ЧУДЕСА МЕШИКО

Как говорилось, уже четыре дня мы находились в Мешико¹, и никто из нас, и даже предводитель, не выходил из нашего лагеря, лишь только в строения дворцового комплекса [Мотекусомы]². Кортес сказал нам, что было бы хорошо сходить на главную торговую площадь и осмотреть великое святилище Уицилопочтли и что хочет послать испросить на это разрешение у великого Мотекусомы. И для этого он послал вестником Херонимо де Агиляра и донью Марину, а вместе с ними своего пажа, понимавшего уже немного язык мешиков, которого звали Ортегильей. А Мотекусома, получив сообщение, ответил, что мы можем сходить, в добрый час, но, с другой стороны, опасаясь, что если его там не будет, то мы совершим какое-нибудь бесчестье их идолам, решил идти собственной персоной вместе со многими их знатными. И в богатых носилках отправился он из своих дворцов до середины пути; посещая святилища, следовало сходить с носилок, потому что было бы большим бесчестьем их идолам добираться к ним и святилищам на носилках, и его переносили под руки самые главные из знати; дальше шли с ним вассальные сеньоры, а впереди несли два посоха, как скипетры, поднятые вверх вертикально, что было знаком, что там шел великий Мотекусома, а когда он передвигался на носилках, несли один жезл наполовину золотой, наполовину деревянный, поднятый вверх, как жезл правосудия. И таким образом он добрался, и поднялся на их главный си [(пирамиду храма)], сопровождаемый многими papas [(жрецами)], и стал воскурять фимиам и совершать другие церемонии Уицилопочтли.

Оставим Мотекусому, о котором уже будет речь дальше, и, как говорится, вернемся к Кортесу и к нашим капитанам и солдатам, которые постоянно держались правила: и днем, и ночью быть вооруженными, и такими нас видел и Мотекусома, когда приходили повидаться с ним, и то не было чем-либо новым. Говорю это, потому что наш предводитель на коне вместе со всеми остальными, у которых были лошади, и большая часть наших солдат, во всеоружии, отправились в Тлателолько³. С нами пошло много касиков, посланных Мотекусомой, вместе с ними мы прибыли на главную торговую площадь, которая называлась Тлателолькской. Так как мы не ожидали увидеть что-либо подобное, то изумлялись множеству народа и товаров, которые на ней находились, великому порядку и организованности во всем. А знатные, что шли вместе с нами, по ходу все объясняли. Для каждого товара были свои торговые ряды, располагавшиеся на своих условленных местах. Вначале для товаров из золота, серебра, драгоценных камней и перьев, и накидок, и узорчатых тканей, в других - товаром были индейские рабы и рабыни; замечу, что приводили так много их на продажу на эту главную торговую площадь, как приводили португальцы негров из Гвинеи⁴, а скованы они были длинными палками с ошейниками на их шеях, чтобы не сбежали, а другие были оставлены свободными⁵. Затем находились другие торговцы, продававшие более грубую одежду, хлопчатобумажную ткань, скрученные нитки, и продавцы земляных орехов⁶, и торговавшие какао; и таким образом продавались все те виды имевшихся товаров во всей Новой Испании, точно таким же образом, как и в моем краю, в Медине дель Кампо, при проведении ярмарок всякий товар находится в своих торговых рядах. Так же на этой главной торговой площади они торговали и накидками из хенекена, и веревками, и cotaras⁷ - обувью, которую они носят, а делали ее из того же растения, а также вареными весьма сладкими корешками и всем другим, что извлекали из этого же растения⁸, все это было на одной стороне торговой площади на своем условленном месте; а шкуры ягуаров, пум, нутрий и схожие с лисьими⁹, и крупных зверей¹⁰, и других хищных зверей¹¹, выдр и диких кошек¹², - одни из них выделанные, а другие без выделки, - находились на другом месте, как и другие виды всяческих товаров.

Продолжим осмотр дальше и расскажем, что в другом месте они продавали фасоль, чию¹³, бобы и травы¹⁴. Затем прошли мы к тем, что продавали фазанов и индюков¹⁵, кроликов и зайцев, крупных зверей [пекари, тапиров и оленей], уток и собачек¹⁶ и все другое, относящееся к этому промыслу, на своем месте торговой площади. Скажем о плодах, которые продавали и в вареном виде, как и каши из кукурузной муки, и потрошки, также на своем месте. Поскольку весь гончарный товар был представлен тысячью видов, от огромных глиняных кувшинов до малюсеньких кувшинчиков, то он также находился отдельно; и также продавали мед и медовые коврижки и другие сладости, которые делались, как торт из меда и орехов. И также они торговали древесиной, досками, люльками, балками, колодами и скамьями, - и все отдельно. Затем мы прошли к тем, что торговали хворостом, щепой и прочими вещами этого вида. Но глаза наши уже устали, да и немыслимо было все обозреть ничего не пропустив. Ведь достаточно сказать, что в Мешико ничто не пропадало и все считалось товаром: даже человеческие отбросы собирались и перевозились куда нужно, ибо употреблялись в производстве, например, кожевенном. Вижу, что читатель улыбается, но это именно так, как я говорю: недаром в Мешико везде были уборные, особо для этого построенные, укромные. Да, ничто в этом городе не пропадало даром!.. Впрочем, всего не перечтешь, что было на этом величайшем в мире рынке. Достаточно указать еще, что в особом месте продавался amal, то есть здешняя бумага, в другом - искусные изделия для особого курения из табака, далее - благовония разные, пахучие мази и притирания, далее - великое множество семян, отдельное место для продажи соли, отдельный ряд для изготовителей кремневых ножей и иных изделий, для инструментов музыкальных и так далее, и так далее - без конца. Все битком набито народом, но везде порядок, да и на самой торговой площади были здания суда, с тремя судьями и другими, как альгуасилы; суд этот наблюдал за качеством товаров, а также решал все распри. И еще продавали топоры из латуни, меди и олова, и небольшие сосуды из тыкв, и весьма разноцветные кувшины с одной ручкой, сделанные из дерева. Закончив рассказывать о всех вещах, продававшихся там в столь большом количестве и разнообразии видов, замечу, что для того, чтобы до конца осмотреть всю эту главную торговую площадь, заполненную множеством людей и огороженную оградой со входами, не хватило бы и двух дней. Мы направились к главному си [(пирамиде храма) Уицилопочтли], при нем были обширные дворы, вблизи которых была такая же торговая площадь, где находилось множество товаров, точно таких же, как я рассказывал, а перед выходом с нее был выставлен на продажу золотой песок с приисков; помещено же было то золото в прозрачные стержни перьев гусей той земли, и таким образом то золото просматривалось снаружи на просвет; этими наполненными длинными стержнями перьев они вели между собой расчет, как и накидками, или xiquipiles [(шикипилями), 1 шикипиль = 8 000] какао-бобов, или рабами, или другими любыми вещами, на которые обменивали.

