновенно ни идолов (idolos), ни жребиев (sortes), ни сношения с демоном, хотя и испытывают перед ним страх, ибо случается, что он забивает их до смерти в дебрях, либо в реках, и, дабы он не содеял им зла, в некоторых страшных местах, пользующихся подобною дурною славой, они, проходя через них, оставляют ему какую-нибудь стрелу, или перья, или иную вещь, словно в приношение[130].
То, во что они более всего верят и отчего у них происходит много зла, это то, что в некие времена некоторые из их колдунов, коих они называют Пажес (Pagés), придумали новые танцы и песнопения, коих сии Индейцы суть большие поклонники, и пошли с ними по всей земле; и заставляют Индейцев заниматься лишь песнями и плясками день и ночь напролет, оставляя заботы о производстве продовольствия, и с сим было истреблено множество этих людей. Каждый из сих колдунов (коих зовут также святейшество [santidade]) изыскивает такой вымысел, с каковы, как ему думается, он выиграет больше всего, ибо все сие есть его замысел, и таким образом один говорит, что продовольствие вырастет само, не будучи посажено, и вместе с дичью из дебрей само придет и войдет к ним в дом. Иные говорят, что старухи превратятся в девушек и для того готовят умывания из трав, коими моют; иные говорят, что те, кто не примет их, превратятся в птиц, и прочие вымыслы в том же роде. Помимо сего они говорят, что имеют некий дух внутри себя[131], коим могут убивать, и тем внушают много страха и обеспечивают себе немало последователей, сообщая сей свой дух другим, окуривая их и обдувая, и порою это происходит таким образом, что кто принимает тот дух, необычайно много трепещет и потеет. Таким образом, вполне можно поверить, что там, в частности, действует демон, и среди них, хотя обыкновенно это [всего лишь] низость, и все для того, чтобы Индейцы отдали им, что у них есть, как они всегда и делают, хотя притом многие не верят ничему из того и ведают, что сие есть обман.
Сии [колдуны] имеют также обыкновение рисовать на тыквах глаза и рот и с большим почитанием держат их затем спрятанными в темном доме, дабы туда ходили Индейцы делать свои подношения.
Все сии измышления зовут [они] общим словом Караиба (Caraiba), что означает вещь священную или сверхъестественную; и по сей причине дали они сие имя Португальцам, тотчас по их прибытии, почитая их за нечто великое, словно из иного мира, ибо прибыли они из такой дали поверх вод[132]. Те же самые колдуны и иные, что не достигают такого [звания], имеют обыкновение растирать, сосать и окуривать больных в тех местах, что у них поражены, и говорят, что тем их излечивают, и сие широко применяется, поскольку, желая выздоровления, многие дают себя сосать, хотя и не верят им. Для прочих предсказаний и суеверий служат им птицы и корни, и, в конечном счете, все, ибо им несть числа, однако все [сие] суть мимолетные вещи.
Имеется у них некое сообщение о потопе, однако весьма путаное, ибо передается из уст в уста старейшими, и они рассказывают [эту] историю по-разному. Также остался у них из древних сообщений [рассказ] о неких двух людях, что странствовали среди них, одном добром и другом злом, доброго называли Суме (Çumé), каковой, должно быть, есть апостол Св. Фома, и сей, говорят, творил для них добрые дела, однако особо они ни о чем не помнят. В некоторых краях встречаются следы людей, отпечатавшиеся в камне, главным образом в Сан-Висенти, где в конце одного пляжа, в одной весьма твердой скале (penedia), о кою постоянно бьется море, имеется множество следов, будто бы двух различных людей, одни больше, другие меньше; кои кажутся свежими, словно оставлены ногами, прошедшими прямо по песку, однако, как будет [затем] видно, они отпечатаны в самом камне. Сии [следы], возможно, принадлежали сему Святому Апостолу и кому-нибудь из его учеников[133].
Другого человека называли Маира (Maira), каковой, говорят, причинял им зло и был противником Суме; и по сей причине те, кто находится в войне с Португальцами, называют их Маира[134]. Сии являются наиболее замечательными обычаями этих людей Бразилии, для каковых [обычаев], если приводить подробное описание всех, потребовалась бы весьма большая книга.
[119] «Это расовое и языковое единство от Пернамбуку до порта Патус, а с другой стороны почти до истоков Амазонки, и от Сан-Висенти до самых удаленных сертанов, где рождаются многие притоки Праты, облегчило прогресс завоеваний, осуществлявшихся в Бразилии колонистами, которым не удалось пройти с тою же легкостью там, где они встретили другой язык» (Varnh., o. c., I, стр. 16). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.
[120] См. Варнхаген (o. c., I, стр. 29) и А. Метро (A. Métraux, La civilsation matérielle des tribus tupi-guarani, Paris, 1928, стр. 120). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.
[121] См. Cart. Av. (LXI) и Г. Штаден (o. c., стр. 149 и 152). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.
[122] Это не подтверждается, в частности, описаниями Антониу Блашкиша (Cart. Av., XXII), Г. Штадена (o. c., стр. 134 и 160-8) и Гандаву (Trat., стр. 53, Hist., стр. 139-40). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.
[123] По поводу полигамии у дикарей см., помимо «Сообщения о браках у Индейцев», Нобрега (Cart., VII), Cart. Av. (IX и XLV), Г. Штаден (o. c., стр. 151), Лери (Hist. d'un Voyage, II, стр. 85 и след.), Ив д'Эврё (Voyage, стр. 88) и исследование Машаду д'Оливейры Qual era a condição social do sexo feminino entre os indigenas do Brasil? (“Rev. do Inst. Hist.”, IV, стр. 168-201). В 1561 году, говоря об индейцах баиянских алдей, Антониу Блашкиш писал (Cart. Av., XLV): «Есть среди них ныне весьма немного тех, кто имеет по две жены, вследствие чего представляется, что с ними не будет много работы». — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.
