Последние дни на Эспаньоле

Положение создалось тяжелое. За три с лишним ты­сячи миль от родины глава экспедиции оказался после гибели «Санта-Марии» с одним-единственным и при этом очень малым кораблем — Мартин Алонсо Пипсон исчез, словно канул в воду. А между тем на «Нинье» теснилось семьдесят с лишним человек — шестьдесят моряков и пленные индейцы.

Нечего было и думать о походах к дальним и ближним землям, в создавшихся условиях поиски Великого хана и страны Сибао — Сипанго вести было невозмож­но. Как можно скорее надо было отправляться в обрат­ный путь.

В этой обстановке Адмирал не утратил мужества. Будучи человеком верующим, он счел катастрофу собы­тием, предопределенным господом, и, сокрушаясь в душе о гибели «Санта-Марии», наметил четкий план дальней­ших операций.

Прежде всего необходимо было «сократить штат пла­вучего состава» и часть людей оставить на Эспаньоле. Адмирал решил соорудить близ места катастрофы форт и поселить там 39 человек. Этих колонистов поневоле он намерен был забрать домой год спустя, ни на минуту не сомневаясь, что доведет свой корабль в Кастилию и сно­ва вернется в «Индии».

На третий день рождества моряки приступили к по­стройке крепости. Ее решено было назвать фортом Навидад (Навидад — по-испански рождество), а для со­оружения этого опорного пункта были использованы останки «Санта-Марии». В мгновение ока с нее сдерну­ли обшивку, и на отмели остался только скелет погиб­шего корабля.

Адмирал сам руководил строительными работами, мо­реплаватель стал плотником, и за два-три дня крепость была подведена под крышу.

Обратный путь не сулил радости, как-никак в разга­ре была зима, самое скверное для дальних плаваний вре­мя года. А поэтому в команде «Ниньи» надо было оста­вить лишь самых опытных моряков. Естественно, что не имело ни малейшего смысла брать с собой бесполезных соглядатаев их высочеств и людей, явно ненадежных.

И Адмирал, составляя список робинзонов, остающих­ся на обитаемом острове, внес в него королевского по­стельничего Гутьереса, нотариуса Эсковеду, лекаря экс­педиции, портного, бондаря и вписал имена некоторых смутьянов. В Навидаде остался боцман Чачу. Остался и толмач Луис де Торрес, в услугах его Адмирал пока не нуждался.

Комендантом крепости Адмирал назначил Диего Арану, кузена доньи Беатрис. Бесспорно, Диего де Арана был человеком чести, он обладал мужеством и отвагой, но рука у него была недостаточно твердая, а гарнизон Навидада надо было держать в узде, и печальная судь­ба первого европейского поселения в новооткрытых зем­лях, вероятно, в известной мере была предопределена этим не слишком удачным выбором.

Оставив в крепости годовой запас зерна, сухарей, ви­на, обильный артиллерийский припас и лодку, Адмирал тепло распростился с Гуаканагари и 2 января 1493 года покинул бухту Навидад. С ним отправился в Кастилию юный индеец — родич Гуаканагари. Адмирал не удер­жался от искушения и продемонстрировал Гуаканагари накануне отбытия сокрушительный эффект корабельных бомбард. С борта «Ниньи» открыт был огонь по остову «Санта-Марии», и потрясенные индейцы окончательно утвердились в могуществе своих негаданных и неждан­ных гостей.

Зная неуживчивый нрав своих спутников, Адмирал наказывал им крепко держаться друг друга, не ходить в одиночку и по двое и не ослаблять колонию раздорами. Он дал поселенцам очень важное поручение: разведать, где на острове родится золото, и набрать его как можно больше «добром и честным торгом».

Все эти весьма благие наставления, как в этом мы скоро убедимся, эффекта не возымели. Слишком велики были заморские соблазны, уж одно то обстоятельство, что островитяне не могли оказать сопротивления до зубов вооруженным поселенцам, вводило последних в искуше­ние. И, кроме того, с незапамятных времен золото было той субстанцией, которая никогда не добывалась «доб­ром и честным торгом».

Сам Адмирал эту истину доказал в последующие го­ды на своем примере...

«Нинья» двинулась на восток вдоль северного бере­га Эспаньолы. В воскресенье, 6 января 1493 года, с вер­шины грот-мачты замечена была «Пинта». Вскоре Адми­рал встретился с Мартином Алонсо Пинсоном, который заявил, будто отделился от флотилии против своей воли, чему глава экспедиции не поверил. «Адмирал скрыл, однако, свои чувства, не желая потакать сатане, который стремился помешать ему в этом плавании и из­рядно мешал до сих пор» (24, 176—177).

Оба корабля направились дальше на восток и, обо­гнув длинный выступ северного берега Эспаньолы, вошли в обширный залив. Здесь состоялась первая недруже­ственная встреча с индейцами. В этой части Эспаньолы обитали племена сигуайо, родичи грозных карибов, на­селявших острова Малого Антильского архипелага.

Индейцы обстреляли пришельцев из луков, и Адми­рал окрестил негостеприимную бухту заливом Стрел. Ны­не он носит на карте название бухты Самана. От этого залива берег тянулся к юго-востоку, но Адмирал решил не терять времени на дальнейшее обследование Эспаньолы.

16 января корабли вышли из залива Стрел, прихва­тив с собой одного пленника-индейца, и после неудачной попытки отыскать в этих водах остров, якобы населен­ный безмужними женщинами-воительницами, Адмирал взял курс на северо-восток, четверть к северу. Начался переход в Кастилию.