Игуальский план

Идальго и Морелос потерпели неудачу потому, что поставили перед собой слишком большие задачи. Они сражались не только за изгнание гачупинов, но также за равенство рас, за отмену привилегий духовенства и офицер­ства и за возвращение индейцам земли. Результатом этого была разрушительная гражданская война, которая не толь­ко не принесла Мексике независимости, но, может быть, даже замедлила ее завоевание.

Духовенство и армия, священники, землевладельцы и мелкие чиновники — фактически все, кроме 80 тыс. гачупинов, хотели независимости, но без войны и при условии, что она не принесет преимуществ метисам и индейцам. Под влиянием выступления Идальго и Морелоса, а также собы­тий в Южной Америке, они задумались над вопросом о воз­можности завоевания независимости и без труда сумели оценить связанные с нею выгоды. Им больше не придется посылать в Испанию подати и деньги, собранные посред­ством принудительных займов. Их больше не будут эксплоатировать купцы-гачупины. Они смогут занимать го­сударственные должности и получать жалованье из госу­дарственной казны. Богатые креолы ожидали от независимости таких выгод, которые иногда были прямо проти­воположны идеалам повстанцев. Ибо если Морелос наме­ревался разделить асиенды, то креольские землевладельцы желали отмены испанских законов о защите индейцев, чтобы иметь возможность беспрепятственно угнетать по­следних и присваивать их земли.

В 1812 г. это почти всеобщее стремление к независимости получило на короткий срок возможность открытого выра­жения. Испанская хунта организовала выборы в кортесы. В качестве испанского органа она желала сохранить гос­подство Испании над колониями, но в качестре органа либерального была вынуждена согласиться с тем, что колонисты также должны иметь какие-то права. Таким обра­зом, американские городские советы получили приглаше­ние избрать делегатов в кортесы. Мексике было дано семь мест, и самым выдающимся из ее представителей был Мигель Рамос Ариспе — говорливый, воинственный и само­уверенный священник из провинции Нуэво-Леон, любив­ший называть себя индейцем из племени команчей. В 1812 г. кортесы разработали конституцию, согласно кото­рой создавались выборные городские советы и провинци­альные собрания, колонии получали в испанских кортесах равное представительство с самой Испанией, инквизиция и другие специальные религиозные и военные суды уничто­жались и вводилась свобода печати. Поскольку большую часть Испании занимали французы, конституция там поч­ти не проводилась в жизнь, но Венегесу было приказано осуществить ее в Мексике.

В то время, когда повелителем всей Южной Мексики был Морелос, внезапное дарование свободных учреждений могло быть только губительным для испанских интересов. Тем не менее, ошеломленному вице-королю, получившему власть от кортесов, оставалось лишь (повиноваться. 28 сен­тября конституция была прочитана гражданам, собрав­шимся у дворца, и все они должны были присягнуть ей. Народ встретил объявление конституции с восторгом, кото­рый быстро вышел за рамки всякого контроля со стороны властей. Стреляли из пушек, звонили в церковные коло­кола. Площадь Пласа Реаль была переименована в Пласа де ла Конститусьон, и граждане отпраздновали это собы­тие, разрушив виселицу, которая до тех пор украшала эту площадь.

Опасения вице-короля вскоре оправдались. Когда со­стоялись выборы в городские муниципалитеты, то победи­ли на них везде креолы, известные, как сторонники неза­висимости. После выборов победителей торжественно вели в церкви, где служили благодарственные мессы; колоколь­ный звон продолжался почти до утра и был прекращен лишь по особой просьбе вице-короля. Появились газеты, выражавшие народную ненависть к гачупинам и к испанскому владычеству. 5 декабря Венегас решил поло­жить всему этому конец. Действие конституции было приостановлено до конца гражданской войны, и всякий, кто без разрешения звонил в церковный колокол, присуждался к 10 годам каторги. Так как виселица была предметом народной ненависти, то уголовные преступники должны были отныне подвергаться казни удушением. В других же отношениях старый режим был восстановлен полностью. Несмотря на протесты Рамоса Ариспе, это решение было одобрено испанскими кортесами. Дарование конституции, а затем приостановка ее действия, естественно, только уси­лили стремление к свободе. Как писал Морелос Району, все мексиканцы убедились теперь в лицемерии Испании.

