Поход на Вилькабамбу

Решив напасть на Вилькабамбу, Толедо стал действовать с характерной для него энергией. Он знал, что мост Чукичака был наилучшим местом, через которое можно было попасть в эту удаленную провинцию. Поэтому он послал отряд под ко­мандованием губернатора Хуана Альвареса Мальдонадо с це­лью восстановить и удерживать этот ключевой пункт. Хуан Альварес Мальдонадо вышел из Куско в Фомино воскресенье, первое воскресенье после Пасхи, спустя две недели после объявления начала военной кампании. Он взял с собой десять испанцев, в числе которых был внук Уайна-Капака капитан Хуан Вальса, законный сын койи Доньи Хуаны Марка Чимпу. Люди Мальдонадо обнаружили у моста отряд индейцев. «После четырех выстрелов из наших небольших полевых ору­дий и аркебуз перуанцы обратились в беспорядочное бегство и были вынуждены вернуться в свой лагерь. Затем наши люди заняли мост, что было немаловажно для отряда вице-короля».

Испанцы восстановили стратегически важный мост и «охра­няли его с величайшей бдительностью» с середины апреля до конца мая. Индейцы видели все это и «поняли, что [испанцы], вероятно, ждут подхода свежих войск, чтобы войти в Вилька­бамбу». В тревоге они начали готовить запасы продовольствия и метательных снарядов для «ведения войны, которую они уже предвидели». Они также прислали отряды великолепно экипи­рованных воинов, одетых в традиционные наряды из перьев с металлическими дисками на груди. Они потребовали от испан­цев объявить о своих намерениях и предложили передать ка­кое-либо сообщение Инке, которым был — как они все еще делали вид — Титу Куси Юпанки. Без сомнения, это было сде­лано для того, чтобы создать впечатление о существовании в Вилькабамбе могущественного, стабильного государства.

Тем временем Толедо подготавливал чрезвычайно много­численные экспедиционные войска. Он мобилизовал всех, кто пользовался благами энкомьенд. «Я приказал всем горожанам подходящего возраста и нрава участвовать в этой кампании лично за свой собственный счет. Я велел немощным, которые получали доходы с индейцев, или женщинам, или детям [которые были владельцами энкомьенд] заплатить за одного, двух и более солдат, согласно своим доходам». В результате собрался отряд из 250 выдающихся испанцев и профессиональ­ных солдат «во всем своем блеске, отлично экипированных оружием и обмундированием, храбрых и доблестных воинов», но зачастую не имевших абсолютно никакого военного опыта. Они дошли до моста, возглавляемые Габриэлем де Лоарте, судьей Аудиенсии Лимы, и Педро Гутьерресом, капелланом Толедо, который позднее стал членом Верховного совета Индий.

Когда экспедиция прошла по мосту Чукичака и ступила во враждебную провинцию, д-р Лоарте объявил имена тех, кто, согласно выбору Толедо, будет командовать ведением боевых действий. Главнокомандующим стал Мартин Уртадо де Арбьето, магистрат города Куско и ветеран гражданских войн с Гонсало Писарро и Франсиско Эрнандесом Хироном. Под его на­чалом было несколько командиров, включая Мартина де Менесеса, португальца Антонио Перейру и Мартина Гарсию де Лойола, который был родом с берегов Бискайского залива. По­следний был амбициозным рыцарем из Калатравы, который участвовал в различных военных кампаниях в Европе и сопро­вождал Толедо в его путешествии в Перу в качестве начальника его вице-королевской охраны. Под его командованием находил­ся отряд «из 28 отборных, выдающихся воинов, которые были сыновьями граждан и конкистадоров этого королевства». Ар­тиллерией командовал Ордоньо де Валенсия; главным сержан­том был Антонио де Гатос; а главным интендантом — капитан Хулиан де Умаран. Также в экспедиции в качестве «военных консультантов» принимали участие три пожилых конкистадо­ра: Мансио Сьерра де Легисамо, Алонсо де Меса и Эрнандо Солано.

В составе экспедиции был также большой отряд союзных ин­дейских войск. Дон Франсиско Кайо Топа возглавлял 1500 вои­нов из племен, проживающих вокруг Куско, а Дон Франсиско Чильче — вождь, которого подозревали в отравлении Сайри-Тупака в 1560 году, — вел за собой 500 своих соплеменников-каньяри, которые, как никогда, жаждали отомстить инкам за массо­вую резню в их племени.

Толедо хотел быть уверенным, что Инка не сможет усколь­знуть из Вилькабамбы на юг или запад. Поэтому второй отряд численностью 70 человек должен был зайти со стороны реки Абанкай, спуститься вниз по левому берегу реки Апуримак, переправиться через нее и пробраться в Вилькабамбу «по об­рывистым тропам через густые заросли монтаньи». Этот отряд возглавлял Гаспар Ариас де Сотело, «один из самых значитель­ных людей в королевстве», который должен был принять на себя все командование в случае смерти Уртадо де Арбьето. Тре­тий отряд, состоявший из 50 жителей Уаманги, под командо­ванием Луиса де Толедо Пименталь, вступил в долину Майо-марка (Апуримак). Он должен был занять перевал Кусамби, чтобы не дать возможности Инке скрыться в северо-западном направлении через земли индейцев-пилькосуни.

