Метафизические и теологические идеи нагуа

Глава III

Среди различных текстов нагуа, содержащих изложе­ние взглядов тламатиниме на божество, особенно интере­сен текст, в котором содержится ответ ученых нагуа пер­вым двенадцати монахам, опровергавшим их религию и традиции. Это целый раздел в уже упомянутой книге «Бесед», представляющей собой сборник, составленный Саагуном на основе документации, найденной в Тлателолко, и религиозных бесед и споров между первыми двенадцатью монахами, приехавшими в 1524 году, со знатными индейцами и учеными[197].

Тексты, которые мы здесь приведем, в испанском пе­реводе даются впервые. Они являются как бы централь­ным пунктом в ответе тламатиниме, которые вопреки мнению некоторых, вместо того чтобы рабски подчинить­ся новой проповедуемой монахами доктрине, предпочи­тали спорить с ними. Обращение тламатиниме к мона­хам и народу было, возможно, их последним и самым драматическим публичным обращением. По их словам, исключительно вежливым и осторожным, видно, что они осознают невозможность спора на условиях равенства между победителями и побежденными. Однако это не мешает им смело давать отпор тому, что они считают несправедливыми нападками на их образ мысли.

Как мы увидим, доводы, приводимые ими в споре с монахами, идут от систематизированного знания о божестве.

Выступая перед народом и не желая, очевидно, слишком перечить монахам, они пользуются лишь теми аргументами, которые считают наиболее подходящими для показа того, что образ мысли нагуа относительно божества может и должен уважаться, ибо действительно содержит богатое и возвышенное понятие о дарителе жизни и является твердой основой их строгих правил по­ведения и древней традиции. Вот как говорили тламатиниме:

«872. — Господа наши, глубокоуважаемые господа[198].

Вы перенесли трудности, чтобы дойти до этой земли.

875. — Здесь перед вами

мы смотрим на вас, мы, невежественные люди...

902. — И теперь, что мы скажем? Что мы должны довести до вашего слуха?

Неужели мы представляем собой что-нибудь? Мы всего лишь простой народ...

913.— Через переводчика мы отвечаем, возвращаем дыхание и слово

915. - Господина непосредственной близости. Ради него мы рискуем, поэтому мы подвергаемся опасности...

920 - Может быть, к нашей гибели, может быть, к нашему

уничтожению

мы лишь идем.

[Но] куда же нам еще идти?

Мы простой народ.

мы подвержены гибели, мы смертные;

925. — дайте же нам умереть,

дайте же нам погибнуть,

раз уже умерли наши боги.

[Но] пусть успокоится ваше сердце, ваша плоть,

Господа наши!

930. — Потому что мы немножко нарушим,

теперь немножко откроем

секрет, сокровищницу Господина нашего [бога].

Вы говорили,

что мы не знаем

935.— Господина непосредственной близости,

того, кому принадлежат небеса и Земля.

Вы говорили,

что наши боги не настоящие.

Это новое слово,

940. — которое вы говорите,

им мы смущены,

им Мы недовольны.

Потому что наши предки,

те, которые были, те, которые пили на земле,

945. — не говорили так.

Они дали нам

свои правила жизни,

они считали истинными богов

и поклонялись им,

950. — почитали их.

Они учили нас

всем формам культа,

всем их способам почитать [богов].

Так, перед ними мы землю поднесли ко рту[199],

955. — [ради них] мы пускаем кровь,

выполняем обещания,

сжигаем копал (ладан)

и приносим жертвы.

Наши предки учили,

960 — что жизнью мы обязаны богам,

они нас создали (своей жертвой дали нам жизнь). Каким образом, когда, где? Когда была еще ночь.

Они учили,

965. — что боги дают нам нашу пищу,

все, что мы пьем и едим,

то, что сохраняет жизнь, маис и фасоль.

У них мы просим

970. — воду и дождь,

благодаря которым все растет на земле.

Сами они богаты,

счастливы,

владеют вещами,

975. — так, что всегда и навсегда

все зреет и зеленеет в их доме...

Там, «где каким-то образом существуют», в Тлалокане.

Там никогда не бывает голода,

980. — нет болезней,

нет бедности.

Они дают людям

храбрость и власть...

И каким образом, когда, где обратились к богам,

990. — стали просить их, считать их богами, поклоняться им?

Это было очень, очень давно, это было там, в Туле, было там, в Гуапалкалко,

995.— было там, в Хучатлапане,

было там, в Тламогуанчане, было там, в Иогуалличане, было там, в Теотигуакане. Они над всем миром

1000. — установили

свое господство. Они дали

власть, могущество, славу, известность.

1005. — И неужели теперь мы

разрушим столь древнее

правило жизни,

принятое чичимеками,

толтеками,

1010.— аколгуа,

текпанеками?

