МИФОЛОГИЯ МЕКСИКИ

Религия науа

Религия древних мексиканцев представляла собой политеизм, или поклонение пантеону богов, который в общем виде был схож с греческим и египетским. Однако местные влияния были сильны, и они особенно заметны в обычае ритуального каннибализма и человеческого жертвоприношения. Необычное сходство с практикой, характерной для христианства, было обнаружено в мифологии ацтеков испанскими конкистадорами, которые праведно осуждали местные обычаи крещения, пресуществления и исповеди как обман, заложенный и увековеченный дьявольской силой.

Поверхностное рассмотрение религии науа могло бы привести к заключению, что в ней не было никаких определенных богословских взглядов и не выдвигались никакие этические принципы и что вся мифология представляла собой всего лишь причудливое отношение варварского разума к вечным истинам. Такой вывод был бы и ошибочным, и несправедливым по отношению к человеческому разуму, который ни в коем случае нельзя недооценивать. На самом деле народ науа был гораздо больше развит в области теологии, чем греки или римляне, и находился на уровне египтян и ассирийцев. Ко времени завоевания их испанцами мексиканские жрецы уже явно продвигались к мысли о возвеличивании одного бога, поклонение которому исключало поклонение схожим божествам. И если наши данные слишком несовершенны, чтобы позволить нам основательно говорить об этой фазе развития религии, мы знаем, по крайней мере, многое об обрядах науа, а многие молитвы, сохранившиеся благодаря трудам испанских отцов‑монахов, несомненно подлинные и демонстрируют высокий уровень религиозных достижений.

Космология

Богословие ацтеков допускало существование вечности, которая, однако, не обходилась без деления на эпохи. Считалось, что вечность подразделяется на эры, каждая из которых зависела от времени продолжительности отдельного «солнца». Среди специалистов по мифологии мексиканцев нет единства мнений относительно числа этих «солнц», но наиболее вероятно, что излюбленная традиция обусловливала существование четырех «солнц» или эр, каждая из которых завершалась национальной катастрофой: наводнением, голодом, бурей или пожаром. Они боялись, что длящаяся в настоящем времени эра может закончиться при завершении каждой «связки» из пятидесяти двух лет, а «связка» представляет собой простую, произвольно взятую часть эры. Промежуток времени от момента создания до длящейся в настоящем эры вычисляли по‑разному: как 15, 228, 2386 или 1404 солнечных года. А расхождения и сомнения возникали из‑за допускающего двоякое толкование характера символов, обозначавших числа, которые отображали этот период на pinturas , или туземных рисунках. Что касается последовательности «солнц», то здесь единства мнений не больше, чем по вопросу об их числе. В Codex Vaticanus утверждается, что она была такова: вода, ветер, огонь и голод. У Гумбольдта — это голод, огонь, ветер и вода; у Ботурини — вода, голод, ветер и огонь; у Гама — голод, ветер, огонь и вода.

По всей вероятности, принятие четырех эпох возникло из священной природы этого числа. Без сомнения, этот миф развился из tonalamatl  (мексиканский национальный календарь), великого кладезя мудрости народа науа, который каста жрецов считала своей путеводной звездой и с которым они тщательно сверялись в каждом случае, имеющем отношение и к религии, и к мирской жизни.

Источники мифологии ацтеков

Наши знания о мифологии мексиканцев почерпнуты главным образом из работ тех испанцев, как мирян, так и церковнослужителей, которые пришли в страну вместе с конкистадорами или же сразу вслед за ними. В некоторых из них мы находим то, что можно назвать рассказами из первых рук о теогонии и обрядах народа науа. Самым ценным сборником является книга святого отца Бернардино Саагуна под названием «Общая история событий в Новой Испании», которая была опубликована с рукописи только в середине XIX столетия, хотя написана еще в первой половине XVI века. Саагун приехал в Мексику спустя восемь лет после того, как испанцы поработили страну. Он прекрасно овладел языком науа и, восхищаясь умом этого порабощенного народа, стал испытывать глубокий интерес к его древностям. Его методика сбора фактов, касающихся их мифологии и истории, была столь же эффективной, как и оригинальной. Ежедневно он собирал заслуживавших доверия индейцев и задавал им вопросы, на которые те давали подробные ответы при помощи символических рисунков, что ему и требовалось. Их Саагун передавал знатокам, обученным под его собственным руководством, которые, посоветовавшись между собой, выдавали критические замечания. Не удовлетворившись этим, он передавал эти ответы на суд третьей группы людей, после чего включал этот вопрос в свою работу. Вследствие нетерпимости к чужой вере этой работе не было суждено увидеть свет в течение пары веков. Боясь, что такая книга будет способствовать горению костров язычества в Мексике, братья Саагуна по вере отказались помочь ему в ее публикации. Но, обратившись в Совет по делам Индий в Испании, он получил одобрение и приказ перевести свой великий труд на испанский язык, — задача, выполнение которой он взял на себя, когда ему было уже более восьмидесяти лет. Он переслал свою работу в Испанию, и в течение трехсот лет о ней больше ничего не было слышно.

Затерявшийся труд Саагуна

Поколения знатоков древности, которые интересовались практическими знаниями о Древней Мексике, горевали о потере этой книги, пока, наконец, некий Муньос, который был упорнее остальных, случайно не посетил заброшенную библиотеку древнего монастыря в Толоси, Наварра. Там, среди ветхих рукописей и томов, относящихся к хитросплетениям канонического права и первым духовным отцам, он обнаружил затерявшуюся книгу Саагуна! Она была напечатана издателем Бустаменте в Мексике и лордом Кингсборо в 1830 году и переведена на французский язык М. Журдане. Так рукопись, начатая в 1530 году или сразу после него, была опубликована после перерыва почти в триста лет!

Торквемада

Отец Торквемада приехал в Новый Свет приблизительно в середине XVI века и все еще имел возможность услышать из уст оставшихся конкистадоров много любопытного относительно обстоятельств их прихода сюда. Его книга «Monorchia Indiana»  впервые была опубликована в Севилье в 1615 году. В ней он использовал значительную часть рукописи Саагуна, которая тогда еще не была опубликована. В то же самое время его замечания по вопросам, относящимся к религии местного населения, многое разъясняют и весьма исчерпывающи.

В своей работе «Storia Antica del Messico», опубликованной в 1780 году, аббат Клавиджеро сделал многое, чтобы внести ясность в историю и мифологию Мексики. Ясность стиля и точность информации делают его работу чрезвычайно полезной.

Антонио Гама в своей работе «Description Historica у Cronologica de las dos Piedras» пролил немало света на древности Мексики. Его работа была опубликована в 1832 году. Можно сказать, что на нем закончилась череда мексиканских археологов старой школы. Другие достойные упоминания старые авторы работ по мифологии Мексики (здесь мы не затрагиваем историю) — это Ботурини, который в своей «Idea de una Nueva Historia General de la America Septentrional» дает живую картину быта местного населения и его обычаев, собранную из личного общения с людьми; Иштлильшочитль, полукровка, чьи фантастические работы «Relaciones» и «Historia Chichimeca» тем не менее являются ценным кладезем преданий; Хосе де Акоста, чье произведение «Historia Natural у Moral de las Indias» было опубликовано в 1580 году; Гомара, который в своей «Historia General de las Indias» (Мадрид, 1749) опирался на авторитет конкистадоров. «Chronica Mexicana» Тецоцомока, воспроизведенная в большой книге лорда Кингсборо, ценна тем, что сообщает уникальные факты по мифологии ацтеков, равно как и «Teatro Mexicana» Бетанкура, опубликованная в Мехико в 1697—1698 годах.

Поклонение одному богу

Обрядовая сторона этой мертвой веры другого полушария изобилует проявлениями, касающимися единства божества, очень близко подходя ко многому из того, что мы сами считаем неотъемлемыми чертами Бога. Жрецы различных уровней имели обыкновение обращаться к различным богам, которым они служили, так: «всемогущий», «вечный», «невидимый», «абсолютный бог, само совершенство и единство» и «Творец и Создатель всего сущего». Такие обращения они адресовали не одному высшему божеству, а отдельным божествам, служением которым были заняты. Можно было бы подумать, что такая практика была пагубна для развития единобожия, но есть все основания полагать, что Тецкатлипока, великий бог воздуха, как и еврейский Яхве, также бог воздуха, начал быстро завоевывать главенство над всеми другими богами, когда приход белого человека положил конец его шансам на владычество.

Тецкатлипока

Тецкатлипока (Огненное зеркало) был, несомненно, Юпитером в пантеоне науа. Он носил зеркало или щит, от которого и получил свое имя и в котором должен был видеть отражение деяний и поступков людей. Эволюция этого бога начиная со статуса духа ветра или воздуха до верховного божества народа ацтеков во многом представляет глубокий интерес для тех, кто изучает мифологию. Будучи первоначально олицетворением воздуха, источником и необходимого для жизни дыхания, и бури, Тецкатлипока обладал всеми качествами бога, который главенствовал над этими явлениями. Как родовой бог жителей Тецкоко, приведший их в Землю Обетованную и способствовавший поражению и богов, и людей, ранее живших на этих землях и изгнанных теперь отсюда, Тецкатлипока — естественно — быстро начал набирать популярность и уважение людей. И неудивительно, что через сравнительно короткий промежуток времени его стали считать богом судьбы и удачи, неразрывно связанным с судьбами народа. Так, из божка небольшой группки переселенцев‑науа, авторитет которого основывался на быстром завоевании под его покровительством и на распространившихся сказаниях о доблести тех, кто ему поклонялся, он немедленно превратился в Анауаке в самого популярного и внушающего самый большой страх бога, вследствие чего его культ вскоре затмил поклонение другим и схожим с ним богам.

Тецкатлипока, Победитель тольтеков

Мы обнаруживаем, что Тецкатлипока близко связан с легендами, которые рассказывают о падении Толлана, столицы тольтеков. Его главным противником на стороне тольтеков был царь‑бог Кецалькоатль, характер и правление которого мы рассмотрим позже, но которого сейчас мы будем просто считать врагом Тецкатлипоки. Соперничество между этими богами символизирует то соперничество, которое существовало между цивилизованными тольтеками и варварами‑науа, и хорошо проиллюстрировано в следующих мифах.

Мифы о Кецалькоатле и Тецкатлипоке

Во времена Кецалькоатля было изобилие всего, необходимого для жизни. Было много кукурузы, тыквы‑горлянки росли толщиной в руку, а хлопок был всех цветов, и его не нужно было красить. Множество птиц с богатым оперением наполняли воздух своим пением, а золота, серебра и драгоценных камней было видимо‑невидимо. Во время царствования Кецалькоатля был мир для всех людей.

Но это блаженное положение дел было слишком благополучным, слишком счастливым, чтобы длиться долго. Завидуя спокойной и радостной жизни бога и его народа, тольтеков, трое злобных черных магов замыслили их извести. Это конечно же ссылка на богов вторгшихся племен науа: Уицилопочтли, Титлакауана или Тецкатлипоку и Тлакауэпана. Они наложили злое заклятье на город Толлан, и именно Тецкатлипока встал во главе этого полного зависти умысла. Переодевшись в седого старца, он явился во дворец Кецалькоатля и сказал слугам: «Прошу вас, проведите меня к своему хозяину, к царю. Я желаю поговорить с ним».

Слуги посоветовали ему уйти, так как Кецалькоатль был нездоров и не мог никого видеть. Однако он попросил их сказать богу, что будет ждать снаружи. Они так и сделали, и его впустили.

Войдя в покои Кецалькоатля, коварный Тецкатлипока притворился, что очень сочувствует больному богу‑царю. «Как ты себя чувствуешь, сын мой? — спросил он. — Я принес тебе лекарство, которое ты должен выпить, и оно положит конец твоему нездоровью».

«Добро пожаловать, старец, — ответил Кецалькоатль. — Я давно знал, что ты придешь. Я очень хвораю. Болезнь охватила весь мой организм, я не могу пошевелить ни ногой, ни рукой».

Тецкатлипока заверил, что если он попробует принесенное лекарство, то немедленно почувствует облегчение. Кецалькоатль выпил снадобье и сразу же ощутил улучшение. Хитрый Тецкатлипока заставил его выпить еще одну чашу зелья, а так как это было не что иное, как пульке, местный алкогольный напиток, то он быстро опьянел и стал мягким, как воск, в руках своего противника.

