Третья экспедиция за океан

Трудности и невзгоды при подготовке третьей экспедиции. — Вербовка каторжников. — За золотом и драгоценными камнями идите на юг! — Остров Тринидад и не открытый Колумбом берег Южной Америки. — Пресноводный залив и течения Змеиной и Драконовой пасти. — «Райский Сад». — Жемчужный берег и остров Маргарита. — Имеет ли Земля шарообразную форму? — Колумбу изменяет чутье на пороге великого открытия.

Колумб продолжал осаждать Фернандо и Изабеллу настойчивыми просьбами об отправке на Эспаньолу судов с продовольствием и о предоставлении ему нескольких каравелл для поисков новых земель к югу от Антильских островов, где, как он надеялся, можно достичь, наконец, богатого побережья Азиатского материка.

Но государей отягощали совсем иные заботы. Они готовились к войне с Францией и спешили сконцентрироватъ военный флот в водах Средиземного моря. Просьбы адмирала долгое время оставались без внимания. К тому же государственная казна была совсем пуста.

Лишь фанатическое упорство Колумба было снособно преодолеть все трудности и препятствия, создаваемые недоброжелателями. Председатель Совета по делам Индии Фонсека делал все, чтобы расстроить отправку третьей экспедиции к Антильским островам под командованием Колумба. Однако устранить адмирала было не так легко. Он просил, требовал и даже угрожал и в конце концов добился своего.

Неправильно было бы думать, что Колумба интересовало только открытие новых земель, решение географических загадок и поиски морского пути в Индию. Нет, он жаждал власти, богатства, почестей и славы для себя и своих сыновей, для братьев и других членов семьи, всеми силами стараясь добиться назначения их на высокие посты.

Колумб считал открытие новых земель своим личным делом, своим монопольным правом и, остерегаясь конкуренции, скрывал от чужих глаз карты и судовые журналы.

Поиски новых земель как привилегия Колумба были оговорены особым пунктом королевского договора. Однако государи, не имея средств на организацию новых экспедиций за счет казны разрешили и другим лицам морские экспедиции на запад в надежде получить от новых колоний больше доходов. Колумб, возвратившись в Испанию, добился, что государи снова обязались соблюдать договор и запретили такие экспедиции.

Только осенью 1496 года Фернандо и Изабелла издали наконец распоряжение снарядить небольшую экспедицию за океан и отпустили на это средства. Но как раз в это время с Эспаньолы в Кадис прибыл капитан Ниньо и сообщил, что привел каравеллу с грузом золота. Он, дескать, всю дорогу молился богу, чтобы тяжело нагруженный корабль не пошел ко дну. Получив столь приятное известие, Колумб вне себя от счастья сообщил об этом государям. И Фернандо тут же приказал использовать средства, предназначенные для экспедиции, на военные нужды, а Колумбу предложил покрыть его издержки привезенным золотом. Вскоре оказалось, что с Эспаньолы прибыло не золото, а полторы сотни индейцев, и их надо было еще продать, чтобы получить деньги.

Это недоразумение нанесло новый тяжелый удар по престижу Колумба и способствовало закату его славы. Над неудачливым вице-королем Индии стали открыто посмеиваться.

Все же Колумбу в конце концов удалось получить необходимую сумму для третьего путешествия за океан, и в 1497 году король предоставил ему шесть небольших каравелл.

Однако подготовка экспедиции продвигалась крайне медленно. Фонсека лишь в начале 1498 года отправил голодающим колонистам два транспортных судна с продовольствием, а о снаряжении кораблей для Колумба, казалось, и вовсе забыл. Архиепископ не оченьто верил в успех новой экспедиции. Не интересовалась ею и Изабелла: только что скончался принц Хуан, и потрясенная королева, с горя чуть не лишившаяся рассудка, перестала заниматься государственными делами.

