И ВСЕ-ТАКИ СОЛНЦЕ ЗАХОДИТ...

Приближается час расплаты

Человек, который потрепал бороду испанского короля

Частная война капитана Дрейка

Средь бела дня в гавани противника

Колыбель кругосветных путешествий истлевает

Гибель «Непобедимой армады»

Карибская пиратская республика паразитировала на теле невероятно разросшейся Испанской колониальной империи. Законы взаимодействия, вероятно, сказывались и в данном случае: тело уже начало разлагаться, поэтому ядовитая трупная плесень сумела охватить его, ускоряя тление.

Это была мучительная, но пока еще не опасная для жизни болезнь. Наследники Карла V, союзная с германским императором мировая Испанская империя, над которой «никогда не заходит солнце», еще могли бы выдержать набеги кишащих в карибских водах банд и причиняемый ими ущерб.

Однако сто лет — большой срок. Столько времени протекло между воссоединением стран Пиренейского полуострова и восьмидесятыми годами XVI века. Сто лет много значат и в жизни империи. Особенно в том случае, если эта империя — как Испанское королевство — носит на себе смирительную рубашку жестокой, неспособной к развитию общественно-административной системы, а рядом с ней вырастает другая, новая держава, противник, питающийся новыми, свежими силами.

Столетие испанской косности, привязанности к старому, привычному, упорного консерватизма было для Англии столетием развития, бурной жизни и поисков новых путей. Испания стремилась сохранить и удержать старое, Англия — приобрести новое. Испанцы защищались — англичане нападали. Испанское королевство хотело обосновать свою экономику на награбленном в колониях золоте — страна королевы Елизаветы с неудержимым размахом развивала промышленность, торговлю, мореходство. Обе стороны знали: приближается час решительного столкновения. Почти символичны главные герои драмы, разыгравшейся между двумя державами.

Для решения судьбы соперничества с Англией испанский король Филипп II назначил маркиза Санта-Круса, старого гранда; когда в ходе подготовки достигший преклонного возраста маркиз умер от старости, король назначил на его место еще более знатного гранда — герцога Медину Сидония. Со своей стороны, англичане назначили главнокомандующим своими военными силами бывшего морского авантюриста Фрэнсиса Дрейка, человека низкого происхождения, родившегося в доме сельского пастора.

Два человека — два разных мира, две исторические эпохи.

Судьба — и государственный совет королевы Елизаветы — в лице сэра Фрэнсиса Дрейка нашла самого подходящего человека для того, чтобы «потрепать бороду короля Филиппа».

Непочтительное отношение к бороде испанского монарха Дрейк проявлял уже много лет. Испанский двор и вся Испания никого так не боялись и не ненавидели, как его. Имя грозного капитана перевели на испанский язык: «El Draque» (дракон). Однако вплоть до весны 1587 года испанские власти были вынуждены считать Дрейка простым пиратом: придворная канцелярия королевы Елизаветы всякий раз заявляла, что сэр Фрэнсис Дрейк действует безо всяких официальных полномочий, что, дескать, к его войне против испанских кораблей и портов, осуществляемой как частное предприятие, на его собственные средства, Англия не имеет никакого отношения.

В феврале 1587 года английско-испанские отношения обострились до предела. Английский феодальный суд приговорил к смерти шотландскую королеву Марию Стюарт, которая была казнена после утверждения приговора королевой Елизаветой. Пока Мария была жива, она была козырем в руках короля Филиппа, а ее сторонники были союзниками испанского короля в борьбе с Англией. После обезглавления шотландской королевы двойственное положение, обманчивая видимость мира между двумя странами исчезли: стало очевидно; что скоро дело дойдет до открытой вражды.

Сэр Фрэнсис Дрейк снова стал собираться в авантюрное путешествие. На свои средства он оснастил четыре корабля; первый лорд адмирала (главнокомандующий морскими военными силами Англии) предоставил в его распоряжение свой собственный крупный военный корабль и быстроходное курьерское судно. Четыре первоклассных корвета и два легких парусника из флота королевы присоединились к «частной эскадре», к тому же Дрейк получил разрешение принять под свой флаг несколько кораблей общества лондонских торговцев.

Таким образом, в порту Плимут вокруг флагманского корабля Дрейка «Елизавета Бонавентура» собрались значительные морские силы.

Кроме огромных материальных ресурсов, в теперешней экспедиции Фрэнсиса Дрейка было еще нечто, отличавшее ее от прежних предприятий. Приказ, полученный им от королевской канцелярии, гласил:

«Помешать подготовке испанского флота к нападению, воспрепятствовать сбору испанских морских сил вокруг Лиссабона!»

