Контакт культур или первоначальное накопление капитала?

Приближается 500-летие первого плавания Колумба. В Испании и других странах созданы комиссии, проводящие всякого рода мероприятия, посвященные этой дате. Общественность и ученые обращаются к оценке самого события и вызванных им последствий в судьбах Америки и всего мира. При этом открытие и колонизация европейскими державами Америки определяются как «контакт культур» не только культурологами, которые каждое взаимодействие обществ (народов, слоев, групп, отдельных людей) рассматривают как соприкосновение культур, но и представителями других наук. Во многих случаях в соответствующих речах и публикациях преобладает если не радостная, то торжественная нота — и в бывших колониальных державах Старого Света, и в ныне независимых прежних колониальных владениях в Америке. Потомки победителей готовы все забыть, кроме «встречи двух культур», и даже соглашаются, что эта «встреча» привела к взаимному обогащению: не только европейцы облагодетельствовали коренных обитателей Америки, но и эти, в свою очередь, повлияли на культуру пришельцев.

Есть и другая позиция, на которой стоят по преимуществу представители коренных народов Америки. Многие организации аборигенов решительно выступают против празднования открытия Америки Колумбом, считая, что оно явилось исходным пунктом уничтожения многих народов континента и причиной нынешнего жалкого существования уцелевших. На V Ассамблее Всемирного совета коренных народов, проводившейся в Лиме 16 июля 1987 г., была принята резолюция, отвергающая празднование пятисотлетия. Со своей стороны Индейский совет Южной Америки (СИСА) заявил, что так называемое открытие Америки аборигены рассматривают как начало геноцида, который продолжается до настоящего времени¹.

Неординарность того предприятия, исполнителем которого стал Колумб, была оценена уже его современниками-европейцами. Испанский историк Лопес де Гомара писал об открытии Америки: это — «наиболее великое событие после сотворения мира, за исключением воплощения и смерти того, кто его создал» ². Знакомство, с новым миром, встречи с неизвестными народами и их покорение не только породили необъятную массу литературы, но и достаточно быстро стали осмысливаться, включая оценку результатов этих процессов для местных жителей и пришельцев. Европейцами-завоевателями они рассматривались преимущественно в этических категориях, прежде всего как коллизия между просвещенными (главным образом верующими в Христа и несущими веру) христианами и варварами, язычниками и, особенно если последние противились принятию христианства, неугодными богу и королю, что почти автоматически давало право на их порабощение и уничтожение ³. При этом даже ненасытная жажда золота у завоевателей, не отрицаемая самыми последовательными защит­никами интересов испанской короны, приведшая к гибели многих коренных обитателей, оценивалась как кара божья, посланная на них ⁴. Попытки в защиту аборигенов Америки и усилия доказать их равенство с европейцами имели лишь незначительный успех в сфере законодательной, но не в практической повседневной жизни⁵.

В XVIII—XIX вв. разразилась полемика между натуралистами (к ней подключились и философы) по поводу того, как оценивать природу, а с ней и человека Америки и соответственно их влияние на европейцев. Были как яростные хулители американской природы и человека, так и не менее ревностные их защитники ⁶.

История открытия и колонизации Америки дала богатый материал и для этнографов, выдвинувших и обосновавших ряд теорий, стержень которых — рассмотрение культурного взаимодействия и его результатов. Так, на изучении отношений североамериканских индейцев и населения европейского происхождения сложилась теория аккультурации, разработанная североамериканскими исследователями. Теория транскультурации кубинца Ф. Ортиса опиралась на реалии стран Карибского бассейна, где взаимодействие разных культурных векторов (в особенности европейского и африканского) было более равным. На латиноамериканском материале разработана теория кристаллизации культуры Дж. Фостера. Идеи и практические подходы интеркультурации венесуэльских исследователей базируются в основном на изучении современной ситуации у венесуэльских аборигенов⁷.

