Мифы и теории. Рождение науки

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

Открытия Стефенса постепенно сломили сопротивление ученых-догматиков. Отпали все сомнения в том, что развалины, найденные в Центральной Америке, — действительно следы существования высокоразвитых цивилизаций. Но как только возникал вопрос об их происхождении, археологи упорно называли Египет, Ассирию, Индию и Китай в качестве единственных источников влияний. Тем самым исключалась всякая возможность самостоятельного развития народов Америки.

Храм I. 700 г. н.э. Вид после раскопок. Тикаль.

Памятники доколумбовой эпохи в Западном полушарии все еще оставались неисследованными. Немногие археологи отправлялись тогда в далекие путешествия в поисках материальных доказательств своих взглядов. Наиболее ранние отчеты Антонио дель Рио, Кингсборо и Вальдека по сути дела представляют собой описание сохранившихся памятников древности. В сущности и они были лишь отражением распространенного в то время мнения, что все достижения американской цивилизации принесены извне. Опубликованная в 1832 г. монументальная работа Уильяма Прескотта¹, посвященная истории испанского завоевания, еще не получила тогда широкого признания. Манускрипт епископа Ланды «Сообщение о делах на Юкатане» тоже не был найден. Он лежал в архивах испанской Королевской Академии, как и множество других документов колониального периода², затерявшихся в европейских книгохранилищах.

В отношении же существовавших испанских хроник считалось общепризнанным, что конкистадоры все несколько преувеличивали. Древние города, через которые они проходили, индейские армии, с которыми они сражались, и сокровища, о которых они говорили, едва ли были так велики, как об этом писали очевидцы.

Нефритовая статуэтка жреца из гробницы 116. Тикаль.

Стефенс знал об истории обследованных им разрушенных городов не более, чем самые известные ученые того времени. Однако он с явным скептицизмом писал о тех широко распространенных гипотезах, с помощью которых эти ученые пытались объяснить наличие местных культур в Западном полушарии: «Множество томов написано о первоначальном заселении Америки. В одних трудах обитатели этого континента рассматриваются как самостоятельная раса. В других — как древнейшая ветвь человечества па земле, ведущая свое происхождение от Ноя. Потомство сыновей Ноя было очень многочисленным, и поэтому честь заселения Америки приписывалась многим народам: иудеям, хананейцам, финикийцам, карфагенянам, грекам и скифам — в древние времена; китайцам, шведам, норвежцам, кельтам и испанцам — в наше время.

Северная и Южная Америка объединялись и разъединялись землетрясениями, из глубин океана возник легендарный остров Атлантида, и, чтобы не отстать, предприимчивый американец поместил сам Ноев ковчег на территории штата Нью-Йорк». А вскоре давно покинутые города Центральной Америки стали главной темой ожесточенных академических споров.

Фигурный глиняный сосуд. Каминальхуйю, Гватемала.

Таинственные остатки древних поселений на территории США, хотя и менее внушительные, чем центральноамериканские, тоже порождали всевозможные псевдонаучные теории.

«Дикие и бредовые идеи...— писал Стефенс,— возникали при вырубке лесов, открытии курганов, холмов и укреплений, протянувшихся цепочкой от Великих озер через долины рек Огайо и Миссисипи, благодаря находке мумий в одной из пещер штата Кентукки, открытию на скале в Дайтоне надписи предположительно финикийского происхождения, благодаря раскопкам разрушенных стен и великого города в Арканзасе и Висконсине. Это породило глубокое убеждение в том, что страну населяли некогда могущественные и многочисленные народы, которые впоследствии исчезли, не оставив почти никаких сведений о своей истории».

