Анасази: повелители каньонов и скал

Адольф Банделье олицетворял сочетание научной пытливости с духом авантюризма, которое было характерно для всего XIX века и породило немало выдающихся ис­следователей. Александр фон Гумбольдт, Ричард Бартон и Давид Ливингстон, как и многие другие, выдвигали новые научные теории и методологии и сами отправлялись проверить их состоятельность в сохранившиеся уголки дикого мира. В 1880-м штат Нью-Мексико являлся как раз таким уголком, и Банделье, 40-летний иммигрант из Швейцарии, работавший в Иллинойсском банке, принадлежавшем его отцу, внезапно почувствовал непреодолимую тягу к этой загадочной приграничной территории.

- Лучи вечернего солн­ца освещают Окон­ную Арку — одно из самых эффектных со­оружении, созданных природой в Каньоне де Челли в штате Аризона. Анасази на протяжении тысячи лет строили здесь свои дома.

Он читал все, что мог достать, и с каждой новой книгой его любопытство только усиливалось. Особенно взволновали его отчеты Гумбольдта о путешествии в Амазонию. Банделье был очарован ин­дейцами и их культурой. Несмотря на то что он вырос в Иллинойсе, буквально в тени величественных сооружений Кахокья, строители ма­ундов не вызывали у него интереса: ими уже занимались другие. Его манил неисследованный Юго-Запад.

В погоне за новыми знаниями банкир начал рассылать письма ведущим антропологам и социологам тех лет. В конце концов один из них, знаменитый Льюис Генри Морган, автор всемирно известной книги "Древнее общество", прислал ответ. Этим было положено на­чало их сотрудничеству. Морган, которого поразили лингвистические способности Банделье, его дисциплинированность и энтузиазм, воспользовался своим положением, чтобы оказать воздействие на только что основанный Американский археологический институт (ААИ). Он добился выделения средств для совместного с Банделье путешествия на Юго-Запад. Обычно уравновешенный Банделье писал своему толь­ко что обретенному руководителю: "Bay, великолепно! Я утряс свои дела, и мы можем отправляться. Какую одежду мне стоит взять с собой? Какое ружье я должен купить?" Между тем он, со свойст­венной швейцарцам методичностью, выучил староиспанский, чтобы чи­тать записки конкистадоров.

В последний момент Моргану пришлось отказаться от поездки. Банделье, имея грант на 1200 долларов в год от ААИ, отправился в путешествие один. В августе 1880 года он прибыл в столицу штата Нью-Мексико город Санта-Фе. Его переполняло сознание того, что "дело жизни наконец-то началось". Незамедлительно он направился к покинутым развалинам Пекоса, где провел 10 лихорадочных дней, занимаясь обмерами руин и собирая коллекцию каменных орудий, черепков, осколков скал и даже кусочков известкового раствора. Воз­вратившись в Санта-Фе, он составил 95-страничный отчет и отослал его вместе с находками в ААИ. Это его описание Пекоса стало первой публикацией, осуществленной институтом.

К сожалению, его следующий рейд — на этот раз в обитаемое пуэбло — не увенчался успехом. В Санта-Фе католический священ­ник посоветовал ему посетить близлежащее селение Санто-Доминго. Банделье, не знакомый с обычаями индейцев пуэбло, сразу после прибытия на место стал задавать различные вопросы по интересующим его темам этим деликатным и даже скрытным обитателям пуэбло. Это было закрытое общество. Индейцы частично ограничивали сво­боду передвижений и деятельности своих гостей, что было тяжело перенести такому активному человеку, как Банделье. Однажды его предупредили, чтобы он не присутствовал на погребальной церемонии. Тогда он попытался тайно проследить за ней из открытого окна. После нескольких подобных нарушений местного этикета старейшины пуэбло, сытые по горло выходками чужеземца, попросили его покинуть поселок. Банделье уперся и отказался выполнить их просьбу. Ответ был типичен для этих людей, не являвшихся сторонниками насилия: они прекратили снабжать его пищей. Это был весомый аргумент, и Банделье, к всеобщему облегчению, в конце концов уступил.

Руины пуэбло примыкают к северной стене каньона Фрихолес в национальном заповед­нике Банделье в Нью-Мексико. Дополни­тельные комнаты были высечены прямо в мягкой вулканической породе на поверхно­сти отвесной скалы. Изобретательный гончар-анасази починил искусно расписан­ный сосуд (справа), связав его волокнами или сухожилиями, которые он продел сквозь просверленные в ободке дырочки.

Получив серьезный урок правил поведения, выяснив, что при­держиваться этих правил необходимо в любом обществе, Банделье во время своей следующей остановки добился гораздо большего успеха. На этот раз он посетил пуэбло Кочити, расположенное к юго-западу от Санта-Фе. Он даже смог завоевать доверие старейшин, которые попро­сили его вести записи в суде племени. Во время своего пребывания там он нанял проводника-кочити по имени Хуан Хосе Монтойя, который согласился провести его по окрестным столовым горам и каньонам.

В ходе путешествия по этой горной стране Монтойя поинтере­совался, не желает ли Банделье посмотреть на то место, где некогда жили кочити. Банделье с готовностью согласился. 23 октября 1880 года Монтойя привел его в каньон, носящий название Рито де Фрихолес (с испанского оно переводится как "Фасолевый Ручей"). Банделье был поражен как открывшимся перед ним пейзажем, так и руинами обшир­ного поселения, включавшего и несколько рукотворных пещер. "Я ни­когда не видел ничего более грандиозного", — сказал он впоследствии. Прямо перед ними возвышались башнеобразные скалы. У подножия одной из них на неопределенное расстояние протянулись покинутые жи­лища. Банделье обнаружил, что вулканическая порода, в которой были вырезаны помещения, "такая мягкая, что в ней можно было выдолбить достаточно большие углубления при помощи самых примитивных орудий или даже просто одними пальцами".

Поверхность северной стены каньона показалась Банделье похо­жей на "огромные бесформенные соты". "Пещеры, — писал он, —встре­чались целыми группами —до нескольких сотен в каждой; чаще, однако, эти группы были более мелкими. Иногда пещеры располагались в два или несколько ярусов”. В процессе более детального обследования Банделье заметил множество сходных черт между покинутым селением и современ­ным пуэбло Кочити. "Судя по предметам, разбросанным в помещениях и вокруг них, и по размерам и расположению самих помещений, люди, которые их вырубили в скале, а затем населяли, стояли на том же уровне культуры, что и так называемые индейцы пуэбло в Нью-Мексико".

То, что проводник-кочити представил как бывшее жилище его народа, на самом деле являлось одним из наиболее впечатляющих дос­тижений культуры Анасази. В то время как остальные центры этой культуры, такие, как Чако-Каньон и Меса Верде, пришли в упадок в XII и XIII веках по причинам засухи и истощения природных ресурсов, пещеры и пуэбло внутри и вокруг каньона Фрихолес ос­тавались жизнеспособными и даже привлекали переселенцев из других мест.