Мы знаем,

кому обязаны жизнью, кому обязаны рождением,

1015. — кому обязаны зарождением, кому обязаны ростом, как надо взывать, как надо просить.

Слушайте, господа наши,

не делайте ничего такого

1020. — вашему народу,

что принесет ему несчастье

и гибель...

1036. — Спокойно и дружелюбно

рассудите, господа наши,

что надлежит делать.

Мы не можем быть спокойны

1040. — и до сих пор еще не верим,

не считаем это правдой,

[даже если] оскорбляем вас.

Перед вами находятся

1045. — господа, правители,

те, кто ведет мир и отвечает

за весь мир.

Уже достаточно того, что мы потеряли,

что у нас отняли,

1050. — что нас лишили

нашей власти.

Если все останется так,

мы будем лишь пленными. Делайте с нами

1055. — что хотите.

Это все, что мы говорим

и отвечаем

на ваше дыхание,

на ваше слово,

о господа наши»[200].

Любой комментарий к приведенному тексту, столь ясно и в такой драматической форме излагающему мысль, будет излишним. Следует, пожалуй, в качестве обобщения лишь указать на основные возражения, при­веденные тламатиниме, для того чтобы было легче оце­нить оригинальную форму их аргументации.

Умело начинают они свою речь, унижаются перед мо­нахами и хвалят их, как пришельцев с той стороны моря, «среди облаков и туманов». Но вскоре в отличие от своих предшествующих слов высказывают решимость от­вечать и противоречить, зная наперед, что этим «под­вергают себя опасности». Они признаются, что не отка­жутся говорить и под угрозой смерти, которая является именно тем, что они ищут, если, как говорят монахи, «уже умерли наши боги».

После такого вступления тламатиниме приводят воз­ражения монахов: «Вы говорили, что мы не знаем Госпо­дина непосредственной близости, того, кому принадле­жат небеса и Земля», — и с удивлением возражают, при­водя самые очевидные доводы, которые любой образо­ванный приверженец религии привел бы и сегодня: «...наши предки... дали нам свои правила жизни, они счи­тали истинными богов... учили нас всем формам культа, всем их способам почитать [богов]».

Связав свои верования с древними знаниями, переда­ваемыми из поколения в поколение, они начинают приво­дить целый ряд самых различных и довольно глубоких положений. Первое, являющееся, может быть, самым глубоким, должно было быть, однако, понятным громад­ному большинству народа, поскольку давался тламати­ниме в связи с древним мифом о создании светил и чело­века в Теотигуакане, когда там собрались боги, чтобы положить начало пятому Солнцу (нашей эпохе).

«Наши предки учили, — говорят тламатиниме, — что жизнью мы обязаны богам...» Но самым главным яв­ляется объяснение, добавляемое ими относительно вре­мени и способа свершения этого: «когда была еще ночь» (ин ок иогуайя). Эти слова, как удачно заметил Леман в одном из примечаний, означают: «Во времена, предше­ствующие всякой эпохе, когда еще не существовало ни­чего определенного»[201]. Следовательно, ученые нагуа прямо указывают на тот факт, что происхождение всего существующего имело место в период, когда отсутство­вала всякая определенность, когда безраздельно господ­ствовала ночь. В этом сумрачном докосмическом отрезке, за пределами любого определенного времени и простран­ства, и начали действовать божественные силы. Такова древность бытия и действия богов.

Ученые нагуа приводят и другие доводы в поддержку своих верований и традиций. Боги не только создали жизнь, «когда была еще ночь», они все время ее сохра­няют: «Боги дают нам нашу пищу, все, что мы пьем и едим, то, что сохраняет жизнь, маис и фасоль...», и, более того, богам, — которые, как мы видели в предыдущем параграфе, являются основными космическими сила­ми,— «мы обязаны происхождением вещей», так как они дают воду и дождь. В качестве чудесного символа их плодородной силы здесь упоминается божественная оби­тель — «там, где каким-то образом существуют», Тлалокан (жилище Тлалока, бога дождя), место, где всегда «все зреет и зеленеет».

После всех этих глубоко философских доводов, вполне ясных народу, слушавшему беседу, так как все время упоминались всем хорошо известные мифы, тла­матиниме переходят к истории и выдвигают другой, как бы мы сегодня сказали, авторитетный аргумент. Прежде всего они ставят вопрос: «И каким образом, когда, где обратились к богам, стали просить их и считать богами, поклоняться им?» Ответ ясный и определенный: «Это было еще очень давно», — затем они перечисляют самые древние религиозные и культурные центры, где — как об этом свидетельствует традиция — боги считались истин­ными: в Туле, в Гуапалкалко, в Хучатлапане, в Тламо-гуанчане, в Иогуалличане, в Теотигуакане[202]. Над всем миром (ногуиан семанагуак) властвовали боги.