Тецкатлипока и тольтеки

Преследуя враждебную политику в отношении государства тольтеков, Тецкатлипока принял облик индейца по имени Туэйо (или Товейо) и направил свои стопы ко дворцу Уэмака, вождя тольтеков в мирских делах. У этого достойного человека была дочь, такая прекрасная, что ее желали себе в жены многие тольтеки, но все зря, так как ее отец отказывал всем подряд. Царевна, увидев лже‑Туэйо, проходящего мимо дворца ее отца, влюбилась в него, и так бурна была страсть, что она серьезно заболела, потому что не могла без него жить. Узнав о ее болезни, Уэмак направился в ее покои и спросил у прислуживающих ей женщин о причине нездоровья. Те сказали ему, что причиной тому внезапно охватившая ее страсть к индейцу, который недавно проходил той дорогой. Уэмак немедленно отдал приказ арестовать Туэйо, и того притащили к вождю Толлана.

«Откуда ты идешь?» — спросил Уэмак у пленника, который был весьма скудно одет.

«Господин, я чужеземец и пришел в эти края продавать зеленую краску», — ответил Тецкатлипока.

«А почему ты так одет? Почему ты не носишь плащ?» — спросил вождь.

«Мой господин, я следую обычаю своей страны», — ответил Тецкатлипока.

«Ты поселил любовь в груди моей дочери, — сказал Уэмак. — Что с тобой сделать за то, что ты так опозорил меня?»

«Убей меня; мне все равно», — сказал лукавый Тецкатлипока.

«Нет, — ответил Уэмак, — ведь если я убью тебя, моя дочь умрет. Пойди к ней и скажи, что она может выйти за тебя замуж и быть счастливой».

Брак Туэйо с дочерью Уэмака вызвал большое недовольство среди тольтеков. Они перешептывались друг с другом и говорили: «Почему Уэмак отдал свою дочь этому Туэйо?» Уэмак, до которого дошли слухи об этом, решил отвлечь внимание тольтеков, начав войну с соседним государством Коатепек. Тольтеки вооружились и собрались драться. Придя в страну Коатепек, они позволили Туэйо с его телохранителями попасть в засаду в надежде на то, что они погибнут. Но Туэйо и его люди убили много врагов и обратили их в бегство. Уэмак отпраздновал его победу с большой пышностью. На его голову водрузили рыцарские перья, а тело раскрасили красной и желтой краской — такой чести удостаивались те, кто отличился в сражении.

Тецкатлипока предпринял следующий шаг и объявил в Толлане большой праздник, на который были приглашены все на много миль вокруг. Собрались большие толпы народа; они плясали и пели в городе под звуки барабана. Тецкатлипока спел им и заставил их отбивать ритм своей песни ногами. Люди плясали все быстрее и быстрее, пока темп не стал таким бешеным, что все посходили с ума, потеряли под ногами опору и покатились кувырком в глубокое ущелье, где и превратились в скалы. Другие, попытавшись пройти по каменному мосту, упали вниз в воду и превратились в камни.

В другой раз Тецкатлипока предстал в виде храброго воина по имени Текиуа и пригласил всех жителей Толлана и его окрестностей в цветочный сад под названием Шочитла. Когда они собрались там, он напал на них с мотыгой и многих убил, а другие в панике затоптали своих товарищей до смерти.

В следующий раз Тецкатлипока и Тлакауэпан отправились на рыночную площадь Толлана. Первый показывал на ладони маленького ребенка, которого он заставлял танцевать и выделывать самые забавные коленца. Этим ребенком был на самом деле Уицилопочтли, бог войны науа. При виде этого тольтеки стали проталкиваться, чтобы все увидеть получше, и поэтому многих задавили насмерть. Тольтеки пришли от этого в такую ярость, что, по совету Тлакауэпана, убили и Тецкатлипоку, и Уицилопочтли. И когда это произошло, тела убитых богов стали издавать такое губительное зловоние, что тысячи тольтеков умерли от эпидемии. Затем бог Тлакауэпан посоветовал им выбросить тела, чтобы не произошло чего‑нибудь похуже, но, когда люди попытались сделать это, обнаружили, что вес тел так велик, что они не могут сдвинуть их с места. Трупы обвязали сотнями веревок, но путы порвались, а те люди, которые за них тянули, попадали и внезапно умерли, повалившись один на другого и задавив тех, на кого они упали.

Уход Кецалькоатля

Тольтеков так измучило колдовство Тецкатлипоки, что вскоре им стало ясно, что счастье их на исходе и близится конец их империи. Кецалькоатль, испытывая глубокую печаль от того, какой оборот приняло дело, решил покинуть Толлан и отправиться в страну Тлапаллан, откуда он и прибыл когда‑то со своей миссией принести мексиканцам цивилизацию. Он сжег все дома, которые построил, и схоронил свои сокровища, состоявшие из золота и драгоценных камней, в глубоких долинах между гор. Он превратил деревья какао в акации и приказал всем птицам с красивым оперением и голосом покинуть долину Анауака и следовать за ним в его странствии, которое должно было охватить более ста лиг. По пути из Толлана он обнаружил огромное дерево в местечке под названием Куатитлан. Там он отдохнул и попросил своих слуг дать ему зеркало. Разглядывая себя в отшлифованной поверхности, он воскликнул: «Я стар!» — и поэтому это место было названо Уэуэкуаутитлан (Старый Куаутитлан). Продолжая свой путь в сопровождении музыкантов, игравших на флейтах, он шел, пока усталость не сковала его ноги, и он сел на камень, на котором оставил отпечаток своих рук. Это место называется Темакпалько (Отпечаток рук). В Коаапане его встретили боги народа науа, враждебно относившиеся к нему и к тольтекам.

«Куда ты идешь? — спросили они его. — Почему ты покидаешь свою столицу?»

«Я иду в Тлапаллан, — ответил Кецалькоатль, — откуда я и пришел».

«По какой причине?» — продолжали настаивать колдуны.

«Мой отец Солнце позвал меня оттуда», — ответил Кецалькоатль.

«Тогда иди спокойно, — сказали они, — но оставь нам секрет твоего искусства, секрет выплавки серебра, обработки драгоценных камней и дерева, живописи и составления мозаик из перьев и другие».

Но Кецалькоатль им отказал и выбросил все свои сокровища в источник Коскаапа (Вода драгоценных камней). В Кочтане ему повстречался другой колдун, который спросил его, куда он идет, и, получив ответ на свой вопрос, предложил ему глоток вина. Попробовав его, Кецалькоатль почувствовал неодолимую сонливость. Продолжив свое путешествие утром, бог прошел между вулканом и Сьерра‑Невадой (Снежная гора), где все сопровождавшие его слуги умерли от холода. Он очень сожалел об этом, тосковал, оплакивая их судьбу самыми горькими слезами и печальными песнями. Достигнув вершины горы Пояутекатль, он съехал по льду к ее подножию. Когда он добрался до морского побережья, он встал на плот из змей, который и унес его в страну Тлапаллан.

Очевидно, что эти легенды имеют некоторое сходство с легендами Иштлильшочитля о падении царства тольтеков. Они взяты из книги Саагуна «Historia General de Nueva Espana» и включены в эту книгу как для сравнения, так и из‑за присущей им их собственной ценности.

Тецкатлипока в роли Вестника Смерти

Тецкатлипока был гораздо больше, чем просто олицетворение ветра, и если его считали богом, дающим жизнь, то у него также была власть и уничтожать ее. На самом деле он иногда оказывается безжалостным посланцем смерти, и в таком качестве его величали Нецауальпилли (Голодный вождь) и Яоцин (Враг). Возможно, одним из имен, под которым он наиболее известен, было Тельпочтли (Молодой воин) благодаря тому, что его запасы физических и жизненных сил никогда не уменьшались, а неистовая юношеская энергия явственно чувствовалась в бурях.

Тецкатлипоку обычно изображали с дротиком в правой руке, вложенным в atlatl  (копьеметалка), с зеркальным щитом и четырьмя дополнительными дротиками в левой руке. Щит — это символ его судебной власти над человечеством как поборника справедливости среди людей.

Ацтеки изображали Тецкатлипоку мчащимся по дорогам в поисках людей, на которых можно обрушить свой гнев, подобно ночному ветру, который несется по пустынным дорогам более стремительно, чем днем. И действительно, одно из его имен Йоалли Ээкатль означает «Ночной ветер». Вдоль дорог специально для него расставляли каменные скамьи, своей формой напоминающие те, которые делались для сановников мексиканских городов, чтобы на них он мог отдохнуть после своих стремительных путешествий. Эти скамьи были скрыты зелеными ветвями, под которыми должен был прятаться бог в ожидании своих жертв. Но если один из схваченных им людей побеждал его в борьбе, то он мог просить все, что захочет, и быть уверенным, что божество исполнит свое обещание незамедлительно.

Считалось, что Тецкатлипока привел народ науа, а особенно народ Тецкоко, из северных краев в долину Мехико. Но он не был просто местным божком Тецкоко, его культ широко распространялся по всей стране. Высокое положение в мексиканском пантеоне завоевало ему особое почитание как бога судьбы и удачи. Место в качестве главы пантеона науа дало ему много черт, которые были изначально чужды его характеру. Страх и желание возвеличить своего бога‑покровителя будет побуждать приверженцев культа этого могущественного бога наделять его любыми или всеми качествами, так что нет ничего удивительного в том, что Тецкатлипока превратился в нагромождение всевозможных свойств, человеческих или божественных, когда мы вспоминаем о главенствующем положении, которое он занимал в мексиканской мифологии. Каста его жрецов значительно превосходила в могуществе, в широте и активности своей пропаганды жрецов других мексиканских божеств. Ей приписывают изобретение многих цивилизованных обычаев, и совершенно ясно, что жрецам почти удалось сделать его культ всеобщим, как это уже было показано. Другим богам поклонялись с какой‑нибудь особой целью, но поклонение Тецкатлипоке считалось обязательным и в какой‑то степени гарантией от уничтожения вселенной, той катастрофы, которая, как верили науа, может произойти при его содействии. Он был известен как Моненеке (Требующий молитв), а на некоторых его изображениях видно золотое ухо, выглядывающее из его волос, к которому тянутся вверх маленькие золотые язычки, обращающиеся к нему с молитвой. Во времена общенациональной опасности, мора или голода все обращались с молитвами к Тецкатлипоке. Главы общин направлялись к его teocalli (храм‑пирамида) в сопровождении толпы народа, и все вместе искренне молились о его скорейшем вмешательстве. Дошедшие до наших дней молитвы, обращенные к Тецкатлипоке, доказывают, что древние мексиканцы безоглядно верили в то, что он обладает властью даровать жизнь и смерть; и многие из них сформулированы в самых жалобных выражениях.

Праздник Теотлеко

Главенствующее положение, которое занимал Тецкатлипока в религии мексиканцев, хорошо иллюстрирует праздник Теотлеко (Пришествие богов), который полностью описан Саагуном в рассказах о мексиканских праздниках. Другой особенностью, связанной с его культом, было то, что он являлся одним из немногих мексиканских богов, которые имели отношение к искуплению грехов. Науа изображали грех в виде экскрементов, и в различных манускриптах Тецкатлипоку изображают в виде индюка, которому приносят жертвоприношение нечистотами.

О празднике Теотлеко Саагун пишет: «Когда наступал двенадцатый месяц, проводили праздник в честь всех богов, которые, как говорили, ушли в какую‑то страну, местонахождение которой мне неизвестно. В последний день месяца проводили еще более пышный праздник, потому что боги возвратились. На пятнадцатый день этого месяца мальчики и служители украшали все алтари или молельни богов ветками, а также те алтари, которые находились в домах, и изображения богов, стоящие на обочинах дорог и на перекрестках. За эту работу они получали плату кукурузой. Некоторые получали полные корзины, а другие — всего лишь несколько початков. На восемнадцатый день появлялся вечно молодой бог Тламацинкатль, или Титлакауан. Говорили, что он хороший ходок и всегда приходит первым, потому что силен и молод. В ту же ночь в его храме ему делались жертвоприношения пищей. Все пили, ели и веселились. Старики особенно праздновали приход этого бога и пили вино; утверждают, что этими возлияниями ему омывали ноги. Последний день месяца был отмечен большим праздником, потому что все верили, что в это время возвращаются все боги. В предшествующую ночь на коврике замешивали тесто, так как считалось, что в знак своего возвращения боги оставят на нем отпечаток ступни. Главный служитель всю ночь следил, расхаживая взад‑вперед, появится ли отпечаток. Когда он, наконец, видел его, он кричал: „Хозяин пришел!“ — и тут же храмовые жрецы начинали трубить в рожки, трубы и другие музыкальные инструменты. Услышав эти звуки, все принимались делать жертвоприношения пищей во всех храмах». На следующий день должны были прибыть пожилые боги, и молодые люди, переодетые в чудовищ, швыряли жертв в огромный жертвенный костер.

Праздник Тошкатль

Самым замечательным праздником, связанным с Тецкатлипокой, был Тошкатль, проводившийся в пятом месяце. В день этого праздника убивали юношу, которого в течение целого года тщательно готовили к роли жертвы.