Но кто же предки этих забытых народов? Откуда они пришли? И как сложилась в конце концов их судьба? Эти важнейшие вопросы вызывали ожесточенные споры. Сторонники Библии пытались отождествлять американских индейцев с апокрифическими «потерянными коленами израилевыми» или с людьми, уцелевшими после потопа. Эволюционную теорию Дарвина некоторые использовали как доказательство того, что в Новом Свете развитие человека шло своим собственным путем и предками его были исчезнувшие ныне разновидности антропоидов³. Сторонники различных фантастических взглядов упорно утверждали, будто местом происхождения американских аборигенов был «погибший континент». Но эти бесконечные споры не давали никаких результатов. Исследования Стефенса и Казервуда явились одним из немногих исключений, которые оказали отрезвляющее действие на участников растущей полемики. Другим исключением были труды аббата Брассера де Бурбура, разыскавшего в различных архивах Европы, Мексики и Центральной Америки множество забытых документов о доколумбовых цивилизациях. Именно он обнаружил в 1863 г. в библиотеке испанской Королевской Академии историю Юкатана, написанную Ландой. Но, вообще говоря, настроение умов в XIX в. отнюдь не способствовало признанию глубоко обоснованных научных теорий. В американской археологии все еще господствовали твердолобые академики и мечтатели, которые работали, не зная ни настоящей методики раскопок, ни методов сравнительного исследования.

Фрагмент деревянной резной притолоки с изображением правителя. Тикаль. Храм IV.

Вполне естественно, что загадка неизвестных народов и исчезнувших цивилизаций давала богатую пищу для всякого рода измышлений со стороны церковников, создавала благоприятную почву для их рассуждений о погибших континентах. Главной темой ожесточенных споров стал вопрос — какой из исчезнувших континентов, существование которых упорно отстаивали различные религиозные секты, был родиной цивилизации Нового Света. Особенно часто упоминались три: древнейший из мифических континентов — Атлантида, а также Лемурия и My. Атлантида, чья слава далеко превзошла славу всех остальных, появилась на свет за четыре столетия до начала христианской эры, рожденная богатым воображением греческого философа Платона. По сообщению Платона, эта часть суши лежала за Гибралтарским проливом «к западу от ...Столбов Геркулеса и являлась когда-то центром великой и чудесной империи...» Столицу его воображаемой Мекки — великолепный город — окружала сеть каналов, соединявших его с океаном. Главным сооружением этого города был роскошный храм, посвященный богу Посейдону — верховному владыке Атлантиды. «Храм этот не был доступен никому. Вокруг него стояла ограда из чистого золота... Снаружи весь храм, за исключением остроконечных башенок, был покрыт серебром, а сами башенки — золотом... Внутренние своды храма были из слоновой кости и отделаны золотом, серебром и орикалкумом (металлом, неизвестным в настоящее время). Все остальные части стен, колонны, а также и иол были облицованы орикалкумом. В храме стояли золотые статуи. Там же находился и бог Посейдон на колеснице, влекомой шестеркой крылатых коней. И был он так высок, что касался головой крыши храма. Вокруг него располагались статуи ста нереид на дельфинах... А снаружи, вокруг храма, были установлены золотые статуи... и другие драгоценные дары от царей и от простых смертных, поступившие из самого города и из других городов, которые они себе подчинили... И были еще дворцы, подобные этому храму и достойные величия царства и славы храма». Вокруг этого сказочного города сама земля была раем. «Там в изобилии имелось дерево для плотничьих работ и достаточно пищи для домашних и диких животных. И было там множество слонов... и пища для разных зверей: и для тех, что жили в озерах, болотах и реках; и для тех, что обитали в горах и на равнинах... И все, что есть на земле: коренья или травы, или деревья, или нектары цветов, или плоды,— появлялось здесь и благоухало... И плоды с твердой кожурой, дающие питье, еду и масла, и множество каштанов — все, рожденное на этом священном солнечном острове, было прекрасно и удивительно в своем бесконечном изобилии».

Нам известно, что обитатели Атлантиды наслаждались этим постоянным изобилием, пока в них жил божественный дух, пока они повиновались законам и ревностно поклонялись своим богам. Но, как и все люди, атланты пресытились этими благами. Смертельный недуг подточил их силы. Само великолепие образа жизни постепенно привело их к упадку. И боги обрекли Атлантиду на гибель. По их воле огромный плавучий остров погрузился в морскую пучину. Так, уничтожая навеки созданный им самим остров, Платон считал уничтоженной и память о нем. Он создал Атлантиду для того, чтобы обосновать одну из своих философских концепций. Однако его легенда вызвала такие споры, что скоро все забыли о ее первоначальном назначении.

В XVII в. увлечение теориями об исчезнувших континентах сказалось даже на таком крупном ученом, как сэр Френсис Бэкон. В длиннейшем трактате «Новая Атлантида» он пытался отождествить Америку с давно исчезнувшим континентом, описанным Платоном. Бэкон повествует о вымышленном путешествии на один из островов только что открытых земель. Но вскоре становится ясно, что описание обитателей острова, их законов, обычаев и образа жизни — не что иное, как выражение собственной философской утопии Бэкона.