Культурологический подход к истории аборигенов Америки, в особенности теория аккультурации, подверглись критике. Ни в начальном периоде колониальной политики европейских держав, ни в более позднее время, писал В. М. Вахта, индейцы и пришельцы из Европы не были равноправными партнерами, так как примитивная экономика аборигенов не могла противостоять экономике капитализма. В. М. Вахта напомнил, что оставшиеся малочисленные группы аборигенов были лишены своих исконных земель и загнаны в резервации. «Замалчивая социально-экономическую сущность проникновения капитализма в слабо развитые районы мира, — отмечал Вахта, - этнографы, да и не только этнографы США предпочитают писать о процессах „вестернизации" или “Индустриализации” экономически отсталых стран и народов, а капиталистическое общество, как правило, высту­пает в их работах как безликий абстрактный носитель передовой, европейской, западной, индустриальной, городской культуры»⁸. Что касается коренных обитателей Латинской Америки, их угнетение европейскими колонизаторами, по мнению И. Р. Григулевича, «было величайшим злом, оправдать которое не в состоянии какие-либо рассуждения о выгодах, полученных якобы взамен за порабощение. Поэтому, следует говорить не о приобщении "диких" индейцев к западной культуре, а о варварском уничтожении их самобытной культуры» ⁹. Соответственно критиковалась и теория культурного контакта. И. Р. Григулевич считал, что буржуазные ученые пытались подменить процесс колониального угнетения «безобидной аккультурацией» ¹⁰.

Конечно, далеко не все западные исследователи подпадают под категорию апологетов конкисты и колонизации Америки или бесстрастных ее созерцателей. Так, один из крупнейших этнографов США Э. Вольф писал в 1959 г.; индейцы не только были жертвами эксплуатации и биологического крушения, но и подверглись также декультурации — «потере культуры».

Критиковалась и теория «культурного контакта»¹¹.

Критическое отношение к рассмотрению истории колониальной Америки с позиций культурного контакта исходило и от латиноамериканских исследователей. Венесуэлец Р. Кинтеро возражал против смешения понятий «конкиста», «колонизация» и «транскультурация» (в Латинской Америке обычно этот термин заменяет понятие «аккультурация»), которое, он полагал, имеет место в трудах латиноамериканистов. По убеждению Кинтеро, конкиста не была процессом культурного взаимодействия (транскультурации, по его терминологии) и не стала фактором социального прогресса для местных жителей¹². Сходных идей придерживается кубинская исследовательница Э. Рей. По ее мнению, колониальное вторжение, завершившееся физическим и культурным исчезновением кубинских аборигенов, не может быть определено посредством понятия «транскультурация»¹³ .

Полностью разделяя точку зрения СИСЛ и этнографов, рассматривающих послеколумбову историю Америки прежде всего как процесс истребления и угнетения коренных обитателей, предлагаю рассмотреть эту проблему под углом зрения теории первоначального накопления, предложенной К. Марксом. «. . .Процесс, создающий капиталистические отношения, не может быть ничем иным, как процессом отделения рабочего от собственности на условия его труда, — процессом, который превращает, с одной стороны, общественные средства производства и жизненные средства в капитал, с другой стороны, непосредственных производителей в наемных рабочих. Следовательно, так называемое первоначальное накопление есть не что иное, как исторический процесс отделения производителя от средств производства». И несколько ниже: «Итак, исторический процесс, который превращает производителей в наемных рабочих, выступает, с одной стороны, как их освобождение от феодальных повинностей и цехового принуждения. . . Но с другой стороны, освобождаемые лишь тогда становятся продавцами самих себя, когда у них отняты все их средства производства и все гарантии существования, обеспеченные старинными феодальными учреждениями». Отметим здесь, что в схеме Маркса к средствам производства относилась и земля, которая являлась при этом как предметом труда, так и средством труда .

По мнению Маркса, в истории первоначального накопления поворотными были те моменты, когда значительные массы людей внезапно и насильственно отрывались от средств своего суще­ствования и выбрасывались на рынок труда. При этом экспроприация земли у сельскохозяйственного производителя составляла основу всего процесса .

В качестве примера, иллюстрирующего его общие положения, Маркс выбрал Англию. Здесь процесс первоначального накопления капитала длился с последней трети XV в. до второй половины XVIII и даже первой трети XIX в. Показателем этого процесса Маркс называет сгон крестьян с земель и ликвидацию общинных земель, хотя он отмечает и другие моменты: разграбление церковных имуществ, отчуждение государственных земель, превращение феодальной собственности и собственности кланов в частную собственность ¹⁶. И вновь он возвращается к мысли о том, что постоянно возобновлявшаяся экспроприация сельского населения доставляла городской промышленности новые массы пролетариев¹⁷.

Касался Маркс и процессов, имевших место в Новом Свете, но, как представляется, не подчеркивая в особенности экспроприацию земель, как он это сделал в примере с Англией: «Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги по завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих — такова утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллические процессы суть главные моменты первоначального накопления. . .»