Банделье, банкир, превратившийся в ученого, совершил замечательное открытие. Следую­щие несколько дней он, согласно заданию ААИ, занимался обмерами и зарисовкой руин. Однако систематических раскопок он так и не предпринял. Охваченный непреодолимой тягой к путешествиям, Банделье после этого посетил каньон Фрихолес лишь четыре раза. На про­тяжении всех 18 месяцев, проведенных им в Нью-Мексико, он описал руины 166 поселений. Затем он направился в Южную Америку, где провел 11 лет. За это время он редко задерживался в одном месте дольше, чем на две недели. Тем не менее открытие, совер­шенное в тот октябрьский день, принесло ему бессмертие. Спустя два года после его смерти в марте 1914-го президент США Вудро Вильсон подписал закон, призванный защитить древние развалины в районе кань­она Фрихолес. В наши дни эта территория называется Национальный заповедник Банделье.

Флейты, подобные этой, вырезанной из кости животного, были найдены во время раскопок в пуэбло. Легендарный игрок на флейте, которого современные индейцы хо пи, обитатели этого региона, называют Кокопелли, является частым персонажем наскальных рисунков. Обычно его изобра­жают в виде горбуна или человека с гру­зом за плечами.

Поселение анасази, впервые обследованное Банделье, является по усло­виям существования исключением из общих для этого выносливого на­рода правил. Обильно снабжаемая водой из ручья Фрихолес и из протекающей неподалеку Рио-Гранде территория, с примыкающими к горам Хемес лесами и богатой минеральными веществами вулканической почвой, резко контрастировала с теми регионами, где проживало боль­шинство анасази. Местность в районе Фор Корнере (четыре угла) пред­ставляет из себя пустыню, расположенную высоко над уровнем моря.

Анасази, обитавшие в Чако. пользовались каменными топорами, подобными изобра­женному здесь, с помощью которых они срубили более 200 000 деревьев, чтобы построить в каньоне свои Большие Дома. Инструменты этого типа впервые появи­лись в период баскетмейкер. Их изготав­ливали из обработанного камня, который привязывали к черенку при помощи воло­кон юкки.

Даже ее низменности лежат на высоте 1500 метров. Температура колеблется здесь от 100 градусов по Фаренгейту летом до нуля и ниже зимой. Дно каньона поросло по­лынью, кактусами и некоторыми видами трав, достаточно выносливых, чтобы пе­режить засуху. В долинах ежегодное количество осадков составляет 25 санти­метров, на вершинах самых высоких сто­ловых гор их количество возрастает до 38 сантиметров. Более того, дождь не все­гда является благом для земли. Летние бури могут вызывать сильные наводнения, во время которых потоки воды, стремительно несущиеся по дну каньонов, смывают тонкий слой плодородной почвы. Даже фермеры, располагающие современной техникой, не рискуют зани­маться здесь земледелием.

Климат не был более благоприятным и 800 лет назад. Тем не менее к 1100 году н. э. анасази не только смогли наладить в этих тяжелых условиях относительно комфортную жизнь, но и создали одну из самых развитых культур Нового Света к северу от Мексики. Обширные пуэбло, удобные для проживания, могли вместить в своих комнатах сотни семей. Скаль­ные жилища — настоящие многоквартирные дома, устроенные в расположенных на большой высоте в стенах каньонов пе­щерах — являются самыми очевидными достижениями ана­сази. Менее крупные деревни, некоторые из которых насчи­тывали до двух десятков каменных домов, а некоторые всего два или три, были разбросаны по их территории, подобно семенам растений, рассеянным по пустыне.

Около 750 года н. a., в отличие от прак­тики, существовавшей в период баскетмейкер, женщины анасази стали использо­вать для переноски новорожденных младенцев сумки с жестким каркасом, вы­зывавшие деформацию черепа. Никто не может с уверенностью сказать, чем было вызвано это изменение.

 

К середине 1992 года на территории одного штата Нью-Мексико археологи смогли определить 22 000 различных посе­лении и предположить, что в действительности их количество дос­тигает 100 000. Одни из них представляют из себя массивные постройки, сохранившиеся почти без повреждений, другие же выглядят в наши дни как обыкновенные холмы, выделяющиеся густыми зарослями кустарников, бурно разросшимися на потре­воженной почве. Известные исследователям селения располага­ются на территории в районе Фор Корнере, площадь которой составляет более 64 000 квадратных километров. Последние на­ходки позволяют предположить, что Земля Анасази — если ис­пользовать это название применительно к территории преобладания культурного типа, а не политической гегемонии — занимает гораздо более обширный регион. Существовало три ветви: Чако-Каньон в Нью-Мексико, Меса Верде в Колорадо и Кайента на северо-востоке Аризоны, которые принадлежали к одной культуре, но обладали раз­ными стилями в керамике и архитектуре.

Одной из самых важных деталей одежды анасази были сандалии, сплетенные из волокон юкки. На­чиная с самых ранних этапов пе­риода баскетмейкер. они защища­ли ноги индейцев от камней, кактусов и насекомых.

Гончарные и ювелирные изделия, другие артефакты, найденные на обширной территории анасази, предполагают наличие торговых связей между отдаленными друг от друга общинами анасази, а также с куль­турами Мексики. Основанные на высоких технологиях инструменты со­временных археологов, подобные тем, которые позволяют изучать содержимое культурных слоев без помощи лопаты (см. стр. 133), и обработанные компьютером результаты аэрофотосъемок выявили древ­нюю дорогу, протяженностью около 640 километров, которая проходила с севера на юг, от Скалистых гор до гор Могольон. Менее длинной была дорога, проходившая с востока на запад.

Анасази оставили для будущего множество свидетельств, сообщающих почти обо всех аспектах материальной стороны их жизни. Сухой горный климат Юго-Запада оказал здесь вели­кую услугу. Все, начиная от 1400-летних корзин и сандалий и заканчивая человеческими останками, вплоть до одежд из шкур и раскраски, которые покрывали тела умерших, дошло до нас в гораздо большей сохранности, чем остатки принад­лежавших той же эпохе культур строителей маундов, су­ществовавших на востоке Соединенных Штатов, где свою обильную дань взимала влажность.

В каньоне де Челли на северо-востоке Аризоны археологи об­наружили особенно богатое на предметы захоронение. В могиле, распо­ложенной у подножия стены каньона, лежало в позе эмбриона тело пожилого человека. Его седые волосы были собраны в хвост. Тело было покрыто накидкой, сделанной из пуха золотистого орла (Aquila chrysaetos), и двумя хлопчатобумажными одеялами, одно из которых, несмотря на его возраст, выглядело совершенно новым. На груди лежал початок маиса. Обилие предметов, окружавших тело, привело археологов к вы­воду, что этот человек пользовался в своей общине особым уважением. Вместе с большим, мощным луком и единственной стрелой с деревянным наконечником в могиле находились пять глиняных кувшинов и четыре плетеные корзины. В них содержались орехи пинии, фасоль, соль и маис во всевозможных видах — в початках, в зернах и уже приготовленным в пищу. Красноречивее всего о том, чем занимался этот человек при жизни, говорят толстые мотки пряжи и деревянное веретено. Археологи назвали свое открытие Могилой Ткача.