Тем не менее миф об Атлантиде в таком виде дожил вплоть до 1882 г. В этом году некий Игнатиус Донелли выпустил книгу под названием «Атлантида — допотопный мир». И невинная легенда греческого философа превратилась для многих в настоящую догму. Донелли пытался поставить «несколько новых проблем». Он был убежден, что исчезнувший остров действительно существовал когда-то «в Атлантическом океане, напротив устья Средиземного моря» и что платоновское описание Атлантиды — исторический факт, а не выдумка философа.

Кроме того, он утверждал, что переход от варварства и цивилизации совершился именно на Атлантиде. С течением времени там появился могущественный народ, который и принес цивилизацию на берега Мексиканского залива, в долину реки Миссисипи, на Амазонку, Тихоокеанское побережье Америки, в Средиземноморье, на западное побережье Европы, в Африку, на Балтику, в Северное Причерноморье и на Каспий. Идя в своих выводах гораздо дальше предшественников, Донелли наряду с другими предположениями выдвинул теорию о том, что «боги и богини древних греков, финикийцев, индусов и скандинавов были попросту королями, королевами и героями Атлантиды...»

Он считал Египет «древнейшей колонией, основанной атлантами, и старался доказать, что финикийский алфавит зародился на Атлантиде, а затем распространился в Европе и Центральной Америке; что этот таинственный остров — колыбель арийской или индо-европейской семьи народов, а также семитов и, возможно, туранцев»; что катастрофа, приведшая к гибели острова, и была в действительности библейским потопом.

«Если бы эти положения удалось доказать,— писал он,— то они... подкрепили бы во многих отношениях высказывания о неизвестных нам этапах генезиса. Они объяснили бы то замечательное сходство, которое существует между древними цивилизациями, созданными на двух противоположных берегах Атлантического океана... Помогли бы нам выявить прародителей нашей цивилизации и наших основных идей...» Вслед за работой Донелли вышла в свет книга французского историка Огюста Ле-Плонжона, в основу которой легли впечатления от его путешествия по Центральной Америке и результаты раскопок в Чичен-Ице на Юкатане.

Ее длинное название «Священные таинства у майя и киче, их связь с таинствами Египта, Греции, Халдеи и Индии» свидетельствует о глубоком убеждении Ле-Плонжона, что культура майя так же, как и другие древние цивилизации Европы и Азии, имеет один и тот же источник происхождения — Атлантиду. Излагая подобную точку зрения, Ле-Плонжон говорил от имени всех приверженцев религии.

Еще один мифический райский уголок некогда существовал, по слухам, в Индийском океане. Он известен среди тех, кто верит в его существование, под названием Лемурия, на нем как будто бы жили странные чудовища, от которых произошли первые человеческие расы.

Третий таинственный континент — My — простирался от Ост-Индии до Гавайских островов. Его населяли одновременно и динозавры и «сверхчеловеки», каким-то образом попавшие затем в Америку⁴.

Некогда модная версия об исчезнувшем континенте стала серьезным препятствием на пути научного решения проблемы происхождения американских индейцев. К началу нашего столетия археологи все еще искали ответ на вопрос о появлении человека в Западном полушарии. Некоторые ученые заходили в своих предположениях так далеко, что искали предков индейцев среди обитателей Европы, проникших в Америку через Исландию и Гренландию. Другие объявляли их прямыми потомками норвежцев и викингов. Но поскольку общая картина развития аборигенных культур все более и более прояснялась, ученые, чья любознательность не была утолена взлетами фантазии, постепенно начали пересматривать основные положения американской археологии. В итоге своих исследований Джон Ллойд Стефенс пришел к заключению, что развалины, которые он открыл,— это остатки великих туземных цивилизаций, появившихся самостоятельно как выражение народного таланта, а не под влиянием каких-либо известных уже достижений подобного рода. Стефенс категорически отрицал внешние истоки происхождения цивилизации майя. «Я не считаю их циклопами,— писал он,— а их сооружения непохожи на постройки греков или римлян; в Европе нет ничего подобного». В Азии Стефенс также не находит убедительных аналогий. Он подчеркивает, что в Центральной Америке полностью отсутствуют искусственно созданные пещеры и высеченные в скалах храмы, типичные для древнеиндийской архитектуры. Он считает также, что между индийской скульптурой и скульптурой создателей Копана и Паленке существует лишь внешнее сходство. Египет давал гораздо больше возможностей для всякого рода измышлений. Огромное значение придавалось тому факту, что возведение пирамид свойственно и Египту, и Центральной Америке; факту, который для многих ученых служил доказательством культурных связей между этими странами. Возражения Стефенса на этот счет основывались на следующем: «Пирамидальная форма,— писал он,— привлекает к себе внимание строителя любой страны, как простейший и наиболее надежный вид высокой постройки на прочном фундаменте.