Главные силы перешли мост Чукичака «без каких-либо по­мех» и прошли вверх по долине реки, которая теперь называ­ется Вилькабамбой. Через 20 миль вверх по течению реки до­лину перегораживают крутые горные склоны, поросшие лесом. Здесь, в 13 милях от «Виткоса и Пукьюры, находится трудно­доступный горный проход в густых джунглях, который тяжело преодолеть; он называется Киноа Ракай и Койяочака». Как пишет Муруа, инкские военачальники «решили, что это будет подходящим местом для нанесения поражения испанцам и их уничтожения, так как крутизна склонов и труднодоступность местности были в их пользу». Они завалили тропинки пальмо­выми колючками и устроили заграждения из ползучих расте­ний, чтобы затруднить проход испанцам.

Мартин Гарсия де Лойола возглавлял передовой отряд из 50 испанцев и некоторого количества индейцев. Когда он дви­гался во главе колонны, «инкский воин по имени Уальпа вне­запно выпрыгнул из леса и, прежде чем кто-либо заметил его, взял нашего командира в такой захват, что он не мог дотянуть­ся до своего оружия. Он сделал это с целью сбросить его в про­пасть. Он бы разбился вдребезги, сброшенный в реку» индей­цем, который был «человеком такого телосложения и такой физической силы, что казался почти великаном». Пока они так боролись, сцепившись на краю пропасти, как Шерлок Холмс и Мориарти, «индеец-слуга командира по имени Коррильо... вытащил меч Лойолы из ножен». «Он нанес с плеча рубящий удар по ногам [Уальпы], так что тот стал валиться, а затем на­нес ему еще удар мечом по плечам и разрубил их, и тот упал замертво... Так Коррильо двумя ударами меча отнял жизнь у человека почти гигантского телосложения и спас жизнь своего хозяина». В 1610 году Бальтасар де Окампо вспоминал, что «и по сей день то место, где все это случилось, называют «прыж­ком Лойолы»». Но сам Лойола предпочел не помнить этого сму­щающего эпизода, когда так бесславно была спасена его жизнь. Наоборот, обращаясь к королю с просьбой оказать ему благо­склонность, он хвастливо назвал сражение в Койяо-чака про­сто первой «рукопашной» схваткой с индейцами.

Сражение в Койяо-чаке состоялось во второй половине дня на третий день Пятидесятницы, вероятно 1 июня, и длилось два с половиной часа. «Условия местности благоприятствова­ли индейцам, так как их враги могли двигаться только гусь­ком, ведь тропинка была очень узкой. С обеих сторон подни­мались высокие горы, между которыми текла огромная река... Индейцы устроили несколько засад в различных местах вверх по склону. Другие с копьями наготове находились на склоне ниже тропинки, чтобы убивать тех, кто скатился вниз; а на тот случай, если жертвы избегнут своей участи, они [расставили] индейцев-лучников на дальнем берегу реки».

Индейцы «наступали с копьями, булавами и стрелами с та­ким воодушевлением, живостью и решимостью, как будто это были самые опытные, отважные и дисциплинированные сол­даты... Бой начался с громкого рева «таркис», звук которых похож на звучание охотничьих рогов. Едва стихли звуки, как ин­дейцы были уже среди [испанцев]... Они бросались прямо на дула аркебуз, не боясь вреда, который они могли причинить им, просто чтобы схватиться врукопашную». Но их безрассуд­ная храбрость была напрасной, так как они дрались своими традиционными дубинками, камнями, копьями и стрелами, а испанцы применяли огнестрельное оружие. В самый разгар боя выстрел из аркебузы «свалил отважного индейца по имени Паринанго, полководца индейцев-кайямби, и он упал замертво. Вместе с ним пал Инка Марас, другой военачальник, а также много храбрых индейцев». Инкские военачальники дали сиг­нал к отступлению, которое было проведено в полном порядке. Отступая, индейцы применили свое самое действенное оружие: по горному склону покатились каменные глыбы. Под ними по­гибли двое испанцев по имени Рибаденейра и Перес, которых «похоронили прямо на тропинке и поставили над могилами два креста, ведь другого ровного места было не найти». Но, как хвастался Гарсия де Лойола, испанцы «заставили их [индейцев] отступить после потери пяти командиров и других главных ин­дейцев». Эту потерю крошечное государство Вилькабамба едва ли могло себе позволить.

Осторожный главнокомандующий испанского отряда потра­тил три дня на то, чтобы разведать дорогу через обрывистую монтанью в окрестностях Койяо-чаки. Его разведчики, нако­нец, нашли тропинку, на которой не было засад и экспедиция стала неуклюже продвигаться вперед со всем своим обозом. Она вышла в долину Пукьюры, где «у Инки было жилье [в Виткосе] и где находилась церковь, в которой отцы-августинцы совершали богослужения и где умер Титу Куси Юпанки». К их великой радости, — так как у них уже ощущался недостаток продовольствия, — испанцы обнаружили кукурузные початки, готовые к употреблению, и множество лам. Таким образом, экспедиция достигла своей первой цели: города Виткоса, в котором высоко над маленькой долиной Пукьюра располагал­ся дворец Инки. Но Виткос уже побывал в руках Оргоньеса в 1537 году и в руках Гонсало Писарро в 1539-м, а государство Вилькабамба уцелело. Теперь, как и тогда, индейцы отступи­ли в джунгли самой долины Вилькабамбы в надежде, что им удастся скрыться, как и в прошлый раз. Если бы Инка Тупак Амару избежал плена, то позднее он мог бы возродить государ­ство индейцев.