Вывод, подкрепленный новым аргументом, напраши­вается сам собой: «И неужели теперь мы разрушим столь древнее правило жизни, принятое толтеками, чичимеками, аколгуа, текпанеками». Не представляется воз­можным покончить с такой формой жизни и системой взглядов, корни которых уходят в самые древние тради­ции древнего рода нагуа.

После этого важного исторического довода, ясно по­казывающего, что тламатиниме хорошо представляли себе своего рода «культурную преемственность нагуа», они снова обращаются к метафизической области, чтобы произнести в заключение такого рода высказывания, ко­торые, возможно, указывают на их большие теологиче­ские знания: «Мы знаем, — говорят они, — кому обязаны жизнью, кому обязаны рождением, кому обязаны заро­ждением, кому обязаны ростом...» Если это действи­тельно так, если здесь говорится о хорошо продуманном («что имеем в сердце») теологическом знании, объясняю­щем такие глубокие вопросы, как, например, перечислен­ные, то и не удивительно, что в заключение ученые нагуа обращаются к монахам с просьбой уважать образ мыс­лей и веры нагуа. «Не делайте ничего вашему народу, что принесет ему несчастье...», потому что то, чему учат монахи, «мы не считаем истинным, [даже если] этим мы оскорбляем вас».

Тламатиниме хорошо знают, что их народ уже поте­рял свободу и свою форму управления. Конкистадоры умертвили их богов (это значит их традиции, их искусство, одним словом, всю их культуру), поэтому: «Де­лайте с нами, что хотите. Это все, что мы скажем и отве­тим вам...» Таково в общих чертах последнее публичное выступление тех немногих тламатиниме, которые не по­гибли в период завоевания, выступление, о котором мы имеем достоверные исторические сведения. Эти слова ученых нагуа дали нам возможность, как говорит Леман, увидеть «столкновение мировоззрения и веры европейцев с духовным миром древних мексиканцев»[203]. Вместе с тем мы смогли документально подтвердить существование теологического знания у тламатиниме. В данном разделе показаны лишь некоторые основные черты этого знания. В текстах, к рассмотрению которых мы переходим, со­держатся необходимые элементы для того, чтобы попы­таться восстановить как можно более полно теологиче­ское знание нагуа. Но раньше, чем перейти к прямому изучению текстов, которые с некоторыми подробностями показывают нам, каким образом ученые нагуа рациона­листически представляли себе божество, мы займемся другими документами, предварительный анализ которых считаем необходимым, поскольку в них имеется своеоб­разная проблематика относительно метафизического по­знания и божества. Это значит, что философы нагуа не только высказывались относительно того, что считали высшим и божественным первоначалом, но, как об этом свидетельствуют тексты, сомневались и интересовались существованием и природой божества и потусторонно­сти.

---

[197] См. сказанное во «Введении» при анализе источников, где отмечалась ценность этой книги и раскрывалось ее содержание. Даваемый нами перевод представляет собой большую часть главы VII (inic chicóme Cap.) текста нагуа и взят из палеографи­ческого издания, опубликованного В. Леманом в его «Sterbende Cotter und Christliche Heilsbotschaft», Stuttgart, 1949, p. 100—107.

[198] Номера, стоящие перед различными строками, относятся к раз­делению текста нагуа, сделанному В. Леманом в его издании «Бесед».

[199] В этой строке ясно указывается на обряд, совершаемый при произнесении клятвы. Так, Саагун пишет: «Затем касались паль­цами земли, подносили их ко рту и лизали, и так, произнося клятву, ели землю» (Sahagún fray Bernardino de op. cit., t. I, p. 273).

[200] «Colloquies у doctrina...» (Ed. W. Lehmann), p 100—106 (пр. I, 20).

[201] Lehmann W., op. cit., p. 103 (прим. 2). Следует добавить, как интересный факт, что слова нагуа, высказываемые тламатини­ме — ин ок иогуайя (когда была еще ночь), сходны со словами, которыми индейцы, информаторы Саагуна, много лет спустя (около 1560 года) начали рассказывать тот же самый миф о создании пя­того Солнца в Теотигуакане (см. «Textos de los informantes, ed. facs. de Del Paso», vol. VI. fol. 180). Это еще раз подтверждает наше утверждение, что индейцы обладали исключительной способ­ностью дословно запоминать традиции и легенды, которые они, изучали в Калмекак или в Телпочкалли.

[202] Указываются все те места, часть из которых — Тула, Теотцгуакан — в настоящее время легко локализовать, другие же, может быть, мифологические, как, например, Хучатлапан, Тламогуанчан (или Тамоанчан) и т. д., которые — как показывает Саагун в своем кратком испанском переводе этого текста — считались «знаменитыми или священными местами» (En Colloquios ed. de W. Lehmann, p. 63).

[203] Lehmann Walter, op. cit, p. 11.