Искусство

В искусстве Теотиуакана преобладал ритуализм, поскольку многие памятники пластики и живописи были связаны с мифологией и ритуалом, имели религиозные коннотации. За редким исключением в городе известно крайне мало монументальных трёхмерных скульптур (среди крупнейших, помимо статуй, найденных у пирамиды Луны, числится антропоморфная фигура, обнаруженная во время раскопок в Шалле). Не было в Теотиуакане характерных для майя классического периода стел, на которых резчики высекали бы династические тексты. Предполагается, что аналогичную идеологическую функцию в городе выполняли многочисленные стены, которые красочно расписывались теотиуаканскими художниками. Правда имеются ещё две плоские стелы, обнаруженные на вершине пирамиды Солнца, но на них тоже могли лишь наносить рисунок, как и на городские стены.

Так называемый «Диск смерти», найденный в 1963 году в западной части площади у пирамиды Солнца. Национальный музей антропологии (Мексика). Инв. № 10-0081807. 200-650 гг. 126х102 см. Фото: Д. Иванов

В краски часто подмешивали блестящие минералы (гематит, пирит), а затем по влажной поверхности штукатурки наносили рисунок, который после полировался, что делало его долговечным. Блестящая поверхность играла красками, когда на рисунок попадали солнечные лучи, например, отражённые от водной поверхности имплювия в компаундах.

Росписи наносились также на керамические изделия. Но техника их наложения на поверхность керамики отличалась от фресковой – скорее всего, это были две разные ремесленные школы. В то же время, художники по керамике и муралисты использовали схожие краски и способы их получения. Вполне вероятно, что они взаимодействовали друг с другом. Многие сцены на сосудах нам сложно понять, поскольку они, вероятно, являлись сюжетами из теотиуаканских мифов, а также эпизодами социальной и религиозной жизни элиты мегаполиса.

Отличительными чертами живописи Теотиуакана являются обезличенность представленных персонажей, двухмерность всех изображений и их стандартизация, при которой многие элементы повторялись в городе на протяжении столетий. Фигуры на фресках не имеют каких-либо характерных черт, по которым можно выделять одного и того же человека в различных сценах. Вместо этого схожие типажи совершают ритуальные шествия и совершенно непонятно, кто из них кто и кому подчинён. Правда, в некоторых случаях рядом присутствуют подписи, но, поскольку письменность Теотиуакана не расшифрована, невозможно сказать, зафиксировано ли там имя человека, его должность или принадлежность к определённой группе. Отсутствие в изображениях признаков иерархии свидетельствует не в пользу предположения о наличии в Теотиуакане единоличного правителя. Напротив, в городе старательно избегали изображать людей, выделяющихся своим положением среди окружающих.

Другое дело одежда и аксессуары запечатлённых на фресках персонажей. В этом случае теотиуаканцы преуспели в изображении деталей – всё, от головного убора и одеяния до сандалий и сумок в мельчайших подробностях проработано и зафиксировано. Именно по таким особым деталям можно различить людей. Вероятно, они позволяли определить должность и статус лица.

Ещё отличает теотиуаканские фрески некоторая кажущаяся статичность изображённых фигур. Однако она не должна вводить в заблуждение. Теотиуаканцы прекрасно понимали, какой посыл передаёт сцена, какое действие совершает персонаж. Так, они видели, что фигуры танцуют или идут в храм, могли понять, что персонаж в костюме кошачьего разъярён по исходящему от когтей его передних лап пламени и искр, а также знали, что изображённый в Течинантитле Бог грозы только что появился из арочного портала. Таким образом, все детали действа были раскрыты в сопровождающих главных его участников визуальных подсказках, которые нам теперь сложно различить и осмыслить.

Очень часто в искусстве Теотиуакана можно встретить бабочек. Порой они появляются и в других городах, оказавшихся под влиянием мегаполиса – например, в Эскуинтле (Гватемала) бабочки встречаются на курильницах театрального типа. В самом мегаполисе их образы запечатлены на фресках, керамических сосудах и курильницах. По иконографии видно, что бабочка имела ассоциации с военной тематикой. Воины использовали носовые вставки в виде бабочек, чётко идентифицировавшие их носителя как представителя Теотиуакана. Удивительным образом те же носовые вставки одновременно напоминают архитектурный стиль талуд-таблеро. Часто бабочка сливается в единый образ с птицей, которую по короткому клюву опознают как сову.

Сначала во фресках преобладал оранжево-красный цвет и геометрические узоры. Их контуры до 200 г. очерчивались чёрным цветом, но после художники стали использовать для этой цели красную краску. Таким образом, со временем фон фресок стал красноватым с оттенками от бледного до насыщенного, к тому же появились фигуры людей, животных, растений и мифических существ, а преобладающими цветами в изобразительном искусстве Теотиуакана становятся красный, синий, жёлтый и зелёный. Известны и исключения – яркие цвета встречаются на некоторых ранних фресках в Сьюдаделе и строении 6:N4W1 (фреска «Мифологические животные»[1]).