Испанцы знали, куда направить погоню. Они продолжали двигаться вверх по долине реки Виткос к ее истоку и далее через водораздел на высоте 12 тысяч футов. Когда, преодолев высоту, дорога начала спускаться вниз, они «встретили 97 ка­стильских коров, а также овец и свиней, которых инки держа­ли там». Маэстре-дель-кампо Хуан Альварес Мальдонадо был сильно взволнован прибавлением к своим истощающимся про­довольственным запасам. «Он закричал: «Собирайте всех! Это мое!» — и упал с коня в болото». Когда американский иссле­дователь Хайрам Бингхэм впервые проник сюда в 1911 году, он вспоминал «гладкое, болотистое дно старой долины, поверх­ность которой казалась матовой; здесь довольно глубоко увяз один из наших мулов, который щипал сочную траву, покры­вавшую эту предательскую трясину». Вероятно, эта топь была достаточно хорошо замаскирована, чтобы ввести в заблуждение и закаленного конкистадора, и андского мула. Может быть, это была та же самая мерзкая трясина, которую индейцы застави­ли переходить вброд священников Гарсию и Ортиса на пути в Вилькабамбу в 1570 году.

Уртадо де Арбьето решил остановиться на отдых на другой стороне водораздела в Пампаконасе, «очень холодном месте» на высоте 10 тысяч футов над уровнем моря. «Экспедиция ос­тановилась на тринадцать дней, так как многие солдаты и ин­дейцы заболели чем-то вроде кори». Доблестные испанцы вы­дохлись, совершая переход по дикой необитаемой местности, и их главнокомандующий сделал остановку, «чтобы они смог­ли отдохнуть, вылечить больных и разведать дальнейшую до­рогу, о которой не было известно ничего участникам экспеди­ции». Когда они стояли в Пампаконасе, пленный индеец по имени Канчари украл испанский меч и накидку с капюшоном и попытался скрыться, чтобы доложить обо всем Инке. Его пой­мали и немедленно повесили в назидание другим пленникам.

В понедельник, 16 июня 1572 года, экспедиция вышла из Пампаконаса и углубилась в заросшую лесом долину реки, кото­рая сейчас называется Пампаконас, или Консевидайок. Генерал Уртадо де Арбьето доложил вице-королю, что они выступили «со всем оружием, спальными принадлежностями провиантом на десять дней, в соответствии с приказами, отправленными вашим превосходительством. В тот же самый день Ариас де Сотело до­стиг того места вместе с людьми, которых ваше превосходитель­ство приказали ему провести через Кусамби и Карко... Он остал­ся там охранять проход, а я, Мартин Уртадо де Арбьето, выбрал дорогу прямо к индейским укреплениям. Из-за того, что доро­га была очень тяжелой, раньше пятницы мы не смогли достичь Уайна-Пукара, первого нового форта, который они построили».

Экспедиция «прошла через поросшие лесом горы и обрывы с огромным трудом. На дороге в трех-четырех местах они нашли принесенных в жертву морских свинок: у индейцев принято так делать во время войны, голода или мора, чтобы умилостивить своих божеств и предугадать будущее. Они достигли перевала под названием Чукильюска, который представляет собой расщеплен­ный выход на поверхность скальных пород, тянущихся далеко вдоль бурной реки. Едва ли было возможно пройти здесь. Сол­даты и союзники-индейцы были вынуждены двигаться по этому опасному месту на четвереньках, держась друг за друга, с огром­ным трудом». Один крепкий солдат-португалец по имени Паскуаль Суарес тащил по этой скале на своей спине одно из неболь­ших бронзовых орудий экспедиции; его выдающийся поступок произвел сильное впечатление на его спутников.

Именно у перевала Чукильюска Инка Манко почти уничто­жил отряд Гонсало Писарро тридцать три года назад, но люди Тупака Амару не попытались устроить здесь засаду. Однако они рыскали в лесах вдоль маршрута движения испанцев, «поднимая громкий шум, крича, пуская стрелы и швыряя каменные глыбы в каждом труднопроходимом месте». Как докладывал Уртадо де Арбьето, «некоторые индейцы выскакивали из засад по пути на­шего следования, но мы обращали их в бегство при помощи ар­тиллерии и аркебуз». Но всякий раз, когда противник вымани­вал индейцев-каньяри из-под защиты испанских аркебуз, «они возвращались с ранами, полученными от вражеских копий: ведь хотя каньяри, как это хорошо известно, очень искусны в обраще­нии с копьем, враг был более опытен».

На следующий день после перехода по перевалу Чукильюс­ка один военачальник инков по имени Пума Инка присоеди­нился к колонне испанцев. Он утверждал, что является близ­ким доверенным лицом Инки Тупака Амару и его племянника Киспе Титу, и сказал, что они хотят выйти с миром к испан­цам. Он заявил, что эти Инки «никоим образом не несут от­ветственности за смерть Атилано де Анайя». Это преступление было дело рук Кури Паукара, который вместе с командующими-орехонами Колья Топа и Инкой Паукаром был полон ре­шимости «продолжать войну и сопротивляться до самой смер­ти». Затем Пума Инка совершил прямое предательство: он рас­сказал испанцам об «укреплении под названием Уайна-Пукара, нарисовал его план и показал, как его можно захватить, не подвергая опасности испанцев».