Средств для снаряжения экспедиции не хватало. Купцы отказывались продавать товары по установленным государством низким ценам. Колумб просил, клянчил, торговался и угрожал, иногда даже пуская в ход кулаки. Так, однажды, когда один из чиновников Фонсеки — королевский казначей оскорбительным тоном потребовал у адмирала оправдательных документов, пригрозив задержать корабли, разъяренный Колумб бросился на него с кулаками, схватил за шиворот и пинком спустил вниз по сходням, громко крича при этом, что покажет ему еще не такие документы.

Этот и другие подобные инциденты возбудили при дворе различные толки и пересуды и даже вызвали подозрение, что адмирал действительно нечист на руку. Его многочисленные враги и недоброжелатели не забывали об этих стычках, нападках и нареканиях.

Нелегко было также нанять команды кораблей. Никто больше не хотел добровольно отправиться в путь под командой неудачливого адмирала. Благожелательное отношение сменилось враждебностью. Люди опасались Колумба. Злые языки распространяли всякие слухи. Объяснения адмирала никого больше не убеждали. Он не в силах был ни опровергнуть клевету, ни отразить обвинение: ведь потрачены такие огромные средства, погибло столько людей, похоронено столько надежд!

Вместо обещанных сокровищ — золота, пряностей и алмазов — лишь несколько сот ни к чему не пригодных рабов. Несчастная разоренная страна за океаном возбуждала такой же страх, как перед первой экспедицией — чужой, неведомый океан. К тому же король отказался платить переселенцам жалованье. Поэтому колонистов, согласно объявленной амнистии, стали вербовать в тюрьмах и среди каторжников. Вскоре Колумб горько пожалеет об этом необдуманном шаге, так как будет не в силах совладать с этим сбродом на Эспаньоле. Нельзя не отметить, что многие преступники все же предпочли остаться в заключении, нежели отправиться за океан.

30 мая 1498 года из порта Сан-Лукалк в устье Гвадалквивира вышли шесть небольших каравелл с тремястами человек на борту. Среди этих кораблей были знаменитая «Нинья» и «Индия».

На сей раз в экспедиции участвовали сорок кавалеристов, сто пехотинцев, шестьдесят матросов, двадцать рудокопов, пятьдесят земледельцев, двадцать ремесленников. Отправились в путешествие за океан и тридцать женщин — в первых двух экспедициях Колумба женщины не участвовали.

Христофор Колумб вышел в море совсем больным. Он не успел оправиться после второй экспедиции, а заботы и невзгоды при подготовке нового плавания еще больше подточили его пошатнувшееся здоровье.

На пути к острову Мадейра Колумбу пришлось сделать крюк, чтобы избежать встречи с французским военным флотом, якобы подстерегавшим испанские суда у берегов Португалии.

7 июня испанские каравеллы счастливо добрались до небольшого островка Пуэтро-Санто в пятидесяти километрах от Мадейры. На острове Мадейра мореплаватели пробыли шесть дней, пополнив там запасы провианта, дров и воды.

19 июня испанцы подошли к острову Гомера в Канарском архипелаге.

Здесь адмирал разделил свою флотилию на две части, отправив три каравеллы прямо к Эспаньоле. Он хотел обрадовать оставшихся на острове братьев свежими припасами.

Сам же Колумб с остальными тремя кораблями пошел к островам Зеленого Мыса, по его словам, названными так ошибочно: это были сухие, бесплодные острова, на которых лишь кое-где виднелась зеленая трава. Немногочисленные обитатели этих островов не имели даже пресной воды: вода в колодцах была соленая. Жители охотились на коз и шкуры вывозили в Португалию. Случалось, что островитяне долгие месяцы питались только козлятиной, рыбой, черепашьими яйцами и мясом. В то время мясо черепах и омовения их кровью считались хорошим средством против проказы. Поэтому на одном из островов Зеленого Мыса португальцы поселили людей, больных этой ужасной болезнью.