Этот приказ превращал «частное предприятие» в военную операцию; пиратский капитан стал — теперь уже официально — солдатом Английского королевства.

Дрейк снарядил свой флот с необычайной быстротой; за какие-то две недели приготовления были закончены, и 2 апреля корабли вышли из Плимутской бухты.

Война, однако, пока еще не была объявлена, и уполномоченные королевы Елизаветы вели тайные переговоры с герцогом Пармой, представителем Филиппа II: обе стороны хотели выиграть время. Королева, намереваясь сохранить видимость мира, послала вслед флоту Дрейка дополнительный приказ, изменяющий первый:

«. . .Воздерживайтесь от насильственного вторжения в какой-либо порт упомянутого короля [Филиппа II], от нападения на любой его город или стоящий на якоре корабль, от какого бы то ни было враждебного выступления на суше. С другой стороны, желание королевы таково: если вы встретитесь с кораблями упомянутого короля или его подданных в открытом море, захватывайте их, избегая, по возможности, ненужного кровопролития. . .»

К своему счастью и к счастью Британской империи, Дрейк получил этот приказ с большим опозданием, когда призывы к умеренности потеряли всякую актуальность. (Правда, королева Елизавета чуточку помогла этому счастью: второй приказ она подписала ровно через неделю после отплытия флота. . . Она, стало быть, сделала все возможное для сохранения мира, не связав в то же время Дрейка по рукам и ногам. . .)

Флот сэра Фрэнсиса Дрейка взял курс прямо на Кадис, крупнейший испанский военный порт.

Прибыв туда, он не колебался, не предпринимал никаких уловок и военных хитростей — средь бела дня корабли с развернутыми военными знаменами вошли в бухту, во внутреннюю часть порта под звуки труб, боевых горнов и барабанов, раздающиеся с палубы флагманского судна. Тут же звуки военного оркестра сменились пушечной пальбой.

После этого эффектного входа в Кадис в порту началась отчаянная борьба не на жизнь, а на смерть; современники Шекспира ценили не только зрелищный эффект, но и кровавую драму. . .

В течение полутора суток гремела морская битва в бухте Кадиса (ночью внезапно наступил полный штиль, что на двенадцать часов обрекло парусники на неподвижность). Все обстоятельства обернулись в пользу англичан: внезапное нападение, военное искусство и смелость Дрейка, лучшая подготовка английских матросов, более современная артиллерия и тактика. Англичане одержали полную победу над испанцами в Кадисе, несмотря на то, что те защищались на «своем поле», в собственном порту, причем береговая артиллерия поддерживала огонь их судовых орудий.

Дрейк не потерял ни одного корабля, людские потери его были незначительны. Зато этот английский флот, оставшийся почти невредимым, потопил, расстрелял в щепки, поджег или захватил более тридцати испанских кораблей, в том числе несколько огромных галер. Еще более значительным, чем материальный ущерб, был моральный урон: слух о внезапном смелом нападении молниеносно распространился в Испанском королевстве, вызвав большое беспокойство.

По воде и суше в Кадис повалило подкрепление, но когда свежие военные корабли и береговые пушки прибыли туда, флот Дрейка был уже далеко.

Он стал курсировать вдоль испанских и португальских побережий. (Португалия входила в то время в состав Испанского королевства.) Снова сказалось преимущество новых методов английского судостроения, на быстроходных, чрезвычайно подвижных и обладающих большой маневренностью английских военных судах пушки были расположены лучше, что увеличивало их огневую мощь. Дрейк в любое время мог уклониться от неповоротливых испанских судов, а если принимал вызов, то подвижность его флота возмещала даже перевес сил противника.

Во время прибрежного курсирования флота Дрейка казалось, будто он совершенно забыл о прибыли. Он не захватил почти никакой ценной добычи и, казалось, не стремился к этому. Офицеры флота начинали ворчать. Им было не по вкусу, что сэр Фрэнсис Дрейк на этот раз предпочитает военные операции захвату добычи.

Однажды флот захватил около 1700 тонн обручей и досок для бочек — эту ценную древесину пришлось сжечь на берегу, потому что из-за большого объема ее невозможно было доставить в Англию. Дрейк подсчитал убытки испанцев: если бы древесина была обработана по назначению, получилось бы огромное количество бочек, в которых можно было бы разместить 25—30 тысяч тонн груза. Такие бочки были незаменимы в морской войне: на кораблях в них держали питьевую воду, вино, солонину, галеты, сушеную рыбу и другие продукты. Следовательно, уничтожение материала для бочек в значительной мере задерживало испанские военные приготовления, но англичане не имели от этого ни пенни прибыли. Сердце Дрейка-купца обливалось кровью, но сэр Фрэнсис Дрейк, капитан королевы, был доволен.