Его выбирали из числа лучших военнопленных этого года, и у него на теле не должно было быть ни одного изъяна или пятнышка. Он присваивал имя, одеяние и атрибуты самого Тецкатлипоки, и все население относилось к нему с благоговейным страхом, так как он считался представителем этого божества на земле. Днем он отдыхал и осмеливался выходить на улицу только ночью, вооруженный дротиком и щитом бога, чтобы рыскать по дорогам. Это, конечно, символизировало перемещения бога‑ветра по ночным магистралям. У него также был свисток, как у бога, и с его помощью он устраивал такой шум, какой производит таинственный ночной ветер, когда летит по улицам. К его рукам и ногам были привязаны небольшие колокольчики. За ним следовала вереница слуг, а через определенные промежутки времени он отдыхал на каменных скамьях, которые ставили у дорог для удобства Тецкатлипоки. В течение этого года его сочетали браком с четырьмя прекрасными девушками высокого происхождения, с которыми он проводил время во всевозможных развлечениях. Его угощали на застольях знати как земного представителя Тецкатлипоки, а его последние дни представляли собой один бесконечный круг праздников и развлечений. Наконец, наступал роковой день, когда его должны были принести в жертву. Он слезно прощался с девушками, супругом которых стал, и его уводили на teocalli, чтобы принести в жертву; о его края он разбивал музыкальные инструменты, с которыми коротал время своего плена. По достижении вершины его принимал верховный жрец, который быстро воссоединял его с богом, им изображаемым, вырывая на жертвенном камне из груди его сердце.

Уицилопочтли, бог войны

Уицилопочтли занимал в пантеоне ацтеков место, схожее с местом Марса у римлян. Его происхождение неясно, но миф, рассказывающий о нем, безусловно, очень оригинален. Там говорится о том, как в тени горы Коатепек неподалеку от тольтекского города Толлана жила набожная вдова по имени Коатликуэ, мать индейского племени сентцонуицнауа. У нее была дочь по имени Койолшауки, а сама она ежедневно ходила на небольшую гору, чтобы вознести молитвы богам в благочестивом порыве. Однажды, погрузившись в свои молитвы, она была поражена, когда на нее с неба упал небольшой шарик из ярко раскрашенных перьев. Ей понравилось разнообразие красок, и она спрятала его себе за пазуху, намереваясь принести в жертву богу солнца. Некоторое время спустя она поняла, что вскоре должна стать матерью еще одного ребенка. Ее сыновья, услышав об этом, обрушились на нее с бранью, подстрекаемые своей сестрой Койолшауки, и стали всячески унижать свою мать.

Коатликуэ охватил страх и беспокойство, но к ней явился дух ее еще не родившегося ребенка и заговорил с ней; он сказал ей слова ободрения и успокоил встревоженное сердце. Но сыновья решили смыть, как они считали, оскорбление их роду и договорились убить мать. Они облачились в свои военные доспехи и так убрали свои волосы, как это делают воины, идущие сражаться. Но один из них, Куауитликак, смягчился и признался в вероломстве своих братьев еще не рожденному Уицилопочтли, и тот ответил ему: «О, брат, выслушай внимательна то, что я тебе скажу. Я знаю обо всем, что должно произойти». Намереваясь убить свою мать, индейцы пошли ее искать. Во главе них шла их сестра Койолшауки. Они были вооружены до зубов и несли с собой связки дротиков, при помощи которых собирались убить несчастную Коатликуэ.

Куауитликак взобрался на гору, чтобы сообщить Уицилопочтли весть о том, что его братья идут убивать свою мать.

«Заметь хорошенько то место, где они находятся, — ответил ребенок. — До какого места они дошли?»

«До Цомпантитлана», — ответил Куауитликак.

Чуть позже Уицилопочтли спросил: «Где они могут быть сейчас?»

«В Коашалько», — был ответ.

И еще раз Уицилопочтли спросил, до какого места дошли его враги.

«Сейчас они в Петлаке», — ответил Куауитликак.

Вскоре Куауитликак сообщил Уицилопочтли, что индейцы под предводительством Койолшауки уже близко. К моменту появления врагов Уицилопочтли уже родился и потрясал щитом и копьем голубого цвета. На нем была боевая раскраска, голову украшал плюмаж, а левую ногу покрывали перья. Он поразил Койолшауки вспышкой змееподобной молнии, а затем пустился вдогонку за индейцами, которых преследовал, четыре раза обежав вокруг горы. Они не пытались защищаться, а бежали без оглядки. Многие из них погибли в водах близлежащего озера, в которое кинулись в отчаянии. Все были убиты, за исключением нескольких индейцев, которые убежали в местечко Уицлампа, где сдались Уицилопочтли и сложили свое оружие.

Имя Уицилопочтли означает «колибри слева», потому что этот бог носил перья птицы колибри на левой ноге. Из этого был сделан вывод, что он был тотемом колибри. Однако объяснение происхождения Уицилопочтли несколько глубже. Среди американских племен, особенно на североамериканском континенте, к змее относятся с глубочайшим почтением как к символу мудрости и магии. Из этих источников исходит успех в войне. Змея также олицетворяет молнию, символ божественного копья, апофеоз военной мощи. Мясо змей у многих племен считается сильнодействующим лекарством. Ататархо, мифический царь‑мудрец ирокезов, был одет в одежду из живых змей, и этот миф проливает свет на одно из имен матери Уицилопочтли, Коатлантона (Платье из змей). Изображение Уицилопочтли окружали змеи, и покоилось оно на подпорках в виде змей. Его скипетром была змея, а его большой барабан был обтянут змеиной кожей.

В американской мифологии змея тесно связана с птицей. Так, имя бога Кецалькоатля можно перевести как «Пернатый змей», и можно привести еще много похожих случаев, когда образ птицы был объединен с образом змеи. Уицилопочтли, без сомнения, один из них. Мы можем рассматривать его как бога, первоначальная идея которого возникла из образа змеи, символа военной мудрости и мощи, символа воинского дротика или копья, и колибри, вестника лета, того времени года, когда бог змей или молний властвует над урожаем.

Уицилопочтли обычно изображали с развевающимся плюмажем из перьев колибри на голове. Его лицо, руки и ноги были раскрашены голубыми полосами, а в правой руке он нес четыре дротика. В левой руке у него был щит, на котором имелось пять пучков перьев, расположенных в шахматном порядке. Щит был сделан из тростника, покрытого орлиными перьями. Копье, которым он размахивал, также имело наконечник в виде пучка перьев вместо кремня. Такое оружие давали в руки тем, кто, став пленниками, участвовали в сражении перед жертвоприношением, так как, по разумению ацтеков, Уицилопочтли символизировал смерть воина на камне после гладиаторского боя. Как уже говорилось, Уицилопочтли был богом войны у ацтеков, и считалось, что он привел их на место будущего Мехико с их родины на севере. Город Мехико получил название от одного из своих районов, который носил одно из имен Уицилопочтли — Мешитли (Заяц из алоэ).

Бог войны, он же бог плодородия

Но Уицилопочтли был не только богом войны. Как бог змееподобной молнии он был связан с летом, тем временем года, когда сверкают молнии, и поэтому в какой‑то степени имел власть над сельскохозяйственными культурами и плодами земли. Североамериканские индейцы алгонкины верили, что гремучая змея может поднять разрушительную бурю или даровать благоприятные ветры. Они называли ее также символом жизни, так как змея имеет фаллическое значение благодаря своему сходству с символом сотворения потомства и оплодотворения. У некоторых американских племен, особенно у индейцев пуэбло из Аризоны, змея является символом солнца: положение, когда хвост находится у нее в пасти, символизирует годовое обращение солнца. Индейцы науа верили, что Уицилопочтли может послать им хорошую погоду для плодоношения их сельскохозяйственных культур, и рядом с ним они ставили изображение бога дождя Тлалока, чтобы в случае необходимости бог войны мог заставить бога дождя применить свои вызывающие дождь силы или воздержаться от создания наводнений. Рассматривая природу этого божества, мы должны помнить о том, какая связь существовала в сознании индейцев науа между пантеоном богов, войной и продовольственным снабжением. Если ежегодно не разжигать войну, богам придется обходиться без плоти и умереть, а если боги погибнут, то урожай будет скудным и голод уничтожит народ. Так что неудивительно, что Уицилопочтли был одним из основных богов в Мексике.

Главный праздник в честь Уицилопочтли был Тошкатль, который проводился сразу же после праздника Тошкатль Тецкатлипоки. Они были очень похожи. Праздники в честь Уицилопочтли проводились в мае и декабре, когда главный жрец пронзал стрелой его изображение, сделанное из теста, замешанного на крови принесенных в жертву детей, — акт, означавший смерть Уицилопочтли до той поры, пока он не воскреснет в следующем году.

Странно, но когда вспоминают об абсолютном главенстве Тецкатлипоки, то главным жрецом среди мексиканских жрецов считают главного жреца Уицилопочтли, мешикатля теоуацина. Жрецы Уицилопочтли занимали свою должность по праву происхождения, и их глава требовал абсолютного повиновения от жрецов всех других богов и считался вторым по могуществу и власти после самого монарха.

Тлалок, бог дождя

Тлалок был богом дождя и влаги. В такой стране, как Мексика, где богатство или скудость урожая полностью зависит от количества дождей, он был, как это легко предположить, очень важным божеством. Считалось, что его дом находится в горах, окружающих долину Мехико, так как они были источником местных дождей, а популярность подтверждается тем, что его скульптурные изображения встречаются чаще, чем изображения каких‑либо других мексиканских богов. Обычно он изображается в полулежащем положении с приподнятой на локтях верхней частью туловища и полусогнутыми коленями, вероятно, для того, чтобы изобразить гористый характер местности, откуда идет дождь. Он был супругом Чалчиуитликуэ (Изумрудной госпожи), которая родила ему многочисленное потомство Тлалоков (Облаков). Многие изображающие его фигуры были вырезаны из зеленого камня под названием чалчиуитль  (жадеит), чтобы показать цвет воды, а некоторые из них изображают его держащим золотую змею, олицетворяющую молнию, так как богов воды часто отождествляют с грохотом, который висит над горами и сопровождает сильный дождь. Тлалок, как и его прототип, бог народа киче Уракан, проявлял себя в трех видах: во вспышке молнии, в ударе молнии и в громе. И хотя его изображение всегда было повернуто лицом на восток, откуда, как полагали, он был родом, ему поклонялись как богу, обитающему во всех сторонах света, на каждой горной вершине. Когда задували несущие дождь ветры, цвета четырех сторон света на компасе: желтый, зеленый, красный и голубой — входили в цветовую гамму его наряда, которую также пересекали серебряные прожилки, изображавшие горные потоки. Перед его идолом обычно ставили сосуд, наполненный зерном всех видов, что должно было символизировать произрастание, которое, как все надеялись, принесет плоды. Он обитал в водяном раю под названием Тлалокан (Страна Тлалока), где царило изобилие плодов, где в вечном блаженстве жили утопленники, те, кого ударила молния, а также умершие от водянки. Те простолюдины, которые умерли другой смертью, шли в темное обиталище Миктлана, всепожирающего темного Властелина Смерти.

В местных рукописях Тлалока обычно рисуют с темным цветом кожи, большими круглыми глазами, рядом клыков и с угловатой голубой полоской над губами, загибающейся книзу и закручивающейся вверх на концах. Эта последняя деталь, вероятно, развилась из первоначального сплетения двух змей, чьи пасти с длинными клыками в верхней челюсти сходились у середины верхней губы. Помимо того что змея является символом молнии в мифологиях многих американских народов, она также символизирует и воду, олицетворением которой являются ее волнообразные движения.

Ежегодно в жертву Тлалоку приносили много детей и девушек. Если дети плакали, это считалось счастливым знаком дождливого сезона. Главным его праздником был Эцалькуалицтли (Когда едят пищу из бобов), который проводили приблизительно 13 мая, так как где‑то к этому времени обычно уже начинался сезон дождей. Другой праздник в его честь, Куауитлеуа, начинал мексиканский год 2 февраля. Во время первого праздника жрецы Тлалока ныряли в озеро, подражая звукам и движениям лягушек, которые, как водные обитатели, были под особой защитой этого бога. Его жену, Чалчиутликуэ, часто изображали в виде небольшой лягушки.