Экспедиция провела ночь в местечке Анонай, ведя тщатель­ное наблюдение, чтобы не подвергнуться неожиданному напа­дению. На следующий день, в пятницу 20 июня, они прошли 9 миль до равнины Панти-Пампа, и перед их глазами предстал форт Уайна-Пукара. День ушел на разведку и в спорах относительно нападения, «которое, как ожидалось, будет опасным». Пума Инка объяснил, как именно можно охватить форт с флангов. Этот план показался недостаточно хорошим для воз­бужденных и любящих поговорить испанцев. «Среди воена­чальников и горожан было столько разных мнений, что дело чуть не дошло до рукоприкладства. Ведь все они или большая их часть были важными избранными людьми, состоятельными и могущественными, владеющими немалой собственностью и богатством, к тому же никто им денег за службу не платил, а делали они это за свой счет». Наконец, пришел сам Уртадо де Арбьето и успокоил своих взвинченных офицеров.

Генерал Арбьето так описывал Толедо диспозицию: «На три четверти лиги [3 мили] перед фортом инки укрепили несколь­ко узких ущелий множеством каменных глыб и построили сам форт на узком, похожем на нож гребне горы в дальнем его конце. [Он состоял] из стены длиной 200 ярдов и шириной 2 ярда, имеющей амбразуры, чтобы защищаться от огня ар­кебуз, и четыре небольшие башни». По словам Муруа, стена форта была построена из «булыжников и глины, и она была очень толстой; в ней были наготове кучи камней для метания руками или при помощи пращей». Арбьето писал, что «на рас­стоянии аркебузного выстрела перед фортом индейцы вкопа­ли много пальмовых кольев, пропитанных соком [ядовитых] трав, оставив единственный узкий проход, через который в форт мог войти только один человек за раз». Но главное сред­ство обороны инков находилось на подступах к форту, «где дорога, по которой должны были пройти [испанцы], делала изгиб и была очень узкой; над ней нависали огромные ска­лы, подступали джунгли, а глубокая бурная река неслась ря­дом. Самой опасной и пугающей была необходимость прой­ти по этой дороге и драться с врагом, находящимся выше, на крутом откосе, тянущемся над этим [длинным] отрезком пути... Вдоль всего этого гребня было множество куч камней, а над ними и за ними стояли огромные скалы и были рыча­ги, чтобы сталкивать камни вниз». Всех испанцев, которые уцелели бы под этой смертельной лавиной, перестреляли бы 500 лучников из лесного племени чунчо, которые, как сооб­щил предатель Пума Инка, были расставлены за рекой. Ин­дейцы явно надеялись повторить успехи, достигнутые армией Манко во время первого восстания, и те, которые были по­чти достигнуты Инкой Манко в противодействии экспедиции Гонсало Писарро. Но они подготавливали место засады слиш­ком тщательно, она была слишком явной, да и точное ее ме­стонахождение было выдано врагу Пумой Инкой.

Генерал Уртадо де Арбьето решил, что кучи камней необ­ходимо захватить до того, как его армия отважится пройти вдоль подножия этого склона. Он приказал Хуану Альваресу Мальдонадо и Мартину Гарсии де Лойола попытаться вска­рабкаться наверх через густые заросли. Они отобрали испан­ских солдат и 50 аркебузьеров, которых защищали 25 человек со щитами, а также 50 индейцев из племени каньяри и дру­гих союзных племен. По словам Гарсии де Лойолы, они так­же взяли с собой одно артиллерийское орудие и «стали про­бираться через джунгли в таком месте, где, казалось, сделать это было невозможно». Они вышли затемно, в шесть часов утра в субботу 21 июня, и начали взбираться вверх по горе че­рез густой темный подлесок, окунувшись в мир искривленных деревьев, мхов и ползучих растений, гниющих пней, опавших листьев и густой молодой поросли колючих кустарников. Ви­димость в этих покрытых лесом горах составляла всего не­сколько футов, а индейцы не вели должное наблюдение за лагерем испанцев. Таким образом, появление испанцев было абсолютно неожиданным. Они достигли вершины вскоре пос­ле полудня и «появились перед противником, который нахо­дился ниже в полном боевом порядке в соответствии со сво­ими методами ведения боевых действий».

Вместо того чтобы предпринять новое нападение, направ­ленное уже на испанцев на вершине горы, у которых было огнестрельное оружие, индейцы «постепенно отступили в форт Уайна-Пукара, оставив камни и валуны, которые они приго­товили, чтобы уничтожить испанцев». Аркебузьеры произве­ли выстрелы из своего оружия на вершине холма, сигнализи­руя о достигнутом успехе. Тогда Уртадо де Арбьето с основной частью своей армии прошел по дороге ниже ряда оставленных индейцами каменных куч. Это зрелище деморализовало индей­цев, численность которых была меньше. Испанцы «закрича­ли «Сантьяго!» и напали на форт. После хорошего оружейного залпа он был взят. Индейцы защищали его некоторое время с воодушевлением и храбростью», но, «когда начался артилле­рийский обстрел, командующий Колья Топа и военачальники Каспина и Сутик, видя, что они потеряли свои высоты, поки­нули форт. Тупак Амару и сын Титу Куси Дон Фелипе Киспе Титу отправились из форта в Вилькабамбу еще накануне, ска­зав, что они будут ожидать христиан там.