4 июля Колумб, закупив козлятины и соли, приказал поднять якоря, и флотилия вышла в океан курсом на юго-запад.

Почему Колумб избрал путь, который должен был увести его далеко на юг? Перед отъездом он спрашивал совета у каталонского ученого и гранильщика драгоценных камней Ферреры, где следует искать драгоценные камни и золото. И тот прислал ему такой ответ: «И в Каире, и в Дамаске я всегда расспрашивал людей, из какого пояса и из какой части света они привозят драгоценные камни, золото, пряности и лекарственные растения. Оказывается, все эти ценности поступают из экваториальных стран, населенных людьми с черной или темно-коричневой кожей. На мой взгляд, вам не удастся найти все это до тех пор, пока вы не встретите подобных людей.

Этот совет побудил адмирала пересечь океан южнее, нежели в первые два раза. К тому же он втайне надеялся достичь таким образом экваториальной части Индии.

13 июля, когда каравеллы находились уже на 5° с. ш., ветер внезапно стих, паруса обвисли, и жара стала столь нестерпимой, что адмирал опасался, как бы не сгорели корабли и не погибли люди. На обшивке судов начали расходиться швы, смола растопилась и стала стекать по мачтам, оснастке и бортам, испортился провиант.

«...Так быстро наступила неимоверная, ни с чем несообразная жара, — писал впоследствии государям Колумб, — что не было на корабле человека, который бы решился спуститься в подпалубное пространство и привести в порядок бочки, где хранились вино и вода. А бочки лопались и разрывали стягивающие их обручи. Зерно накалилось, как огонь. Мясо и ветчина тухли и гнили. Жара удерживалась восемь дней».

Но, к счастью, солнце палило лишь один день, в последующие семь дней небо было затянуто тучами и шел сильный дождь. На этот счет адмирал заметил, что господь бог спас моряков от верной гибели, послав им попутный ветер, который помог выйти из этого ада.

31 июля, когда на судах оставалось лишь по одной бочке пресной воды, моряки увидели на горизонте три горных вершины. Этот остров, расположенный у самых берегов Южной Америки, Колумб назвал Тринидад (Троица). Он был покрыт пальмовыми лесами, среди которых лежали возделанные поля и тихие селения: очевидно, их жители куда-то попрятались. Сладко благоухали тропические цветы и плоды, и маленькие птички-колибри, летавшие стайками подобно рою пчел, своею яркой расцветкой могли соперничать с попугаями.

 

Индейские хижины на Антильских островах.

 

На берегу испанцы обнаружили всевозможные плоды, в том числе и подобные винограду, яблокам и апельсинам. На ветвях деревьев резвилось множество обезьян.

На следующий день каравеллы пошли вдоль южного берега острова, и вдруг моряки увидели на западе землю. То был берег материка Южной Америки возле устья реки Ориноко, но Колумб принял его за остров. Тринидад от этого берега отделял пролив. «Там были явные признаки течений... — писал Колумб, — и оттуда доносился шум, подобный рокоту морской воды, разбивающейся о скалы. Я стал на якорь у Песчаного мыса (мыс Икакос у южной оконечности Тринидада) вне этого пролива и увидел, что вода течет в нем с востока на запад с такой же скоростью, как и в Гвадалквивире во время половодья, и так днем и ночью».

На следующее утро к кораблям подошла большая пирога с двадцатью четырьмя туземцами, вооруженными луками, стрелами и деревянными щитами. Стрелы были разукрашены яркими перьями, а наконечники сделаны из острых костей. По словам адмирала, индейцы были молоды и хорошо сложены, кожей не черны, белее всех, кого он видел в Индии, стройны и телом красивы. Волосы у них были длинные и мягкие, острижены по кастильскому обычаю. Головы островитяне повязывали пестрыми хлопчато-бумажными платками. Некоторые были опоясаны такими же платками.

