Нефтяные парадоксы и несбывшиеся надежды

- Возрождение Эквадора всегда начиналось с новых сфер деятельности, в частности с новых сельскохозяйственных культур. Сначала это был рис, потом какао, бананы, наконец, кофе. Каждый раз новая культура внедрялась для того, чтобы компенсировать ущерб от потерянного урожая, от потерь в результате падения цен на мировом рынке, торговой конкуренции и так далее, - говорил мне в начале 70-х годов тогдашний Генеральный секретарь ЦК Компартии Эквадора Педро Саад. - Наша страна как пробка: она погружается в воду, но никогда не тонет. Теперь вот правящие круги рассчитывают с помощью нефти и природного газа выправить ухудшающееся экономическое положение. Они полагают, будто им удастся поставить "пробку" на надежный экономический якорь, не меняя социально-экономической структуры общества и не преодолев зависимости от империализма США...

Начало эксплуатации эквадорской нефти относится к 1912 году, когда в Анконе, на полуострове Санта-Элена, в ста километрах к западу от Гуаякиля, обосновалась английская компания "Англо-экуадориэн ойлфилдс", или попросту - "Англо". Она получила концессию на эксплуатацию четырех зон нефтяного месторождения и вместе с англо-голландским концерном "Ройял датч-шелл" стала вести добычу и сбывать нефть и нефтепродукты.

Золотые песчаные пляжи модного курорта и сегодня чередуются с качалками, черпающими "черное золото" из недр полуострова. От Анкона, где располагалась штаб-квартира "Англо", до Салинаса, где находится резиденция бананового короля Новоа, - рукой подать. По этой простой причине вплоть до середины 70-х годов Санта-Элена служила символом единства местной олигархии и иностранных монополий.

Долгое время страна не имела законодательства, которое ограничивало бы хозяйничанье иностранных нефтяных компаний. Закон, принятый в 1937 году под давлением демократических сил, был скорее формальным документом, нежели действенным инструментом защиты национальных богатств.

Стремясь привлечь иностранный капитал к разведке на нефть, правящие круги Эквадора предоставляли ему такие льготы, о каких он мог только мечтать: 10 миллионов гектаров, то есть более трети национальной территории, было отдано иностранным нефтяным компаниям в концессии практически за бесценок правительствами Отто Аросемены и Веласко Ибарры. Компании "Бритиш петролеум", "Стандард ойл", "Тексако петролеум", "Галф ойл" и другие, менее значительные, устанавливали на побережье, в Гуаякильском заливе, на северо-востоке свои собственные законы. В случае эксплуатации обнаруженных месторождений компании должны были отчислять в эквадорскую казну всего лишь 5-6% прибылей. Эквадорское государство не могло ни повышать этот процент, ни облагать компании новыми налогами. Немудрено, что иностранный капитал не преминул воспользоваться "приглашением". В 1981 году иностранные компании приступили к нефтеразведке в северо-восточных районах и действовали с такой уверенностью, будто знали достоверно, где таятся богатые залежи "черного золота".

В 1967 году в местечке Лаго-Агрио (провинция Напо) мощно зафонтанировала нефтяная скважина, пробуренная техниками консорциума из двух американских компаний - "Тексако петролеум" и "Галф ойл". Вот когда началась настоящая "нефтяная история" Эквадора! Иностранные компании ринулись на эквадорский северо-восток, в сельву, стараясь поспеть к дележу "нефтяного пирога". Но они опоздали - господствующие позиции захватили "Тексако" и "Галф".

Необходимость оградить интересы эквадорского государства стала очевидной, и в 1969 году был подготовлен проект нового закона о нефти. В основных чертах он предусматривал возвращение в руки нации 60% площадей, отданных в концессии иностранным компаниям, увеличение доли эквадорского государства в их прибылях, а также создание Эквадорской государственной нефтяной корпорации. Нечего и говорить, что нефтяные спруты встретили законопроект в штыки. Два года велась вокруг него ожесточенная борьба. Только в 1971 году президент Веласко Ибарра подписал его, но вследствие маневров нефтяных компаний этот законопроект, так же как и закон 1937 года, остался на бумаге.