В колониях, по мнению Маркса, капиталистический режим наталкивался на препятствия со стороны производителя, «который, будучи сам владельцем условий своего труда, своим трудом обогащает самого себя, а не капиталиста». Маркс даже утверждал: «. . . сущность свободной колонии. . . заключается в том, что масса земли еще остается свободной собственностью, и потому каждый поселенец может превратить ее в свою частную собственность и в свое индивидуальное средство производства» . Здесь не следует упускать из виду, что залогом этой «свободной собственности» была экспроприация земель у местного жителя.

Обратимся теперь непосредственно к завоеванию и колонизации Америки, чтобы определить, насколько имевшие там место события и их результаты могут считаться процессом первоначаль­ного накопления капитала.

Немецкий этнограф Георг Фридерици выделял в конкисте и колонизации Америки испанцами четыре периода (их можно назвать этапами, так как они не совпадают по времени на отдельных территориях). Первый — наиболее насильственный и опустошительный, собственно конкиста, длившийся до конца XVI — начала XVII в.; за ним следует время попыток мирного проник­новения и медленной экспансии, носителями которой были не солдат, а миссионер и колонист; в конце XVII в. на короткое время возрождается дух конкисты; последний период длится до конца колониальной эпохи, ему свойственно мирное завоевание посредством миссий, поддерживаемых военными гарнизонами, за которыми следовали колонисты ²⁰.

Как известно, открытие Нового Света явилось результатом запланированной экспедиции, хотя в итоге были открыты не те земли, которые предполагались. Еще до вступления в контакты одна из сторон прогнозировала их результаты, хотя и несколько расплывчато, — «открытие и приобретение некоторых островов и материка в море-океане» ²¹. Договор между Колумбом и короной перед первым плаванием включал и торговлю. Вместе с тем исследователи давно обратили внимание, что в первом плавании на кораблях Колумба не было штатных культуртрегеров того времени — священников.

Намерения испанцев стали более ясными после осмысления королевской администрацией и теми лицами, чьи интересы она защищала, результатов первого путешествия. Они выразились в новых договорах между короной и Колумбом и в булле папы римского, предназначенной для испанских королей. Подчеркнув необходимость возвеличения и распространения католической веры, папа Александр указал: «Должны вы приступить, уповая на милость божию, к подчинению упомянутых островов и материков и их жителей и обитателей, как то подобает католическим королям и правителям, по примеру ваших предков, и обратить их в католическую веру». Папа «даровал в вечное владение» испанским королям и их потомкам «все острова и материки, найденные и те, которые будут найдены». Эти земли передавались испанским королям «со всеми владениями, городами, замками, поселками и селениями». Предписывалось наставлять жителей открытых земель в католической вере и обучать их «добрым обычаям» ²².

Взаимоотношения конкистадоров и местных жителей как на островах, так и на материковых землях регулировались королевскими распоряжениями, договорами между королями и теми лицами, которые собирались завоевывать новые земли. Вскоре были приняты и специальные законы. Так, в 1512—1513 гг. разрабатываются так называемые Законы Бургоса (испанцы в то время захватили лишь острова). Они предусматривали переместить аборигенов поближе к селениям испанцев, называли то количество орудий труда, других предметов, которое должен был давать испанец находившимся в его распоряжении индейцам, указывали на обязательное посещение индейцами церкви и т. д.²³ По мере расширения знаний испанцев о Новом Свете росли аппетиты испанской короны. Увеличивалось число завоевательных экспедиций, отправлявшихся из самой Испании и старых американских колоний. Упомянутый выше Фридерици очень верно заметил, что, предоставляя право отдельным конкистадорам на завоевания тех или иных земель, корона в материальном отношении практически не несла никаких расходов, так как экспедиции снаряжались частными лицами. Короли знали, что организаторы и участники походов не только постараются покрыть расходы, но и получить огромные доходы. А сделать это можно было лишь за счет аборигенов. Часто короли делали вид, что не замечают грабительского характера конкисты. Преступления против индейцев почти не разбирались в судебном порядке. Ввиду этого, справедливо писал Фридерици, постоянные призывы, содержащиеся во всех контрактах (и других документах, можно добавить), хорошо обращаться с индейцами превращались в бесплодные и ничего не значащие формулы, в мертвые слова. Поэтому «нет сомнения. . . что на кастильскую корону падает главная ответственность за грабеж, предметом которого стали индейцы, и за плохое обращение, жертвой которого они явились» ²⁴.