Количество находок в каньоне де Челли и в других местах впечатляет так же, как и их качество. Например, в период между 1976 и 1978 годами достаточно скромные раскопки, в ходе которых было вскрыто менее 10 процентов поселения, расположенного в Ча­ко-Каньоне, принесли 200 000 различных артефактов — от крошеч­ных черепков до огромных деревянных балок, с помощью которых можно установить датировку селения.

Протяженность традиций анасази во времени соответствует разме­рам пространства, на котором они были распространены. Археологи проследили эволюцию этой культуры с I века н. э., когда предки анасази выделились в отдельную группу из племен кочевников, оби­тавших к этому времени в пустыне на протяжении тысячи лет. Эти ранние анасази жили в незамысловатых постройках, которые они со­оружали на открытом воздухе. Через две тысячи лет их трудно от­личить от простых россыпей камней. Их присутствие отмечено и в некоторых пещерах этого региона. Они использовались, возможно, как жилища и наверняка как кладовые и места для погребений. В декабре 1893 года в одной из таких пещер, расположенной в каньоне в штате Юта, Ричард Уэзерилл обнаружил скелеты, относящиеся к периоду баскетмейкер.

Процесс развития от ранних поселений через промежуточный этап баскетмейкер к строителям огромных пуэбло растянулся на сто­летия. Поиски решения задачи определения и отделения друг от друга различных вех развития культуры Анасази также заняли большой промежуток времени. За ту сотню лет, которая прошла с тех пор, как Уэзерилл познакомил с анасази широкую публику и ученых, по­коления американских археологов от самоучек, вроде Банделье, до специалистов с университетским образованием обращали свои профес­сиональные взоры на страну анасази.

Пещера Мумий была названа так благода­ря найденным в ней одной из экспедиций XIX века человеческим останкам. Она расположена на высоте 30,5 метра над усеянной камнями и мусором древней тро­пой в каньоне де Челли в Аризоне. В этом месте находится большое скальное жилище, относящееся к культуре Анаса­зи. в том числе и изображенная здесь по­стройка, которая имеет 15 комнат и трехэтажную башню.

Тем временем антропологи узнавали все больше о современных индейских культурах этого региона, особенно о хопи и зуньи. В их образе жизни, искусстве и архитектуре отражены многие аспекты, известные по археологическим исследованиям селений анасази. Пле­мена, обитавшие в пуэбло, пережили главные изменения во времена завоеваний — сначала испанцами, а потом американцами, — которые сопровождались резней, болезнями и разрушающей древние традиции деятельностью миссионеров. Тем не менее они смогли сохранить свою уникальную культуру, что позволило ученым отнести их к прямым потомкам анасази. Таким образом, можно проследить непрерывную линию развития юго-западной культуры на протяжении двух тысячелетии.

К 1920-м годам археологи получили в свое распоряжение более чем достаточно не­обработанного материала, касающегося куль­туры Анасази. Они нуждались в некоторого рода каркасе, культурной последовательности, которая могла помочь им извлечь смысл из всех этих открытий. В 1927 году в Пекосе собрались археологи Юго-Запада. Эта встре­ча положила начало ежегодным конференци­ям. Первым пунктом повестки дня стоял вопрос о согласовании терминологии, которая могла установить твердую хронологию исто­рии изучаемых ими народов.

Период, который соответствовал гипо­тетической доземледельческой эпохе, получил название баскетмейкер I. Последовавший за ним период баскетмейкер II был уже отмечен чем-то вроде примитивной обработки земли. Принятая в Пекосе периодизация продолжи­лась от баскетмейкер III — эпохи строителей полуземлянок и первых гончаров — к пуэбло I и II. В эти периоды появились первые назем­ные постройки. Их продолжали возводить и в период пуэбло III, когда были покинуты селе­ния анасази в районе Фор Корнере. Продол­жает цепочку пуэбло IV — время расцвета культуры Анасази в бассейне Рио-Гранде. Пе­риод пуэбло V покрывает промежуток времени от 1600 года до наших дней.

В 1936 году Альфред В. Киддер предложил применять для всего культурного феномена баскетмейкер-пуэбло название "Анасази", чтобы отделить его от Хохокам, Могольон и других традиций юго-западного региона. Со­временные археологи считают, что это был не идеальный выбор. Все­охватывающий термин "Анасази" подразумевает наличие культурного единства, в то время как на самом деле он затрагивает множество раз­личных групп, связывая их вместе в качестве однородного — и уже исчезнувшего — племени. Без письменных памятников невозможно уз­нать, ощущали ли себя люди, обитавшие на всей территории анасази, единым племенем, или же они считали, что принадлежат к разным пле­менам. Неизвестно даже, говорили ли они на одном языке. Не дошло до нас и их самоназвание. И так как их потомки до сих пор живут на той же земле, они не могут считаться исчезнувшими. Тем не менее название прижилось, и пока никто не может предложить приемлемой альтернативы.

Эта группа полуземлянок, построенных корзинщика­ми в начале VII века, была обнаружена археологами в Меса Верде. Она была погребена под руинами скаль­ных жилищ, построенных здесь 600 лет спустя. По­луземлянка справа вверху была частично восстановле­на, чтобы продемонстрировать, как выглядела подобная конструкция. Сохранились лишь немногие корзины, благодаря которым эти ранние анасази полу­чили свое название. Та, которая изображена справа, была изготовлена между 500 и 700 годами н. э.

Общины корзинщиков (или баскетмейкеров), чтобы гарантиро­вать свое выживание, обратились к обработке земли. Их численность в различных районах была такой высокой, что охота и собирательство уже не удовлетворяли их потребности в пище. Эта зависимость от земледелия вызвала фундаментальные изменения в образе жизни анасази, в том числе и необходимость оставаться на одном месте на протяжении долгого периода времени.

Примитивные убежища периода баскетмейкер II посте­пенно вытеснялись полуземлян­ками. Анасази, которые поселились в Чако-Каньоне око­ло 500 года н. э., жили в простых жилищах на вершинах столовых гор, там, где через четыре столетия будут воздвигнуты Большие Дома. В ходе раскопок этих ранних поселений археологи по кусочкам восстанавливают процесс строительства. Сначала анасази выдалбливали небольшое углубление в земле, стены которого укреплялись плоскими камнями, поставлен­ными вертикально, или обмазывались илом. Секции из бревен об­разовывали стены дома, а деревянные жерди, идущие от одной стены к другой, служили крышей. Все сооружение снаружи было обмазано жидкой грязью и илом — получалось нечто вроде са­манного домика. Большинство полуземлянок имели очаг, который представлял из себя углубление в полу и использовался для при­готовления пищи и обогрева.