Как говорилось, прекратив осматривать главную торговую площадь, мы приближались к обширным дворам, огражденным стеной, где был тот главный си; прежде чем приблизиться к нему, мы вступили на большие дворы, периметр которых, по моему мнению, был гораздо больше, чем торговой площади в Саламанке, и был обнесен двойной стеной каменной кладки, а его внутреннее пространство было повсюду вымощено большими белыми каменными плитами, очень гладкими, не было на этих камнях шероховатости, они были отполированы, и все было очень чисто, на всем нем не нашли бы ни соринки, ни пылинки¹⁷. И, подойдя близко к главному си, мы встретили, раньше чем поднялись хоть на ступень, посланных великим Мотекусомой с вершины, где совершались жертвоприношения, шесть papas [(жрецов)] и двух знатных для сопровождения нашего предводителя при подъеме по ступеням, которых было 114, они хотели взять его под руки и помочь подниматься, чтобы он не утомился, как помогали своему сеньору Мотекусоме, но Кортес запретил даже приближаться к себе. Затем мы, взобравшись на верх главного си, обнаружили на вершине площадку, а на ней пространство в виде подмостков, где находились крупные камни, на которые помещали несчастных индейцев для жертвоприношения, и там был большой идол вроде дракона и другие дьявольские статуи, и - много крови, пролитой в тот день.
Так как мы прибыли, Мотекусома вышел из святилища [(башенки с помещением)], где были их проклятые идолы, которое было на вершине главного си [(пирамиды храма)], и вместе с ним подошли два papas [(жреца)], они выказали почтение Кортесу и всем нам, и Мотекусома спросил: "Утомительно было, сеньор Малинче, взбираться на этот наш великий храм?" А Кортес ответил ему через наших переводчиков, которые были с нами, что ни его, ни нас ничто на свете не может утомить. Затем Мотекусома взял Кортеса за руку и предложил обозреть свой огромный город и все большие города, расположенные на воде, и другие многочисленные поселения вокруг этого же озера - на земле; и то, что нам не удалось хорошо рассмотреть на главной торговой площади, оттуда было видно гораздо лучше. И так мы стояли, все осматривая, поскольку этот громадный проклятый храм был столь высок, что господствовал надо всем; и оттуда мы видели все три дороги [на дамбах], ведущие в Мешико: та, что из Истапалапана, по которой мы прошли четыре дня назад; и из Тлакопана, по этой дороге мы отступали в ночь нашего большого поражения, когда Куитлауак, новый сеньор [мешиков], выбил нас из города, о чем дальше будет рассказано; и из Тепеяка. И мы видели акведук с пресной водой, проведенный из Чапультепека, снабжавший город, а на тех трех дорогах [на дамбах] промежутки с мостами, сделанные то тут, то там, чтобы таким путем въезжать и выезжать по озеру от одного места к другому; и мы видели на этом большом озере столь великое множество лодок, одни прибывали с продовольствием, другие возвращались нагруженные товарами; и мы видели каждый дом этого великого города и все дома большинства городов, что были расположены на воде; от дома к дому было не пройти иначе как только по подъемным мостам, сделанным из дерева, или на лодках. И мы видели в этих городах cues [(пирамиды храмов)] и святилища в виде башен и крепостей, и все сияющей белизны, это было изумительно, а при дорогах [на дамбах] - другие башенки и святилища, которые были как замки. И потом, основательно осмотрев все, что мы могли увидеть, вновь стали обозревать главную торговую площадь со множеством людей, толпившихся на ней, - одни покупали, другие продавали, и только гомон и гул от криков и разговоров оттуда был слышен более чем за одну легуа, и среди нас были солдаты, которые побывали во многих местах мира: и в Константинополе, и по всей Италии, и в Риме - и они говорили, что такой торговой площади, настолько благоустроенной и таких больших размеров, заполненной таким множеством людей, они никогда не видели.