На следующий день разведывательный отряд из 13 отобран­ных солдат вместе с вождем племени каньяри Франсиско Чильче отправился вперед ко второму форту инков Мачу-Пукара, где «Инка Манко нанес поражение Гонсало Писарро».

Когда прибыл основной отряд, индейцы внезапно атаковали, громко крича. Это вызвало смятение среди богатых штатских лиц, входивших в состав оккупационной экспедиции. Аркебу­зьеры пытались зажечь свои фитили. «В суматохе на слуге Дона Херонимо де Фигероа, племянника вице-короля Франсиско де Толедо, загорелась стеганая защитная одежда. Если бы он не прыгнул в протекавшую рядом реку, он наверняка бы зажа­рился». Но эта атака кончилась ничем. К своему удивлению, испанцы обнаружили, что форт Мачу-Пукара пуст. Уртадо де Арбьето писал чуть ли не с разочарованием, что, «по словам некоторых индейцев, если они потеряют Уайна-Пукара, пер­вый форт, они не осмелятся ожидать испанцев во втором фор­те. Но тем не менее мы полагали, что найдем их там, так как его оборонительные сооружения очень крепки, или они потер­пят неудачу в старом форте Вилькабамбы».

Отряд провел ночь в Марканае, том самом месте, где был пре­дан мученической смерти Диего Ортис, всего в нескольких ми­лях от самой скрытой от глаз Вилькабамбы. Люди были рады, обнаружив запасы кукурузы и тропических плодов, таких, как «бананы, юкка и гуава», которые они с жадностью поедали, «так как были голодны, а продовольствия не хватало». Они почти до­стигли своей цели, последнего свободного города инков.

«На следующее утро, в день праздника Иоанна Крестителя во вторник 24 июня 1572 года, генерал Мартин Уртадо де Ар­бьето приказал всему отряду построиться по подразделениям во главе с командирами; это касалось и индейцев-союзников, во главе которых стояли их полководцы Дон Франсиско Чильче и Дон Франсиско Кайо Топа... Они выступили, взяв артилле­рию, и в десять часов уже вошли в город Вилькабамбу. Все шли пешком, так как это самая дикая и труднодоступная местность, никоим образом не подходящая для лошадей». Педро Сармьенто де Гамбоа, как секретарь экспедиции, установил королев­ский штандарт на главной площади столицы Инки Манко и совершил церемонию формального вступления во владение го­родом при семи свидетелях, в роли которых выступили испан­ские военачальники.

Уртадо де Арбьето докладывал, что его люди «нашли Виль­кабамбу покинутой жителями; около четырехсот домов были целыми, а [индейские] святыни и места поклонения идолам оставались в том же виде, в каком они были до захвата горо­да. Мы обнаружили, что дома Инков были сожжены». Мартин де Муруа подтвердил это: «Мы увидели, что весь город цели­ком был разграблен, да так, что, если бы это сделали испанцы или [их] индейцы, это не могло бы быть хуже. Все мужчины и женщины убежали и спрятались в джунглях, взяв с собой все, что только смогли. Они сожгли оставшуюся в складах кукуру­зу и продовольствие, так что, когда отряд прибыл сюда, скла­ды еще дымились. Храм Солнца, в котором находился их глав­ный идол, был сожжен. [Индейцы] поступили точно так же, как тогда, когда в город вошли Гонсало Писарро и Вильякастин, а недостаток продовольствия вынудил [экспедицию Пи­сарро] возвратиться и оставить этот край во власти [индейцев]. В этом случае [индейцы] ожидали, что, когда испанцы не об­наружат ни пищи, ни чего-нибудь, на чем можно прожить, они повернут назад и покинут их землю, а не останутся, чтобы по­селиться здесь».

Затем Муруа дал описание Вилькабамбы, которое подтвер­дило, что город расположен в тропиках. «Климат здесь таков, что пчелы строят соты в досках домов, а кукуруза дает три урожая в год. Получению урожаев способствует хорошее рас­положение земель и вода, которой орошают посевы. Здесь в изобилии произрастает кока, сладкий тростник для производ­ства сахара, маниока, сладкий картофель и хлопок. Город в плане имеет — или, скорее, имел — половину лиги в шири­ну, прямо как Куско, но в длину простирается на большое расстояние. В нем разводят попугаев, кур, уток, местных кро­ликов, индеек, фазанов, гокко, попугаев-ара и тысячу других видов птиц с разнообразным ярким оперением. Здесь в изо­билии растут гуава, орех пекан, арахис, папайя, ананасы, аво­кадо и другие плодовые деревья. Дома и навесы имеют доб­ротные кровли из тростника и пальмовых листьев. У Инков был дворец в несколько этажей, покрытый кровельной чере­пицей, а сам он весь был расписан разнообразными рисунка­ми в их национальной манере — это стоило посмотреть. В го­роде была площадь, достаточно просторная, чтобы вместить большое количество народа. Там они обычно устраивали праз­днества и даже скачки на лошадях. Двери дворца были сдела­ны из душистого кедра, который во множестве растет в этой стране, и мансарды тоже были из этого же дерева. Так что в этом далеком краю, который скорее можно назвать местом ссылки, Инки наслаждались едва ли меньшей роскошью, ве­личием и великолепием, чем в Куско. Ибо, чтобы ублажить их, индейцы доставляли им все, что только могли достать из внешнего мира. А они наслаждались там жизнью».