Каньон де Челли благодаря источнику воды и своей плодородной почве уже в раннюю эпоху стал узловым центром культуры корзинщиков. Высокие, сухие пещеры, которыми изобилуют стены каньона, являлись хорошим убежищем в зимнее время. Пещеры, обладающие идеальным, с точки зрения археологов, климатом, предоставили исследователям боль­шее число образцов великолепных тканей, созданных корзинщиками, чем любое другое поселение анасази. Данные древесных колец, полу­ченные из одной постройки, помогли с точностью определить, что анасази занимали это место уже в 306 году н. э. Однако наличие более древних бревен и углей позволяет предположить, что они могли поселиться здесь за три столетия до этого.

В поселениях корзинщиков иногда нахо­дят игральные фишки, сделанные из кости. Изображенный здесь набор, до­полненный кожаным мешочком для хра­нения, был обнаружен в пещере в шта­те Юта. На одних фишках есть гравированные узоры, у других по цен­тру просверлено отверстие. Всего ар­хеологи насчитали 44 разновидности фишек. Их, видимо, кидали, как при игре в кости.

Несмотря на переход к земледелию, корзинщики не забросили окончательно охоту и собирательство, ко­торыми занимались их предки-кочевники. Проживая на земле, ресурсы которой всегда были скудны и не­определенны, они не могли себе позво­лить пропустить любой потенциальный источник пищи. В ходе раскопок в со­судах, предназначенных для хранения продуктов, были обнаружены орехи пинии и индейский рис. Корзинщики также продолжали охотиться. При по­мощи дополнительного приспособле­ния — деревянной копьеметалки, известной археологам под ацтек­ским названием атльатль — охотники могли метать копье длиной в 180 сан­тиметров с достаточной силой, чтобы завалить оленя, антилопу или снежного барана с расстояния в 90 метров. Тем не менее основ­ным источником мяса, видимо, явля­лись все-таки кролики.

В скальных убежищах были найдены силки и сети, сплетенные из человеческих волос. Во время раскопок пещеры Белой Собаки около Кайенты в северо-восточной части Аризоны археологи нашли достаточно крупную ловушку для дичи. Она была похожа на тен­нисную сетку и имела в длину 72 метра и 90 сантиметров в ширину. На ее изготовление ушло больше 6 километров человеческих волос и волокон алоцинума, который более известен как индейская конопля. Можно только предполагать, сколько на ее изготовление ушло чело­веко-часов (точнее, "женщино-часов"). Для того чтобы ее развернуть, населения одного поселка было явно недостаточно. Вероятно, эту сеть использовали во время коллективных охот. Такой сетью можно было перегородить устье каньона и загонять в нее животных.

Большую часть периода баскетмейкер общины были неболь­шими. Под защитой скал располагались от шести до десяти полу­землянок и несколько хранилищ для запасов пищи. Корзинщики могли проживать на одном месте на протяжении жизни одного или двух поколений, а затем покинуть его и построить новый поселок по со­седству со старым. Некоторые заброшенные деревни заселялись по­вторно. Такие перемещения были вызваны незначительными изменениями микроклимата и уровня влажности почвы. Лишние пол­сантиметра осадков или клочок земли, способный удерживать воду на неделю дольше, чем остальные, могли означать разницу между жизнью и смертью.

Маис, пришедший из Мексики, составлял основу меню анасази. Селекционная работа, проводимая уже в течение раннего периода баскетмейкер самими анасази, и получаемые из южных областей семена улучшенных сортов маиса способствовали появлению початков, почти дости­гавших размеров современной кукурузы. Обычно собран­ного урожая хватало на то, чтобы сделать запасы и продолжать развивать культуру.

Эта гробница в пещере в штате Юта могла содержать одно или более тел умерших с принадлежавшими им одежда­ми, корзинами и другими предметами. Хо­тя анасази хоронили своих покойников в различных местах — пещерах, гробницах или просто в кучах земли — положение тел было во всех случаях одинаковым: ру­ки и ноги согнуты и подтянуты к груди, голова ориентирована на восток.

Благодаря прекрасно сохранившимся погребениям, подобным Могиле Ткача в каньоне де Челли, исследователи имеют представление о том, как выглядели эти ранние анасази. Невысокие по современным меркам — средний рост мужчин был немногим более полутора метров — они в ра­совом отношении были фактически идентичны современным индейцам Юго-Запада, с коричневого оттенка кожей и пря­мыми или волнистыми черными волосами. Мужчины обычно носили длинные волосы, завязанные на затылке. Женщины жертвовали своими, используя их в качестве материала для плетения веревок и сетей.

Судя по находкам в погребениях, одежда корзин­щиков была весьма скромной. Иногда для мужчин она ограничивалась парой сандалий, сплетенных из волокон юкки. У женщин к этому наряду добавлялся передник из тесемок или волокон. Зимой люди защи­щались от суровых морозов ко­жаными плащами и рубашками и одеялами из кроличьего меха. Скудность одежды они компен­сировали многочисленными укра­шениями. Бусы из гагата и аргилита (глинистого камня), ра­ковин, кости и шлифованных зерен были широко распростра­нены. Обычно их нити были связаны в ожерелья. Перья ис­пользовались в качестве украше­ний для волос, подвесок и иногда отделки для меховых накидок. В ходе развития культуры корзин­щиков, которое продолжалось свыше 500 лет, одежда  станови­лась более сложной, дополняясь поясами из тесемок и плетеными передниками. В период баскетмейкер III сандалии стали украшаться разноцветными изображениями и декоративными узелками.

Расположенные бок о бок так намываемые метаты, желоба на поверхности скалы, предназначенные для растирания зерна, свидетельствуют, что приготовление еды было коллективным видом деятельно­сти. Небольшими камнями, которые назы­ваются манос, женщины перетирали про­дукты, превращая их в готовую для употребления пищу или в муку, из кото­рой затем делали похлебку или лепешки. Зернохранилища (фотография справа ввер­ху) были призваны предохранить запасы продуктов от сырости и паразитов.

Около 600 года, возможно, благодаря  развитию технологий (анасази стали использовать лук для охоты) или улучшению климата, население стало увеличиваться. Деревни корзинщиков начали букваль­но вырастать из земли. В течение VIII и IX веков их небольшие хранилища на поверхности земли превратились в крупные каменные постройки, обмазанные илом, которые использовались в качестве жи­лищ. Процесс развития архитектуры привел к созданию многоком­натных домов, которые дугой охватывали открытую площадку для проведения различных работ. Плоские крыши, покрытые бревнами, также могли использоваться в качестве дополнительных площадок, на которых готовили пищу, сушили продукты и расписывали керамиче­ские изделия.

Это был серьезный шаг вперед. Сами анасази, разумеется, не осознавали, что они из периода баскетмейкер III перешли к периоду пуэбло I, хотя трансформация эта была достаточно резкой. Изменения были очевидны для археологов XX века, которые дали культурам их названия. Однако масштабы произошедшей трансформации привели на раннем этапе исследований к серьезной ошибке.