Колумб, желая привлечь их поближе к кораблю, велел показать им медные тазы и другие блестящие предметы, чтобы возбудить у них любопытство, но большая пирога по-прежнему держалась в отдалении.

«Люди на каноэ заговорили с нами, когда находились еще на далеком расстоянии от кораблей, — писал Колумб. — Никто — ни я, ни мои спутники — не мог поднять их... Чтобы побудить их подойти к кораблям, я распорядился вынести на кормовую башенку тамбурин и приказал молодым матросам плясать... Но, как только люди па лодке услышали музыку и увидели танцующих, все они оставили весла, взяли в руки луки и... принялись осыпать нас стрелами. Музыка и танцы прекратились, и я приказал разрядить по ним арбалеты. Они отплыли...». Индейцы приняли пляску матросов и музыку за военный танец и объявление войны.

Через некоторое время та же пирога, осторожно обойдя флагманский корабль, подошла к другой каравелле. Штурман бесстрашно спустился вниз к индейцам и роздал им разные безделушки. Благодарные туземцы стали знаками показывать, что принесут им все, чем они богаты, если белые сойдут на берег.

Испанцы, ослабевшие от нестерпимой жары, которую они перенесли в безветренной полосе, надеялись на хороший отдых — по утрам и вечерам здесь было прохладно. Однако Колумб никак не мог найти подходящую бухту. Сильное течение в проливе таило в себе опасность. Испанцы вскоре в этом убедились.

«От южной стороны Песчаного Мыса острова Тринидад, — писал адмирал, — шло чрезвычайно сильное течение, и рокот его был так силен, что все пришли в ужас, не надеясь избежать гибели. Навстречу этому течению шло противное течение, вызванное сопротивлением моря, и воды в месте столкновения двух потоков вздымались наподобие очень высокого холма. Один корабль был вскинут на его вершину, — зрелище еще доселе невиданное, другой же корабль был сорван с якоря и отброшен в сторону».

Так Колумб впервые столкнулся с мощным течением, которое, возникая у берегов Африки, пересекает океан и врывается сквозь проливы между Антильскими островами в Карибское море, а затем, описав большую дугу в Мексиканском заливе, дает на севере начало Гольфстриму. Вода вокруг бурлила и клокотала, но адмирал сумел все-таки провести корабли через этот опасный пролив, названный им «Змеиной Пастью», и поплыл вдоль острова Тринидад на север. Мореплаватели обратили внимание на то, что в широком заливе течение стало гораздо спокойнее, а вода в нем оказалась пресной.

Вскоре флотилия подошла ко второму, еще более опасному проливу, названному Колумбом «Драконовой Пастью». Этим проливом остров Тринидад отделялся от материкового полуострова Пария. Вода здесь бурлила точно так же, как и в Змеиной Пасти, и моряки установили, что она тоже пресная.

Маленькая флотилия продолжала идти по широкому пресноводному заливу вдоль южного полуострова Пария, который был удивительно красив: в густых лесах журчали ручьи, с шумом низвергались водопады. В тихих илистых бухтах, широко расставив длинные раскидистые корни, росли мангровые деревья.

 

Путь Колумба у берегов так и не открытой им Южной Америки в 1498 г.

 

Колумб назвал эту местность «Садом», но не подозревал, что это — берег материка. Какая ирония судьбы! Великий мореплаватель считал Кубу частью материка Азии и велел своим людям поклясться, что они подтверждают это, а здесь, где открытия ожидал действительно огромный материк — целая часть света, чутье изменило адмиралу, и он принял этот берег за один из многочисленных островов Карибского моря.

Вскоре к судам подплыло множество каноэ. В них сидели стройные, красивые туземцы. У многих на груди висели золотые пластинки, а у некоторых к запястьям были привязаны жемчужины. Они знаками объясняли, что жемчуг добывают тут же, на севере этой страны. Индейцы были очень радушны, приглашали моряков в гости в свои большие дома, где угощали их хлебом, плодами и разными винами: красным, которое приготовляли из сочных листьев агавы, и белым — самым лучшим сортом, изготовлявшимся из кукурузы (Колумб отметил, что этот хлебный злак он уже отвез в Кастилию). Густая белая сладковатая жидкость была излюбленным алкогольным напитком на островах и побережье Карибского моря.