Отметим, что на данный момент известно около 500 фресок, причём почти все из них фрагментарны. Это лишь малая часть того великолепия, которое, должно быть, восхищало жителей Теотиуакана, паломников и торговцев. Множество тем затрагивалось на фресках – плодородие, жертвоприношения и другие. Чаще всего там встречаются: боги, процессии, вода, рыбы, кецали, голуби, перепела, попугаи ара, представители семейства кошачьих (ягуары, пумы), змеи, раковины, морские создания, водяные лилии, семена растений, бабочки, пауки, многоножки, улитки, крокодилы, кукуруза, магей, опунция, кактусы и множество других цветущих растений. Наиболее распространены сюжеты, связанные с водой (присутствуют на примерно 80% найденных фресок), процессиями (65%) и представителями кошачьих (50%). Таким образом, теотиуаканцы изображали всё, что их окружало в природе, хотя сам ландшафт встречается крайне редко. Различные метафизические элементы также присущи для теотиуаканских фресок.

Прорисовка сосуда-трипода с изображением ножей и крови на них. Нижний регистр не прорисован. Зарисовка Д. Карбальо (по D. M. Carballo «Implements of State Power», 2007)

Ещё одной характерной чертой изобразительного искусства Теотиуакана является его некоторая абстрактность. Исследователи отмечают, что, скорее всего, теотиуаканцы намеренно отказались фиксировать реалистичные формы, и едва ли это произошло потому, что они не обладали нужными способностями – просто большее значение придавалось смысловой нагрузке символьных образов.

Другой особенностью искусства мегаполиса является завуалированность сцен прямого насилия. Они встречаются крайне редко, словно местные художники пытались зафиксировать гармонию, изобилие и порядок, а вовсе не убийства. Тем не менее, в скрытой форме такие сцены присутствуют. Например, существует фреска, где зафиксировано нападение двух представителей псовых на оленя – исследователи считают, что в такой нетривиальной форме показано человеческое жертвоприношение. В Атетелько в Белом патио на портике 3 изображён воин, бьющий по голове птицу, которая может служить образом схваченного в плен воина-птицы. Также часто в иконографии встречаются изображения нанизанных на каменные ножи сердец и того, как сердца поедаются нагуалями воинов. Отсутствовали в Теотиуакане и батальные сцены, хотя воинов в городе было достаточно. Теотиуаканские художники сконцентрировали своё внимание на пышных ритуальных сценах, связанных с войной, совершенно позабыв об исторических военных победах.

Этапы строительства стен храма, выполненного в стиле талуд-и-таблеро. За исключением храма Пернатого змея, где фасад был выполнен из каменных блоков, молдинги таблеро обычно поддерживали плоские плиты, а поверхность храма покрывал «теотиуаканский бетон» с нанесённой на него штукатуркой (по J.R. Acosta «El Palacio del Quetzalpapalotl», 1964)

Архитектуру Теотиуакана характеризует стандартизация. Прежде всего, это касается используемого городом в монументальных масштабах стиля талуд-и-таблеро, когда у строения склон (талуд) сменялся вертикальной панелью (таблеро). У теотиуаканского таблеро середина обычно утоплена, и, соответственно, имеется обрамление. В этом стиле выполнены многочисленные храмы вдоль Дороги мёртвых и в церемониальных центрах, а также фасады строений вокруг главных патио жилых компаундов. Его смысловое значение до сих пор непонятно, хотя талуд, возможно, имитировал склон горы. Стиль талуд-и-таблеро был известен ещё до появления в Теотиуакане (городища Тетимпа и Тлаланкалека, поздний формативный период), однако лишь мегаполис способствовал его распространению. То же касается и архитектурных комплексов из трёх храмов вокруг патио с алтарём, где главный храм обычно больше остальных. Существует предположение, что они были посвящены некой триаде божеств, однако о какой именно группе может идти речь не совсем ясно. Следует подчеркнуть, что такие комплексы типичны для многих компаундов в городе. Кроме того, археологи отмечают существование свыше двадцати подобных больших комплексов, расположенных главным образом вдоль Дороги мёртвых, и двух крупнейших у пирамид Солнца и Луны. Создаётся впечатление, что это был единый стандарт оформления религиозного пространства для проведения схожих ритуалов. По мнению некоторых исследователей, такие строения появляются в городе в фазу Цакуалли (около 50 г.) и доминировали там до строительства Дороги мёртвых. Недавние раскопки городища Тетимпа в штате Пуэбла показали, что схожие комплексы строились на его территории ранее Теотиуакана – в 50 г. до н.э. – 100 г. н.э.[2] Там во дворах нашли небольшие алтари и видно, что использовался стиль талуд-и-таблеро, а также декоративные украшения у лестничных балюстрад храмов, после встречающиеся в мегаполисе. Вполне возможно, что комплекс из трёх храмов развился в Теотиуакане в особую форму застройки жилого пространства, именуемую компаундом. При этом сам комплекс из трёх храмов стал главным местом компаунда. Ещё одним ярким элементом, украшающим многие компаунды и храмы в городе, были керамические или каменные мерлоны, расположенные на плоских крышах по периметру строения. Сейчас, конечно, в основном их находят в разбитом состоянии. Определено несколько видов мерлонов, большинство их находят среди руин храмов, а также строений средне- и высокостатусных теотиуаканцев. Лишь около 4% найденных мерлонов обнаружили близ строений низкостатусных теотиуаканцев. Помимо чисто декоративной функции, они, вероятно, несли и некий символический смысл, о котором пока нет ясных представлений. Высказывалось предположение, что некоторые мерлоны могли представлять собой логограмму или трёхмерный символ, характеризующий жителей компаунда или назначение строения. Например, керамический мерлон в виде покровительствовавшего торговцам Бога грозы, возможно, связывал жителей компаунда с торговлей на дальние расстояния.