Перестав это обозревать, наш предводитель повернулся и сказал фрай Бартоломе де Ольмедо, как мне помнится, находившемуся там: "Мне кажется, сеньор падре, было бы хорошо сейчас попробовать нам получить у Мотекусомы разрешение разместить тут наш храм". И падре ему ответил, что было бы благо, если бы это удалось, но ему кажется, что не следует обращаться в такое время и что он не представляет, как Мотекусома сумеет дать на это разрешение. Но наш Кортес вслед за тем обратился к Мотекусоме, донья Марина переводила: "Вы - великий сеньор, и Вы достойны стать величайшим! Сущее удовольствие обозревать все эти Ваши города! Вас еще прошу: окажите милость нам, находящимся здесь, на вашем храме, покажите ваших богов и teules". Мотекусома ответил, что сперва должен переговорить с главными жрецами. И затем, переговорив с ними, предложил войти в одну башенку [из двух], по верху крыши которой были очень богатые зубцы, а внутри ее, в помещении в виде зала, находились два подобия алтаря, и при каждом алтаре было по гигантскому идолу, с очень высокими туловищами и весьма массивных. Первый, находившийся по правую руку, сказали они, был идол Уицилопочтли, их бог войны, его лицо и нос были весьма широкие, а глаза безобразные и свирепые; все его туловище было покрыто столь многими драгоценными камнями, золотом и жемчугом, прикрепленными мастикой, которую изготавливали в этой земле из каких-то корней, и голова была покрыта этим же, а туловище его было опоясано несколькими по виду большими ужами, сделанными из золота и драгоценных камешков, и в одной его руке находился лук, а в другой - несколько стрел. Там вместе с ним был другой небольшой идол, сказали, что это его паж, он держал недлинное копье и щит весьма богатый, из золота и каменьев; и висело на шее Уицилопочтли несколько лиц индейцев и иное, вроде сердец тех же индейцев, из золота и серебра, вместе с множеством синих камешков; и там было несколько жаровен ладана, которым был их копал, с тремя сердцами индейцев, принесенных в жертву в тот день, их сжигали, и дым от того и от копала был тем жертвоприношением, совершенным ему. И были все стены и пол в этом святилище так залиты и черны от запекшейся крови, что все так сильно и скверно воняло. Затем, в другой стороне, по левую руку, рассмотрели находившегося там же другого гигантского идола высотой с Уицилопочтли, а носом, как у медведя, а глаза его ярко сверкали, сделанные из их зеркал [из обсидиана], который они называют tezcal, а к туловищу были прикреплены мозаично драгоценные камни, наподобие как у другого - Уицилопочтли, поскольку, по их словам, они были братьями, и этот Тескатлипока был богом их преисподни и владел душами мешиков, и было опутано его туловище изображениями дьявольских карликов с хвостами в виде змей. И было на стенах столь много запекшейся крови, и весь пол был ею залит, и даже на бойнях Кастилии не было такого зловония, И там были преподнесенные этому идолу пять сердец, принесенных в тот день в жертву. И на вершине этого си [(пирамиды храма)] была другая башенка с помещением, весьма богато отделанная деревом, и был там иной идол¹⁸ - получеловек-полуящерица, весь покрытый драгоценными камнями, а посередине [вдоль туловища] накидка. Они говорили, что тело его наполнено всеми семенами, что имелись во всей этой земле, и сказали, что это бог производства семян и плодов; но я не помню имени его. И все было залито кровью, как стены, так и алтарь, и было такое зловоние, что мы, не выдержав больше, выскочили наружу. И там находился огромный, колоссальный барабан; когда по нему били, звук от него был такой унылый и слышен оттуда на две легуа и, как они говорили, был похож на звучание инструмента из их преисподни; они сообщили, что кожа на этом барабане с исполинских змей. Тут же находилось и множество других дьявольских вещей - большие и малые трубы, всякие жертвенные ножи из камня, множество обгорелых, сморщенных сердец индейцев. И всюду - кровь и кровь! Не мог поэтому наш Кортес удержаться, чтобы не сказать Мотекусоме, через наших переводчиков: ''Сеньор Мотекусома, не понимаю, как Вы, столь славный и мудрый великий сеньор, не убедились до сих пор, что все эти ваши идолы - злые духи, именуемые детьми дьявола. Чтобы убедить Вас и ваших papas [(жрецов)] в этом, разрешите на вершине этой башенки водрузить крест, а в ее помещении, где находятся ваши Уицилопочтли и Тескатлипока, поместить изображение Нашей Сеньоры [Девы Марии]; тогда вы сами увидите, какой страх обуяет ваших идолов". Но Мотекусома ответил очень немилостиво, тем более что подле находилось двое жрецов, явно разгневанных: "Сеньор Малинче! Если бы я знал, что ты здесь будешь поносить моих богов, я никогда бы не показал их тебе. Для нас они - добрые боги; от них идет жизнь и смерть, удача и урожай, а посему мы им поклоняемся, приносим жертвы. Тебя же очень прошу оставить впредь всякое дерзновенное слово".

Видя великую взволнованность Мотекусомы, Кортес не возражал, а с веселой улыбкой напомнил, что пора, дескать, нам честь знать и откланяться. Мотекусома нас не удерживал, а про себя сказал, что он еще останется, чтобы умилостивить богов, которые очень разгневаны всем случившимся, на что Кортес сказал: "Если так, сеньор, то очень прошу извинить нас!"

И сошли мы обратно по всем 114 ступеням, что для многих из нас, в виду паховых желваков, было делом мучительным...

О размерах главного си [(пирамида храма)] скажу еще несколько слов, хотя в чем-то могу ошибиться, ибо в то время мои помыслы, как и руки, были заняты военной службой и направлены на наилучшее исполнение приказов нашего Кортеса, а не написание реляций.

Весь этот главный си, как мне кажется, занимал огромную площадь, на которой могло бы поместиться сотен пять обычных домов. Все здание имело форму пирамиды с усеченной вершиной, на которой помещались [две] башенки с идолами; ступени, идущие уступами, не имели перил. Впрочем, внешний вид хорошо известен, потому что он много раз изображался, например, на "коврах завоевания"¹⁹, один экземпляр которых находится и у меня. Зато сообщу, что я сам видел и слышал о построении его.