Следовательно, ее нельзя рассматривать в качестве доказательства единого источника происхождения всех тех народов, на родине которых найдены сооружения подобного типа, если только это сходство не проявляется в наиболее специфических чертах пирамид». Он обращал внимание на то, что египетские пирамиды однотипны по внешней конструкции. Они предназначались исключительно для погребений. Американские же — разнообразны по форме и декоративной отделке. Они поддерживали на своих плоских вершинах храмы и святилища. Кроме того, колонны — «отличительная черта египетской архитектуры» — не встречаются среди исследованных им развалин. Не было там и дромосов — длинных ходов, ведущих к гробнице, и портиков, или преддверий египетских храмов. Существовали заметные различия и в методах строительства: мелкие камни, примененные при строительстве Копана и близлежащих городов, египтяне, по словам Стефенса, едва ли стали бы использовать для возведения своих храмов. Стефенс настаивал, что летописи эпохи Конкисты, принадлежавшие перу Эрреры, Берналя Диаса и других авторов, которые непосредственно сталкивались с индейцами Центральной Америки, заслуживают большего доверия.

Он прочел их, уделяя огромное внимание подробностям описания городов, встретившихся на пути армий испанских завоевателей, и, сравнив со своими личными наблюдениями, нашел вполне достоверными.

Наконец, копии иероглифических надписей, опубликованные лордом Кингсборо (в основном из Дрезденского кодекса), были, безусловно, известны Стефенсу. «Мы глубоко уверены,— заявлял он,— что эти иероглифы совершенно аналогичны тем, которые найдены на монументах и табличках в Копане и Паленке». Опираясь на результаты своих исследований, Стефенс тщательно избегал археологических догматов, вокруг которых вращались академические споры того времени. Его ответ на загадку о происхождении американских культур был смелым и пророческим. Стефенс категорически отвергал старую общепринятую теорию о связи американских цивилизаций с цивилизациями Старого Света. «Творчество индейцев,— писал он,— в корне отличается от творчества любого другого известного нам народа. Это — нечто совершенно новое и оригинальное». Затем Стефенс продолжал: «Я считаю, что нет достаточных оснований относить американские развалины к глубокой древности, как обычно делают ученые. Это не следы деятельности какого-то исчезнувшего народа, история которого нам неизвестна. Моя идея в корне противоположна прежним теориям, поскольку я склонен считать, что упомянутые руины оставлены племенами, населявшими страну во время вторжения, испанцев. Может быть, их оставили ближайшие предки этих племен. Я хочу подчеркнуть, что наши исследования начаты отнюдь не с целью подтверждения какой-то теории. Мы просто стремились прийти к истокам древней культуры. В течение большей части нашего путешествия мы шли как бы наощупь, в абсолютной тьме, полные сомнений и неуверенности. И только когда мы попали в Ушмаль, у нас окончательно сложилось впечатление о сравнительно небольшом возрасте этих зданий. Одни из них — самые древние, другие, как известно, были обитаемы во время испанского завоевания, тогда как остальные лежали уже в развалинах задолго до этого момента. Между ними существуют различия, которые пока не поддаются объяснению... Но что касается Ушмаля, то упадок и последующее разрушение города легко объяснимы. С приходом испанцев власть индейцев кончилась. В городе Мехико разрушался до основания каждый дом. По всей стране общественные здания и крепости были уничтожены, общины рассеяны, высокие храмы низвергнуты, а идолы сожжены, дворцы касиков⁵ были сравнены с землей, а сами касики обращены в рабов. Следуя той же жестокой политике, которая с незапамятных времен проводилась в каждой побежденной стране, все следы былого величия индейцев и их независимости уничтожались или осквернялись. Возможно, что, приписав этим развалинам сравнительно поздний возраст, мы развеем ореол романтики, окружающий их. Но мы живем в эпоху, духом которой является стремление к уничтожению иллюзий и выявлению истины. Поэтому интерес, утраченный в одном случае, появляется снова. Чем больше мы сможем приблизить к нашей эпохе строителей этих городов, тем больше будет шансов узнать истину. По всей стране разбросаны монастыри, в которых хранится множество манускриптов и документов, написанных первыми монахами, вступившими в страну вместе с завоевателями. Там есть также документы, написанные касиками и индейцами, быстро усвоившими искусство читать и писать по-испански. Эти документы никогда не были исследованы с интересующей нас точки зрения. И я невольно думаю, что некоторые драгоценные рукописи, способные пролить свет на историю многих разрушенных городов, тлеют сейчас в библиотеке соседнего монастыря. Кроме того, я глубоко уверен, что таблички с иероглифами будут все-таки прочитаны. Правда, никто еще не был достаточно любопытен, чтобы сделать это. Иероглифическая письменность Египта тоже веками оставалась загадкой, но я верю, что ключ к дешифровке письменности майя, еще более надежный, чем Розеттский камень, будет когда-нибудь найден. Если в каждом из этих неизвестных городов еще три столетия назад кипела жизнь, то жившее в нем племя не могло исчезнуть бесследно. Его потомки, распавшиеся на мелкие группы и отступившие, как наши североамериканские индейцы, в дикие и недоступные места, куда не проник еще белый человек, быть может, все еще здесь в стране».