Военные походы испанцев сопровождались массовыми передвижениями местных индейцев. Часто группы индейцев превосходили по численности испанские отряды — как на островах, так и на материке: с тысячью кубинских аборигенов отправился в Мексику Ф. Кортес, Альвар Нуньес вышел из г. Асунсьон с 400 испанцами и 800 индейцами, оттуда же вышел Ирала с 350 испанцами и 2 тыс. индейцев ²⁵. Таких примеров можно привести много. В походах индейцы служили грузчиками, использовались на хозяйственных работах, в качестве проводников или разведчиков, участвовали в военных действиях. Подобные контакты нередко вели к гибели аборигенов. Известно, что почти все кубинские индейцы умерли в Мексике во время переходов.

Военные столкновения, а еще больше, как теперь считается, принесенные колонизаторами эпидемические заболевания привели к тому, что на огромных территориях завоеванных и полузависимых районов индейское население исчезло или стало очень незначительным. Опустевшие земли позже переходили во владение короны и пользование местных властей. Вот один из примеров.

В венесуэльских льянос (безлесые равнины, расположенные к северу от Ориноко) на протяжении XVI в. вторглось не менее 27 экспедиций испанцев, в XVII в. там появились первые массовые заболевания, XVIII столетие современные исследователи называют «веком болезней», а в XIX в. произошел окончательный упадок местного населения ²⁶. Еще раньше опустошились прибрежные районы. Сходная картина наблюдалась и в других областях Америки. В некоторых случаях коренные жители успевали отступить в более недоступные места.

В настоящее время специалисты по-разному оценивают численность коренного населения Западного полушария до прихода туда европейцев. Они основываются по преимуществу на весьма приблизительных сведениях завоевателей и хронистов о количестве людей в той или иной области в укачанный период и на данных о демографических изменениях у разных народов Америки в более позднее время. Окончательные цифры очень существенно расходились — от 8,4 млн человек у А. Кробера до 90—112 млн у Добинза. Как бы то ни было, сейчас считается общепринятым, что на протяжении первого столетия конкисты коренное население уменьшилось на 95 % ²⁷. Массовое исчезновение аборигенов означало, что в руки испанцев и других завоевателей переходили земли, на которых прежде обитали и эксплуатировали их с разной степенью интенсивности местные жители. Здесь, несомненно, присутствует элемент первоначального накопления капитала — отделение производителя от средств производства (земли), хотя и весьма своеобразное: средство производства освобождалось от своего производителя в такой насильственной форме, что этот производитель исчез в огромных областях вовсе.

Итак, помимо названного Марксом захвата европейцами золота и других ценностей, т. е. непосредственных богатств (будущего капитала), в руки европейцев попали обширные земли, средства производства (предметы труда и средства труда).

Для оставшихся в живых 5 % населения имел место контакт культур. Однако это не означает, что прекратился процесс первоначального накопления капитала в виде лишения коренных обитателей их земель. Этот процесс продолжался и после завершения конкисты, когда аборигены были признаны вассалами короны. Институтом, призванным сохранить их коллективную собствен­ность на землю, должны были стать так называемые ресгуардо — земли, отведенные для поселений индейцев. Эти земли всегда являлись предметом вожделения испанцев и креолов. В принципе они считались неотчуждаемыми (в исключительных случаях право на это имело Верховное правительство). Но под разными предлогами, чаще всего из-за уменьшения численности аборигенов в том или ином поселении, их переселяли в другие места, а земли бывшего ресгуардо продавались частным лицам ²⁸. Процессы лишения коренных обитателей их общинных земель отмечались и в республиканский период. В разных странах они имели свои особенности, но результат был одинаков — уменьшение площадей общинного землевладения и землепользования и соответственно расширение территорий, непосредственно втянутых в сферу капиталистического производства ²⁹. С развитием капиталистических отношений и освоением новых, дотоле в определенной мере изолированных областей их коренные жители подвергались той же опасности, что и аборигены Америки в первые годы конкисты. Можно привести лишь несколько наиболее известных примеров. Так, намбикуара и 1910 г. насчитывали около 20 тыс., в 1928 г. от них остался 21 человек; каипо в начале века имели (I —8 тыс., в 1950 г. -- всего 2 человека; каинганги в 1902 г. - 1200 человек, в 1950 г. — 80 ³⁰. В угрожающем положении находятся сейчас яноама, одна из немногих общностей южноамериканских аборигенов амазонско-оринокского водораздела, в течение длительного времени сохранявшая численность н несколько десятков тысяч человек³¹. Как писал в начале 80-х годов нашего века перуанский этнограф С. Наресо, для большинства индейских этносов Латинской Америки этого периода их истории основой является проблема физического и культурного выживания³².