Все жители этого великого города должны были участвовать в постройке²⁰, жертвуя золото, серебро, мелкий жемчуг и драгоценные камни, эти дары и складывались в основание этого главного си, вместе со всевозможными семенами и плодами всей той земли, и все это обильно орошалось кровью множества пленных индейцев, принесенных в жертву. А узнали мы об этом следующим образом. Когда, уже после завоевания, на месте этого главного си решили воздвигнуть собор нашего покровителя и наставника Сеньора Сантьяго [(святого Иакова)] и стали для этого разбирать часть того си, то в основании его нашли великое множество золота, серебра, chalchiuis [(нефритов)], крупного и мелкого жемчуга, и иных каменьев [драгоценных]; соседние поселенцы хотели это забрать, но власти воспротивились, и начался даже громкий и долгий процесс. О громадных дворах, где были другие меньшие cues с их идолами, окружающих главный си, я уже упоминал. Следует сказать лишь о небольшом здании в виде башни²¹. Вход в него охранялся двумя разинутыми змеиными каменными пастями с огромными клыками, и воистину это был вход в адскую пасть, ибо внутри было множество идолов, а в соседнем помещении много посуды для варки мяса несчастных индейцев, принесенных в жертву, всякие ножи и топоры, точно у мясников; и все там, как и в других cues, было сильно залито кровью и черно от копоти и запекшейся крови. Вблизи же были заготовлены штабеля дров, а также емкости с чудесной чистой водой из снабжавшего ею город акведука из Чапультепека.

Вокруг одного из дворов шли жилища жрецов [(papas)] и прочих служителей их идолов, а в особом большом доме находилось множество знатных девушек, живших здесь в строгом затворничестве, вроде монахинь, с особым даже своим святилищем - си²²...

И помимо этого главного си всего Мешико, с его огромными дворами с меньшими cues, подобное было и в Тлателолько - большой си со своими дворами, а также в других четырех или пяти районах Мешико, но меньших размеров, не считая многих отдельных святилищ с их идолами. Впрочем, главный си в Чолуле был не меньше, чем в Мешико, и даже выше его, ибо имел 120 ступеней, и почитали его тоже не меньше; но архитектура обоих во многом разнилась. Третий громадный си, со 117 ступенями, был в городе Тескоко. Странно и даже смешно - как это каждая провинция и даже каждый город имел собственных своих идолов, все - разных, между собой враждующих!

Примечания:
1 Согласно Берналю Диасу, конкистадоры вошли в Мешико 8 ноября 1519 г. по старому стилю, таким образом получается 11 или 12 ноября 1519г. (по ст. ст.) - 21 или 22 ноября 1519 г. по новому стилю.

2 Берналь Диас объясняет, что конкистадоры наносили визиты Мотекусоме II, но другие источники утверждают, что Мотекусома II был пленен в первый же день прибытия Кортеса в Мешико, и конкистадоры управляли государством мешиков от его имени, а новый дворцовый коплекс (текпан) Мотекусомы II посещали с плененным владыкой мешиков, заставив Мотекусому II выдать им свои сокровища (см. прим. 1 к главе "ПЛЕНЕНИЕ МОТЕКУСОМЫ")