Таким образом, еще за 50 лет до того, как археология начала расчищать завалы нелепых теорий, Стефенс сумел пробиться сквозь густую пелену тайны, окружавшей древних майя, и увидеть далекие горизонты подлинной науки.

В 1881 г. английский ученый Альфред Моудсли⁶ начал исследования, которые ознаменовали собой рождение археологии майя. 13 лет провел он в джунглях Центральной Америки, занимаясь изучением весьма важных проблем. Где проходили точные географические границы цивилизации майя? Какие существуют данные о пограничных контактах между культурой майя и другими доколумбовыми цивилизациями Америки? И нет ли там, как и в других частях древнего мира, указаний на причины зигзагообразного хода истории: внезапный блестящий расцвет, упадок и новое возрождение, ненадолго отделившее период пышного великолепия цивилизации от ее окончательной гибели. Моудсли, энергичный и любознательный исследователь, побывал во многих уголках обширной территории Центральной Америки, описал и нанес на карту ряд неизвестных до него развалин. Он делал гипсовые слепки с каменных скульптур и впервые использовал для документирования своих находок только что появившееся искусство фотографии. Он усердно копировал иероглифические надписи с том, чтобы сравнить их с сохранившимися рукописями майя. Наконец-то исследователи получили в свое распоряжение какой-то комплекс фактических данных, который мог быть противопоставлен прежним нелепым теориям⁷. Наконец-то появилась прочная база для систематических исследований.

В 1892 г. Гарвардский университет организовал, главным образом под руководством исследователя и фотографа Теоберта Малера⁸, ряд экспедиций в Центральную Америку. Этот ученый открыл для науки совершенно неизвестные ранее области культуры майя, особенно в южной части полуострова Юкатан и в долине реки Усумасинты. Через двадцать лет быстро развивающаяся археология майя поднялась на новую ступень. Институт Карнеги в Вашингтоне выделил постоянный штат специалистов для изучения разнообразных проблем, связанных с Центральной Америкой. Под их умелым руководством работало несколько экспедиций, занимавшихся исследованием особо важных вопросов, необходимых для общего понимания истории майя. Благодаря отдельным изысканиям других научных учреждений, как американских, так и европейских, был сделан важный вклад в решение этой задачи. А затем начались настоящие раскопки. Лопаты взломали печать времени и проникли в немое царство земли и каменных обломков. Некоторые труппы исследователей сосредоточили свои усилия на том, чтобы проследить развитие архитектуры и каменной скульптуры. Они тщательно отмечали малейшие изменения в их стилях, фиксировали внешние влияния и устанавливали традиции, связанные с определенными хронологическими периодами истории майя. Другие классифицировали десятки тысяч фрагментов керамики, и безмолвные доселе обломки древней посуды превращались в руках опытных археологов в полноценный, исторический источник. Были установлены связи между определенными типами глиняных сосудов и их географическим местонахождением, а также их точный возраст.