В 1815 г. Наполеон был свергнут, а Фердинанд VII освобожден из французского плена. Испанскому народу, ко­торый пять лет сражался за возвращение Фердинанда на престол предков, не довелось блаженствовать под его скипетром. Воспользовавшись восторгом, вызванным его воз­вращением, Фердинанд смог без труда отменить конститу­цию, восстановить деспотическое правление и посадить ли­беральных лидеров в тюрьму. Кальеху известили об этой перемене, и в августе граждане Мехико были снова созва­ны на площадь — на этот раз, чтобы услышать об отмене отсроченной конституции. Это событие было приказано отпраздновать, но все усилия вице-короля вызвать восторг были встречены холодно.

Пять лет реакция торжествовала в Испании и во всей Европе. Права королей гарантировал Священный Союз, в котором господствовал Меттерних. Но в Южной Америке Боливар и Сан-Мартин одерживали победы. Мексика жда­ла. «После того как в нынешнем столетии был начат спор о независимости Америки, — писал несколько лет спустя современный наблюдатель^[1], — я думаю, что его уже не задушить ни насильственными, ни мирными способами». В народных массах стремление сохранить национальный ха­рактер своей страны было инстинктом, чувством, которое нельзя было объяснить никакими теориями, а для тех, кто обладал некоторым образованием, оно являлось правом, вопросом национальной чести, а поэтому обязанностью. В 1819 г. не было мексиканца, который не был бы убежден в том, что Мексика должна стать независимой.

В 1820 г. в Испании произошло восстание, начатое сол­датами, которых отправляли в Южную Америку. Консти­туция 1812 г. была восстановлена, и Фердинанд спас свою корону тем, что принес присягу конституции. Но он со­бирался нарушить эту присягу при первой возможности. Когда, наконец, ему представилась такая возможность, он при помощи иностранной интервенции открыл кампанию террора против либералов. Но тут ему показалось, что его мексиканские подданные будут сговорчивее испанцев. Он стал помышлять о том, чтобы сделаться монархом Мексики. Тогда реакционная Мексика стала бы независи­мой от либеральной Испании.

Аподака провозгласил конституцию в 1820 г. с теми же результатами, что и прежде. Ка выборах победили крео­лы, а газеты стали нападать на гачупинов. Однако любо­пытно одно обстоятельство. Победа либерализма в Испа­нии напугала мексиканских реакционеров, в особенности духовенство. Свобода печати, отмена фуэрос духовенства и офицерства, уничтожение инквизиции, конфискация цер­ковных имуществ, распространение учений философов-рационалистов — вот чего следовало ожидать, пока Мекси­кой будет править Испания. Реакционеры стали стремить­ся изолировать Мексику от «либеральной заразы». Неко­торые из них надеялись на приезд короля Фердинанда. Другие считали, что Мексика должна объявить себя неза­висимой, а потом предложить престол Фердинанду. Тем временем креольские либералы приветствовали конститу­цию, но не переставали требовать изгнания гачупинов. Сплеталась сложная сеть противоречивых планов и интриг. Но в Мексике был один человек, который знал, чего он хочет, и сумел использовать все различные группы с их противоречивыми интересами, чтобы самому захватить власть. Это был Агустин де Итурбиде.

В 1816 г. расправе Итурбиде с повстанцами внезапно был положен конец. Получив приказание снабжать охра­ной проходившие через повстанческую территорию поезда с серебром, он положил за правило взимать определенный процент серебра для себя. Владельцы рудников, отказав­шиеся подкупать его, должны были сами заботиться о сво­ей защите. Об этом шантаже известили Аподаку, и он за­ставил Итурбиде вернуться к частной жизни. Тогда Итурбиде вознамерился реабилитировать себя, войдя в милость у церкви. Он проявил большое влечение к благо­честивой жизни и ушел в монастырь Ла Професа. Этот монастырь часто посещали видные церковные деятели и государственные чиновники, в частности, глава уничтожен­ной инквизиции Маттиас Монтеагудо, принимавший уча­стие в мятеже против Итурригарая. В 1820 г. эти люди стали обсуждать вопрос о независимости Мексики. Краси­вый, привлекательный и способный Итурбиде, верный сын церкви и враг либерализма, завоевал их расположение и объявил себя готовым поддержать их планы.