Жертвоприношения Тлалоку

В определенных местах в горах, где Тлалоку посвящались искусственно созданные водоемы, совершались человеческие жертвоприношения. В их окрестностях располагались кладбища, и приношения богу хоронили рядом с местом погребения тел жертв, убитых в его честь. Его статуя стояла на самой высокой горе в Тецкоко, и один древний автор упоминает, что ежегодно в различных местах ему в жертву приносили пятерых или шестерых детей; у них вырывали из груди сердца, а останки хоронили. Горы Попокатепетль и Теокуинани считались его особыми резиденциями, и на вершине последней был построен храм, в котором стояло его изображение, вырезанное из зеленого камня.

Индейцы науа верили, что постоянное производство пищи и дождя вызывало у богов, чьим долгом было делать это, истощение. Это они пытались предотвратить, боясь, что если им не удастся сделать это, то боги умрут. Так, они предоставляли им время для отдыха и восстановления сил, а раз в восемь лет проводили праздник под названием Атамалькуалицтли (пост, когда едят кашу и пьют воду), во время которого каждый индеец науа возвращался на некоторое время к первобытной жизни. Одетые в костюмы, изображающие разнообразных представителей животного мира и птиц, и подражая звукам, издаваемым теми созданиями, которых они олицетворяли, люди плясали вокруг teocalli  Тлалока с целью отвлечь и развлечь его после трудов по созданию плодоносящих дождей за последние восемь лет. Озеро заполняли водяными змеями и лягушками, и в него ныряли люди, чтобы поймать ртом рептилий и съесть их живьем. Единственной пищей, приготовленной из зерна, которую можно было принимать во время этого периода отдыха, была жидкая кукурузная каша на воде.

Случись какому‑нибудь более зажиточному крестьянину или мелкому землевладельцу решить, что для его урожая необходим дождь, или случись ему опасаться засухи, он шел к одному из профессионалов по изготовлению идолов из теста и просил сделать ему идол Тлалока. Такому идолу делались приношения в виде маисовой каши и пульке. Всю ночь крестьянин вместе со своими соседями плясал, крича и завывая, вокруг этой фигурки, чтобы пробудить Тлалока от его дремы, несущей засуху. Следующий день проводили, поглощая пульке в огромных количествах и предаваясь весьма необходимому после напряжения предыдущей ночи отдыху.

В Тлалоке легко проследить сходство с мифологическими образами, широко распространенными среди аборигенов Америки. Он схож с такими божествами, как Уракан у народа киче в Гватемале, как Пиллан у аборигенов Чили и как Кон, бог грома у народа кольяо в Перу. Только его мощь громовержца не так очевидна, как способности по созданию дождя, и в этом он несколько отличается от богов, которых мы упомянули.

Кецалькоатль

Очень вероятно, что Кецалькоатль был божеством народа, населявшего Мексику до появления науа. Ацтеки считали его в какой‑то степени богом‑чужестранцем, и круг поклоняющихся ему людей в Мехико, городе Уицилопочтли, был довольно ограничен. Но в Чолуле и других более древних городах его культ весьма процветал. Его считали «Отцом тольтеков», и, согласно легенде, он был седьмым и самым младшим сыном тольтекского Авраама, Ицтакмишкоуатля. Кецалькоатль (чье имя означает «Пернатый змей» или «Жезл с оперением») стал в довольно далекие времена правителем Толлана и благодаря своему просвещенному правлению и поощрению развития гуманитарных наук сделал очень многое для своего народа. Его правление длилось достаточно долго, чтобы позволить изящным искусствам хорошо укорениться к тому моменту, когда в страну пришли хитрые колдуны Тецкатлипока и Койотлинауаль, бог амантеков. Абстрагируясь от мифа, можно предположить, что эта фраза подразумевает, что отряды захватчиков из племени науа сначала начали появляться на территории тольтеков. Тецкатлипока, спустившись с неба по тонкой паутине в образе паука, предложил ему глоток пульке, от которого он так опьянел, что на него легло проклятие вожделения, и он позабыл о своем целомудрии в отношении Кецальпетлаль. Вынесенный ему приговор был тяжелым: изгнание, и он был вынужден покинуть Анауак. Его ссылка произвела огромные изменения в стране. Он спрятал свои сокровища: золото и серебро, сжег свои дворцы, превратил какао‑деревья в акации и изгнал всех птиц из окрестностей Толлана. Колдуны пришли в замешательство от таких неожиданных перемен и стали просить его вернуться, но он отказался на том основании, что солнце требует его к себе. Он отправился дальше в Табаско, сказочную страну Тлапаллан, и, взойдя на плот из змей, уплыл на восток. Здесь уже была приведена немного иная версия этого мифа. В других же рассказах утверждается, что царь бросился в погребальный костер и сгорел, а пепел, поднявшийся от пожарища, взлетел вверх и превратился в птиц с ярким оперением. Его сердце тоже воспарило в небо и стало утренней звездой. Мексиканцы утверждали, что Кецалькоатль умирает, когда эта звезда становится видимой, и поэтому наградили его именем Повелитель зари. Далее они говорили, что когда он умирает, то становится невидимым на четыре дня и в течение восьми дней скитается в подземном мире, после чего появляется утренняя звезда, и он воскресает и восходит на свой трон как бог.

Некоторые авторитеты спорят о том, указывает ли миф о Кецалькоатле на его статус бога солнца. Это светило, говорят они, начинает свой ежедневный путь на востоке, куда Кецалькоатль возвратился как на свою родину. Вспоминают и о том, что Монтесума и его подданные вообразили, что Кортес был не кем иным, как Кецалькоатлем, возвратившимся в свои владения, как о том гласило древнее предсказание. Но то, что он символизировал само солнце, чрезвычайно маловероятно, как это будет показано ниже. Однако прежде всего будет правильным уделить внимание другим теориям, касающимся его происхождения.

Возможно, самой важной из них является та, в которой Кецалькоатль считается богом воздуха. Он связан, как говорят некоторые, с основными сторонами света и носит знак креста, их символизирующий. Доктор Селер пишет о нем: «У него выступающий вперед, похожий на трубу рот, так как бог ветра дует… Его фигура наводит на мысль о вихрях и кругах. Поэтому его храмы строились округлой формы… Голова бога ветра представляет собой второй из двадцати символов для обозначения дней, который назывался Ээкатль (Ветер)». Однако тот же самый авторитет в своем очерке о хронологии мексиканцев приписывает Кецалькоатлю двойственный характер: «…двойственный характер, видимо присущий богу ветра Кецалькоатлю, который теперь выступает просто как бог ветра, снова показывает истинные черты древнего бога огня и света».

Доктор Бринтон видел в Кецалькоатле схожую двойственную природу. «Он повелитель и восточного светила, и ветров, — пишет он в „Мифах Нового Света“. — Подобно всем героям зари, его также изображали с белой кожей, одетым в длинные белые одежды и, как у многих богов ацтеков, с длинной ниспадающей бородой… Его победил Тецкатлипока, ветер или дух ночи, который спустился с небес по паучьей паутине и одарил своего соперника напитком, который должен был дать бессмертие, но на самом деле вызвал невыносимое желание отправиться домой. Ведь и ветер, и свет исчезают, когда надвигаются сумерки или когда облака простирают над горами свою темную, мрачную паутину и льют живительный дождь на поля».

Теория, по которой Кецалькоатль происходит родом от «культурного героя», реально существовавшего когда‑то, едва ли совместима с вероятностью. Как и в случае с другими мифическими паладинами, более вероятно, что легенда о могущественном герое возникла из слегка ослабленного представления о великом божестве. Некоторые из самых первых испанских миссионеров заявляли, что видят в Кецалькоатле апостола святого Фому, который отправился в Америку, чтобы обратить ее в истинную веру!

Человек с Солнца

Более вероятное объяснение происхождения и природы Кецалькоатля состоит в том, что он рассматривается как Человек с Солнца, покинувший свое жилище на какое‑то время с целью привить людям ремесла, представляющие первую ступень цивилизованности. Он выполняет свою миссию и позднее вытесняется божествами народа‑захватчика. Кецалькоатля изображали путешественником с посохом в руке, и это является доказательством его солнечного происхождения, равно как и утверждение, что во время его правления земля процветала и плодоносила обильнее, чем в любой из последующих периодов. Изобилие золота, накопленного за время его правления, говорит в пользу теории о том, что самые дикие народы неизменно связывали этот драгоценный металл с солнцем. По туземным pinturas заметно, что солнечный диск и полудиск, как символы‑атрибуты Кецалькоатля, почти всегда можно найти рядом с пернатым змеем. В настоящее время мексиканские индейцы хопи изображают солнце в виде змеи, которая держит в пасти свой хвост, а древние мексиканцы помещали солнечный диск вместе с небольшими изображениями Кецалькоатля, которые они прикрепляли к своим головным уборам. В других случаях Кецалькоатля изображают появляющимся или выходящим из светила, которое представляет собой его жилище.

Некоторые племена, платившие дань ацтекам, имели обыкновение обращаться к Кецалькоатлю с просьбами вернуться и освободить их от невыносимой рабской зависимости от завоевателей. Среди них выделялись тотонаки, которые страстно верили в то, что солнце, их отец, пошлет бога, который освободит их от гнета ацтеков. С приходом испанцев европейцев‑завоевателей приветствовали как слуг Кецалькоатля, которые таким образом, в глазах местных жителей, претворяли в жизнь предание о его возвращении.

Различные варианты Кецалькоатля

Различные представления о Кецалькоатле можно увидеть в мифологии тех краев, которые простирались от севера Мексики до болот Никарагуа. В Гватемале народ киче признавал в нем Гукумаца, а на Юкатане ему поклонялись как Кукулькану — оба эти имени являются не чем иным, как буквальным переводом его мексиканского имени Пернатый змей на язык киче и майя. Не может быть и тени сомнения в том, что эти три божества являются одним и тем же лицом. Некоторые авторитеты увидели в Кукулькане «бога змеи и дождя». Он может быть таковым лишь в том случае, если одновременно является и богом солнца. Культ Пернатого змея на Юкатане был, несомненно, ответвлением культа солнца. В тропических широтах в полдень солнце собирает вокруг себя облака. Дождь льет из облаков, сопровождаясь громом и молниями, символами божественной змеи. Поэтому проявления небесного змея были прямо связаны с солнцем, и никакое утверждение, что Кукулькан — это просто бог змеи и воды, не дает удовлетворительного объяснения его особенностям.

Северное происхождение Кецалькоатля

Нет ничего невероятного в том, что родина Кецалькоатля на севере, а по принятии его южными народами и племенами, живущими в тропических странах, его черты постепенно и бессознательно изменились, чтобы соответствовать требованиям окружающей среды. В мифологии индейцев Британской Колумбии, откуда, по всей вероятности, изначально прибыл народ науа, есть центральные фигуры, сильно напоминающие Кецалькоатля. Так, племя тлингит поклоняется Йетлю, индейцы куакуиутль — Каникилаку, народность салиш с побережья — Кумснёотлю, Куэакуа или Слэалекаму. Можно отметить, что этим божественным существам поклоняются как Человеку с Солнца, совершенно отделяя его от самого светила, как и Кецалькоатлю поклонялись в Мексике. Индейцы куакуиутль считают, что, прежде чем поселиться среди них с целью научить их племя необходимым для жизни ремеслам, солнце спустилось в виде птицы и приняло человеческий облик. Каникилак — его сын, который в качестве его посланца распространяет по земле ремесла и цивилизацию. Так и мексиканцы верили, что Кецалькоатль спустился сначала в виде птицы и был пойман в ловушку тольтекским героем Уэймацином.

Имена, которыми наградили индейцы науа Кецалькоатля, показывают, что в своей солнечной ипостаси он был божеством небесного свода, равно как и просто сыном солнца. Его называли и Ээкатль (Воздух), и Йолкуат (Гремучая змея), и Тохил (Грохочущий), и Наниээкатль (Повелитель четырех ветров), и Тлауицкальпантекутли (Повелитель света и зари). Ему принадлежал весь небесный свод. Казалось бы, это вступает в противоречие с теорией, называющей Тецкатлипоку верховным богом мексиканцев, но нужно помнить о том, что Тецкатлипока был богом более позднего периода, богом новой волны переселенцев племени науа, и, как таковой, он был враждебен Кецалькоатлю, который, вероятно, был в такой же оппозиции по отношению к Ицамне, божеству майя с Юкатана.