Проблема усугубляется тем, что многие латиноамериканские страны предпринимают попытки ускоренного развития своей экономики, для чего осваивают новые месторождения ископаемых, строят гидротехнические сооружения, прокладывают дороги и т. д. Часто под флагом развития страны продолжается сгон коренных обитателей с их традиционных мест проживания. Когда такие акции проводят государственные органы, аборигены получают какую-то компенсацию. К гораздо более насильственным результатам приводят не контролируемые властями массовые вторжения на земли аборигенов всякого рода промысловиков (когда-то собирателей каучука, в последние годы золотоискателей, алмазодобытчиков и т. д.). Часто креолы, лишенные средств производства в районах своего обитания и ставшие таким образом жертвами первоначального накопления капитала, вытесняются в районы, занятые аборигенами, и становятся орудием этого процесса, направленным против коренных жителей.

Современная стадия процесса первоначального накопления капитала в странах Латинской Америки существенно отличается от предыдущей тем, что сейчас не все аборигены, отделяемые от своего главного средства производства — земли, погибают. Они становятся наемными рабочими, причем не только в сельской местности, где давно использовались в качестве разного рода чернорабочих (грузчики, неквалифицированные строители, носильщики, пастухи и т. д.), но и в городских районах. Пожалуй, наиболее показательный пример в Южной Америке такого пере­мещения индейцев в города — переселение гуахиро с одноименного полуострова на побережье между Венесуэлой и Колумбией в венесуэльский город Маракаибо и его окрестности; сейчас там проживают десятки тысяч гуахиро (и их потомков), оставивших непригодные для традиционного хозяйства земли. Нельзя не отметить, что сам процесс высыхания гуахирских пастбищ некоторые исследователи связывают с деятельностью транснациональных промышленных компаний. Пример с гуахиро — наиболее «чистый» образец процесса, описанного Марксом: земли, оставленные гуахиро (не всегда добровольно), эксплуатируются капиталистическим способом, они сами становятся наемными работниками ³³. Не без основания социологи, занимающиеся проблемами коренного населения Латинской Америки, считают именно нехватку земли причиной эксплуатации, бедности, бескультурья, т. е. того, что называют отсталостью аборигенов ³⁴ Не менее ясно также, что общинная собственность на землю в настоящее время является основным фактором сохранения этнической самостоятельности аборигенов, уцелевших от конкисты и последовавшей колонизации Американского континента. Следовательно, от степени завершен­ности процесса первоначального накопления капитала (в данном случае отделения аборигена от его общинных земель) будет зависеть степень сохранности индейских этносов: чем дальше зайдет процесс первоначального накопления, тем меньше останется возможности сохранить этносы. По крайней мере до недавнего времени эта тенденция была именно такой.

Видимо, следует сказать о том, что в новое время более заметным становится схождение результатов процессов первоначального накопления капитала и направленных культурных контактов. Свидетельства тому можно найти в разных странах. По мнению колумбийской исследовательницы Н. Фридеман, например, факторы «,,межкультурного" (кавычки ее. — Э. Г.) контакта продолжают быть благодатным полем культурного и физического искоренения индейцев. Большинство программ по интеграции индейцев в национальную жизнь не решают „индейскую проблему", а, скорее, ведут к их продолжающемуся исчезновению» ³⁵.

В других странах наблюдались сходные явления. Так, в Венесуэле в результате официальной индихенистской деятельности многие индейцы утратили свою племенную структуру, влившись в самые нижние слои классового общества. Посредством Акта об аграрной реформе, провозглашенного в 1960 г., аборигены растворились в венесуэльском крестьянстве, что привело к переходу их земель в руки венесуэльских креолов ³⁶.

Как известно, в конечном счете именно на пролетаризацию коренных жителей была направлена индихенистская политика мексиканского правительства, долгое время (вплоть до 80-х годов) разрабатываемая известным этнографом Г. Агирре Бельтраном³⁷.

Даже такое культурологическое явление, как миссионерская деятельность, увязывается иногда напрямую с последующей эксплуатацией земель аборигенов³⁸ с соответствующими уже известными историческими результатами: нарушение социальных традиционных связей, увеличение заболеваний, прямой сгон с земель и, как следствие, угроза исчезновения этноса.