То, чего испанцы боялись больше всего, снова произош­ло: Инки исчезли в джунглях и так же удачно ускользнули от них, как это получилось у Манко в 1537-м и 1539 годах. Един­ственными живыми людьми в Вилькабамбе были несколько индейцев вместе с Атилано де Анайя. А у подножия скал были найдены тела прошлогодних посланцев Габриэля де Овьедо. Некоторые жители Вилькабамбы вскоре стали забредать назад из чащи, и Арбьето изо всех сил старался накормить их и хо­рошо с ними обращаться. Но Инки и их военачальники все сбежали.

Испанцы всегда полагали, что наиболее вероятным путем отступления инков будет северо-западное направление, в сто­рону земель, населенных племенами сапакати и пилькосуни. Для того чтобы перекрыть именно этот путь, Толедо отправил в Вилькабамбу вооруженные отряды из Уаманги и Абанкая. Теперь Уртадо де Арбьето узнал от возвращающихся индей­цев, что «Тупак Амару и Дон Фелипе Киспе Титу с восьмью­десятью новобранцами помимо военачальников и индейцев, которые убили Анайя, ушли из Вилькабамбы за день до [на­шего прихода] в сторону владений индейцев-сапакати, куда несколькими днями раньше они уже отправили продоволь­ствие и одежду». Испанский генерал написал, что Инки так поступили, «рискуя своей жизнью, так как им там не выжить и этот край не для них».

Сразу же после прибытия в Вилькабамбу Арбьето отправил в джунгли поисковые партии вдогонку за неуловимыми Инками. Отряд из отборных солдат пошел на север по направ­лению к землям пилькосуни и в погоне за принцем Киспе Титу взобрался на гору Утуто. В составе этого отряда были все молодые люди, которые имели отношение к принцессам Ин­ков: Хуан Вальса, Педро де Бустинса и Педро де Оруэ. «Они взобрались на эту гору с невероятным трудом, не имея ни во­ды, ни продовольствия помимо того, которое они взяли из Вилькабамбы. В тех джунглях они обнаружили огромное мно­жество чрезвычайно опасных гремучих змей. Но спустя шесть дней капитан Хуан Вальса... наткнулся на то место, где нахо­дился Киспе Титу Юпанки вместе со своей беременной же­ной и с 11 индейцами и индианками, которые прислуживали им, остальные исчезли». Они вернулись всего через два дня и доставили сына Титу Куси генералу Арбьето в собственный дворец Инки. «И там они лишили Киспе Титу всех его вещей и одежды, не оставив ему и его жене в их тюрьме даже пере­мены платья и ничего из посуды. Из-за этого они страдали от голода и холода, хотя это жаркая страна».

Капитан Мартин де Менесес также был послан в джунгли на поиски Инки. Очевидно, Менесес отправился на северо-восток через горы к следующей долине, которая сейчас назы­вается Сан-Мигель. Его головная походная застава, в которую входили «Франсиско де Камарго и Алонсо де Карбахал со сво­ими людьми, прошла, опередив своего командира, более 13-12 лиг до деревушки индейцев-анти под названием Симапонето, где они обнаружили большую реку. Там они узнали, что генерал Инков Уальпа Юпанки передвигается где-то поблизо­сти вместе с идолом Пунчао. Десять солдат этого передового отряда отважились выйти на поиски. Преследуя Уальпу Юпан­ки, они с опасностью для жизни переправились через реку на плоте из трех бревен. Они догнали и схватили много его лю­дей. Они забрали у них идола под названием Пунчао, что зас­тавило индейцев осознать тот обман, в котором их держали». Но хотя эта группа захватила священное изображение Солн­ца, ей не удалось захватить Уальпу Юпанки, который продол­жал свой поход где-то в глубине джунглей. Капитан Менесес возвратился в Вилькабамбу с «идолом Солнца, который был сделан из огромного количества серебра, золота, драгоценных камней, изумрудов и древних тканей. Говорили, что все это вместе стоит больше миллиона, но его поделили между испан­цами и индейцами-союзниками, и даже два священника, ко­торые были в составе экспедиции, получили свою долю». Мар­тин де Муруа с неодобрением отнесся к такому разграблению немногих последних сокровищ, остававшихся у инков.

Другая экспедиция под командованием капитана Антонио Перейры двигалась в направлении деревушки Панкис. Ни Му­руа, ни Саласар не упомянули, что в составе этого отряда был Мартин Гарсия де Лойола, но сам этот честолюбивый молодой человек в своих петициях к королю в 1572-м и 1576 годах на­рисовал другую картину: «Я со своим отрядом продолжал по­гоню, пока мы не достигли городка Панкиса, что было весь­ма затруднительно из-за густых джунглей. Там я взял в плен двух братьев Тупака Амару, одну из его дочерей, четырех пле­мянников и военачальника Кури Паукара, главного зачинщи­ка этой войны, а также большое количество индейцев и их ко­мандиров». Вместе со всеми были захвачены в плен два важных орехона — Колья Топа и Паукар Инка, но самым главным уло­вом был воинственный главарь инков Кури Паукар, «преда­тель, самый жестокий из всех инкских военачальников, чело­век, который всегда настаивал на том, чтобы вести войну и не сдаваться... и он был главным виновником смерти Атилано де Анайя». По дороге назад в Вилькабамбу одного из маленьких сыновей Кури Паукара укусила змея, и мальчик умер за не­сколько часов. Таким образом, испанцы, действуя по навод­ке жителей Вилькабамбы, легко окружили почти всех инкских военачальников. Они даже захватили две реликвии, к которым инки относились с большим почтением: мумифицированные тела Инки Манко и Титу Куси Юпанки.