Мужчины собрались в одном углу дома, женщины в другом. Однако они не могли беседовать с испанцами, не зная их языка. И гости, и радушные хозяева горько сожалели об этом. Это был первый визит европейцев на берега Южной Америки. Состоялся он 5 августа 1498 года.

Колумб все же не мог дольше задерживаться у этих берегов, где счастье, казалось, снова ему улыбнулось — появились золото и жемчуг. Здоровье Колумба резко ухудшилось: от ночных бдений, яркого солнца и сверкающей поверхности воды воспалились глаза, возобновились и приступы подагры.

В заливе Пария Колумба смутили странные, трудно объяснимые явления: вода здесь была не соленая, океанская, а пресная. Ее мощные потоки, сталкиваясь в проливах с морскими течениями, создавали кипящие водовороты. Очевидно, в залив впадала большая полноводная река (Ориноко). Но разве могут быть на островах такие могучие реки?

Однако времени для выяснения не оставалось, надо было торопиться на Эспаньолу. Адмирал опасался, что съестные припасы, которые он вез из Кастилии для колонистов, придут в негодность.

Выйдя в море через Драконову Пасть, Колумб среди других островов видел вдали остров Тобаго. Потом он пошел на запад вдоль северного берега полуострова Пария и открыл несколько островов, где индейцы занимались ловлей жемчуга. Испанцы наменяли у них на безделушки много жемчуга. Самый крупный из этих островов назвали Маргарита — Жемчужина.

В те времена жемчуг ценился очень высоко, а его происхождение оставалось загадкой. «...Если жемчуг родится от росы, попадающей в раковины, когда открыты створки, как о том пишет Плиний, то есть основание предполагать, что здесь будет найдено много жемчуга, ибо росы в этих местах обильны, а жемчужных раковин, и при этом больших, встречается очень много», — писал Колумб. Он радовался также тому, что здесь встречается особенно дорогой красный жемчуг.

В пути мучимый недугом Колумб, лежа на своей койке, сочинял письмо Фернандо и Изабелле, пытаясь объяснить, что же, собственно, он открыл на сей раз.

В этом письме удивительные по своей прозорливости догадки переплетались с бессмысленным религиозным бредом.

Великий мореплаватель был наделен наблюдательностью. Он интересовался строением берегов, характером морских течений, населением, растительным и животным миром, почвой и ископаемыми. Он первым высказал предположение, что форма островов Карибского моря зависит от направления морских течений. Но в то же время у него никогда не возникало сомнений в правильности церковного учения и в непогрешимости библии. Средневековье крепко держало Колумба в своих путах.

Усердно изучая библию, он пришел к твердому убеждению, что упомянутый в священном писании рай, где обитали первые люди земли Адам и Ева, находился на одном из океанских островов. Желание найти этот чудесный остров не давало ему покоя во время всех его путешествий. Очутившись возле полуострова Пария, Колумб, восхищенный его ароматным воздухом и роскошной тропической растительностью, решил, что близок к заветной цели, но из благоговения не осмелился ступить на райскую землю.

Ошибочные представления помешали ему сделать правильный с точки зрения географии вывод. Ведь могучая река и большое количество пресной воды в заливе свидетельствовали о том, что эта обширная земля — материк. Адмирал же коснулся этого вопроса лишь мимоходом: он, мол, предполагает, что эта земля величайших размеров и что есть еще много иных земель к югу, о которых пока не имеется никаких сведений.