3 Главная торговая площадь (гран тиангис) Мешико находилась в Тлателолько. В государстве мешиков была привелегированная группа, значение которой в последнее столетие его существования особенно выросло, это были торговцы - почтека (нaya pochteca), объединившиеся в сообщества (по городам; к началу конкисты такие объединения торговцев были более чем в 8 городах долины Мешико, а самое мощное в Тлателолько), живущие в особых кварталах (в Мешико одно объединение было в Тлателолько, другое - в Теночтитлане), заключавшие браки только в своей среде, и только их дети могли стать торговцами; из их числа были судьи и надзиратели на торговых площадях. У торговцев было свое божество-покровитель Йакатекутли, изображавшееся в виде торговца, которому приносили человеческие жертвы. Судя по Тлателолько, объединение торговцев возглавляли два лица, называвшиеся почтекатлатоке (науа pochtecatlatohce, букв. -господа торговли), им была пожалована прибавка в конце имени - цин. Объединения торговцев пользовались льготами и привелегиями, у них была абсолютная монополия на внешнюю торговлю. В свою очередь почтека выполняли и роль разведчиков, собирая нужные сведения, когда они с караванами носильщиков (тламеме), нагруженных товарами, и с сильной охраной из воинов уходили в дальние земли. И хотя иногда Мотекусома II наказывал торговцев, слишком выставлявших напоказ свои богатства, торговля процветала. Караваны почтека достигали юга Никарагуа, само название которого, согласно Франсиско Васкесу (XVII век) состоит из корней слов никан (науа nican - здесь) и анауакос (науа anahuacos - люди с Анауака, то есть мешики): "Никарагуа - это то же самое, что ник-анауак, переводимое как "здесь находятся мешики или анауаки". Свои разнообразные товары почтека продавали на торговых площадях (тиангис) каждого квартала кальпулли в Мешико и на его главной площади (гран тиангис) в Тлателолько, которую так описывает Эрнан Кортес во втором письме-реляции (от 30 октября 1520 г.) императору Карлу V: "Есть в этом городе много торговых площадей, где ведется постоянная торговля, где покупают и продают. Там есть огромная площадь, в два раза больше, чем в городе Саламанка, вся огороженная крытыми галереями со всех сторон, на ней ежедневно собираются более 60 000 душ - покупателей и продавцов. Здесь есть все виды товаров, что находятся в этих землях, как для пропитания - продовольствие, так и украшения из золота, серебра, свинца, латуни, меди, олова, камней, костей, панцирей черепах, раковин улиток и перьев. Продают известь, камень обработанный и для обработки, адобы [(необожженные кирпичи)], плитки, древесину обработанную и для обработки, различных видов. Есть там охотный ряд, где продаются все виды птиц, которые водятся в этой земле - курицы, куропатки, перепела, дикие утки, мухоловки, индейки, горлицы, голуби, тростниковые птички, попугаи, совы, орлы, соколы, ястребы и пустельги; продают кожи вместе с пером, головами, с клювом и с когтями некоторых из этих хищных птиц. Продают кроликов, зайцев, оленей и маленьких собачек кастрированных, которых они разводят для еды. Имеется там торговый ряд с травами, где есть все корни и травы лечебные, которые находятся в этой земле. Есть помещения как у аптекарей, где продают лекарства, сделанные как питье, мази и компресы. Есть помещения как у цирюльников, где моют и стригут головы. Есть помещения, где подают есть и пить за плату. Есть там мужчины, которых в Кастилии называют носильщиками [(ganapanes)], для переноса грузов. Есть там во множестве хворост, уголь, глиняные жаровни и циновки многих видов для постели и другие, более тонкие, для сиденья, и ковры для залов и покоев. Есть все виды зелени, которые там находятся, особенно луковые, лук-порей, чеснок, кресс-салат, крессы, огуречник, щавель, кактусы, артишоки... Имеются плоды множества видов, есть черешни, сливы, которые подобны тем, что в Испании. Продают пчелиный мед и воск, патоку, столь же сладкую как мед, которую делают из тростника и кукурузы, и еще сладости - сахар и патоку из растений, которые называют на островах - maguey [(агава)], у которых весьма сладкий сок, и из этих растений делают сахар и вино, которые также продают. Есть там на продажу столь много разновидностей хлопковой пряжи всяких цветов, в мотках, что следует заметить, это весьма похоже на шелковый рынок в Гранаде, хотя этот гораздо большего размера. Продают краски для художников столько же, сколько можно найти и в Испании, и стольких же превосходных оттенков, какие только есть. Продают кожи оленей вместе с шерстью и без нее, окрашенные в белый и разные другие цвета. Продают там много фаянса великолепного вида и весьма хорошего; продают множество сосудов - огромные глиняные кувшины и маленькие, кувшины с одной ручкой и узким горлом, горшки с ручками и крышками, миски и другие всевозможные виды посуды, все из особенной глины, все или большинство покрытые глазурью и разрисованные. Продают много маиса и как зерно, и как хлеб, который делают из этого зерна намного лучше по вкусу, чем на островах или другой материковой земле. Продают пироги с птицей и пироги с рыбой. Продают много свежей рыбы и соленой, недоваренной и тушеной. Продают в большом количестве куриные и гусиные яйца, и всех других птиц, которых упоминал; продают тортильи [(маисовые лепешки)], сделанные с яйцами. В заключении скажу, что на торговых площадях продается столь много всяких вещей, находящихся в этой земле, что кроме тех, что упомянул по памяти, невозможно восстановить другие по названиям, ни определить их. Всякий вид товара продают в своем торговом ряду, не смешивая ни с каким другим товаром, и это поддерживается в строгом порядке. Все продается только поштучно и по меркам, продажи чего-либо на вес мы не заметили. На этой огромной торговой площади есть большое здание для суда, где постоянно заседают 10 или 12 персон, которые разбирают и разрешают все происшествия и дела, случившиеся на упомянутой торговой площади, и назначают наказание виновным. Есть на упомянутой торговой площади другие персоны, которые ходят среди людей, надзирая за тем, как продают, и за мерами, которыми отмеривают то, что продается; и мы видели, как уничтожали они меры, которые были установлены фальшивыми". Анонимный конкистадор рассказывает: "В городе Мешико были, впрочем как и теперь, очень большие и великолепные торговые площади, на которых ведется торговля всем, что только нужно для жизни; самой огромной из них была так называемая Тиангис, она примерно больше в три раза, чем самая большая площадь в городе Саламанка. Она была окружена крытыми галереями с колоннами, и каждый день на нее приходило 20 000 - 25 000 человек, покупателей и продавцов; а в большие торговые дни, которые были каждый пятый день, - более 40 000 - 45 000 человек".

4 В Европе в то время португальцы держали в своих руках монополию на плавание вокруг Африки и на торговлю чернокожими рабами; их они - захватив силой, или обманом заманив на корабли, или купив за бесценок у вождей других африканских племен - во множестве доставляли в Португалию, в основном, с побережья Гвинейского залива.

5 Скованными были те, кто попал в рабство в качестве пленников на войне, или осужденные преступники. Не скованными - свободные, впервые продававшие себя дабы обрести пропитание и кров. В государстве мешиков довольно большую группу населения составляли рабы - тлатлакотин (tlatlacotin); второй большой рынок рабов был в Аскапоцалько.

6 Земляной орех, точнее, боб - арахис культурный (лат. Arachis) из рода травянистых растений семейства бобовых, зрелый боб с ломкой соломистой оболочкой содержит от 1 до 7 семян.

7 Cotaras - см. прим. 2 к главе "МОТЕКУСОМА".

8 То есть из агавы (магея, хенекена); из перебродившего сока агавы мешики делали алкогольный напиток октли.

9 Очевидно, шкуры койотов.

10 ... крупных зверей - пекари, тапиров, оленей и др.

11 Очевидно, шкуры черных медведей, тайр (хищное млекопитающее семейства куньих), енотов-полоскунов и др.; а также панцири броненосцев, шкуры муравьедов, агути, обезьян и др.