Но самой важной фигуры все еще недоставало. Сам Инка Тупак Амару находился еще на свободе вместе со своим глав­нокомандующим и губернатором Уальпой Юпанки. Отважный Мартин Гарсия де Лойола добровольно вызвался повести от­ряд в глубину северных джунглей в погоне за Инкой. Он взял 40 отборных солдат, включая тех, которые имели опыт похо­да в условиях джунглей, и они спустились вниз «по реке Масауай, протекающей по территории индейцев-манарис, при­надлежащих к племени чунчо». Они спустились вниз по этой реке «на 40 лиг [170 миль] от Вилькабамбы» до места, кото­рое Лойола назвал пристанью Гуамбос. «Когда они стояли там лагерем, в джунглях из мангровых деревьев, он и его солдаты в полдень заметили в воде пятерых индейцев-чунчо... Капи­тан Гарсия де Лойола стал обдумывать способ, каким можно было бы поймать кого-нибудь из них, чтобы получить сведе­ния об Инке, ведь больше никто не мог знать о его местона­хождении». Большинство солдат (включая капитана Лойолу) слишком боялись пытаться напасть на этих лесных индейцев. Но друзья Муруа, Габриэль де Лоарте, Педро де Оруэ, Хуан Вальса и трое других, наконец, вызвались переправиться через реку попарно на плотах. На дальнем берегу реки в лесу пока­зался дымок в том месте, где индейцы готовили себе пищу в длинной хижине с 20 дверными проемами. Поколебавшись немного, самые храбрые испанцы внезапно ринулись в эту хижину. Они сумели поймать пятерых из семи индейцев-чун­чо, находившихся внутри, но двое скрылись, даже не помед­лив, чтобы выхватить свои луки со стрелами. Удачливые ис­панцы обнаружили, что эта хижина используется в качестве склада инков и набита 30 тюками самых лучших тканей инкской и испанской выработки, одеждой, перьями и «прежде всего золотыми и серебряными сосудами и столовой утварью инков». Потрепанные и уставшие испанцы «мирно поели, чрез­вычайно довольные своей добычей».

Вдобавок ко всем сокровищам пленники оказались весь­ма ценными информаторами. Они были «индейцами-манари, союзниками Инки, которых он послал найти своего генера­ла Уальпу Юпанки и остальных воинов, находившихся вместе с ним». Они рассказали Гарсии де Лойоле, что Тупак Амару «пребывает на территории их племени в местечке под назва­нием Момори в полной уверенности, что испанцы не станут преследовать его так далеко, потому что джунгли здесь очень густые, а спускаться по реке очень трудно из-за водопадов, быстрого течения и порогов». Но Лойола не колебался. «Я по­строил пять плотов, и с большой опасностью для наших жизней мы — несколько моих солдат и я — поплыли вниз по тече­нию реки. Несколько раз случалось, что мы спасались вплавь». Они углублялись в ливневые леса Амазонии, кишащие насеко­мыми, где на земле, деревьях и ползучих растениях во множе­стве живут муравьи и термиты и где путешественников изво­дят укусы клещей, чигу (тропическая песчаная блоха, отклады­вающая яйца под кожу человека. — Примеч. пер.), и они ста­новятся объектами пристального внимания надоедливых мух, липнущих к потному телу. Теперь уже испанцы плыли вниз по реке, которая им была известна как Симапонте. Преследова­тели переносили все неудобства и опасности спуска по бурной реке. «Наконец, мы достигли Момори, где я узнал, что Инка, прослышав о моей экспедиции, ушел дальше в глубь лесов».

Гарсия де Лойола продолжил преследование, направившись дальше в джунгли. «Когда мы плыли по бурной реке, один ме­стный вождь со многими индейцами вышел сразиться с нами. Используя все свое умение и хитрость, я подружился с ними и склонил их на службу Вашему Величеству». Гарсия де Лойо­ла уговорил своих пленных индейцев-чунчо привести к нему вождя племени манари по имени Испака и сумел расположить к себе этого настороженного индейца при помощи льстивых речей и завуалированных угроз. Лойола «произнес перед ним речь, убеждая его сказать, где находится Тупак Амару. Чтобы еще больше убедить его, он предложил ему какую-то одежду самого Инки и кастильские перья... Но Испака не принял их, сказав, что это будет верхом предательства по отношению к его владыке». Но вождь все-таки выдал кое-что о передвижениях Инки: «Пять дней назад он покинул это место, сел на каноэ и отправился к индейцам-пилькосуни, обитающим в другой про­винции в глубинке. Но жена Тупака Амару была испугана и находилась в подавленном состоянии, потому что она вот-вот должна была родить. Оттого, что он так сильно ее любил, он помогал ей нести свое бремя и поджидал ее, делая короткие переходы».