Путем тщательного анализа керамики, найденной среди развалин, постепенно удалось определить древние торговые пути и культурные связи между различными городами и областями. В то же время третьи занимались дешифровкой и сопоставлением календаря майя с нашим календарем. Они стремились найти способ, при помощи которого можно было бы точно определить майяские календарные надписи, исходя из европейского летосчисления. Для майя сам ход времени имел глубокое значение. Он превратился в навязчивую идею, вокруг которой вращалась вся их повседневная жизнь. Фактически они стали рабами своего календаря⁹. Историю, философию или религию майя невозможно понять, не имея ключа к календарю. Даже архитектура была связана с астрономией. В науке о времени майя намного опередили все остальные цивилизации древнего мира. Но как пробиться сквозь многовековое молчание календаря майя и прочитать его загадочные письмена? Решение этой проблемы представлялось крайне необходимым для дальнейших исследований. Хотя епископу Ланде не удалось создать настоящий алфавит, он сделал множество подробнейших записей о структуре календаря майя. Он установил, что некоторые знаки соответствуют определенным периодам времени — дню, месяцу, году или более длительным календарным циклам. Каждая группа таких иероглифических знаков сопровождается числами, которые обозначают количество связанных между собой циклов, истекших с начала указанного времени. Вот и все, что Ланда смог получить от своих индейских переводчиков; но дальше этого дело не пошло. В 1887 г. немецкий ученый Эрнст Ферстеманн вновь вернулся к наблюдениям Ланды и успешно использовал их в работе над текстом Дрезденского кодекса — одной из трех сохранившихся рукописей майя. Он разработал последовательность связанных между собой календарных циклов, порядок их расшифровки и достиг больших успехов на пути сопоставления их с соответствующими датами григорианского календаря. Почти одновременно к аналогичным выводам, подтверждающим открытие Ферстемаина, пришел американский эпиграфист Гудмсн. Правда, в то время проблема была еще далека от своего окончательного решения. Но благодаря этому другие ученые смогли впоследствии полностью расшифровать календарь майя. Сделанное открытие во многом определило изучение культуры майя. Полного согласия о соотношении дат григорианского и майяского календарей между учеными не существовало никогда. Попытки найти приемлемую систему корреляции основывались главным образом на сопоставлении событий из иероглифических текстов майя с событиями, датированными в документах колониального периода по григорианскому календарю. Двигаясь от этих недавних, отправных пунктов в глубь веков, можно определить некоторые даты истории майя в соответствии с европейским летосчислением. Совершенно случайно удалось сделать открытия, которые археологически подтвердили эту параллельную хронологию. Так, например, было известно, что определенные астрономические явления можно наблюдать и фиксировать как в Европе, так и в Центральной Америке. Даты этих событий отмечались соответственно в каждом из календарей. Понимая потенциальную ценность сопоставления дат, записанных в различные календари независимо друг от друга, с определенными событиями, некоторые ученые пытались использовать эти даты для установления точной хронологии. И действительно, информация подобного рода создавала отправной пункт для календарных сопоставлений. Но эпиграфисты, считая данные, использованные в этих вычислениях, сомнительными, обратились к более надежным историческим фактам, почерпнутым из туземных и испанских рукописей. Однако даже в этой области разногласия, возникшие по поводу ряда важных моментов, привели к тому, что вопрос о надежном методе корреляции все еще остается нерешенным. Из двух систем, которые используются сейчас для определения взаимосвязи майяских и европейских дат, одна была предложена Гербертом Спинденом, а другая — Гудменом, Мартинесом и Томпсоном. Несмотря на то, что вторая система, получившая за последние годы широкое признание, взята в качестве основы хронологии событий, изложенных в этой книге, следует отметить, что новые данные, полученные при помощи радиокарбонного метода датировки, подтверждают систему корреляции Спиндена¹⁰. Вскоре после начала атомных исследований было обнаружено, что в атмосфере содержатся наряду с другими элементами частицы радиоактивного углерода, названного Карбон₁₄ (С₁₄). Он откладывается во всех живых организмах пропорционально количеству С₁₄ в воздухе. Сразу же после гибели организма это естественное равновесие нарушается, и С₁₄, находящийся в мертвом организме, начинает распадаться с определенной скоростью. Сравнивая количество радиоактивного углерода, которое осталось в погибшем организме, найденном при раскопках, с первоначальной его пропорцией, можно довольно точно определить время, прошедшее со дня его гибели. Резные деревянные притолоки, найденные в городе Тикале, на севере Центральной Гватемалы, были изучены при помощи этого метода, и их возраст полностью совпал с возрастом, установленным по хронологии Спиндена. Таким образом, вполне возможно, что дальнейшие исследования вынудят нас пересмотреть все датировки, на чем упорно настаивает Спинден. Его даты на 260 лет древнее, чем по корреляции Гудмена — Мартинеса — Томпсона. Для изучения культуры майя были использованы самые различные науки. Этнографы отправились к индейцам, обитающим в горах и джунглях Центральной Америки (жалкие остатки племен, уцелевших после испанского завоевания), физический облик, фольклор и язык которых сохранили еще осязаемые связи с прошлым. Геологи начали исследование строения земли, биологи — растительного и животного мира для выяснения влияний окружающей среды на развитие цивилизации майя. Перевод и толкование исторических документов и кодексов составляли самостоятельную и очень важную область, где можно было сопоставить данные этих источников с материальными находками археологов. Сведения о культуре майя проникли в популярную литературу в виде ряда романтических произведений, созданных как искателями приключений, так и археологами, очарованными тайнами погибшей цивилизации. В своей книге «Происхождение и история майя» Джейкман¹¹ писал: «Успешная реконструкция истории майя создаст необычайно удобную возможность для доказательства теории параллельного развития человечества. Развитие цивилизации майя, которая, очевидно, не была связана с великими цивилизациями Старого Света, наводит на мысль о том, что если удастся восстановить ее историю, то это поможет найти главные причины появления и гибели народов, поможет определить законы прогресса человечества». Но еще много трудностей преграждало ученым путь к познанию этой культуры. Как нам напоминает доктор Джейкман, до сих пор точно неизвестно, кто были сами майя, когда они пришли в Центральную Америку или как долго длился период их процветания? Особый интерес представляет неразрешимая пока загадка: как могла культура майя развиваться в столь неблагоприятных климатических условиях? Даже в наши дни ливневые дожди, расслабляющая жара и тропические болезни отпугивают от низменных районов Центральной Америки почти всех путешественников, за исключением самых выносливых.