Поклонение Кецалькоатлю

Культ Кецалькоатля был в какой‑то степени противоположен культам других божеств мексиканцев, а его жрецы представляли собой отдельную касту. Хотя человеческие жертвоприношения ни в коей мере не преобладали среди его приверженцев, будет ошибкой утверждать, как это сделали некоторые авторитеты, что они и не существовали в его культе. Более приемлемым жертвоприношением Кецалькоатлю, видимо, была кровь жреца или верующего, пролитая им самим. Когда мы начнем рассматривать мифологию сапотеков, народа, чьи обычаи и верования образовали нечто вроде связующего звена между цивилизациями мексиканцев и майя, то увидим, что их верховные жрецы временами лично разыгрывали легенду о Кецалькоатле, и их вера в качестве самой ярко выраженной черты предполагала пролитие крови. Жрец или верующий пускал кровь из кровеносных сосудов, расположенных под языком или за ухом, протягивая через эти нежные места шнурок, сделанный из покрытых колючками волокон агавы. Эту кровь размазывали по всему рту идола. В этой практике мы можем увидеть акт, аналогичный замене при жертвоприношении целого на часть — подобно тому, как в Древней Палестине и многих других странах это был знак того, что племя или народ считает, что человеческое жертвоприношение отвратительно, и люди стремились избежать гнева богов, расплачиваясь с ними частью крови каждого верующего, вместо того чтобы приносить в жертву жизнь одного ради общего блага.

Мексиканские боги кукурузы

Особая группа богов под названием Сентеотль царила над сельским хозяйством Мексики, причем каждый из них олицетворял ту или иную стадию роста кукурузы. Но главной богиней кукурузы была Чикомекоуатль (Семь змей) — это имя указывает на животворную силу воды, символом которой у мексиканцев была змея. Как Шилонен, она олицетворяла xilote  или зеленый початок кукурузы. Но вполне вероятно, что Чикомекоуатль — творение более древнего народа, а пришельцы науа приняли ее в свой пантеон или принесли с собой другую богиню урожая «Мать‑землю», Тетеоиннан (Мать богов) или Тосицин (Наша бабушка). У этой богини был сын Сентеотль, дух кукурузы. Иногда мать также была известна как Сентеотль, что было родовым именем всей группы богов, и этот факт привел к некоторой путанице в умах американистов. Но это не означает, что к Чикомекоуатль относились с каким‑то пренебрежением. Весенний праздник в ее честь, проводившийся 5 апреля, был известен как Уэйтоцоцли (Большое бдение), который сопровождался всеобщим воздержанием. Тогда жилища мексиканцев украшались озерным камышом, окропленным кровью, взятой из конечностей заключенных. Так же украшали и статуи небольших tepitoton  (домовые). Затем верующие шли на кукурузные поля, где выдергивали нежные стебли растущей кукурузы и, украсив их цветами, ставили в calpiilli  (общий дом в деревне). Затем перед алтарем Чикомекоуатль происходило шуточное сражение. Деревенские девушки дарили богине снопы кукурузы урожая предыдущего сезона. Позднее их возвращали в зернохранилища, чтобы можно было использовать на семена в наступающей посевной. Чикомекоуатль всегда присутствовала среди домашних божеств мексиканцев, и по случаю ее праздника семья ставила перед ее изображением корзину продуктов, которую увенчивала приготовленная лягушка с куском кукурузного стебля на спине, начиненного истолченной кукурузой и овощами. Эта лягушка символизировала Чалчиуитликуэ, супругу бога дождя Тлалока, которая помогала Чикомекоуатль обеспечивать щедрый урожай. Чтобы почва и дальше плодоносила, приносили в жертву лягушку, символ воды, чтобы ее энергия восстановила силы уставшей от долгого бремени земли.

Принесение в жертву танцовщицы

Более значимым праздником Чикомекоуатль, однако, был праздник Шалакуиа, который продолжался с 28 июня по 14 июля. Он начинался, когда кукуруза была в полном соку. Деревенские женщины распускали волосы и встряхивали ими, чтобы кукуруза подчинилась магии и выросла длинной. В огромных количествах поглощали chian pinolli  и ели кукурузную кашу. Каждую ночь в teopan  (храм) исполнялись шумные танцы, центральной фигурой в которых была Шалакуиа, пленница или рабыня, чье лицо раскрашивали красной и желтой краской, чтобы изобразить цвета кукурузы. Предварительно она проходила длительный курс обучения в школе танцев и теперь, совершенно не зная об ожидающей ее ужасной судьбе, весело танцевала и выделывала пируэты среди всех остальных. Она танцевала на протяжении всего праздника, а в последнюю ночь — в сопровождении женщин этой общины, которые вставали вокруг нее, восхваляя деяния Чикомекоуатль. На рассвете к ним присоединялись вожди и старейшины, которые вместе с измученной и почти падающей в обморок жертвой танцевали торжественный танец смерти. Затем вся община приближалась к teocalli  (жертвенная пирамида), и, достигнув ее вершины, с жертвы срывали всю одежду, жрец вонзал ей в грудь кремневый нож, вырывал из нее еще пульсирующее сердце и приносил его в жертву Чикомекоуатль. Таким способом эта почитаемая богиня, уставшая от трудов по выращиванию кукурузы, должна была возродиться к жизни и обновиться. Отсюда возникло имя Шалакуиа, которое означает «Та, которая одета в песок». По закону нельзя было есть кукурузу нового урожая до смерти жертвы.

Общий вид Чикомекоуатль был далеко не приятный. Ее статуя, обвитая змеями, находится в Национальном музее в Мехико. Внизу ее вырезано символическое изображение лягушки. Американисты XVIII и начала XX века не могли правильно распознать эту фигуру, которую они назвали Теояоминкуи. Первым, кто указал на ошибку, был Пейн в своей книге «История Нового Света, именуемого Америкой» (т. 1, с. 424). Отрывок, в котором он объявляет о своем открытии, настолько интересен, что его стоит воспроизвести полностью.

Заблуждение знатока древности

«Считалось, что все большие идолы в Мексике уничтожены, пока в августе 1790 года во время прокладывания новой канализации на Пласа‑Майор в Мехико среди других древностей не был выкопан этот идол. Это открытие произвело сенсацию. Идола оттащили во двор университета и там поставили. Индейцы начали поклоняться ему и украшать цветами; а знатокам древности с приблизительно таким же уровнем знаний оставалось только строить предположения. Больше всего их озадачивало то, что лицо и некоторые другие части тела богини повторялись на ее спине; поэтому они пришли к заключению, что идол представляет двух богов в одном. Далее они сделали вывод, что главный из них — женщина, а другой, обозначенный сзади, — мужчина. Традиционным автором работ о мексиканских древностях в то время был итальянский дилетант Ботурини, о котором можно сказать одно, что он — лучше (но ненамного), чем совсем ничего. На 27‑й странице его работы знатоки древностей прочитали, что Уицилопочтли сопровождала богиня Теояоминкуи, чьей обязанностью было собирать души убитых на войне и на жертвенном камне. Этого было достаточно. Эту статую тут же назвали Теояоминкуи или Уицилопочтли (Одна плюс Другой), и с тех пор ее так и называют. Затем знатоки возвели эту воображаемую богиню в ранг супруги бога войны. „Солдату, — пишет Бардольф, — лучше, если у него есть жена, так и у бога войны“. Между тем, как совершенно правдиво пишет Торквемада (т. 2, с. 47), мексиканцы не рассматривали божественное начало с такой вульгарной точки зрения, чтобы вообще женить богов или богинь. Эта статуя, безусловно, изображает женщину. На ней нет никаких признаков оружия, нет у нее и конечностей. Каждой деталью она отличается от бога войны Уицилопочтли, все мельчайшие черты которого прекрасно известны. Никогда не существовало такой богини Теояоминкуи. Правдоподобное заключение об этом можно сделать из того факта, что такая богиня неизвестна не только Саагуну, Торквемаде, Акосте, Тецоцомоку, Дурану и Клавиджеро, но и всем другим авторам, за исключением Ботурини. Ошибка последнего легко объяснима. Антонио Леон‑и‑Гама, мексиканский астроном, написал отчет об открытиях 1790 года, в котором, явно озадаченный именем Теояоминкуи, цитирует рукопись на мексиканском языке, которая была написана индейцем из Тецкоко, родившимся в 1528 году. В ней говорилось, что Теояотлатоуа и Теояоминкуи были духами, которые руководили пятнадцатым из двадцати знаков календаря прорицателя. Те, кто родился под этим знаком, станут храбрыми воинами, но скоро умрут. (Так как пятнадцатым знаком был знак quauhtli , то это вполне вероятно.) Когда наступал их час, первый дух узнавал про это, а последний убивал их. Чепуха, напечатанная об Уицилопочтли, Теояоминкуи и Миктлантекутли в связи с этой статуей, содержится в солидных трудах. Причина, по которой черты статуи продублированы, очевидна. Ее несли посреди большой толпы. Вероятно, считалось дурным знаком, если идол отворачивал лицо от верующих; это устранялось продублированными чертами статуи. Так было и когда вокруг идола (ср. с двуликим Янусом) исполнялся танец. Эти повторенные черты богини, присущие самым древним богам, появляются тогда, когда перед именем божества стоит числительное оте  (два). Так, двух предков и защитников народа звали Ометекутли и Омесиуатль (два‑вождь, два‑женщина). Это были древние боги тольтеков, которые после их завоевания стали менее значительными среди богов Мексики, но лучше всего представлены в божественном пантеоне мексиканской колонии Никарагуа.

Жертвоприношение Сентеотлю

В последние часы жертва, которую должны были убить во время праздника Шалакуиа, была одета в ритуальное платье, сделанное из волокон алоэ; такое же одеяние было и на боге кукурузы Сентеотле. Одетый таким образом, он временно изображал богиню земли, чтобы мог получить ее жертву. Жертвенная кровь даровалась ему в сосуде, украшенном яркой художественной мозаикой из перьев, которая вызывала такое восхищение у знатоков и эстетов в Европе в XVI веке. Отведав этого кровавого приношения, божество испускало такой громкий и ужасный стон, что — и это было зафиксировано в письменном виде — присутствовавших при этом испанцев охватывала паника. За этой церемонией следовала другая, niticapoloa  (вкушение земли), которая заключалась в том, чтобы взять немного земли на один палец, положить в рот и съесть.

Как уже говорилось, Сентеотль‑сына путали с Сентеотль‑матерью, которая на самом деле является матерью‑землей Тетеоиннан. У каждого божества — у него и у нее — был свой teopan  (храм), но они были тесно связаны между собой как родительница и ребенок. Из них двоих Сентеотль‑сын был важнее. После смерти жертвы ее кожу переносили в храм Сентеотля‑сына и на последующей церемонии надевали руководящие ею жрецы. Это ужасное одеяние часто изображают на ацтекских pinturas,  на которых можно увидеть кожу с кистей рук, а в некоторых случаях и со ступней жертвы, болтающуюся на запястьях и лодыжках жреца.

Большое значение богов пищи

Божествами самой большой значимости для общины в целом у мексиканцев были, без сомнения, боги пищи. При переходе от охоты к земледелию, когда мексиканцы стали почти полностью жить плодами земли, они быстро признали, что такие старые боги охоты, как Мишкоатль, не могут больше быть им полезны или помогать так же, как боги—хранители урожая и оплодотворители почвы. Мы видим, что затем эти боги постепенно получают большую власть и влияние, пока во время вторжения испанцев не становятся вообще главными. Ясно прослеживается сделка с богами пищи, не менее очевидная оттого, что о ней никогда не писали. Это соглашение было столь же обязательно в представлении туземцев, как и любое соглашение, заключенное между богом и человеком в Древней Палестине, и включало в себя взаимопомощь, равно как и обеспечение простых запасов продовольствия. Ни в какой другой мифологии взаимопонимание между богом и человеком не определяется столь отчетливо, как в мифологии науа, и ни в одной из них его действие не иллюстрируется лучше.

Шипе

Поклонение Шипе (С содранной кожей) было широко распространено в Мексике. Обычно Шипе изображают на pinturas  в одежде из содранной человеческой кожи. На его праздниках «сдирания кожи с человека» с жертв снимали кожу, которую надевали последователи культа этого бога и носили в течение двадцати дней. Этого бога обычно изображают красным. В более поздний период ацтекской монархии цари и вожди Мехико надевали одежду или классический наряд Шипе. Этот наряд состоял из короны, сделанной из перьев розовой колпицы, позолоченного бубна, блузы из перьев колпицы и передника из зеленых перьев, перекрывающих друг друга подобно черепице. В Кодексе Коцкацина мы видим изображение царя Ашайакатля, одетого, как Шипе, в рубашку из перьев и имеющего ножны для меча из тигровой шкуры. На запястьях монарха также болтается снятая кожа с кистей человеческих рук, а кожа, снятая с ног жертвы, спадает с его ног, подобно гетрам.