Поскольку древние слои залегают под более поздними, архео­логи обнаружили следы корзинщиков только после того, как они изу­чили сложные сооружения, возве­денные их потомками. Долгие годы исследователи, подобно Уэзериллу, считали, что корзинщки и обитате­ли пуэбло были совершенно разны­ми народами. Последние обладали сложными архитектурными соору­жениями и богато декорированной керамикой. Они также использова­ли лук и стрелы. Все это наводило на мысль, что носители новой ку­льтуры разгромили и вытеснили бо­лее примитивных корзинщиков.

Скальное жилище в Бетатакине, штат Аризона, укрывшееся в живописном амфи­театре естественного происхождения, вы­сотой 150 метров, относится к XIII ве­ку и является столь же загадочным, сколь и захватывающим. 135-комнатное сооружение было построено, увеличено в размерах, а затем покинуто на протяже­нии жизни всего лишь двух поколений.

Решающим доводом было поразительное анатомическое раз­личие между ранними обитателя­ми пуэбло и корзинщиками.

Вместо длинных, узких черепов, характерных для их предшествен­ников, ранние обитатели пуэбло имели широкие черепа. На самом деле, как показали последующие исследования, изменение формы головы было вызвано не генами, а модой. Корзинщики использо­вали мягкие сумки для переноски младенцев. Люди пуэбло предпо­читали использовать сумки на жесткой основе из досок, кото­рые деформировали мягкие, рас­тущие черепа детей. Сейчас невозможно с уверенностью ска­зать, что вызвало появление этой практики: контакты с плоскоголовыми иноземцами, которых анасази по    какой-то причине уважали, или стремление подражать кому-то из своих предводителей, головы которых были плоскими от рож­дения. В любом случае, новая мода на плоские черепа быстро распространилась на всю      территорию анасази и существовала столь же долго, как и сами анасази.

Другое глобальное изменение, связанное с периодом пуэбло I, касалось роли полуземлянок. Они не исчезли из селений анасази, хотя и стали реже использоваться в качестве жилищ. Наоборот, они получили распространение на всей территории анасази. Более малень­кие и глубокие, чем прежние жилища корзинщиков, эти полуподземные помещения располагались теперь на площади перед пуэбло и выполняли церемониальные функции. Они имеют определенное сходство с сооружениями, которые используют зуньи, хопи и другие современные племена пуэбло для проведения религиозных ритуалов и собраний. На языке хопи такое помещение называется "кива”, и археологи быстро приняли этот термин для обозначения древних сооружений такого типа.

Горшки, расположенные на крыше построй­ки в Кит Сил, штат Аризона, выглядят так, будто их хозяева отлучились не ми­нуту и сейчас вернутся. Разбросанные по­всюду черепки и кочерыжки маиса усилива­ют впечатление, что это большое, хорошо сохранившееся селение было поки­нуто совсем недавно. Но, как и располо­женный по соседству Ветатакин, Кит Сил опустел 700 лет назад.

Большинство ученых готовы признать, что кивы анасази вы­полняли те же функции, что и кивы хопи и зуньи. Доступ в них имели только мужчины (женщины допускались только во время про­ведения особых церемоний). Кивы в одно и то же время были ре­лигиозными центрами и своеобразными клубами для собрании многочисленных "обществ", существовавших в деревнях. Каждая из них была посвящена определенному аспекту повседневной или рели­гиозной жизни, или и той и дру­гой, так как древние люди не де­лали между ними различий. Со времени своего появления и до на­ших дней кива являлась признаком поселения. Таким же очевидным, как и указатель с названием. К XII веку — период пуэбло III — в каждой деревне была одна или несколько кив. В крыше находи­лось отверстие, служившее дымо­ходом, к единственному выходу вела лестница. В стене, сложенной из камня, делались ниши, а вдоль нее шла скамейка. В центре кивы, в полу, часто присутствует зага­дочное углубление, заполненное песком. Большинство ученых счи­тают, что оно соответствует поня­тию "сипапу", присутствующему в верованиях современных пуэбло.

Археолог Национального заповедника Банделье Билл Свитленд пред­полагает, что кивы являлись промежуточным уровнем между миром живых и миром их предков, а сипапу служили в качестве входа в последний. В отличие от своих современников — людей Миссиси­пи — анасази, похоже, не испытывали страха перед загробным миром. Он являлся эквивалентом небес, где обитали души умерших.

Навевающее покой внутреннее помещение единственной полностью восстановленной Большой Кивы перелает торжествен­ность, соответствующую ее сакральным целям. В XII веке обитатели этого рас­положенного в Нью-Мексико селения, ко­торое носит название "Руины Ацтек", построили киву и 500-комнатный ком­плекс в стиле Чако.

Все Большие Дома в Чако-Каньоне, этом центре притяжения культуры Анасази, включают в себя бесчисленные кивы. Только в Пуэбло Бонито насчитывается 32 подобных сооружения. Большие До­ма в Чако, с тех пор как они были описаны лейтенантом Симпсоном в 1849 году, одинаково пленяли своим очарованием как археологов, так и неспециалистов. Развитие научных технологий в XX веке позволило получить о них много новых сведении, с помощью которых были исправлены ошибочные концепции. Даты их постройки и засе­ления были уже установлены, главным образом, благодаря дендро­хронологии, разработанной Дугласом в 1920-е годы. Однако применялся при этом и новый метод. Он заключается в измерении уровня намагниченности частиц обожженной глины. Сравнивая этот уровень с известными изменениями магнитных полюсов земли, про­исходившими в прошлом, археологи могут с точностью указать дату, когда этот образец последний раз подвергся нагреванию. Такая ин­формация дает археологам возможность узнать, когда, например, в той или иной комнате пуэбло в последний раз пользовались очагом.

Сначала археологи считали, что Большие Дома являлись жили­щами, и на этом основании делали вывод, что общая численность на­селения каньона достигала 10 000 человек. Такая интерпретация превращала Чако в настоящий городской центр, который должен был оказывать страшной силы давление на окружающую среду. Даже если бы анасази знали, как увеличить количество дождей, все равно трудно представить, как этот район смог бы прокормить такое число обитателей. В 1976 году группа археологов начала раскопки Пуэбло Альто, распо­ложенного в северном углу Чако-Каньона. Ей удалось получить пора­зительные данные. Судя в основном по наличию очагов, без которых местную зиму пережить невозможно, в лучшем случае обитаемой была только одна комната из двадцати. Большинство таких комнат датируется самой ранней стадией постройки пуэбло. Постоянные обитатели Боль­ших Домов, таким образом, исчисляются не тысячами, а сотнями.