Итак, какие выводы можно сделать из представленной выше схематичной, но ясной в своих основных чертах картины конкисты и колонизации Нового Света выходцами из Европы и их потомками? Поначалу главной их целью (хотя и под знаменем распространения христианской веры, особенно у испанцев) было быстрейшее обогащение посредством приобретения золота, жем­чуга, других драгоценностей, а также рабов. Получение земли как средства производства не являлось первоочередной задачей. Но очень быстро осознается важность присвоения земли — сначала вместе с населявшими ее коренными обитателями, а затем, когда во многих областях они стали исчезать, уже без них. Особенность разделения средств производства (земли главным образом) и производителя, т. е. первоначального накопления капитала, в Америке заключалась в том, что средства производства освобождались от производителя, эффективность работы которого не удовлетворяла нового хозяина земли, латифундиста, связанного с формирующейся мировой капиталистической системой. Место коренных обитателей во многих районах заняли производители, насильно привезенные из Африки, где они, в свою очередь, были оторваны от их средства производства, земли.

В тех областях, где коренное население Америки не исчезло в первые 100 лет и сохранило за собой общинные земли, отделение производителя от средств производства затянулось на длительный период. В некоторых странах он не завершен до сих пор и сохраняет все присущие этому этапу элементу насиль­ственное перемещение коренных обитателей, ограничение территорий их обитания, нередко прямое уничтожение. Как и в ранний колониальный период, коренные группы, до того не имевшие постоянного контакта с европейским или креольским населением, подвергаются угрозе массовых заболеваний и вымира­ния.

Особенностью раннего этапа отделения местного производителя от земли в испанских колониях, точнее, отчуждения земли от производителя было то, что не сразу эта земля стала частной собственностью — она распределялась среди завоевателей в форме пожалований короной непосредственно или от ее имени местными властями и не становилась полной собственностью ее владельца, который не мог ею распоряжаться по своему усмотрению, и прежде всего продавать. Лишь в конце XVIII в. начался процесс превращения прежних пожалований it частную собственность. Хотя, по мнению ряда исследователей аграрной истории Латинской Америки (Э. Вольфа, А. Г, Франка, Р. Ставенхагена и др.), латиноамериканское земледелие, в том числе коренных обитателей, было с самого начала втянуто в капиталистические отношения (прямо или косвенно связано с мировой капиталистической системой) ⁴⁰, несомненно, что развитие капитализма в самой Латинской Америке отставало по сравнению с Европой и Северной Америкой. В этом, вероятно, сказалась и незавершенность процесса первоначального накопления капитала, т. о. отделения производителя от средств его производства — земли.

Еще одна особенность также должна была повлиять на темпы развития капиталистических отношений.

Даже у того производителя, который, будучи отделен от земли, оставался в живых, степень технической и социальной готовности к новым отношениям была значительно ниже, чем в Европе. В Европе в процессе первоначального накоплении участвовали крестьяне и ремесленники периода феодализма. В Америке от земли отделялся производитель, находившийся на доклассовом и раннеклассовом уровне. Эти различия также должны были сказаться на темпах развития новых социально-экономических отношений. Необходимая рабочая сила доставлялась вначале из Африки (в виде рабов), а при усиленном развитии капитализма в конце XVIII—начале XIX в. — из Европы (в виде свободных работников).

Конечно, можно рассматривать колониальную и современную историю взаимоотношений коренного населения и пришельцев (сначала европейцев, затем креолов) в рамках «культурного контакта» не столько для 5 % оставшегося местного населения и его потомков, сколько для европейцев и их потомков. Несомненно, пришельцы восприняли многие элементы и даже блоки культуры местного населения: весь набор местных возделываемых растений, ряд которых затем распространился по всему миру, отдельные предметы быта, способы приготовления пищи и т. д. Новые явления входили с обозначавшими их словами, и в европейских языках Нового Света содержатся большие пласты местной лексики. К результатам «контакта культур» можно отнести и обширнейшую литературу, посвященную завоеванию, колонизации и христианизации Нового Света, без которой невозможно представить себе современную мировую культуру, а также литературу, осмысливающую этот контакт с культурологической точки зрения.

Очевидно, скорее в пределах понятия «культурный контакт», чем «первоначальное накопление капитала», следует рассматривать проблемы возникновения смешанного населения и новых этносов с соответствующей культурой. В некоторых, очень ограниченных, мостах появились новые, креольские языки.