Щит Шипе круглый и покрыт розовыми перьями колпицы, причем перья более темного оттенка образуют на его поверхности концентрические круги. Есть образцы, разделенные на верхнюю и нижнюю части: в верхней части — изумрудные полосы на голубом поле, а в нижней — тигровый окрас. Мексиканцы представляли себе, что Шипе может иметь три обличья. Первый — розовой колпицы, второй — голубой котинги, а третий — тигра. Эти три облика, наверное, соответствовали трем сферам: небу, земле и аду — или трем стихиям: огню, земле и воде. У божеств многих племен североамериканских индейцев также имеются схожее разнообразие форм и цвета, которые меняются по мере того, как божество перебирается на жительство на север, юг, восток или запад. Но Шипе редко изображают на pinturas  как‑то иначе, чем в виде красного бога. В таком виде мексиканцы переняли его у племени йопи с тихоокеанских берегов. Он является богом главным образом человеческого жертвоприношения, и его можно рассматривать как эквивалент Тецкатлипоки у племени йопи.

Нанахуатль, или Нанауацин

Нанахуатль (Бедный прокаженный) имел власть над кожными болезнями, в том числе над проказой. Считали, что людей, страдающих такими болезнями, луна специально отделяет для служения ему. На языке науа слова, обозначающие «прокаженный» и «экзематозный», также имеют значение «божественный». Миф о Нанахуатле повествует, как до сотворения солнца человечество жило в непроглядном страшном мраке. Только принесение в жертву человека могло поторопить появление светила. Мецтли (Луна) привела Нанахуатля для принесения в жертву, и его бросили на погребальный костер, в пламени которого он и сгорел. Мецтли также бросилась в гущу пламени, и с ее смертью над горизонтом взошло солнце. Нет никаких сомнений в том, что в мифе говорится о конце звездной ночи и в этой связи о смерти луны в пламенный час зари.

Шолотль

Бог Шолотль имеет южное происхождение, возможно, он принадлежал сапотекам. Он изображает либо низвергающийся с неба огонь, либо пламя огня, поднимающееся вверх. Знаменательно, что на pinturas рисунок заходящего солнца, пожираемого землей, почти всегда помешается напротив его изображения. Вероятно, он идентичен Нанахуатлю и выступает как представитель человеческой жертвы. У него также есть сходство с Шипе. В целом Шолотлю больше всего подходит такое описание, как бог солнца южных племен. Его голова (quaxo/otl)  очень широко использовалась среди воинов, подобно тому как жертвоприношение у науа, как мы уже видели, было тесно связано с войной.

Шолотль был мифической фигурой, совершенно чуждой народам Анауака или Мексики, которые считали его чем‑то посторонним и чудовищным. О нем упоминают как о «Боге уродств», и, по мнению доктора Селера, слово «уродство» может подойти для перевода его имени. Его изображают с пустыми глазницами, и это обстоятельство объясняет миф: когда боги решили принести себя в жертву, чтобы дать жизнь и силу только что созданному солнцу, Шолотль отказался и стал так сильно плакать, что глаза выпали из глазниц. Это было мексиканское объяснение отличительной черты сапотекского бога. Первоначально Шолотль был Зверем молнии у племени майя или какого‑нибудь другого южного народа, который изображал его в виде собаки, так как считал, что на это животное он больше всего похож. Но он ни в коем случае не был «натуральной» собакой, поэтому они считали его чудовищем. Доктор Селер склонен отождествлять его с тапиром, и действительно, Саагун пишет о необычном животном, tlaca —xolotl,  «с большим носом, большими зубами, копытами, как у быка, толстой шкурой и красноватой шерстью» — неплохое описание тапира из Центральной Америки. Конечно, для мексиканцев бог Шолотль больше не был животным, хотя и эволюционизировал от одного из них. Они представляли его в том виде, в каком он показан на сопроводительном рисунке.

Бог огня

Это божество было известно в Мексике под различными именами, больше всего как Тэта (Наш отец), Уэуэтеотль (Самый старый из богов) и Шиутекутли (Повелитель года). Его изображение раскрашивали в цвет огня; у него было черное лицо, на голове — головной убор из зеленых перьев, а на спине он нес желтую змею, чтобы изобразить змееобразный характер огня. У него также было золотое зеркало, чтобы продемонстрировать свою связь с солнцем, от которого исходит все тепло. Поднявшись поутру, все мексиканские семьи приносили жертву Шиутекутли в виде питья и куска хлеба. Таким образом, он был не только, подобно Вулкану, богом молний и разрушительных пожаров, но и более спокойным богом домашнего очага. Раз в году в каждом мексиканском доме гасили очаг и вновь разжигали в нем огонь перед идолом Шиутекутли. Когда у мексиканцев рождался ребенок, на четвертый день он проходил крещение огнем, а до этого времени поддерживали огонь, зажженный при его рождении, чтобы тот питал его существование.

Миктлан

Миктлантекутли (Властелин подземного царства теней) был богом мертвых и повелителем зловещего и мрачного царства, в которое отправляются души людей после смерти. На pinturas  его изображают в виде страшного чудовища с широким ртом, в который падают души умерших людей. Его ужасное жилище иногда называли Тлальшикко (Пуп земли), но вообще мексиканцы думали, что оно находится далеко на севере, и считали, что там царит голод, безысходное отчаяние и смерть. Здесь те, кто благодаря обстоятельствам своей гибели был сочтен непригодным войти в рай Тлалока (а именно те, кто утонул или не умер смертью воина, или если женщина не умерла при родах), влачили унылое и бессмысленное существование. Миктлана окружали демоны, которых называли tzitzimimes , и у него была жена Миктекасиуатль. Когда мы начнем обсуждать аналогичное божество народа майя, мы увидим, что, по всей вероятности, Миктлана изображала летучая мышь, животное, типичное для подземного мира. В предыдущем разделе, повествующем о погребальных обычаях, мы описывали путешествие души до обиталища Миктлана и испытания, через которые дух усопшего должен был пройти, прежде чем войдет в его царство.

Поклонение планете Венера

Мексиканцы называли планету Венера Ситлальпол (Большая звезда) и Тлауицкальпантекутли (Повелитель зари). Видимо, это была единственная звезда, к которой они относились с большим благоговением и поклонением. Когда она восходила на небосклоне, они закрывали трубы в своих домах, чтобы через них в небо не мог проникнуть никакой вред. Во дворе большого храма в Мехико стояла колонна, названная Ильуикатлан, что означало «В небе», и на ней был нарисован символ этой планеты. Когда она вновь появлялась на небе, следуя своему обычному круговому движению, перед изображением приносили в жертву военнопленных. В мифе о Кецалькоатле говорится, что сердце этого божества отлетело ввысь с погребального костра, на котором оно сгорело, и превратилось в планету Венера. Непросто сказать, возник ли этот миф раньше укоренения культа Венеры у народа науа или нет, так как, возможно, это сказка, придуманная до или после разрастания численности народа науа. В tonalamatl  Тлауицкальпантекутли представлен как покровитель девятого деления из тринадцати дней, начинающегося с Се Коатль (знак «одна змея»). На нескольких pinturas  его тело белого цвета с длинными красными полосами, а вокруг глаз обведено черным и окаймлено небольшими белыми кружочками. Его губы накрашены ярко‑красным цветом. Красные полосы проведены, вероятно, для того, чтобы подчеркнуть белизну тела, которая понимается как символ особого сумеречного света, который исходит от этой планеты. Черная краска на лице вокруг глаз олицетворяет темное ночное небо. В символике Мексики и Центральной Америки глаз часто является изображением света, и здесь, окруженный чернотой, он, наверное, является почти иероглифом. Как вечерняя звезда Тлауицкальпантекутли иногда изображается с черепом вместо лица, что означает его спуск в подземный мир, куда он следует за солнцем. Pinturas  свидетельствуют о том, что мексиканцы и майя тщательно и точно отмечали периоды обращения этой планеты.

Культ солнца

Науа и все народы Мексики и Центральной Америки считали солнце верховным божеством или, скорее, главным источником жизни. Его всегда называли teotl,  бог, и его культ сформировался как прообраз поклонения другим богам. Имя, данное ему мексиканцами, Ипалнемохуани (Тот, благодаря которому живут люди), показывает, что мексиканцы считали его изначальным источником бытия, и сердце, символ жизни, считалось особой жертвой, специально предназначенной для него. Те, кто вставал с восходом солнца, чтобы приготовить еду на день, при его появлении отдавали ему сердца убитых животных. И даже сердца жертв Тецкатлипоке и Уицилопочтли сначала поднимали к солнцу, словно оно обладало преимущественным правом на эту жертву, прежде чем ее бросят в сосуд из камеди, который лежал у ног идола. Считалось, что светило радуется кровавым приношениям, которые составляли единственную еду, которая могла сделать его достаточно сильным для ежедневного путешествия по небосклону. На pinturas  его часто изображают лижущим запекшуюся кровь убитых жертв своими лучами, похожими на языки. Солнце должно хорошо питаться, чтобы продолжать давать жизнь, свет и тепло людям.

Как мы уже видели, мексиканцы верили, что известное им светило имело других предшественников, каждое из которых погасло вследствие какого‑нибудь ужасного природного катаклизма. Вечность разбивалась на эпохи, отмеченные уничтожением следующих одного за другим солнц. В период, предшествующий тому, в котором они жили, мощный потоп лишил солнце жизни, и какая‑нибудь подобная этой катастрофа ожидалась в конце каждой «связки» из пятидесяти двух лет. Старые солнца умерли, и ныне живущее солнце не более бессмертно, чем они. В конце одной из таких «связок» оно тоже погибнет.

Поддержание жизни солнца

Поэтому было необходимо поддерживать существование солнца ежедневной пищей из человеческих жертв, ведь ему было бы достаточно и десятой части человеческой жизни. Естественно, что люди, исповедующие такую религию, станут искать материал для ублажения своего божества где‑нибудь в другом месте, а не среди своих соплеменников. Для этого годились обитатели соседних государств. Таким образом, заботой воинов ацтекского государства стало поставлять людей для жертвоприношения на алтарях богов. Самым подходящим источником для этого были народы pueblo Тлашкаллана или Тлашкалы, родственные ацтекам. Эти народы, хоть и имеющие общие корни, жили отдельно на протяжении стольких поколений, что уже по традиции начали считать друг друга врагами, и в определенный день в году их армии встречались в назначенном месте с целью вступить в борьбу и захватить в плен достаточно людей для принесения в жертву. Воин, захвативший больше всего противников живьем, считался героем дня и удостаивался главных почестей. Поэтому солнце было богом воинов: оно давало им победу в сражении, чтобы они могли снабжать его пищей. Церемонии солнечного культа, проводимые воинами, проходили в Куаухкуаухтинчане (Доме орлов). 17 марта, а также 1 и 2 декабря на церемониях, известных как Наухоллин (Четыре шага — ссылка на волнующее появление солнечных лучей), воины собирались в этом помещении, чтобы отправить посланца к своему владыке солнцу. Высоко на стене, окружающей главный двор, находилось огромное символическое изображение этого небесного тела, нарисованное на ярко раскрашенной хлопчатобумажной ткани. Перед ним четыре раза в день курили камедь и другие ароматные смолы. Жертву‑военнопленного помещали у подножия длинной лестницы, ведущей наверх к Куаухшикалли (Чаша орлов) — так назывался камень, на котором его должны были принести в жертву. Обреченный был в полосатом красно‑белом одеянии и с белыми перьями в волосах — эти цвета были символами солнца, — в руках он держал посох, украшенный перьями, и щит, покрытый кисточками из хлопка. На плечах он нес пук орлиных перьев и немного краски, чтобы солнце, посланцем к которому он был, могло раскрасить его лицо. Затем жрец, проводящий церемонию, обращался к нему с такими словами: «Господин, мы умоляем тебя пойти к нашему богу солнцу и передать ему от нашего имени слова приветствия. Скажи ему, что его сыновья, воины и вожди, а также те, кто остается здесь, просят не забывать о них и оказывать им поддержку оттуда, где он обретается, и принять небольшое подношение, которое мы ему посылаем. Отдай ему этот посох, чтобы он помогал ему в странствиях, и этот щит, чтобы он защищал его, и все остальное, что находится в этом свертке». Жертву, которая взялась отнести это послание солнцу, затем отправляли в ее долгое путешествие.

Камень Куаухшикалли хранится в Национальном музее в Мехико. Он представляет собой базальтовый монолит, округлый по форме, на котором вырезан ряд фигур, изображающих мексиканских воинов, принимающих капитуляцию военнопленных. Пленник дает цветок тому, кто его захватил в плен, что является символом жизни, которую он готов принести в жертву, так как жизни были «цветами», приносимыми в жертву богам, а кампания, в ходе которой такие «цветы» брались в плен, называлась Щочийайотль (Война цветов). Воины, которым другие воины сдаются в плен, изображены срывающими со своих голов перья. Эти барельефы расположены по бокам камня. Его плоская поверхность покрыта огромным солнечным диском с восемью лучами, а в центре она имеет углубление, куда стекала кровь, та самая «чаша», ссылку на которую имеет название камня. Куаухшикалли не нужно путать с temalacatl  (каменный столб), к которому привязывали чужеземного воина, получившего шанс на жизнь. Гладиаторский бой давал военнопленному возможность спастись посредством превосходства в ловкости при обращении с оружием. Temalacatl  был несколько выше человеческого роста с платформой наверху, в середине которой помещался огромный камень с отверстием, и через него была пропущена веревка. К ней привязывали военнопленного, и, если ему удавалось победить семерых воинов из числа тех, кто взял его в плен, его освобождали. Если же это не удавалось, то его немедленно приносили в жертву.