Были и другие странности. В одной из траншей, которая пересека­ла кучу мусора в Пуэбло Альто, были найдены не менее 70 000 артефак­тов, в основном — разбитая керамика. Археологи подсчитали, что за 60-летний период в эту кучу попали осколки 150 000 глиняных сосудов — колоссальное количество для сотни обитателей этого места. Более того, об­наруженные черепки явно относились к разным слоям. Это позволяло предположить, что время от времени Пуэбло Альто становилось свидете­лем своего рода церемониального массового битья посуды. По одной из со­временных трактовок Большие Дома в Чако были местами периодических собраний всех анасази, обитавших в долине реки Сан-Хуан. Эти "съезды" могли быть чем-то вроде религиозного паломничества или ярмарки.

Чако мог даже выполнять астрономические функции. Современ­ные индейцы хопи и зуни используют наблюдения за солнцем для про­ведения сельскохозяйственных работ и уточнения религиозного календаря. И археологи уверены, что анасази также обладали подобной информацией. Некоторые исследователи обращают внимание на необыч­ное количество угловых дверей и окон в Пуэбло Бонито, два из которых указывают на положение солнца в день зимнего солнцестояния. Данные из других селений, расположенных в каньоне и вокруг него, носят менее очевидный характер. Тем не менее, как пишут археологи Роберт и Фло­ренс Аистер, "все исследователи сходятся на том, что обитатели Чако использовали астрономические явления в качестве основы, на которой строился годовой цикл религиозных культов и предсказывались сезонные изменения, способные оказать влияние на ирригационные работы, под­готовку полей и созревание урожая .

Нет никаких сомнений, что, независимо от познаний его обитате­лей в области астрономии, Чако прежде всего был центром торговли. Большое количество фрагментов керамики происходит из отдаленных мест, особенно из местности Чуска, находящейся в 64 километрах к за­паду. Но основным предметом торговли в Чако была бирюза, которая высоко ценилась анасази. В каньоне были обнаружены сотни изготовленных из бирюзы предметов и тысячи крошечных кусочков голубого кам­ня. Некоторые археологи считают, что бирюза имела важное ритуаль­ное значение и что регулярные визиты за ней в Чако были суще­ственной частью религиозной жиз­ни анасази.

Это хорошо сохранившееся скальное жили­ще, расположенное в одном из каньонов в штате Юта, является одним ил тех, в которых не проводились широкомасштаб­ные раскопки или исследования. По всему Юго-Западу разбросаны тысячи подобных руин, содержащих различные артефакты, такие, как этот рифленый сосуд, изобра­женный на правой фотографии. Покой этих развалин охраняется законом, так как любое изменение в них, произошедшее по вине посетителей, далее если просто будет сдвинут с места самый маленький черепок, может исказить общую археоло­гическую картину.

 

В конце периода баскетмейкер — непосредственно перед эпо­хой расцвета Чако — анасази сделали важное открытие. Прежде анасази не имели котлов, способных выдержать воздействие открытого пламени, поэтому пищу они готови­ли при помощи раскаленных кам­ней, которые бросали в корзины, наполненные водой или жидкой ка­шей. Иногда, чтобы вода не сочилась из щелей, корзины обма­зывались глиной. Однако в боль­шинстве случаев они были сплетены настолько искусно, что ни одна ка­пля не могла из них пролиться. За­тем, незадолго до 500 года н. э., анасази научились обжигу керами­ческих изделий на горячих углях по­тухшего костра. Почти полное отсутствие кислорода приводило к появле­нию весьма практичных, способных выдержать достаточно высокие тем­пературы изделий светло-серого цвета. Блюда, которые было трудно или невозможно приготовить при помощи раскаленных камней, стали теперь повседневной пищей. К ним, например, относится фасоль, которую надо долго вымачивать и варить. Интересно, что ее появление среди возделы­ваемых анасази растений совпало по времени с возникновением керамики.

По мере развития культуры периода пуэбло керамика становится все более сложной. Даже на сосудах, предназначенных для повседнев­ного использования, появляются черно-белые изображения. Анасази, как и все остальные американские народы доколумбового периода, не знали гончарного круга. Они изготавливали свою керамику из длинных кол­басок сырой глины, наматывая их виток за витком, каждый из которых накладывался поверх предыдущего, образуя в итоге основу сосуда. Бла­годаря такому методу, поверхности керамических изделий получались как бы рифлеными. Это придавало им привлекательность, делало удоб­ными для переноски и способствовало равномерной передаче жара от костра содержимому сосуда при готовке пищи.

Методы современной науки, включая нейтронный анализ, спо­собный по наличию радиоактивных элементов указать, из какого ис­точника была взята глина для изготовления того или иного сосуда, показали, что глина для керамики нередко могла быть найдена на большом расстоянии от того места, где был сделан сосуд. Для большей части керамики, обнаруженной в Чако-Каньоне, глину доставляли из других районов владений анасази. Независимо от места изготовления, керамические сосуды были искусно расписаны. Сосуды, ставшие после обжига серыми, обмазывались белой (в очень редких случаях — крас­ной) глиной, поверх которой черной краской наносился рисунок. Ино­гда художники анасази изображали фигурки людей, однако более распространенными мотивами были сложные геометрические узоры. Подобного рода изображения были обнаружены на скалах и стенах, особенно стенах кив, и гораздо большее их число было смыто или стерто за прошедшие со времени их создания столетия.

Существуют определенные свидетельства наличия торговых свя­зей с цивилизацией, существовавшей в ту эпоху на территории совре­менной Мексики. Некоторые изображения на керамике Чако-Каньона содержат явные мексиканские мотивы. Есть и более очевидные доказа­тельства: медные колокольчики или скелеты попугаев ара. Яркие перья попугаев ара играли важную роль в ритуалах индейцев майя и тольтеков.

Анасази могли их использовать для тех же целей.

Контакты с Мексикой носили случайный характер, но современные исследования показывают, что обитатели Ча­ко имели тесные связи с жителями других регионов. На­блюдения с воздуха помогли распознать почти исчезнувшие следы Больших Домов стиля Чако, которые, как выяснилось, были распространены на значительно более обширной тер­ритории, чем считалось раньше. Археологи склоняются к мысли, что зона влияния анасази Чако могла распростра­ниться на 64 000 квадратных километров, то есть на весь бассейн реки Сан-Хуан, а может, и на большую территорию.

Пик расцвета Чако пришелся на период между 1075 и 1115 годами н. э., когда завершилась последняя стадия строи­тельства Больших Домов. Несмотря на все усилия, затрачен­ные на его создание, Феномен Чако — как его называют археологи — просуществовал недолго. Судя по древесным кольцам, один засушливый год следовал за другим. У. Джеймс Джадж, бывший директор долгосрочного проекта Чако, раз­работанного Службой национальных парков США, предпола­гает, что из-за ухудшения природных условий Чако-Каньон мог потерять свою роль торгового и ритуального центра и стал в большей степени местом проживания.

Обитателям Чако и раньше приходилось переживать засухи. Во время последней волны строительства недостаток влаги из-за мизерного количества летних дождей держал в напряжении всю сельскохозяйственную систему. В те времена в селениях имелись большие запасы продуктов, позволявшие их обитателям пережить не­сколько неурожайных лет. Но на этот раз засуха продолжалась дос­таточно долго. Около пятидесяти лет уровень осадков был ниже среднего. Ухудшение природных условий оказалось разрушительным для инфраструктуры Чако, и люди стали покидать эти места.

