Путумайо Кид и другие

В экспедиции участвовало шесть человек. Нам был предос­тавлен советский вездеход, приспособленный для езды в горах. Того, который сидел за рулем, авали Рафаэль Санчес. Это имя мы, однако, узнали только из его водительских прав. Себя он называл Путумайо Кид. Для кубинца слишком необычное, слиш­ком претенциозное имя. Путумайо Кид не дал себя долго угова­ривать и сам с гордостью рассказал, как приобрел его. Куба, главным образом собственно Гавана, была до революции некоим кладезем наслаждений для иностранных туристов. Дома они не могли играть в азартные игры, и колеса рулеток заверте­лись в игорных домах Кубы. Дома они не могли ставить на иг­роков баскской пелоты и ставили на профессионалов здесь, в Гаване. Хотя в соседних Соединенных Штатах и существует профессиональный бокс, но все же сюда, на Кубу, и на Пуэрто-Рико ездили американцы и канадцы, чтобы потешить себя зре­лищем черных «спортсменов», которые на ринге для вящего развлечения публики разбивали друг другу челюсти и выдирали брови. Такую профессию имел перед революцией и Рафаэль Сан­чес. Крепкий негр, твердые, мужественные черты лица — для зрителя просто идеальный тип боксера. Агенты быстро обратили внимание на молодого негра, натренировали его, и вот за боль­шие доллары Рафаэль Санчес дрался со своими соотечественни­ками между веревок ринга. Однако звонкое испанское имя для боксера-профессионала не подходит. Поэтому менеджер наделил его именем Путумайо Кид. И с каждым ударом, который день за днем сокрушал Рафаэлю мозг, вдалбливалось молодому бок­серу его новое имя. И одновременно из него выбивалось благо­разумие, отвага и достоинство.

Новая кубинская власть запретила профессиональный бокс. А Путумайо Кид? Он умел водить машину и стал шофером. Однако многочисленные удары, которые бичевали мозг и нервы Путумайо Кида, сделали свое дело. Рафаэль Санчес за рулем нервозен, боится шоссе, боится горных дорог, пробуждается сре­ди ночи. Услышав собачий лай, хватается за пистолет. За боль­шие доллары у него взяли мозг и имя. Рафаэль живет воспоми­наниями. Тогда, на ринге, он был молод и силен. Никто после борьбы не получал больше тех зеленых бумажек, чем Путумайо Кид. Но деньги и славу унесло время. У него осталось только экзотическое прозвище. И он важно говорит при знакомстве: «Господа, моя имя — Путумайо Кид».

Путумайо Кид, конечно, совершенно исключительный случай. Я восхищаюсь девяноста девятью кубинцами из ста. Например, вот этим немолодым бородачом, что сидит на сиденье возле Кида. От бороды у него остался только небольшой кустик под подбородком. Его зовут Родольфо Пайарес, точнее говоря, лей­тенант Пайарес.

Там, в горах, на востоке в те годы еще бродили последние остатки контрреволюционных банд. Сотрудники Кубинской ака­демии наук и Гаванского университета, которые снаряжали нашу экспедицию, подумали о безопасности путешествия. У лейтенан­та Пайарес через плечо чехословацкий автомат, который в горах он не снимает даже в минуты коротких привалов, на боку пи­столет.

Лейтенанта Пайареса еще с мальчишеских лет интересовала археология. В выходные дни, а потом и во время отпуска он выходил искать индейские могилы, с несколькими столь же ув­леченными товарищами раскапывал их, искал индейскую кера­мику, каменные и ракушечные инструменты первых кубинцев. Таких любительских археологических групп существовало в дореволюционен Кубе несколько. Часто они приносили больше вреда, чем пользы. На упорного Пайареса обратили внимание настоящие исследователи, научили его серьезно работать и, на­конец, теперь лейтенанту Пайаресу предложили место в архео­логическом отделении Антропологического института Кубинской академии наук

Жизнь выпускными экзаменами не кончается. И на Кубе пока не действует правило, что если ты чему-нибудь выучился, то это должно стать профессией на всю жизнь. Железнодорожник, а по­том офицер Пайарес стал археологом — и неожиданно археоло­гом хорошим. Он выпустил уже свою первую маленькую книжку и выпустит, наверное, и следующие. Лейтенант Пайарес имеет фактически две работы — он является профессиональным офи­цером, но вместе с тем работает еще и в Академии наук. Инте­рес и индейцам и военный опыт лейтенанта Пайареса буквально предопределили его место в качестве участника нашей экспе­диции.

Третьим членом экспедиции был профессор Риверо, полное имя которого — доктор Мануэль Риверо де ла Калле, симпатич­ный человек, один из лучших знатоков культуры доколумбо­вых индейцев Кубы и, кроме того, заведующий известным Музе­ем Монтане при Гаванском университете. Задачей профессора Риверо, так же как и задачей двух других членов экспедиции, будет главным образом проведение антропологического иссле­дования индейцев, если нам действительно удастся встретиться с ними. Предполагалось изучить физические особенности этих людей, и позже они должны будут сравниваться с физическими признаками первоначальных обитателей Америки, как они из­вестны на основании палеоантропологических исследований в других частях континента.

Ту же задачу имеет и советский член этой международной экспедиции, ленинградский ученый, профессор Вульф Гинзбург, «Старик», как мы его иногда называли. Ему скоро семьдесят один год, но я бы этого не заметил. Он взбирается на самые высокие горы, проходит самые глубокие топи, вдобавок имеет хорошую экспедиционную подготовку: пять или даже шесть экс­педиций на Алтай, в Каракалпакию и в горы Таджикистана. В нашей экспедиции профессор Гинзбург выполняет еще одну задачу. Как и многие другие антропологи, он изучал также медицину и является «по совместительству» врачом пашей экс­педиции.

Такова, следовательно, первая четверка членов экспедиции. Три кубинца и советский антрополог. Другими двумя участни­ками экспедиции являются чехословаки — доктор Милан Поспишил и я. О нас двоих говорить не буду. Я должен только отметить, что оба мы по мере своих сил стремились, чтобы и наша работа внесла свой вклад в добрую славу, которую завое­вала на Кубе наша родина трудом чехословацких рук и умов.