Коррупция, следовавшие одно за другим разоблачения финансовых махинаций, в которых погрязли правящие круги, темные сделки с нефтяными компаниями, особенно при президенте Отто Аросемене (1966-1968), не говоря уже об откровенно грабительской политике "транснационалов", - все это побудило патриотически настроенные военные круги свергнуть Веласко Ибарру и взять власть в свои руки.

Это произошло в феврале 1972 года. А уже 6 июня военное правительство приняло так называемые "Переходные положения" (декрет № 430) -они дополнили закон об энергетических ресурсах, внеся в него существенные изменения, и не на словах, а на деле ввели его в силу. Около 90% площадей, отданных ранее в концессии нефтяным компаниям, возвращались под контроль государства. Для новых концессий на нефтеразведку устанавливался предел в 200 тысяч гектаров, а вести добычу "черного золота" компании могли на площади, не превышавшей 160 тысяч гектаров. Почти до 60% были повышены налоги на их доходы от эксплуатации нефтяных месторождений. Исходя из того что при интенсивной добыче порядка 250 тысяч баррелей в сутки запасы нефти иссякнут через 20 лет, общий объем добычи был ограничен 210 тысячами баррелей.

"Переходные положения", таким образом, расчищали путь для более эффективного участия эквадорского государства в эксплуатации нефтяных богатств. В экономической судьбе страны, славившейся бананами, какао и кофе, произошел крутой поворот. Поэтому 6 июня было провозглашено Днем национального суверенитета.

В сентябре того же года с японской фирмой "Кавасаки кисеи кайся" военное правительство подписало соглашение о создании смешанной компании нефтеналивного флота - ФЛОПЕК. Позже государство взяло на себя поставки на внутренний рынок горючего и сжиженного газа и перевозку половины экспортируемой нефти. Процесс укрепления государственного сектора шел вширь и вглубь.

Но особое значение имело принятие декрета о создании Эквадорской государственной нефтяной корпорации (ЭГНК). Она начала свою деятельность в 1972 году, а уже через два года настолько крепко стояла на ногах, что сама вела разведку и добычу нефти и осуществляла ее поставки на внешние рынки. Выкупив в июле 1974 года 25% акций консорциума "Тексако-Галф", ЭГНК превратилась в совладельца накопленных им резервов нефти и получила доступ к современной нефтяной технологии; сам консорциум стал тройственным - у "Тексако" и "Галф" осталось по 37,5% акций. Последующее вступление Эквадора в ОПЕК - Организацию стран-экспортеров нефти (1973) и в ОЛАДЕ - Латиноамериканскую организацию по энергетике позволило стране расширить свои внешнеэкономические связи, повысило ее авторитет на международной арене.

Уроженец провинциального местечка Пухили, человек скромного социального происхождения, генерал Гильермо Родригес Лара, возглавивший "эквадорскую революцию", сумел преодолеть противодействие консервативного крыла военных кругов и создать в стране и за ее пределами образ националистического правительства, линия которого вроде бы совпадала с перуанской. В самом деле, военный режим с первых своих шагов проводил твердую политику в отношении возвращения в руки нации нефтяных богатств и сохранения за ней всех прав и благ от их эксплуатации. В этом действительно было явное совпадение с аналогичными шагами перуанского военного режима на том этапе, когда его возглавлял генерал Веласко Альварадо.

Но были и не менее существенные отличия. Эквадор не пошел по пути национализации собственности иностранных нефтяных компаний, не стал проводить политику "контракты вместо концессий". Он сначала изменил режим эксплуатации нефтяных месторождений, до этого благоприятствовавший иностранным компаниям, а затем заменил его новым, основанным на принципах смешанной экономики. "Эквадор, - отмечает Генеральный секретарь ЦК Компартии Эквадора Рене Може Москера, - будучи страной так называемого зависимого капитализма, не смог сам, своими силами освоить эти богатства. Ему пришлось делиться ими с транснациональными корпорациями, которые быстро протянули свои щупальца к нефтяным ресурсам страны".

Но и при вынужденных отступлениях и ограничениях новый режим эксплуатации нефтяных богатств принес стране огромные выгоды.