Среди важных и имеющих художественную ценность предметов выделяются каменные маски. В Теотиуакане они делались из качественно отполированных камней, в том числе из различных видов зелёных камней и кальцита. Обычно у теотиуаканских масок треугольная форма с широким плоским лбом, гладкими щеками и заострённым подбородком. Рот у них часто приоткрыт, словно в момент разговора. Скорее всего, маски инкрустировались – по крайней мере, на некоторых из них сохранились крошечные зубы из раковин и следы пирита в глазницах. Часто в мочках ушей имеются отверстия, куда, вероятно, вставляли серьги-вставки. С инкрустацией и ушными вставками маски, должно быть, производили яркое впечатление оживлённых лиц. Частично представить, как мог выглядеть такой предмет, можно по найденной на юге Мехико в ацтекском археологическом слое теотиуаканской маске, которую сами ацтеки инкрустировали бирюзой, появившейся в Месоамерике уже после коллапса мегаполиса. О назначении масок известно мало, ведь, хотя сохранилось несколько сотен таких изделий (по разным данным от 100 до свыше 500), большая их часть попала в музеи и частные коллекции в результате разграбления археологических слоёв в конце XIX - начале XX веков, и лишь немногие (по разным данным от 10 до свыше 30) найдены во время легальных раскопок. По археологическим данным выходит, что они использовались в качестве погребальных масок, это подтверждается наличием отверстий, благодаря которым их могли привязывать, например, к погребальному свёртку с телом умершего. К. Таубе обратил внимание на фрагмент теотиуаканского сосуда, где, возможно, изображена кремация погребального свёртка с такой маской на лице. Он же упомянул о ранних курильницах с деревянной рамой и погребальными свёртками, которые нередко имели маски (свёрток находился на крышке, накрывавшей основание, где тлели угли, и таким образом происходила имитация обряда кремации). Отсутствие отверстий в глазницах и во рту масок делает невозможным использование их в ритуалах на лицах жрецов или других особ. К тому же они попросту тяжёлые. Однако именно вес заставляет некоторых исследователей усомниться в вероятности использования данных масок на погребальных свёртках. Скептики отмечают, что тяжёлые маски могли провалиться. Поэтому возникла версия, что маски могли привязывать к шесту или похожему на тело человека предмету, использовавшемуся для почитания предка или какой-либо важной для компаунда личности. Также существует предположение, что они изображают лица молодого бога кукурузы.

Фигурки и скульптуры из керамики, камня и обсидиана также обладают характерными только для теотиуаканского искусства чертами. В отличие от фресок, где часто появляются божества или лица их олицетворяющие, керамические фигурки, часто стандартизированные, показывают нам в основном людей. Яркими произведениями искусства в скульптуре являются колоссальный монумент из Коатлинчана и украшения фасада пирамиды Пернатого змея. Примечательными предметами, используемыми в ритуальных целях, являются так называемые эксцентрики, которые обычно делались из обсидиана. Ремесленники придавали им форму человеческих фигур, собак, змей, молнии Бога грозы и трехлопастных артефактов, символизировавших капли крови или воды.

В целом искусство Теотиуакана имеет свои характерные отличия и местный стиль сложно спутать с искусством других народов Месоамерики того периода. Возможно, так намеренно подчёркивалась уникальность города, усиливалось чувство культурной идентичности и общности его жителей.