Для обычаев и правил дисциплины той эпохи характерно, что несколько кораблей флота (корабли, снаряженные лондонскими торговцами) бросили адмирала и отплыли в Англию до окончания грандиозной военной операции. Капитанам надоело скитаться по морям без малейшей надежды на добычу, они сговорились между собой и отделились от флота Дрейка. Никто не привлек их за это к какой-либо ответственности.

К концу похода, однако, и сам Дрейк не устоял перед духом эпохи. Ему стало известно, что вдоль берегов Африки держит курс на Испанию огромный испанский корабль «Сан-Фелипе», возвращающийся с Островов Пряностей. Дрейку представилась возможность увенчать успешные военные операции исключительно богатой добычей: добыть себе и королеве не только военную славу, но и целое состояние. Быстро приняв решение, он пустился к Азорским островам наперерез испанскому кораблю, захватил его и буксировал в порт Плимут вместе с грузом золота, серебра, перца, гвоздики, шелков, слоновой кости и прочих сокровищ.

Однако еще до этого крупного разбоя во время отважного похода произошел эпизод, которому Дрейк и его люди не придали никакого значения. Во время патрульного курсирования у берегов они захватили и Сагриш, бывший замок Генриха Мореплавателя; этот знаменитый в свое время научно-исследовательский институт был теперь уже полузабытым береговым укреплением. В нескольких запертых комнатах замка пылились и гнили остатки великолепного когда-то собрания книг по мореплаванию. Дрейк удостоил своим вниманием только шесть пушек, решив взять их с собой, а замок велел поджечь.

Облачко дыма, поднявшееся над Сагришем в мае 1587 года, символизировало собой окончание целой исторической эпохи крупных превооткрывательских экспедиций европейцев.

Сэр Фрэнсис Дрейк, первый англичанин, совершивший кругосветное путешествие, человек новой эпохи, по всей вероятности, даже не подозревал о том, что он делает, отдавая приказ сжечь сагришский замок. Он не знал — да это и не занимало его, — что сагришский научно-исследовательский институт был колыбелью всех крупных географических открытий, совершенных в течение полутора веков, местом, где было научно обосновано длительное испанско-португальское морское владычество. Поэтому-то столь символичен тот факт, что последние памятники деятельности Генриха Мореплавателя погибли от руки выдающегося мореплавателя Англии, новой владычицы морей.

Таково было символическое окончание эпохи: крохотное, быстро развеянное ветром облачко дыма над развалившимся сагришским замком.

Фактическое же окончание эпохи было гораздо внушительнее, заметнее, дым и огонь его взметнулись к небу.

Через год после триумфального похода Фрэнсиса Дрейка Испанская империя с огромным трудом закончила военные приготовления: родилась «Непобедимая армада», крупнейший в истории Испанской империи и военного искусства всех времен флот. Выступившая против Англии огромная Армада состояла примерно из ста тридцати кораблей, в том числе из шестидесяти с лишним гигантских корветов, вооруженных самыми крупными и тяжелыми пушками того времени.

Как черная грозовая туча, могучая Армада приближалась к английским берегам, к расположенной на островах стране, которая вызвала на поединок за морское владычество Испанскую империю.

С английской стороны на борьбу выступили люди новой эпохи: адмирал Говард и его лучшие офицеры, в том числе Дрейк, Гаукинс, Фробишер, Флеминг и другие, во главе меньших по численности, но более современных и маневренных сил.

И еще некто, вернее, нечто. . .

«Адмирал шторм». . .

Целую неделю длился ад в проливе Ла-Манш, между английскими островами и континентом. Бешеная морская буря швыряла громоздкие испанские корабли, вокруг которых сновали верткие английские парусники; раскаты грома сливались с орудийной пальбой, вой ветра со свистом снарядов.

Когда буря улеглась и пушки замолчали, от «Непобедимой армады» остались лишь рассеянные на небольшие группы и сильно потрепанные отступающие корабли; испанским капитанам не оставалось ничего другого, как спасти все, что можно. Большая часть Армады, правда, после долгих скитаний вернулась домой, но военная мощь флота была уничтожена: небольшими звеньями, по одному тянулись испанские корабли в родные порты.

Эпоха испанского морского владычества закончилась. Начиналась новая историческая эпоха.