Гарсия де Лойола не колебался ни минуты. Он оставил пя­терых солдат охранять добычу и организовывать отправку про­довольствия из запасов инков. «Он взял с собой касика Испаку и немедленно отправился в дорогу той же ночью в поисках Тупака Амару... Он вступил в джунгли с 36 солдатами и дви­нулся по тропе, по которой прошел Инка. За ними двигался их обоз с продовольствием: 10 грузов кукурузы, 5 — арахиса, 3 — сладкого картофеля и 8 — маниоки». В пользу Лойолы было то, что он передвигался очень быстро. «В тот же день между Тупаком Амару и его женой произошел большой спор: он упра­шивал ее сесть в каноэ, чтобы они могли путешествовать по воде. Но она очень боялась довериться воде [и отказалась]. Ес­ли бы они сели в каноэ и поплыли по реке, их невозможно было бы схватить, ибо они взяли с собой пищу и другие при­пасы для того, чтобы переправиться на другой берег».

Вождь манари Испака также сказал Лойоле, где он может взять в плен главнокомандующего Инки Уальпу Юпанкк. «Его обнаружили в таких густых и непроходимых джунглях, что без подсказки этого сделать было бы невозможно. Лойола захва­тил его в плен благодаря тому, что он и его солдаты шли через густые заросли ночью с факелами. Пленение этого последнего военачальника было важной победой, так как он, очевидно, пытался присоединиться к своему владыке. Но сам Инка на­ходился все еще на свободе. Индейцы-манари снова помог­ли европейцам, показав им тропинку, по которой прошел Ту­пак Амару. Гарсия де Лойола писал: «Я узнал, что Инка Тупак Амару удаляется в ту часть территории племени манари, где джунгли самые непроходимые. Мы шли по ним пешком и бо­сиком с очень небольшим запасом пищи или припасов, так как мы потеряли их на реке».

К этому времени колонна испанцев прошла почти 50 миль по темным лесным тропам в погоне за своей добычей. «Однаж­ды в девять часов вечера два шедших впереди солдата-метиса, которых звали Франсиско де Чавес и Франсиско де ла Пенья, увидели на некотором расстоянии пылающий костер. Они ста­ли осторожно приближаться к нему, пока не дошли до места, где обогревались Инка Тупак Амару и его жена. Испанцы выш­ли к ним, но, чтобы не волновать их, проявили учтивость, ска­зав им, что их племянник Киспе Титу находится в безопас­ности в Вилькабамбе и с ним хорошо обращаются; что их не подвергнут оскорблениям или дурному обращению; что их дво­юродные братья Хуан Вальса и Педро Бустинса находятся здесь с отрядом [испанцев]. Из-за того, что Франсиско де Чавес пер­вым подошел к Инке, а также потому, что он взял несколько дорогих сосудов Инки, он стал известен как «Чавес Амару». Пока все это происходило, прибыл капитан Гарсия де Лойола с Габриэлем де Лоарте и остальными солдатами, и они арес­товали Инку. Всю ночь они были настороже и отправились в Вилькабамбу утром». По утверждению Каланчи, «Тупак Амару предпочел довериться тем, кто разыскивал его, нежели пря­таться в джунглях, в которые они загоняли его. Поэтому он сдался испанцам».

Ликование Гарсии де Лойолы было вполне оправданно: «Я захватил в плен Инку вместе со всеми индейцами, которых он вел с собой, вместе с его главнокомандующим и другими во­еначальниками, женами и детьми». Говоря словами его друга Антонио Баутисты де Саласара, он «был чрезвычайно доволен успешным исходом своей экспедиции и ее добычей». Испан­цы в Вилькабамбе также были очень обрадованы и отправили вестового в Куско, чтобы обо всем сообщить вице-королю. Толедо беспокоился, что Инка, возможно, ускользнет от его людей, как это сделал Манко. Так что, когда однажды ночью прискакал всадник с депешами вице-королю, Толедо распоря­дился провести религиозные обряды, и в течение нескольких дней проходило празднование «успешного конца этого завое­вательного похода». Пленный Инка никоим образом не был ни слабоумным, ни беспомощным. По словам Муруа, Тупак Амару был «любезным, благожелательным и рассудительным человеком, а также красноречивым и разумным».

Независимое индейское государство Вилькабамба, которое в течение тридцати пяти лет внушало испанцам благоговейный страх, оказалось пустячным пугалом. Несколько сотен его за­щитников не позаботились обрубить мост Чукичака и в бессилии наблюдали, как хорошо вооруженная колонна испанцев проходила по нему. Когда дело доходило до сражений, индей­цы проявляли достаточно храбрости, но их методы ведения боя не развивались со времени восстания Манко. Они по-прежне­му полагались на рукопашный бой, но им не удалось довести до конца ни одно нападение на испанцев после Койяо-чаки. Они мало использовали стрелы своих лесных союзников, а их такая явная западня в Уайна-Пукара была легко обойдена с фланга захватчиками. Самым последним приемом их обороны был побег в джунгли, как это когда-то сделал Манко. Но вся­кий раз, когда вооруженные отряды испанцев гнались за ни­ми пешком по лесам, они сдавались им без малейшего сопро­тивления. Это был печальный конец последнего независимого островка великой империи инков.