Оставшиеся 5 % аборигенов воспринимали отдельные элементы пришлой культуры чаще насильственно (например, христианские религии, одежду), в других случаях (скажем, лошадь как средство передвижения, культурные растения и т. д.) — добровольно.

Но главным результатом явилось то, что Америка стала одним из районов мира, где проходил процесс первоначального накопления капитала. Коренные обитатели выгоды от этого не получили. Более того, процесс принес гибель большинству местного населения и его культуре. Пережившие конкисту и их

потомки приобщались и приобщаются к мировой культуре, но главным образом к тем ее слоям или уровням, которые лишь способствуют гибели самобытности, языка и в конечном счете самих этносов. Про­должающаяся экспроприация земель коренных обитателей почти всегда объясняется власть имущими и их апологетами цивилизаторской миссией. Как было подмечено, со времени появления европейцев в Западном полушарии выдвигались различные правовые, политические и моральные доводы, чтобы оправдать разум­ность навязывания социальных изменений. Последним по времени доводом стала необходимость так называемого развития⁴¹. Действительно, имеет место отставание Латинской Америки от ведущих стран мира во многих отраслях хозяйства. Кажущиеся необходимыми для преодоления отсталости материальные ресурсы нередко находятся на землях аборигенов — в этом случае последние рассматриваются как помеха на пути прогресса той или иной страны.

И все же, даже зная, что успехи человечества достигались нередко (если не всегда) ценой огромных людских и культурных потерь, и понимая необходимость ускоренного развития отдельных стран (также, вероятно, требующего определенных жертв), трудно согласиться в настоящее время с идеей о том, что для блага человечества или какой-то определенной страны должны быть принесены в жертву часть человечества или какие-то группы населения.

---

1.       Juventud Rebeld«. La Habana, 1987. 16 jul.

2.       Lopez de GomaraFr. Historia general de las Indias. Madrid, 1922. T. 1. P. 4.

3.       Такое отношение к аборигенам Америки свойственно в большинстве своем как для документов, исходивших из королевской канцелярии, так и для авторов обобщающих работ и уж тем более для тех, кто был непосредственным завоевателем и колонистом.

4.      См., например: Fernandez da Oviedo у Valdes G. Historia general у natural de las Indias, islas у Tierra Firms del Mar Oceauo. Madrid, 1851. T. 1. P. 71 — 74. ⁶ Первое место здесь но нраву занимает Ла Касас. См.: Бартоломе де Лас-Касас: К истории завоевания Америки. М., 1966.

5.      Детальное изложение полемики см.: GerbiA. La disputa del Nuevo Mundo: Historia de una poleinica, 175U—1900. Mexico. 1960.

6.      Beals R. Acculturation // Anthropology today. Chicago, 1953. P. 621 — 641; Foster G. Cultura у conquista: la herencia espanola de America. Xalapa, 1962; OrtizF. Contrapunteo cnhano del labaco у el azucar. La Habana, 1963. P. 98 — 104;MosonyiE. E., Rengifo Fr. A. Un enfoque interdisciplinario sobre los funda-mentos teoricos у pragmaticos de la edncacion intercullural bilingue en Venezuela//Amer. Indigena. 1982. Vol. 42, N 1. P. 32-57.

7.      Вахта В. М. Проблема аккультурации в современной этнографической литературе США //Современная американская этнография: Теоретические направления и тенденции. М., 1963. С. 191, 194.

8.      Григулевич И. Р. Прикладная миссионерская этнография // Там же. С. 253; В этом же сборнике см. также: ХорошаеваИ. Ф. Проблема аккультурации в мексиканской этнографии // Там же. С. 227, 338.

9.      Григулевич И. Р. Крест и меч. М., 1977. С. 25.

10.  Wolf Ё. В. Sons of the shaking earth. Chicago, 1959. P. 199. Цит. по: Frank A, G, Capitalismo у subdesarrollo en America Latina. La Habana, 1970. P. 173; La Bar-re W. Materials for a history of studies of Crisis Cults: a bibliographical essay // Curr. Anthropol. 1971. Vol. 12, N 1. P. 3-27.

11.  Кинтеро Р. Испанское завоевание и транскультурация индейского населения Венесуэлы//Тр. VII Междунар. контр, антропол. и этногр. наук. М., 1971. Т. И. С. 235.