Два других крупных центра культуры Анасази, в бассейне реки Сан-Хуан и около Кайенты, достигли пика развития позже, чем Чако, но они обладали своими индивидуальными культурными чертами, отли­чавшимися от того, что было раньше. Например, своеобразными были их керамика (хотя она и продолжала изготавливаться в традиционном для анасази черно-белом стиле) и архитектура.

В отличие от обитателей Чако, для которых дерево было редкостью, анасази северной части бассейна реки Сан-Хуан жили среди лесов. Мож­жевельник и пинии росли на широких вершинах столовых гор или на плато. Остатки этих лесов с руинами Меса Верде, расположенными в 224 ки­лометрах к северу от Чако-Каньона, создают весь­ма живописные пейзажи. Но в этом регионе находятся развалины еще, по крайней мере, восьми крупных деревень, относящихся к периоду пуэб­ло III. Население каждой из них достигало 1000 человек. В эпоху, когда период пуэбло III достиг высшей фазы своего развития, в этом регионе мог­ли проживать от 30 до 40 тысяч человек — в два раза больше, чем проживает людей на юго-западе Колорадо в наши дни. Наибольшая концентрация населения была в Иеллоу Джекете, который сего­дня представляет из себя груду развалин. Это по­селение из 1826 комнат, сгруппированных вокруг четырех площадей, и 166 кив и Большой кивы, которая по своим размерам могла сравниться с са­мой крупной кивой Чако-Каньона.

Нависающая скала из песчаника защища­ла Скальный Дворец Меса Верде от зим­них ненастий. За год здесь выпадало от 200 до 250 сантиметров снега. Так как в этой местности отсутствуют посто­янные водные потоки, таяние снегов помо­гало подготовить почву к весеннему севу.

Климат делал занятие сельским хозяйством менее рискованным, чем в Чако. На вершинах сто­ловых гор было возможно земледелие, зависящее исключительно от дождей. Но даже при таких ус­ловиях большое количество населения требовало обычного для анасази бережного отношения к воде.

В Иеллоу Джекете существовал резервуар, из ко­торого вытекал излишек воды. В Меса Верде было несколько каменных дамб. Эти дамбы, построенные для того, чтобы задержать на полях воду летних дождей и растаявшего зимнего снега, служили и еще одной цели. Около них оседала земля, которую несли с полей потоки воды. Таким образом появлялись дополнительные небольшие, но очень плодородные участки.

Долина реки Сан-Хуан была населена столь же долго, сколь и остальные территории анасази, и ее обитатели прошли те же фазы раз­вития, которые были общими для всей культуры Анасази. Скальные жи­лища, так поразившие первых европейских посетителей этих мест, появились на последней стадии развития культуры в этом регионе. Строи­тельство в Меса Верде началось около 1070 года. Начиная с этого момента и до первой четверти XIII века обитатели многих поселений Сан-Хуана переселились с открытых вершин столовых гор в жилища совершенно нового типа, которые они сами построили. Эти жилища, подобно ласточ­киным гнездам, лепились к скалам в углублениях и нишах стен каньонов.

Самым очевидным мотивом для такого переселения является необходимость обеспечить защиту жилищ. Однако для всего периода Анасази известны лишь отдельные, крайне немногочисленные следы военных действий. Более приемлемым объяснением в этом свете ста­новится необходимость обеспечить питанием увеличившееся население. Переместив поселения с плодородных вершин столовых гор и дна каньонов, анасази увеличили площадь возделываемых земель. Выгода от этого едва ли достигла значительных размеров, но даже в отно­сительно плодородной долине Сан-Хуана любая прибавка к урожаю стоила затраченных на нее усилий.

Третья основная группа располагалась на западе, вокруг Кайенты, примерно в 190 километрах к северо-востоку от Флагстаффа, штат Аризона. Анасази Кайенты вступили в период строительства пуэбло не­много позже, чем остальные. Согласно Гэри Мэтлоку, археологу, сотруд­ничающему с Лесной службой Соединенных Штатов, "если бассейн Сан-Хуана был житницей, а Чако-Каньон — центром торговли, то Кайенту можно назвать Богемией Анасази". Ее обитатели были великолепны­ми гончарами и художниками, но их поселения, по сравнению с поселениями других анасази, выглядели чем-то второсортным. В то время как остальные группы возводили огромных размеров сооружения, группа Кайенты тра­тила свою энергию на экспансию в западном направлении, заселяя новые земли в течение столетия, начиная приблизительно с 1000 года н. э.

Экспансия прекратилась около 1150 года, скорее всего, из-за уменьшения количества дождей и других проблем, связанных с окружаю­щей средой. Многие поселения на западе были покинуты. Пуэбло в цен­тральных областях Кайенты увеличивались в размерах, чтобы принять переселенцев с окраин. Это вызвало необходимость направить усилия на поиски более эффективных способов обработки земли и снабжения ее водой. К концу XIII века плотность населения в Клиенте оказалась слиш­ком высокой. Между 1286 и 1300 годами, согласно датировке по древес­ным кольцам, анасази Кайенты собрали свои вещи и покинули обжитые места. Они забрали с собой все, что можно было унести. Некоторые двери были опечатаны, значит, хозяева надеялись быстро вернуться. Как выяс­нилось, им не суждено было это сделать. Однако они не ушли далеко от своих домов. "Важным моментом является то, что регион Кайенты в целом никогда не был действительно покинут, — говорит Мэтлок. — Кайенты демонстрируют самую тесную связь с современными индейцами пуэбло, присущую всем группам анасази. Хопи обладают почти полным набором культурных традиций анасази".

Ни одна местность в районе Фор Корнере не могла вынести бремени человеческого присутствия, по крайней мере в той степени концентрации, какой оно достигло к концу XIII века. Сами анасази способствовали возникновению того, что современные экологи назы­вают "деградацией окружающей среды", путем интенсификации сель­ского хозяйства, вызванной увеличением населения.

Анасази, обитавшие в засушливом регио­не Ховенвип, строили свои деревни около постоянных источников воды. В качестве фундаментов для своих каменных постро­ек они использовали голые скалы из песча­ника. Функции этих уникальных ховенвипских башен неясны. Гипотезы трактуют их как бастионы, религиозные центры или обсерватории.

Кроме этого возникали проблемы, связанные с интенсивной вырубкой лесов. Дожди смывали почву с поросших лесом вершин столовых гор, но экология леса неизменно возобновляла утраченное.

Так продолжалось до тех пор, пока в этот процесс не вмешались люди. Анасази были вынуждены расчищать вершины столовых гор. Им необходимо было пространство для посевов. Кроме того, они нуждались в дереве как строительном материале и как топливе для приготовления пищи, обжига керамических изделий и обогрева зимой.