Мексиканская Вальхалла

Мексиканские воины верили, что и после смерти они продолжают служить солнцу, подобно скандинавским героям в Вальхалле (в скандинавской мифологии обитель павших воинов), что их впускают в жилище бога, где они разделяют все радости его ежедневного обхода неба. Мексиканский воин боялся умереть в своей постели и страстно желал найти свой конец на поле боя. Это объясняет их отчаянное сопротивление испанцам под предводительством Кортеса. Его офицеры утверждали, что мексиканцы, казалось, желали умереть в бою. Они верили, что после смерти будут принимать участие в кровожадных пирах, устроенных в честь солнца, и пить цветочный нектар.

Праздник в честь Тотека

Главный праздник в честь солнца проводился весной в день весеннего равноденствия перед изображением божества, известного как Тотек (Наш великий вождь). Хотя Тотек и был солнечным богом, он был перенят у другого народа — сапотеков из Шалиско, и поэтому его вряд ли можно считать главным богом солнца. Во время его праздника символически убивали всех других богов, чтобы обеспечить пищей солнце; каждого бога метафорически убивали в образе жертвы. Тотек носил такое же облачение, что и воин, дважды в год посылаемый к солнцу, чтобы уверить его в преданности мексиканцев. Видимо, этот праздник первоначально носил сезонный характер, так как Тотеку делались подношения в виде снопов сушеной кукурузы. Но очевидно и его более широкое значение. На самом деле это был праздник в память о сотворении солнца. Это доказывают описание изображения Тотека, который был одет и снаряжен как солнечный путник, солнечный диск, а также таблицы движения солнца, вырезанные на алтаре, использовавшемся на этой церемонии, и одежды жертв, одетых так, чтобы выступать в роли жителей солнечных чертогов. Наверное, Тотек, хоть и чужеземного происхождения, был единственным божеством у мексиканцев, которое напрямую олицетворяло солнце. Как бог заимствованный он занимал незначительное положение в мексиканском пантеоне. Но опять же как единственный бог‑солнце, он, разумеется, становился на время праздника действительно очень важным божеством.

Тепейоллотль

Тепейоллотль означает Сердце гор и, очевидно, указывает на божество, которого индейцы науа связывали с сейсмическими толчками и землетрясениями. Переводчик «Кодекса Теллериано‑Ременсис» назвал его Тепеолотлек — явное искажение его настоящего имени. Переводчик кодекса утверждает, что его имя «имеет отношение к состоянию земли после наводнения. Жертвы этих тринадцати дней не годились, и буквальный перевод их названия — „грязные жертвы“. Они вызывали паралич и дурное настроение… Тепеолотлек был повелителем этих тринадцати дней, когда проходил праздник ягуара, а четыре предшествующих им дня были временем поста. Тепеолотлек означает Повелитель зверей. Четыре праздничных дня были в честь Сучикецаля, человека, оставшегося с давних времен на земле, на которой мы сейчас живем. Этот Тепеолотлек был то же самое, что и эхо от голоса, когда оно откликается в долине, отражаясь от одной горы к другой. Название „ягуар“ дано земле, потому что ягуар самое смелое животное, и говорят, что эхо, пробуждаемое голосом в горах, является продолжением существования потопа».

Из этого мы видим, что Тепейоллотль — это чисто земное простое божество, бог безлюдных мест. Совершенно точно, что он не мексиканский бог или, по крайней мере, его происхождение не имеет отношения к науа, так как ни один из авторов, занимающихся преданиями науа, его не упоминает, и нужно искать его среди богов миштеков и сапотеков.

Макуильшочитль, или Шочипилли

Это божество, чьи имена означают Пять‑цветок и Источник цветов, считался покровителем удачи на охоте. Возможно, науа переняли его у сапотеков, но и обратное может быть верным в равной степени. Сапотеки изображали его с рисунком вокруг рта, напоминающим бабочку, с раскрашенным лицом, выглядывающим из раскрытых челюстей птицы с высоким и прямым гребнем. Культ этого бога, видимо, был очень широко распространен. Саагун пишет, что в его честь устраивали праздник, которому предшествовал строгий пост. Люди покрывали себя орнаментами и украшениями из драгоценных камней, символическими для этого божества, словно хотели изобразить его, и начинались танцы и веселое пение под звуки барабана. Следовали жертвоприношения в виде крови различных животных, и богу предлагали специально приготовленные пироги. Однако за этой простой пищей позже следовали человеческие жертвоприношения, совершаемые знатными людьми, которые приводили для этого своих рабов. Этим завершался праздник.

Отец и Мать создатели

Науа верили, что Ометекутли и Омесиуатль были отцом и матерью рода человеческого. Их имена означают Владыки двойственности или Владыки двух полов. Их также называли Тонакатекутли и Тонакасиуатль (Господин и Госпожа нашей плоти, или жизни). На самом деле их считали сексуальной сущностью бога‑творца или, наверное, что будет правильнее, бога вообще. Они занимали первое место в календаре науа, и это означало, что они существовали с самого начала. Их обычно изображают одетыми в богатый наряд. Ометекутли (буквальный перевод его имени «Два‑бог») иногда отождествляют с небом и богом огня, а божество женского пола является олицетворением земли или воды — концепции, схожие с концепциями Кроноса и Геи. Мы снова обратимся к этим верховным божествам в следующей главе.

Боги пульке

Когда человек впадал в состояние опьянения под действием национального мексиканского напитка пульке, сделанного из сока агавы американской, считалось, что он находится под влиянием бога или духа. Самый распространенный образ, олицетворявший этого бога, был кролик, так как считалось, что это животное совершенно лишено разума. Именно это божество было известно как Ометочтли. Степень невоздержанности, которой хотелось достичь, указывало число кроликов, которым поклонялись. Наивысшее число — четыреста — олицетворяло наивысшую степень опьянения. Главными богами пульке, помимо этих, были Патекатль и Текуэчмекауиани. Если пьющий человек желал спастись от риска случайного повешения во время алкогольного опьянения, то было необходимо принести жертву последнему из этих двух богов. Но если человек опасался утонуть, то он ублажал бога Театлауиани, который доводил пьяниц до водяной могилы. Если гуляка хотел, чтобы его наказание не превышало головную боль, то приносил жертву Куатлапанкуи (Раскалывающий голову) или Папацтаку (Спокойный). У каждого ремесла или профессии был свой собственный Ометочтли, но для аристократии был только один из таких богов: Коуацинкатль, чье имя означало «Тот, у кого есть предки». У некоторых этих богов пьянства были имена, которые связывали их с различными местностями. Например, Тепоштекатль был богом пульке в Тепоцтлане. Календарный день Ометочтли (что означает «Два‑кролик») благодаря символу, его сопровождающему, находился под особой зашитой этих богов. Мексиканцы верили, что всякому, рожденному в этот день, почти неизбежно суждено стать пьяницей. Все боги пульке были тесно связаны с землей и с богиней земли. Они носили в носу золотое уаштекское украшение yaca —metztli  в форме полумесяца, характерное для этой богини, и это украшение было внесено в список предметов, посвященных богам пульке. Их лица раскрашивали красной и черной краской, как и предметы, посвященные им, а также их плащи и щиты. Собрав урожай кукурузы, индейцы напивались допьяна и призывали того или иного из этих богов. В целом вполне можно сделать вывод, что первоначально они были местными богами земледельцев, которые наделяли землю силой точно так же, как пульке давал силу и храбрость воину. Прилагаемое общее описание бога Тепоштекатля (см. ниже) хорошо иллюстрирует отличительные черты богов пульке. Здесь мы видим лицо, раскрашенное в два цвета, украшение для носа в форме полумесяца, двуцветный щит, длинные бусы из травы malinalli  и серьги в ушах.

Несомненно, ясно, что боги напитков были из того же разряда, что и боги пищи — покровители плодоносящей земли, — но странно то, что они мужского пола, тогда как боги пищи в основном женского.

Мексиканские богини: Мецтли

Мецтли, или Йоуалтиситль (Повелительница ночи), была мексиканской богиней луны. В действительности она выступала в двух ипостасях: одна — совершающая добрые дела защитница урожая и покровительница развития вообще, а другая — носительница сырости, холода и ядовитых испарений, а также духов, таинственных очертаний в тусклом сумраке ночи и ее гнетущей тишины.

Для народа, находящегося на земледельческой ступени развития цивилизации, луна выступает в роли регистратора урожаев. У нее также есть власть над водой, которая у первобытных народов всегда связана с луной. Ситатли (Луна) и Атль (Вода) постоянно смешиваются в мифах науа, и во многом их черты перемешались. Это Мецтли привела Нанахуатля‑прокаженного на погребальный костер, где он и погиб, — ссылка на зарю, когда звездное ночное небо поглощается пламенем восходящего солнца.

Тлацольтеотль

Мексиканцы называли Тлацольтеотль (Богиня нечистот) или Тлаэлькуани (Поедательница грязи) богиней земли, потому что она искореняла грехи; к ее жрецам люди шли, чтобы исповедаться и получить прощение своих проступков. Экскременты были у мексиканцев символом греха. Исповедь охватывала только грехи, связанные с распущенностью. Но если Тлацольтеотль была богиней исповеди, она также была и покровительницей желания и роскоши. При этом она была божеством, чьей главной обязанностью было искоренять человеческие грехи, выше которых она стояла. В двенадцатой главе своей первой книги Саагун в необычной и изящной манере описал ту церемонию, посредством которой это должно было осуществляться. Кающийся человек обращался к исповеднику следующим образом: «Господин, я желаю обратиться к самому могущественному богу, защитнику всего сущего, то есть к Тецкатлипоке. Я желаю рассказать ему по секрету о своих грехах». Исповедник отвечал: «Будь счастлив, сын мой: то, что желаешь сделать, пойдет тебе во благо». Затем исповедник открывал книгу прорицаний, известную как Тоналаматль (то есть Книга летосчисления), и называл просителю день, который оказывался самым подходящим для исповеди. Когда наступал этот день, кающийся приносил коврик, камедь для воскурения и хворост. Если этот человек занимал высокую должность, жрец отправлялся к нему домой, но если человек был менее значителен, то исповедь проходила в жилище жреца. Когда огонь был зажжен и воскурен фимиам, кающийся обращался к огню с такими словами: «Ты, господин, отец и мать всех богов, самый древний из них всех! Твой слуга, твой раб склоняется перед тобой. Рыдая, он обращается к тебе в великой печали. Он приходит к тебе в горе, потому что погряз в грехе, предаваясь тем порокам и дурным наслаждениям, которые достойны смерти. О, самый сострадательный господин в мире, поборник и защитник всего сущего, прими раскаяние и боль твоего раба и вассала».

По окончании этой молитвы исповедник поворачивался к кающемуся и обращался к нему так: «Сын мой, ты предстал перед лицом бога, который есть защитник и поборник всего сущего; ты пришел к нему признаться в своих дурных наклонностях и своей скрытой нечистоте; ты пришел к нему поверить тайны своего сердца. Смотри, не пропусти ничего из перечня своих грехов перед лицом нашего господа, который зовется Тецкатлипока. Будь уверен, что ты находишься перед ним, невидимым и неосязаемым, ты, который недостоин быть перед ним или разговаривать с ним…»

Конечно, Тецкатлипока предстает перед ним в виде Тлацольтеотль. Выслушав поучение исповедника, кающийся затем признавался в своих прегрешениях, после чего исповедник говорил: «Сын мой, перед лицом нашего господа бога ты признался в своих дурных поступках. От его имени я хочу сказать, что ты должен принять обязательство. В то время когда богини по имени Сиуапипильтин спускаются на землю во время праздника богинь плотских утех, которых называют Ишкуинаме, ты на протяжении четырех дней будешь соблюдать пост, наказывая свой рот и свой живот. Когда наступит день праздника в честь Ишкуинаме, ты поранишь свой язык маленькими ивовыми колючками, и если это окажется недостаточным, тогда то же самое ты проделаешь и со своими ушами. И все это для понесения наказания и получения отпущения грехов, как акт, заслуживающий поощрения. Ты приложишь к своему языку колючку агавы и поранишь свои плечи… Когда ты сделаешь это, тебе простятся твои грехи».