Аподака готовил военную экспедицию против Герреро, и духовенство убедило его поручить командование этой экспедицией Итурбиде. В декабре 1820 г. Итурбиде отпра­вился из Мехико на юг. Его покровители — клерикалы полагали, вероятно, что он завоюет престиж, сокрушив Герреро, и после этого они смогут сделать его вице-коро­лем вместо Аподаки. Но у Итурбиде были свои замыслы. Он намеревался стать освободителем Мексики, быть мо­жет, даже ее Бонапартом. Такой проект ослепил друзей, которым он его открыл, а одному из них, беседовавшему с Итурбиде ночью, во время прогулки по залитым лунным светом улицам столицы, проект показался почти сверхъес­тественным. Потерпев поражение, Итурбиде решил прим­кнуть к повстанцам. Он вступил в переговоры с Герреро и захватил в свое распоряжение шедший в Акапулько поезд с серебром стоимостью в полмиллиона песо. В феврале он опубликовал в городе Игуале план завоевания независи­мости и убедил свои войска поклясться ему в верности. Согласно этому плану, Мексика должна была стать неза­висимой монархией, управляемой королем Фердинандом или каким-нибудь другим европейским принцем. Римско-католическая церковь сохраняла свои привилегии, а крео­лы уравнивались в правах с гачупинами. Эти пункты по­лучили известность под названием трех гарантий. До при­бытия короля власть должна была принадлежать хунте, которой надлежало подготовить выборы в конгресс. Кон­грессу предстояло выработать конституцию. Конфискация имуществ запрещалась. После долгих колебаний Герреро, наконец, поверил искренности Итурбиде и решил, что план стоит поддержать. В Телолоапане оба лидера встретились и обнялись.

Игуальский план с его гарантией существующих иму­щественных отношений не предусматривал почти ничего из того, за что боролся Морелос. Этот проект соответ­ствовал первоначальным намерениям заговорщиков из Керетаро, возникшим прежде, чем призыв Идальго к массам изменил весь характер движения за независимость, и да­вал программу, к которой могли примкнуть как либералы, так и реакционеры. Они могли объединиться для борьбы за независимость Мексики и временно оставить свои раз­доры. В течение нескольких недель исход борьбы висел на волоске. Солдаты Итурбиде начали дезертировать, а Аподака готовился послать против него армию. Недавно организованные в Мексике масонские ложи, среди членов которых было немало гачупинов, противодействовали бор­цам за независимость. Но в апреле весы начали склонять­ся на сторону Игуальского плана. К Итурбиде стали примыкать как либералы, так и роялисты, а к лету движение приобрело массовый характер. Итурбиде вступил в Гуана­хуато, где к нему примкнул креольский генерал Анастасио Бустаманте, присоединивший к армии трех гарантий 6 тыс. солдат. В мае Итурбиде занял Вальядолид. В следующем месяце за Игуальский план высказалась Гвадалахара, и ее примеру последовала вся Северная Мексика. На Юге сила­ми сторонников независимости руководил Герреро, и ста­рые повстанческие главари присоединились к своим преж­ним товарищам. К Игуальскому плану примкнули Осорио и Николас Браво. Друзья Гвадалупе Виктория, которого считали погибшим, отправились в горы и вывели его из мест, где он прятался. Офицеров-роялистов привлекали обещанием чинов. Военных действий почти не было, и когда в августе Итурбиде, сопровождаемый Брава и Гвадалупе Виктория, въехал в Пуэблу, испанский флаг развевался только над городами Мехико, Вера Крус, Пероте и Акапулько.

В конце июля в Вера Крус высадился новый вице-король, Хуан О'Доноху, назначенный либеральным испанским правительством на смену Аподаке. О'Доноху был осажден в Вера Крус, и его спутники и члены его семьи начали умирать от желтой лихорадки. Он решил принять, как единственный выход из невыносимого положения, Игуальский план. В августе О'Доноху встретился с Итур­биде в Кордобе и согласился поддержать его. Итурбиде, уверенный теперь в успехе, существенно изменил свой первоначальный план. Мексика должна была стать монархией, но выбор монарха более не ограничивался цар­ственными домами Европы. О’Доноху поехал в Мехико и вступил в должность, а войска гачупинов вышли из города. 27 сентября Итурбиде верхом на черном коне, во главе армии трех гарантий, вступил в столицу. Через Акапоцалько и Такубу он проехал к Аламеде. Затем, наподо­бие странствующего рыцаря феодальных времен, он повел свою армию к югу, в Платерос, чтобы прекраснейшая дама города могла быть свидетельницей его триумфа, а потом проследовал в монастырь святого Франциска, где аютамиенто поднесло ему на серебряном блюде золотые ключи города Мехико. После этого О’Доноху принял его во дворце, а архиепископ отслужил в соборе благодарст­венную мессу. Юкатан, почти незатронутый волнениями последних одиннадцати лет, уже высказался за Игуальский план. В октябре сдались Вера Крус, Акапулько и Пероте, и последняя испанская армия ушла в островную крепость Сан-Хуан-де-Улоа. Теперь вся материковая часть Мексики стала независимой.

Была готова арена для захвата власти Итурбиде и для следующего тура борьбы между либерализмом и реакцией.