Однако майя на многие столетия обосновались в самом центре этих негостеприимных джунглей. «Каким образом,— спрашивает Джейкман,— смогли майя сохранять высокий уровень своей цивилизации, которая была уже вполне зрелой с момента своего рождения? Где искать зачатки их архитектуры и скульптуры? Где те примитивные представления, которые легли в основу более совершенных изобретений в области астрономии и математики? Где грубые схемы, переросшие затем в их чрезвычайно сложный календарь, способный отсчитывать миллионы лет ушедшего и будущего времени? И где те простейшие знаки, на основе которых жрецы майя создали иероглифическую письменность? Практически не удалось найти никаких фактов, которые указывали бы на постепенное развитие в этих областях, развитие, предшествующее их расцвету. По-видимому, цивилизация майя возникла из какого-то неведомого источника»¹². Археологи, столкнувшись со столь загадочными и неразрешенными на вид проблемами, как эти, искали истоки культуры майя всеми способами, но до сих пор их попытки не увенчались успехом. По этой причине археология майя — лишь одна из многих областей исследования, рожденных в результате все более широко проводимых раскопок. Два огромных континента, на которых обнаружено множество следов доисторической жизни на всех стадиях се развития, остаются совершенно неисследованными. Система государственного управления, традиции искусства, религиозные концепции, короче говоря, огромная кладовая человеческих знаний ожидает пытливого взгляда людей, занимающихся изучением прошлого. Взаимосвязи истории уже давно установлены, и здесь мы имеем очень богатую область для сравнительных исследований. Происхождение же индейской культуры и влияние передовых цивилизаций на остальную Америку все еще окутаны глубочайшей археологической тайной. Однако то тут, то там эта завеса приподнимается учеными; причем теперь их спутником стал элемент случайных открытий.