Бойня в Большом Храме. Участие во взятии Теночтитлана

В мае 1520 г., когда Кортес покинул Теночтитлан в связи с высадкой в Мексике Панфило Нарваэса, Альварадо остался хозяином мешикской столицы. Качества Альварадо в полной мере раскрылись во время событий на индейском празднике Тошкатль 5 (14) мая 1520 года, известных также как «бойня в Большом Храме». О массовом избиении жителей города, устроенном Альварадо во время религиозного празднества, на проведение которого дали позволение сначала Кортес, а затем и сам Альварадо, написано много. Авторы, воспроизводящие индейскую традицию (Бернардино де Саагун, Фернандо де Альва Иштлильшочитль), указывают в качестве главного побудительного мотива алчность Альварадо и его союзников тлашкальтеков, которые решили пограбить собравшуюся в Большом Храме разряженную мешикскую знать. Испанские авторы, такие как Бернальдино де Тапиа, Берналь Диас и Гомара добавляют подозрительность Альварадо, до которого от тех же тлашкальтеков дошли слухи о подготовке восстания. Впрочем, согласно показаниям Тапиа, признания в подготовке восстания были вырваны у схваченных по приказу Альварадо индейцев под пытками, кроме того, индейский переводчик из враждебных мешикам тотонаков говорил то, что хотел испанец[1]. Альварадо в своих оправданиях в качестве доказательств подготовки восстания в Теночтитлане указывает, что после ухода Кортеса испанцам перестали давать пищу, избивали палками служивших им индейцев, утопили в озере одну их индейскую служанку, сказав при этом, что так следует поступить со всеми испанцами. Кроме того, он ссылается на мнение тескоканского заложника Дона Эрнандо Текокольцина, но это был почти мальчик, который умер в 1521 г., и потому ни подтвердить, ни опровергнуть свидетельство Альварадо не мог. Наконец, в качестве несомненного довода Альварадо приводит красочную подробность: «Однажды утром на рассвете во дворе [храма] Оэчилобоса [Уицилопочтли] было поставлено много столбов, а в главном святилище один самый высокий, и когда я, проходя через этот двор, спросил для чего поставили и воткнули эти столбы, мне в открытую, при людях, шедших со мною, сказали, что эти столбы были, чтобы поставить возле них всех испанцев и убить их, а самый высокий – чтобы поставить к нему меня»[2]. При этом бойню в Большом храме Альварадо вообще замалчивает, говорит только о будто бы совершавшихся там человеческих жертвоприношениях, а поводом к началу восстания называет свою попытку воспрепятствовать тому, чтобы индейцы вновь водворили в святилище идола Уицилопочтли, выбросив оттуда поставленный испанцами образ Богородицы[3]. Но, как свидетельствует всё тот же Бернальдино де Тапиа, эпизод, касавшийся идола Уицилопочтли, произошёл до празднества, и после гневного отказа Альварадо позволить вернуть изваяние в святилище, индейцы больше об этом не просили. Поводом же к восстанию стала резня вполне мирно державшихся мешиков:

«Названный Альварадо отправился с остальными людьми, все вооружённые, в главный храм, и когда они прибыли, обнаружили танцующими толпу из трёхсот или четырёхсот индейцев, каковые все были господами, которые танцевали, взявшись за руки, и еще более двух или трех тысяч, сидевших там, смотрели на них, и хотя увидели названного Альварадо и тех, кто с ним пришёл, и что они вооружены, и способ, каким они шли, никто из них не сделал движения, но остались неподвижными, и названный Альварадо начал окружать их, поставив десятерых человек с одной стороны, и десять с другой, и десятерых ещё с одной, и после того, как они были окружены, набросился на них, и крикнул: «Умрите!», – и то же сделали остальные, кто был с ним, и они убили многих из них, и те, кто оттуда спасся, пошли с воплями в город, и принялись бросать камни, и через короткое время собрался народ, и они начали войну с ними, да такую, что заставили его укрыться в крепости, раненого камнем в голову»[4].

Бойня в Большом Храме. «Атлас Диего Дурана».

Тем не менее, следует признать, что в целом Альварадо правильно оценивал обстановку в Теночтитлане и нарастание враждебности к испанцам, которое неизбежно должно было вылиться в вооружённое столкновение, хотя, очевидно, астеки не собирались начинать выступление с празднества в Большом Храме. При этом он всего лишь решил повторить сделанное Кортесом в схожей обстановке, в Чолуле 18 октября 1519 г. Однако, Альварадо оказался неспособным понять коренную разницу между чолультеками, для которых власть ранее неизвестных и непонятных испанцев были одной из возможностей наряду с господством астеков, и жителями Теночтитлана, для которых испанское присутствие было несовместимо с самим существованием. В результате, приём, так удачно позволивший Кортесу усмирить Чолулу, повторённый восемь месяцев спустя его заместителем в Теночтитлане, привёл ко всеобщему восстанию местных жителей и, в конечном счёте, к постыдному бегству конкистадоров из города в «Ночь печали». Впоследствии испанцы сочиняли разные побасенки о «героизме» Альварадо во время этого отступления, о его «прыжке» через промоину в дамбе, но всё это не могло скрыть обстоятельства, что неплохой и храбрый солдат, Педро де Альварадо оказался никудышним политиком, своими грубыми и примитивными действиями поставившим экспедицию Кортеса на грань провала.

Участие во взятии Теночтитлана

В период между июлем 1520 и началом осады Теночтитлана в мае 1521 года, когда главной задачей Кортеса было привлечение и сохранение индейских союзников, качества Альварадо не могли принести Конкисте особо большой пользы, поэтому самостоятельных действий Кортес ему в это время не поручает, хотя Педро сохраняет видное место среди капитанов-конкистадоров. Во время битвы за астекскую столицу Альварадо командовал одним из трёх отрядов, на которые разделил своё войско Кортес, и который наступал из Койоакана.