12 Очевидно, шкуры красных рысей, оцелотов, ягуарунди, тигровых кошек и др.

13 Чия (chia, от науа chian) (лат. Salvia hispanica L.) - мексиканский культурный злак.

14 Лук, чеснок, вьюнки (камоте), табак, полынь, базилик, водоросли, подсолнечник, лилии, георгины и др.

15 Очевидно, глазчатая индейка и обыкновенная индейка, обитающие в Центральной Америке, последняя - родоначальник современных домашних пород индеек, завезена в Европу после открытия Америки.

16 Бесшерстных маленьких нелающих собачек - ицкуинтли (itzcuintli), которых мешики специально откармливали и ели.

17 Для полной картины приведем еще несколько описаний. Вот что сообщает Франсиско Лопес де Гомара в "Истории завоевания Мешико": "(Глава LXXX) Храм называли они - teucalli [(теокалли)], что означает дом Бога, это составлено из teutl, что означает Бог, и саlli, что означает дом, слово это больше подходит Богу истинному. Испанцы, которые не знали этого языка, называли их храмы - cues, а Уицилопочтли [(Uitcilopuchtli)] - Училобос [(Uchilobos)]". Торибио де Бенавенте "Мотолиния" в "Истории индейцев Новой Испании" рассказывает: "(Книга I, глава XII) Они называли эти храмы теокалли; мы обнаружили, что по всей стране они разбивали в лучшей части города прямоугольный двор, величина которого в самом большом поселении [(Мешико-Теночтитлан)] достигает от угла до угла примерно расстояния арбалетного выстрела, тогда как в меньших поселениях он не был так велик. Этот двор они окружали стеной, причем многие из этих стен были снабжены зубцами. Входы были обращены к главным дорогам и улицам, которые все заканчивались у двора. Чтобы еще более почтить свои храмы, они подводили к ним дороги по прямой линии на расстоянии от 2 до 3 легуа [(от 11,144 до 16,716 км, при 1 легуа = 5,572 км)]. С вершины главного храма представлялась великолепная картина - было видно, как дороги от всех кварталов и второстепенных площадей вели по прямой линии к дворам теокалли... дьявол не удовольствовался этими упомянутыми теокалли, и в каждом поселении и в каждом квартале на расстоянии четверти легуа [(около 1,393 км)] находились другие маленькие дворы, иногда с одним, а иногда с тремя и четырьмя теокалли". Антонио де Солис-и-Рибаденейра сообщает в "Истории завоевания Мешико": "(Книга III, глава XIII) Среди всех великолепных зданий этого города [(Мешико)] возвышались языческие храмы. Самый большой из них, где у главнейшего из всех мешикских жрецов находилось жилище, посвящен был идолу, их богу войны, которого они называли Уицилопочтли. Он был самым главным из всех их богов, из этого видна особенная склонность этого народа к войне и ее высокопочитание. Поскольку простые испанские солдаты, коверкая произношение, этого идола называли Уичилобос, то вероятно, что в этом за ними последовал и Берналь Диас дель Кастильо, ибо он имя сего идола так же искаженно написал, как они его произносили. Писатели весьма несогласны, когда они описывают великолепное здание этого храма. Антонио де Эррера-и-Тордесильяс весьма точно следует Франсиско Лопесу де Гомаре, и здесь следует заметить, что те, кто этот языческий храм сами видели, прилежно его не рассмотрели, поскольку думали о более важных вещах; а другие - не видевшие, описали его, как это им было угодно и захотелось их воображению. Поэтому я намерен следовать Хосе де Акосте и другим писателям, которые, по моему мнению, об этом деле лучше всего знать могли. Это языческое святилище располагалось на огромном четырехугольном месте, которое было окружено стеною из больших обтесанных камней. На внешней стороне этой стены весьма искусно высечены были друг друга поглощающие великие и мерзкие змеи, которые жуть наводили. Недалеко от входа в главнейшие ворота было не менее страшное место, которое предназначено было для моления и благоговения. Оно было построено из камней и имело каменную лестницу из 30 ступеней, по которой поднимались на площадку, уставленную множеством высоких и прямых столбов. Эти столбы стояли рядами и были просверлены так, что в их отверстия от одного столба до другого пропущены были тонкие шесты или цепи. А на все эти шесты или цепи нанизаны были мертвые головы так, что между двумя столбами всегда находились мертвые головы. Число этих мертвых голов всегда должно было оставаться одинаковым, так что жрецы стараться должны были, в случае, если одна из них от долгого времени разрушалась или падала, на ее место сразу же установить свежую голову. Кто бы поверил, что люди на такое страшное зрелище без естественного омерзения могли смотреть, однако видим мы, что целый народ бесчувственно смотрел на это, как на обелиски, которые они по своему благочестию богам своим в благодарность за свои победы над врагами поставили. Это огромное четырехугольное место было огорожено той стеной по четырем главным ветрам или сторонам света и имело столько же входов или ворот. На вершинах этих четырех ворот стояли четыре каменные статуи, их лица смотрели на дороги, которые вели к этим воротам, и как бы назад отсылали тех, кто, не приготовясь, к ним приблизиться дерзали. Эти скульптуры почитали они как домашних богов весьма низкими поклонами и повторяли это при входе многократно. Между стенами были сперва жилища жрецов, которые близко возле стены в один ряд, внутри этого четырехугольного места, построены были. Это место было столь велико, что в нем могли от 8 000 до 10 000 человек собираться и по обычаю в свои праздничные дни проводить танцы и другие обряды совершать. Около середины этого четырехугольника было главное строение - языческое святилище. Оно походило на сделанную из одних камней пирамиду и было столь высоко [(41-45 м)], что выше всех построек в городе было. Три стороны этого строения шли ровно в вышину и были недоступны; а на четвертой стороне была превысокая лестница в 120 пье [(пье (pie - стопа, мера длины) = около 30 см)] вышиною. Взошедшие по ней на верх приходили к четырехугольному месту площадью в 40 пье квадратных, его пол был выложен разной яшмой. Вокруг этого четырехугольника была балюстрада, ее столбики были выточены в виде змеек, которые вверху и внизу агатом оправлены были. Они на равном расстоянии красной и белой известью подмазаны были и всему строению особенную красоту придавали. Вверху на лестнице при входе на эту площадку, окруженную балюстрадой, стояли по обе стороны две мраморные статуи, которые два светильника прекрасной и редкой работы держали. Недалеко от этого входа стоял четырехугольный зеленый мраморный камень, вышиной в 5 пядей [(пядь (palmo - мера длины) = 21 см)]. На сей камень или стол клали спиною несчастных людей, которых хотели принести в жертву, чтобы взрезать им грудь и вынуть сердце. Прямо за ним возвышалось святилище-башенка великолепной, редкой и богатой архитектуры. Кровля его покрыта была весьма дорогим деревом; а идол находился в нем при весьма высоком алтаре за занавесями. Этот идол имел человеческий вид и сидел на кресле или престоле, стоявшем на синем шаре, который они небом называли. От этого шара тянулись с четырех мест четыре шеста заканчивавшихся змеиными головами, эти шесты держали