12.   Рей Бетанкур Э. Генезис испанского колониализма и уничтожение коренного населения Кубы: Автореф. дис. . . . капд. ист. наук. М., 1978. С. 48 — 49.

13.   Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 726-727.

14.   Там же. С. 728.

15.   Там же. С. 729-739, 744.

16.   Там же. С. 755.

17.   Там же. С. 770.

18.   Там же. С. 778-779.

19.   Friederici G. El caracter del descubrimiento у de la conquista de America. Mexico, 1973. P. 323-324.

20.   Путешествия Христофора Колумба:       (Дневники, письма, документы). М., 1952. С. 55-56, 60.

21.   Там же. С. 241-243.

22.   Las ordenanzas antiguas para los indios // H. Pichardo Vinals. Las ordcnanzas antiguas para los indios: Las Leyes de Burgos, 1512. La Habana, 1984. P. 62 — 92.

23.   Friederici G. Op. cit. P. 328-329.

24.   Memoria del Tercer Congreso Vene/olario de Historia. Caracas, 1979. T. 1. P. 132, 134.

25.   MoreyR, V. A joyful harvest of souls: desease and the distrnclion of the Uanos indians // Antropologica. 1979. Vol. 52. P. 79-94.

26.   Dobyns H. F, An appraisal of techniques with a New Hemispheric estimate// Curr. Anthropol. 1966. Vol. 7, N 4. P. 396-415.

27.  Ots Capdequi J. M. Kspana en America: Kl regimen de tierras en la epoca colonial. Mexico, 1959. P. 85-92.

28.  Так, у индейцев Мексики в 80-х—90-х годах XIX в. было отнято свыше 60 млн га земель. В Бразилии с 80-х годов того же века до 1918 г. было истреблено более 50 индейских народов. Число индейцев в Аргентине с 1870 по 1914 г. сократилось в четыре раза, у них были отняты миллионы гектаров земли. См.; Новая история, 1870-1919. М., 1973. С. 408, 417-418.

29.  Dobyns H. F. Op. cit. P. 413, 414.

30.  Lizot J. Histoire, organization et evolution du peuplement Yanomani // Homme 1984. T. 24, N 2. P. 5-40 etc.

31.  Varese S. Limites у posibilidades del desarrollo de las etnias indias en el marco del estado nacional // America Latina: etnodesarrollo у etnocidio. San Jose, 1982. P. 149. Сходно оценивал положение аборигенов в колонизуемых районах мексиканский этнограф Г. Бопфил-Ваталья: «. . .земли, которые они занимают, рассматриваются как территории, открытые для завоевания, а их обитатели — как простое препятствие или потенциальная рабочая сила. Это находит выражение в массовых сгонах с земель или геноцидных убийствах» (BonfilBatalia G. The Indian and the colonial situation: the context of indigenist policy in Latin America // The situation of the Indian in South America. Geneva, 1972. P. 23).

32.  WatsonL. C. Conflicto e ideiitidad en una familia urbana guajira // Montalban. 1983. Vol. 14. P. 9-188.

33.   Frank A. G. Op. cit. P. 180.

34.   Friedeman N. de. The fiesta of the Indian in Quibdo, Columbia // Peasants, plantations and rural communities in the Caribbean. Guildford, 1979. P. 208.

35.   Arvelo Jimenez N. Development programmes among indigenous populations of Venezuela and their impact: a critique // Land, people and planning in contemporary Amazonia. Cambridge, 1980. P. 211. Неоднократно указывалось также на несоответствие между намерениями официального индихенизма интегрировать аборигена в общества разных стран как равноправного члена и теми разрушительными результатами, к которым приводила политика интеграции. См.: Файнберг Л.А. Индейцы Бразилии в исторической перспективе // Расы и народы. М., 1978. Вып. 8. С*. 183-188.

36.   AguirreBeltrdn G. El indigenismo у la antropologia comprometida // Anuario Antropol. 1975. Vol. 12. P. 38-55.

37.   Arvelo Jimenez N. Op. cit. P. 221, note 3.

38.   Понятие «процесс постоянного первичного накопления» содержится у М. Козльо, С. М. Лара и У. Картон в их анализе связей между туземным крестьянским населением штата Чиапас Мексики и внешним миром. См.: Васе and class in postcolonial society. P., 1977. P. 355—376.

39.   Frank A. G. Op. cit.

40.   Arvelo Jimenez N. Op. cit. P. 210.