Засуха, снижение урожаев, нехватка дерева для строительства и костров — все это повлекло за собой конец эксперимента под названием Анасази. Повсеместно коллапс культуры имел мягкие формы. Анасази могли исчерпать возможности окружающей среды, но количество самих анасази было относительно невелико, и технологии их находились на низком уровне. Их саморазрушение шло медленно и не приобрело ха­рактера катастрофы. Несомненно, некоторые анасази голодали. Умирали дети, которые в лучшие времена могли бы дожить до зрелого возраста. А многие из тех, кто выжил, уже став взрослыми, страдали от послед­ствий недоедания в детстве. Но не было неожиданных бедствий, насе­ление не получало такого удара, от которого уже невозможно было оправиться. Чако, обитатели которого и в лучшие годы находились в крайне трудном положении из-за суровых природных условий, был по­кинут первым. Ненадолго здесь появились переселенцы из Меса Верде, которые поселились в опустевших строениях каньона, пока засуха не сделала это место совершенно непригодным для жизни. Потерпевшие в конце концов поражение в борьбе с пустыней, семья за семьей, род за родом, они покинули эти места в поисках лучшей жизни.

Люди Кайенты отправились на юг. Они до сих пор там на­ходятся. Судьба анасази Сан-Хуана и Чако-Каньона не столь ясна. Вероятно, они двинулись к району Банделье и к пуэбло, разбросанным в долине Рио-Гранде. Как анасази, "Те, которые древние", "Враж­дебные предки", они исчезли с лица земли. Как хопи, 'зуньи и другие племена пуэбло, они имели большое будущее.

Культура Анасази в Банделье со­хранялась значительно дольше, отчасти благодаря более влажному климату и произошедшему в глубокой древности геологическому катаклизму. Более миллиона лет назад в горах Хемес взорвался вулкан, образовав кратер диаметром в 45 километров и покрыв территорию площадью в 1165 квадратных километров слоем пепла толщиной от 183 до 305 метров. Спрессованный за огромный промежуток времени пепел превратился в вулканический туф — мягкий камень, в котором анасази вырубали пещерные жилища, столь пора­зившие Адольфа Банделье. На плоских вершинах столовых гор и на дне каньонов бессчетное количество дождей и вызванная ими эрозия превратили туф в почву, хорошо удерживающую влагу. В некоторых местах галька из слегка окрашенной пемзы создает на поверхности изо­лирующий слой, который отражает солнечное тепло. Даже в жаркие, безоблачные дни почва под этим слоем остается холодной и влажной.

Фрагмент керамического изделия, найден­ный в Пуэбло Бонито в Чако-Каньоне, в обычном для искусства анасази стиле изо­бражает лицо человека. Высота фрагмента достигает 15 сантиметров. Датируется он приблизительно 1100 годом н. э.

Указывая на долину между двумя столовыми горами, которые содержат обширные пещеры, созданные анасази, археолог Билл Свитленд утвер­ждает, что “мы можем и сейчас выращивать здесь урожай”.

Анасази, как считает Свитленд, могли кидать семена маиса, фасоли и тыквы в одну лунку. Тыква всходила первой и предохраняла землю от палящих лучей солнца. Следующим появлялся маис. Его стебель пробивался сквозь поросль тыквы, представляя из себя удоб­ную подпорку для ростков фасоли, прораставшей позже всех. После уборки урожая высохшие стебли маиса использовались в качестве то­плива. Разнообразие овощей обеспечивало здоровую диету. Содержа­щиеся в фасоли ферменты нейтрализовали вредное воздействие протеина из маиса и делали его легко усваиваемым для человеческого организма, а тыква добавляла к этому минералы и витамины.

Анасази продолжали пользоваться щедростью земли в регионе Банделье до тех пор, пока все те же проблемы с истощением почвы, погубившие другие центры этой культуры, не привели к постоянному снижению урожаев. И незадолго до того, как первая испанская экспедиция достигла этих областей, анасази окончательно покинули свои пещеры и двинулись вниз по тече­нию Рио-Гранде.

В наши дни Национальный запо­ведник Банделье окружен кольцом пу­эбло современных индейцев. В их число входят Кочити и Санто-Доминго. В каньоне Фрихолес и на соседних сто­ловых горах сохранились лишь воспо­минания об анасази и их повседневной жизни. Но даже кажущееся самым не­значительным напоминание о их суще­ствовании может помочь нам лучше по­нять эту великолепную, но остающуюся во многом загадочной культуру.

На небольшом, относительно ров­ном клочке земли, находящемся ниже ря­дов пещерных жилищ, кто-то из родителей-анасази вырезал из куска вулканиче­ского туфа миниатюрное пуэбло. Хотя его линии за прошедшие шесть веков утратили былую четкость, крошечные лесенки и жилые постройки до сих пор различимы в хрупком камне. Сколько удовольствия должен был доставлять детям этот кукольный дом. В безмолвном полумраке легко представить их смех, разносящийся под этими сводами, перекрывающий голоса матерей, зовущих их домой ужинать, отблески костров, освещающие бегущую вверх по крутому склону тропинку, которая исчезает в теплой глубине пещер.

Кувшин, расписанный в стиле Меса Верде и найденный в Чако-Каньоне, иллюстрирует ведущую роль торговли в обществе анасази. Археологи иногда могут при помощи химиче­ского и физического анализа материалов ус­тановить место изготовления керамики. Значительно чаще они используют для это­го сравнение стилей росписей сосудов.

После ухода анасази пещеры были заброшены и забыты всеми, кроме индейцев, пока любознательный иммигрант из Швейцарии не представил их широкой публике. Прежде чем покинуть Нью-Мексико, Адольф Банделье написал полную фантастических вымыслов книгу, которая была озаглавлена "Дилайт Мейкерс". Это название можно перевести как "Творцы Счастья" (см.: Карам К. В. Первый амери­канец. М., 1979, с. 80). В книге идет рассказ о жизни обитателей пуэбло до прихода европейцев. Опубликованная в 1890 году, она была признана первым антропологическим романом. В предисловии Банделье объясняет, что первые части книги были созданы во время его пребывания в пуэбло Кочити. Беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что на ее создание автора вдохновили его посещения каньона Фрихолес и открытые им там руины. Банделье хотел поделиться сво­им восхищением культурой Анасази, но он считал, что сухой научный стиль его прежних работ "не может произвести сильного впечатления на широкую публику". Его величественной целью было, как он сам говорил, "сделать "правду об индейцах пуэбло" более легкой для восприятия". Столетием позже, даже при наличии ответов на многие из тех вопросов, которые не давали покоя ученым, и "правда об анасази все так же дразнит исследователей своей недоступностью и непостижимостью.

Мастер-анасази из окрестностей Кайенты, штат Аризона, вырезал из дерева и раскрасил эту птицу и подсолнухи. Предметы были сложены в глиняный со­суд и спрятаны в одном из скальных жилищ. Сухой климат позволил им на протяжении 700 лет сохранять практи­чески первозданный вид.