на плечах жрецы, когда носили показывать идола народу. Голова этого идола была покрыта убором из разноцветных перьев в виде головы птицы, у которого клюв и гребень были отлиты из золота. Лицо его было видом жестоко и страшно. Его сделали еще мерзостнее синими полосами, из которых одна была поперек лба, а другая - под носом. В правой руке держал он вместо жезла командующего искривленную змею; а в левой держал четыре стрелы, которые, как они считали, упали с неба, и щит с пятью белыми крестообразно расположенными перьями. О том, что означает его вид и его бедные украшения, рассказывали эти заблудшие индейцы с другими непристойными вещами с достойной сожаления важностью и благоговением. Левее этого святилища-башенки возвышалось другое, такой же величины и архитектуры. В нем был идол, который они называли - Тлалок, сходный с первым - Уицилопочтли. Их почитали за братьев и за столь добрых друзей, что считали, что они попечение о войне и власть над нею между собою разделили. И поскольку они были уверены, что оба одинаковую власть и одинаковую волю имели, то приносили обоим одинаковую жертву, молитву и благодарение; короче говоря, благоговение и богобоязненность между обоими разделяли. Украшения обоих этих святилищ-башенок были неописуемого богатства. Стены и алтари украшены были разноцветными и драгоценнейшими перьями с дорогими каменьями. Кроме этого огромного и главнейшего языческого храма в этом городе были еще 8 других, которые были одинаковой архитектуры и почти также богаты и великолепны. Число других языческих храмов, меньших и похуже, было больше 2 000, в которых такому же числу идолов, различных по имени, виду и свойству, поклонялись. Не было почти ни одной улицы, которая бы не имела своего хранителя-идола; да и не было почти ни одной существующей казни, для которой бы не сделан был алтарь, дабы использовать его при всяких случаях. И так страх заставил этих несчастных людей выдумать бесчисленных богов, не подумав, что сила одного ослабевала, когда на другого больше надежд возлагали". Анонимный конкистадор рассказывает: "В Мешико было много больших роскошных языческих храмов, где отправлялся культ идолов, которым поклонялись в этой стране, и совершались человеческие жертвоприношения. Главный языческий храм был роскошным сооружением огромных размеров. На его территории могло бы разместиться небольшое поселение. У окружавшего его обширного двора было четверо главных ворот, сильно укрепленных и содержавших в изобилии всяческое оружие и снаряжение; все эти четверо ворот были как бы арсеналом правителя". Эрнан Кортес во втором письме-реляции Карлу V сообщает: "В этом великом городе много языческих храмов [(Кортес называет их мечетями - mezquitas)] или домов их идолов - весьма красивых зданий на храмовых участках в кварталах; на храмовых участках постоянно живут их знатные и простые жрецы, а в других постройках находятся их идолы в хороших помещениях. Все эти их жрецы одеваются в черное и никогда не стригутся, не причесывают волосы с тех пор, как принимают сан, и до тех пор, пока его не оставляют; все они сыновья знатных персон, как сеньоров, так и почтенных горожан. Этих жрецов готовят с возраста семи или восьми лет, до возмужания, большинство из них первенцы и они могли бы получить в наследство дома, но они оставались другим. Они не входили к женщине и ни одна женщина не вступала в их блаженные жреческие жилища. Они воздерживались от изысканных кушаний и еще постились в какие-то времена года. Среди этих языческих храмов есть один главный, человеческий язык слаб, чтобы описать детально величину и особенности его; поскольку так велик его внутренний участок, весь огороженный очень высокой стеной, что там весьма легко могло бы разместиться поселение в 500 жителей. Внутри этого участка находятся, все по краям, весьма изящные жилища, с очень большими залами и коридорами, где живут жрецы, которые там есть. Там находится, наверное, 40 очень высоких и хорошо сделанных башен [(пирамид)], у главной из них, чтобы взобраться до середины башни, надо пройти 50 ступеней, и эта главная башня гораздо выше главного собора в Севилье. Как работа с камнем, так и работа с деревом повсюду столь искусны, что невозможно сделать лучше; в помещениях святилищ, где находятся их идолы, все отделано резьбой по дереву, расписано весьма пестро в виде монстров и иных фигур и другими работами украшено. Во всех этих башнях были захоронены останки их сеньоров, а каждое из святилищ на верху этих башен было посвящено одному своему идолу, которому они поклоняются. В этом главном языческом храме находятся три помещения [в башенках-святилищах], где находятся главные идолы удивительной величины и высоты, искусной работы статуи вырезанные из дерева, а также из камня, не хуже, чем из дерева; в таких же помещениях других храмов, со входами, куда поднимались по ступеням, но гораздо меньших размеров, также не было светло и в них бывают только определенные жрецы, и внутри этих помещений находились статуи и изображения идолов; и еще, как было сказано, их также было много снаружи. Эти главные идолы, самые значимые в их вере и религии, восседали на своих креслах, и я предложил их сбросить по лестницам вниз, и предложил очистить эти святилища, поскольку они все были залиты кровью принесенных в жертву, и поместить в них изображения Нашей Сеньоры [Девы Санта Марии] и других святых, об этом я не мало говорил Мотекусоме и другим туземцам; а они мне сказали, во-первых, что это никогда не сделают, поскольку знают, что все общины поднимутся против меня, так как эти идолы им всегда давали все блага, и идолы обидятся, разгневаются и не дадут им ничего, заберут плоды этой земли и умертвят людей голодом... Изображения самых высших идолов эти люди изготавливали, согласно своим представлениям, в виде огромного человека. Изготавливались они [на праздники] для съедения из массы из всех семян и бобов, смолотых и перемешанных, и замешанных с кровью сердец из тел людей, которым разрезали грудь и из еще живых извлекли сердце, и с этой кровью, которая из него вытекла, замешивали это тесто и из него делали нужное количество этих статуй. И также они после совершения [человеческого жертвоприношения] приподносили идолам чаще всего сердца принесенных в жертву и намазывали лица идолов кровью. И все имело своего идола и было посвящено ему, согласно обычаю этих людей, с древности почитающих своих божеств. Так, у них для поддержки в войне имелся один идол, а для полевых работ - другой, и для всего, что только было возможно или им вздумалось, были свои идолы, которых они почитали и служили им... Когда бы они ни захотели попросить о чем-либо своих идолов, они приводили множество девочек, мальчиков и взрослых и перед этими идолами взрезали им грудь, вынимали из них, все еще живых, сердца и сжигали их перед идолами, предлагая дым в качестве жертвоприношения. Некоторые из нас присутствовали при этом и говорили, что это самое жестокое и страшное зрелище, которое они когда-либо видели. И года не проходило, чтобы они не убили, принеся в жертву по 50 человек в каждом храме".