[124] По закону природы (лат.). Речь идет о разновидности закона как фундаментального понятия христианского богословия. Строго говоря, данный термин обозначает физический порядок вселенной; «закон природы» не тождественен естественному моральному закону (lex naturalis), хотя на протяжении различных исторических периодов этот термин использовался именно для обозначения естественного морального закона, в том смысле, что все встречающееся в природе служило наглядным проявлением того, что считалось моральным; и напротив, все, что внешне не встречалось в природе, считалось идущим «против природы» (contra naturam) и, таким образом, аморальным. Тенденция к трактовке естественного морального закона на основе того, что встречается и не встречается в природе, получила название «физикализм»; ценность этой теории в плане правильного понимания этики считалась крайне спорной. См. Consecrated Phrases: A Latin Theological Dictionary: Latin Expressions Commonly Found in Theological Writings (Reference Works) by James T. Bretzke, 1998. — Прим. перев.
[125] И так далее (лат.). — Прим. перев.
[126] Как замечает А. Пейшоту (Cart. Av., прим. 177), среди дикарей «считалась инцестуальной связь между единокровными родственниками и была разрешена связь между единоутробными, с учетом идеи о приоритете мужчины при зачатии». См. «Сообщение о браках», Нобрега (o. c., IV и XIV), Cart. Av. (XLVI) и Г. Соариш (o. c., стр. 287-8). Противоположное утверждение — у Гандаву (Hist., стр. 128). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.
[127] Без различия (лат.). — Прим. перев.
[128] Имеется в виду кауим (cauim) — ферментированный алкогольный напиток, похожий на пиво. Готовится на основе кукурузы или маниоки, которые обрабатываются ферментом из человеческой слюны. По обычаю его приготовление является прерогативой исключительно женщин. Кауим распространен среди индейцев отдаленных районов Южной Америки, а также Панамы. В Бразилии традиционно употребляется индейцами тупинамбас и некоторыми другими коренными народами. — Прим. перев.
[129] А. Пейшоту объясняет (Cart. Av., прим. 20): «Жевание девушками, придающее больше вкуса, не есть индейское ухаживание: слюна способствует сахаризации крахмала через фермент; именно этот фермент заставляет «кипеть» напиток, а не огонь, как можно было бы неосторожно предположить; имеет место производство газов и поднятие температуры, что нагревает напиток». — См. Г. Штаден (o. c., стр. 145) и Г. Соариш (o. c., стр. 289). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.
[130] См. Нобрега, Cart. (VII), Cart. Av. (XIII); диссертация Машаду д'Оливейры (“Rev. do Inst. Hist.”, VI, стр. 133-55), основанная на свидетельствах авторов и путешественников до 1844 года; Коту ди Магальяйнш (Couto de Magalhães, O selvagem, 2ª ed., стр. 145 и след.) и А. Метро (La réligion des tupinambá, стр. 7-78). — В письме X Аншиета сообщает, что индейцы оставляли перья и стрелы вдоль дорог «как нечто вроде жертвы, истово моля курупир (curupiras) не причинять им вреда». — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.
[131] См. Нобрега (o. c., V и VII), Cart. Av. (XIII и L) и Г. Штаден (o. c., стр. 153). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.
[132] По поводу различных значений слова caraiba см. Vocabulario da Conquista (“An. de Bibl. Nac.”, VII, стр. 69) и прим. Батиста Каэтану к Ф. Кардину (o. c., стр. 233-5), а также Т. Сампайю (T. Sampaio, O tupi na geogr. nac., 3a edição.). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.
[133] См., в частности, Нобрега (o. c., II и IV), Cart. Av. (XIV и XV), A Nova Gazeta da Terra do Brasil (пер. C. Brandenburger, 1922), С. ди Вашконселуш (Cron., l., 2, в Notícias, № 18 и след.), Жабуатан (o. c., I. ante primo, IX, № 30) и фрей Гашпар (Notícias dos anos em que se descobriu o Brasil, в Mem., стр. 362-6). На эту тему существует исследование д-ра С. Пассалакуа (C. Passalaqua, O apostolo S. Tomé na America, “Rev. do Inst. Hist. de S. Paulo”, VIII, стр. 138-49), также изданное отдельно. — «Tumé или Sumé, согласно Батиста Каэтану, цитирующему Капистрану ди Абреу, есть превосходная степень tubé от ubé и может быть интерпретировано как “чужеземный отец”» (A. Peixoto, Cart. Av., прим. 73). — См. также Т. Сампайю (o. c.) и А. Метро (o. c., стр. 7-30). — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.
[134] По поводу значения слова Mair, которое Аншиета объясняет ошибочно, см. исследование Кандиду Мендиса ди Алмейды Porque razão os indigenas do nosso litoral chamavam aos franceses “Mair” e aos portugueses “Peró”? (“Rev. do Inst. Hist.”, XLI, часть II, стр. 71-141), А. Метро (o. c.) и Т. Сампайю (o. c.). Из того, что пишет последний, мы приводим следующее: «Mair, прозвище французов у бразильских тупис. Парагвайские гуарани называли испанцев – mbai. Оба слова mair и mbai есть усеченные формы от mbae-ira, означающего – удаленный, одинокий, проживающий вдали. От mbae-ira происходят: mbaira, maira, mair, mbai. Это прозвище индейцы давали французам и испанцам не только потому, что те пришли издалека, но и потому, что они приравнивали их из-за их превосходства к своим колдунам, называемым pagés или carahybas, которые вели одинокую жизнь в уединении лесов, в пещерах отдаленных гор». — Прим. А. ди Алкантара Машаду в CIFHS.