Колумбу первому пришла на ум мысль, что это может быть новый огромный материк, не известный еще ни одному космографу. «Будь это материк, этому дивились бы все ученые мужи», — писал он в судовом журнале. Многие факты давали материал для такого вывода: береговая линия, слишком длинная для острова, потоки пресной воды в проливах и заливе, которые могли появиться лишь при впадении в море могучей реки, протекавшей по обширной территории...

Но является ли этот новый материк продолжением Азии или он отделен от нее проливом? Откуда поступают такие огромные массы пресной воды? Почему здесь жара не так велика, как в восточной части океана, и кожа у людей светлее, чем в экваториальной Африке?

На эти вопросы Колумб отвечал как человек своей эпохи, принимавший церковные догмы за научную истину.

По утверждениям библии, рай находится где-то далеко на востоке в горах, откуда берут начало четыре великих реки. Колумб считал, что достиг восточного побережья Азиатского континента, где Земля имеет возвышение, о чем свидетельствуют низвергающиеся в океан воды. Не те ли это реки, что текут из рая? Не потому ли здесь царит прохлада и цвет кожи людей светлее? Но если эта местность на самом деле выше, то может ли тогда Земля быть шаром?

Великий мореплаватель предался необузданной фантазии:

«Это весьма важные признаки земного рая, ибо такое местоположение соответствует взглядам святых и мудрых богословов, а тому есть весьма убедительные примеры...».

«Я не раз читал, что мир — суша и вода — имеет форму шара, и авторитетные мнения и опыты Птоломея и других, писавших об этом, подтверждают и доказывают подобное... Теперь же, как я уже о том сказал, наблюдались столь великие несоответствия, что я должен заключить, что Земля не круглая и не имеет той формы, которая ей приписывается, а похожа на грушу совершенно округлую, за исключением того места, откуда отходит черенок: здесь Земля имеет возвышение и похожа она на совершенно круглый мяч, на котором в одном месте наложено нечто вроде соска женской груди. Эта часть подобна поверхности груши близ черенка и наиболее возвышенная и наиболее близка к небу, и располагается она ниже линии экватора в океанском море, у предела востока... В подтверждение же этого можно привести все доводы, о которых речь шла выше, когда описывалась линия, проходящая с севера на юг в ста лигах к западу от Азорских островов. При переходе через нее корабли, идущие на запад, постепенно поднимаются к небу, и тогда температура становится умереннее...»

«Священное писание, — говорит дальше Колумб, — свидетельствует, что господь наш сотворил земной рай и водрузил в нем древо жизни, и из него вышли воды ключа, давшие начало четырем главным рекам мира — Гангу в Индии, Тигру, Евфрату и Нилу... Но я не направляюсь туда не потому, что невозможно было бы добраться до наиболее возвышенного места на земле, не потому, что здесь непроходимы моря, а поскольку я верю — именно там находится рай земной, и никому не дано попасть туда без божьего соизволения...».

«Если же не из рая вытекает эта пресная вода, — развивает он свою мысль дальше, — то это представляется мне еще большим чудом, ибо я не думаю, чтобы на земле знали о существовании такой большой и глубокой реки».

И тут же рядом совсем другим тоном он замечает: «И если река эта не вытекает из земного рая, то я утверждаю, что она исходит из обширной земли, расположенной на юге и оставшейся до сих пор никому не известной...».

Это уже ясный намек на не известный тогда южный материк, названный впоследствии Южной Америкой.

Однако Колумб, к сожалению, так и не сделал этого грандиозного открытия и не нанес на карту побережье материка.

По дороге от «рая» к Эспаньоле Колумб заметил, что сильное течение несет корабли вперед, и решил, что он спускается вниз «с высокой морской горы».

19 августа впереди показался остров Эспаньола.

Течение отнесло суда на пятьдесят миль к западу от Санто-Доминго. Колумб по суше послал к брату гонца, и вскоре Бзртоломео вышел па корабле ему навстречу. После радостных приветствий Колумб по спешил узнать, что произошло на острове за два с половиной года его отсутствия.