18 Тлалок (Tlaloc - "Заставляющий расти") - в религии и мифологии мешиков - бог дождя (воды) и плодородия, покровитель рек, озер и пещер (так как из них часто истекают ключи), повелитель всех растений, управляющий их произрастанием, в его власти - наводнения, засухи, молнии, град, снег, заморозки. Вероятно, Тлалок был божеством тольтеков (или даже более ранних культур). Тлалока изображали с глазами совы, с кругами в виде стилизованных змей вокруг глаз, с клыками ягуара и с завитками в виде змей у носа, в головном уборе из перьев в виде короны и телом черного цвета. В его честь мешики совершали обряды с человеческими жертвоприношениями.

19 Мешикских гобеленах, не сохранившихся доныне (Л., 1928 г.).

20 С самого основания Мешико-Теночтитлана в 1325 г. был построен его главный храм, который потом в течении почти 200 лет обновлялся. Причем предыдущее строение оставалось нетронутым, над ним (подобно матрешке) возводилось новое. За всю его историю так было по крайней мере шесть раз (последние пять раз это было: при Ицкоатле в 1427 (?) г., при Мотекусоме I в 1450 г., при Ашаякатле в 1470 г., при Тисоке в 1486 г. (торжественно открыт в 1486 г. после его смерти; тогда было принесено в жертву 20 000 человек) и при Ауицотле в 1494 г.). По завершении каждого обновления-постройки главного храма мешики устраивали грандиозное празднество с человеческими жертвоприношениями для своих богов. После последнего обновления-постройки (при Ауицотле) высота главного храма стала 41 м (или 45 м); тогда были принесены в жертву 80 000 пленников, как сообщает Диего Дуран (понимая, что его могут обвинить во лжи, он уверяет, что это правда, ссылаясь на заслуживающие доверие мешикские источники): "...на восходе солнца вывели этих пленных, предназначенных в жертву, и выстроили в четыре колонны. Первая из них протянулась более чем на одну легуа от подножия пирамиды [главного храма] по всей [южной] дороге на дамбе, ведущей в Койоакан и Шочимилько. Вторая протянулась на такую же длину по [северной] дороге на дамбе, ведущей в Гуадалупе [(название дано после взятия Мешико в 1521 г.)]. Третья растянулась по [западной] дороге на дамбе, ведущей в Тлакопан, а четвертая на [восточной] дороге достигала берега озера. Чтобы принести в жертву всех пленных, потребовалось четыре дня, а потоки крови, стекающие по ступеням пирамиды, были столь велики, что пока достигали подножия и охлаждались, они превращались в жирные сгустки, способные испугать любого"; мешики же, все обмазавшись кровью жертв, танцевали под стук барабанов.

21 Пирамида храма Кецалькоатля (бога ветра Эекатля, ипостаси Кецалькоатля).

22 Вероятно, богини Сиуакоатль (Chihuacoatl - "Женщина Змея"); одна из важнейших богинь в религии и мифологии мешиков, - богиня земли, деторождения и войны.