Если грехи кающегося не были очень тяжелыми, жрец предписывал ему держаться поста, более или менее длительного. Только старики признавались в преступлениях in veneribits , так как наказанием за это была смерть, а молодые люди не желали идти на такой риск, хотя жрецам предписывалось соблюдать строгую секретность.

Отец Бургоа очень подробно описывает церемонию такого рода, которая попала в поле его зрения в 1652 году в деревне сапотеков Сан‑Франциско‑де‑Кахонос. Во время своей инспекционной поездки он встретил старого местного касика, или вождя, с очень изысканными манерами и величавой осанкой, который одевался в дорогие одежды по испанской моде и к которому индейцы относились с величайшим почтением. Этот человек пришел к священнику, чтобы доложить, как продвигаются дела в духовной и мирской жизни его деревни. Бургоа оценил его учтивость и замечательное владение испанским языком, но по определенным признакам, искать которые научил его долгий опыт, понял, что этот человек — язычник. Он поделился своими подозрениями с приходским священником, но был встречен такими уверениями в крепости его веры, что поверил, что на этот раз ошибся. Однако вскоре после этого странствующий испанец увидел того вождя в укромном месте в горах за осуществлением идолопоклоннических ритуалов. Он позвал двух монахов, которые пошли вместе с ним на то место, где касика видели за исполнением языческих обрядов. На алтаре они нашли «перья разных цветов, обрызганные кровью, которые индейцы берут у себя из вен под языком и за ушами, ложки для ладана и остатки камеди; а посередине стоял ужасный каменный идол, который был богом, и ему они делали эти жертвоприношения во искупление своих грехов, в то время как они исповедались нечестивым жрецам и так сбрасывали с себя свои грехи: из прочной травы, специально собранной для этой цели, они сплели нечто вроде подноса и, бросая его перед жрецом, говорили, что пришли просить милости у своего бога и прощения за грехи, которые совершили в течение этого года и принесли их с собой, аккуратно перечисленные. Затем они вытягивали из ткани пары тонких нитей, сделанных из сухой кукурузной шелухи, и связывали их по две посередине узелком, что символизировало их грехи. Они клали эти нити на подносы из травы и протыкали над ними себе вены и давали крови стечь на них. Жрец относил эти жертвоприношения идолу и в длинной речи умолял бога простить этих людей, его сыновей, отпустить им грехи, принесенные ему, и позволить им радоваться и устроить праздник в его честь, их бога и повелителя. Затем жрец возвращался к тем, кто исповедался, выступал перед ними с длинным наставлением относительно того, что им еще предстояло сделать, и говорил, что бог простил их и что они могут опять радоваться и грешить снова».

Чалчиуитликуэ

Эта богиня была женой Тлалока, бога дождя и влаги. Ее имя означает «Госпожа изумрудной мантии», как указание на тот элемент, над которым отчасти главенствовало это божество. Ей особенно поклонялись водоносы Мехико и все те, чья профессия была связана с водой. У нее был необычный и интересный наряд: на шее замечательное ожерелье из драгоценных камней, с которого свисала золотая подвеска. Голову увенчивала корона из голубой бумаги, украшенная зелеными перьями. Брови были выложены, подобно мозаике, из бирюзы, а одежды были неопределенного сине‑зеленого оттенка, напоминающего цвет морской воды в тропиках. Сходство усиливала кайма из водяных растений, одно из которых она также держала в левой руке, а в правой несла сосуд, увенчанный крестом. Он олицетворял четыре стороны света, откуда приходит дождь.

Мишкоатль

Мишкоатль был ацтекским богом охоты. Вероятно, это божество принадлежало местному мексиканскому племени отоми. Его имя означает Облако‑Змей, и отсюда возникло предположение о том, что Мишкоатль олицетворял тропический вихрь. Вряд ли это верно, так как бог‑охотник отождествляется с бурей и грозовой тучей, а молния должна изображать его стрелы. Подобно многим другим богам охоты, его представляют с чертами оленя или кролика. Обычно он изображается несущим пучок стрел, олицетворяющих удары молнии. Возможно, Мишкоатль был у отоми богом воздуха и грома и имел более древнее происхождение, чем Кецалькоатль или Тецкатлипока. При его включении в пантеон науа стало необходимым утихомирить их эмоции, и поэтому он получил статус бога охоты. Но, с другой стороны, мексиканцы, в отличие от перуанцев, взявших себе многих чужих богов в политических целях, мало заботились о чувствах других народов и принимали чужого бога в круг собственных, лишь имея на это веские причины, вероятно, главным образом, потому, что замечали нехватку такого идола в своей божественной иерархии. Страх перед каким‑нибудь чужим богом также мог заставить их взять его в свой пантеон в надежде умиротворить его. Может быть, их поклонение Кецалькоатлю является тому примером.

Камаштли

Он был богом войны у жителей Тлашкалы — постоянных соперников ацтеков из Мехико. Для воинов Тлашкалы он был практически как Уицилопочтли для воинов Мехико. Его отождествляли с Мишкоатлем и с богом утренней звезды, в цвета которого раскрашивали его лицо и тело. Но по всей вероятности, Камаштли изначально был богом охоты, которого в более поздний период превратили в бога войны, потому что он обладает дротиком‑молнией — символом божественной воинственной доблести.

Иштлильтон

Иштлильтон (Некто маленький и черный) был мексиканским богом медицины и врачевания и поэтому часто упоминался в качестве брата Макуильшочитля, бога благосостояния и везения. Из описания его храма — это было строение из раскрашенных досок — может показаться, что его прообразом был примитивный шалаш или жилище знахаря или шамана. В нем стояло несколько сосудов с водой под названием tlilatl (черная вода), содержимое которых прописывали нездоровым детям. Родители детей, которым помогло лечение, давали в честь этого бога пир. Идола этого бога приносили в дом благодарного отца ребенка и устраивали перед ним ритуальные танцы и жертвоприношения. Полагали, что Иштлильтон после этого спускался во двор дома, чтобы открыть новые сосуды с пульке, предназначенные для пирующих. И праздник заканчивался осмотром ацтекским эскулапом этих предназначенных ему сосудов с пульке, которые стояли во дворе для повседневного использования. Если признавали, что они находятся в неудовлетворительном состоянии, то считалось, что хозяин дома ведет дурную жизнь, и жрец давал ему маску, чтобы спрятать лицо от насмешек приятелей.

Омакатль

Омакатль был мексиканским богом праздников и радости. Его имя означает Две камышинки. Ему поклонялись главным образом бонвиваны и богачи, которые устраивали в его честь великолепные пиры и оргии. Изображение бога неизменно ставили в той комнате, где все это должно было происходить, и у ацтеков считалось ужасным оскорблением, если во время застолья происходило что‑то унижающее достоинство бога или если случалась какое‑то отклонение от предписанной формы проведения таких сборищ. Считалось, что если хозяин был в чем‑то невнимателен, то пораженным гостям явится Омакатль и сурово укорит устроителя этого праздника, сказав, что больше не будет считать его своим верующим и впредь покинет его. Вскоре после этого гостей охватит ужасная болезнь, похожая на эпилепсию. Но так как ее симптомы похожи на те, что связаны с острым несварением желудка и другими желудочными болезнями, то, вероятно, гурманы, которые отдали дань уважения богу доброго веселья, могли страдать оттого, что слишком рьяно ему поклонялись. Идея причащения, которая лежала в основе многих мексиканских обрядов, без сомнения, вошла и в культ Омакатля, так как перед застольем в его честь участники делали из маисового теста большую кость, притворяясь, что это одна из костей бога, в чьих веселых обрядах они собираются участвовать. Эту кость они поедали, запивая немалым количеством пульке. У идола Омакатля имелась в районе живота полость, которую набивали едой. Он изображался сидящим на корточках, раскрашенным черной и белой краской, увенчанным бумажной короной и увешанным разноцветной бумагой. Другими символами величия, которые носил этот мексиканский Дионис, были жезл и плащ с цветочной каймой.

Опочтли

Опочтли (Левша) был богом священным для рыбаков и птицеловов. В какой‑то период он, вероятно, был очень важным божеством, так как многие поколения ацтеков жили на болотах и их ежедневный рацион зависел от рыбы, выловленной сетями в озерах, и от птиц, пойманных в силки в камышах. Они приписывали этому богу изобретение гарпуна или трезубца для ловли рыбы, а также рыболовной удочки и сетки для ловли птиц. Мексиканские рыбаки и птицеловы иногда устраивали особый праздник в честь Опочтли, во время которого потребляли некий спиртной напиток под названием octli. После этого собиралась процессия из стариков, которые посвятили себя поклонению этому богу, возможно, потому, что не могли найти других средств к существованию помимо тех, что давала профессия, хранителем и покровителем которой он был. Его изображали в виде человека, раскрашенного черной краской, голову которого украшали перья местных диких птиц и бумажная корона в форме розы. Одеяние его было из зеленой бумаги, которое ниспадало до колен, а на ногах были надеты белые сандалии. В левой руке он держал щит, окрашенный красной краской, в центре которого находился белый цветок с четырьмя лепестками, расположенными крестом, а в правой руке у него был скипетр в виде кубка.

Якатекутли

Якатекутли был покровителем путешественников‑купцов, которые поклонялись ему так: они составляли вместе свои посохи и окропляли их сверху кровью из носов и ушей (посох путешественника был его символом). К Якатекутли обращались с молитвами, приносили цветы и для него курили ладан.

Каста жрецов у ацтеков

В руках жреческого сословия находилась значительная часть власти высших классов, особенно та, что касается образования и жертвоприношений. Того простого факта, что члены этой касты обладали властью выбирать приносимых в жертву, вероятно, было достаточно, чтобы вознести их на недосягаемую высоту. Их пророчества, основанные на искусстве гадания, были важной составляющей жизни ацтеков, которые зависели от них с рождения и до смерти, — вероятно, помогали им удерживать власть над воображением народа. В то же время свидетельства беспристрастных испанских церковнослужителей, таких как Саагун, показывают, что они использовали свое влияние во благо и умело наставляли своих подопечных по части четырех главных добродетелей; «короче, — пишет почтенный монах, — выполняли свои обязанности, на которые ясно указывала их природная религия».

Доходы жрецов

Как и в средневековой церкви в Европе, базисом национальной религии было землевладение, откуда жрецы извлекали приличный, хотя и — если учитывать их количество — не чрезмерный доход. Главные храмы владели землями, которые давали достаточные средства к существованию жрецов, служивших при них. Кроме того, существовала система «первых плодов», установленная законом для жрецов. Излишки этих плодов раздавали беднякам.

Образование

Образованием целиком занимались жрецы, которые выполняли эту задачу чрезвычайно успешно, если учитывать окружающие условия. Образование на самом деле было прекрасно организовано и включало две ступени. Мальчиков обучали жрецы, а девочек — священнослужительницы или «монахини». Школы второй ступени назывались calmecac и давали более продвинутое образование. В учебную программу входили такие дисциплины, как дешифровка рукописей, астрология и гадание и очень глубокое религиозное обучение.

Жреческие степени

Во главе всех ацтекских жрецов стоял Мешикатль Теоуацин (мексиканский Владыка священных дел). Он заседал в совете царя и обладал властью, больше которой была только верховная царская власть. Следом за ним по рангу находился верховный жрец Кецалькоатля, который жил почти в полном уединении и повелевал только своей кастой жрецов. Эта должность, по всей вероятности, осталась со времен тольтеков. Жрецов Кецалькоатля называли по имени их бога‑покровителя. Более низшие чины включали в себя жрецов‑тленамакаков (обыкновенные жрецы), которые ходили одевшись в черное и носили длинные волосы, покрывая их чем‑то вроде мантильи. Самым низшим саном были жрецы‑ламакацтоны (младшие жрецы). Это были молодые люди, вступающие в жреческую должность.

Суровая жизнь

Жизнь у жрецов была нелегкой, они вели аскетическое существование, полное постов, епитимий и молитв, и должны были постоянно выполнять тяжелые и весьма обременительные обряды, включающие жертвоприношения, поддержание вечного огня, распевание священных песнопений в честь богов, танцы и надзор за периодически повторяющимися праздниками. От них требовалось вставать среди ночи для воздания хвалы богам и поддерживать состояние абсолютной чистоты посредством нескончаемых омовений. Мы уже видели, что жертвование крови — замена целого его частью — было широко распространенным видом жертвоприношения, и часто жрецы лично участвовали в этом. Если члены этой касты не щадили людей, то они, безусловно, не щадили и себя, и их мировоззрение было, наверное, лишь ненамного мрачнее и фанатичнее, чем взгляды испанских священнослужителей, которые стали их преемниками на этой земле.