Позже осуществление других реформ, финансовых и экономических, дало наблюдателям повод увидеть сходство с бразильской линией, суть которой можно выразить тремя словами: "Развитие любой ценой". В действительности линия военного правительства Родригеса Лары была собственной - эквадорской - линией. Объяснялась она, на мой взгляд, сложным положением самого военного режима. Он находился в сущности меж двух огней: олигархия отказывала ему в своем доверии, потому что теперь военные круги не были слепыми защитниками ее, и только ее, интересов; народные же массы не прониклись к нему достаточным доверием, потому что, раздираемое внутренними противоречиями, оно не определяло четко своей позиции, проявляло колебания и непоследовательность, уступало нажиму олигархии и "транснационалов", а главное - много обещало, а делало гораздо меньше обещанного.

События, связанные с борьбой вокруг эквадорской нефти в период между 1972 и 1976 годами, дают ключ к пониманию того, что произошло в дальнейшем как в экономической, так и в политической жизни страны.

В 1972 году был сдан в эксплуатацию нефтепровод протяженностью 503 километра. Он был построен американской компанией "Уильям бразерс" и соединил месторождение Лаго-Агрио с нефтяным портом Балао на окраине Эсмеральдаса. Один из самых высокогорных в мире, этот нефтепровод пересекает Анды на высоте 4063 метра над уровнем моря. С вводом комплекса в эксплуатацию эквадорская нефть рекой потекла к побережью.

Вот тут-то "Тексако-Галф" и раскрыл свои истинные намерения. В 1972 году консорциум добыл всего около 7 миллионов баррелей нефти - втрое меньше по сравнению с маломощной компанией "Агуарико-Пастаса". Зато в следующем году на его долю пришлось 75 миллионов баррелей нефти - в одиннадцать с лишним раз больше, тогда как "Агуарико-Пастаса" сошла со сцены, вынужденная продать свои акции "Тексако-Галф". В целом же по стране добыча нефти выросла лишь за 1973 год с 28 миллионов до 76 миллионов баррелей.

А что происходило в это время на побережье, на полуострове Санта-Элена? Там добыча нефти сокращалась, и относилось это ко всем компаниям, в первую очередь к "Англо" и ЭГНК - С 1973 по 1976 год годовой объем нефтедобычи "Англо" сократился на четверть, еще больше - на одну треть - снизился уровень производства ЭГНК.

Из всего этого ясно, что экономическая судьба страны теперь будет зависеть от нефтяных месторождений северо-восточных районов. А там полновластными хозяевами чувствовали себя "Тексако" и "Галф"...

Но вернемся к Эквадорской государственной нефтяной корпорации. С первых дней существования "транснационалы" повели против нее враждебную кампанию. С целью заставить правительство Родригеса Лары отказаться от курса на защиту национальных природных богатств и ослабить позиции ЭГНК они использовали колебания правительства, его непоследовательность в проведении экономических реформ, а также внутренние противоречия военного режима, прибегали ко всевозможным маневрам, шантажу, даже саботажу. В 1974 году, когда капиталистический мир переживал острый энергетический кризис, когда цены на нефть росли не по дням, а по часам, когда за баррель сырой нефти платили по 30 и больше долларов, "Тексако" и "Галф" сократили добычу нефти, в результате чего эквадорская казна потеряла часть доходов, на которые она так рассчитывала.

От американских компаний не отставала "Англо". Контролируемые ею зоны нефтедобычи на полуострове Санта-Элена к началу 1976 года перешли под контроль ЭГНК, и в течение того же года в руки государственной корпорации должны были перейти также и ее производственные мощности в Анконе. Однако, срывая заключенное соглашение о передаче ее предприятий в Анконе эквадорскому государству, "Англо" уже в январе 1975 года принялась демонтировать оборудование и продавать его как "металлолом, пригодный к использованию".

И все-таки, несмотря на противодействие "транснационалов", ЭГНК расширяла свои позиции, возрастал ее вклад в государственный бюджет. Налицо парадокс: при общем сокращении объемов добычи нефти валютные поступления от ее экспорта увеличивались. Объяснялось это кажущееся противоречие не только благоприятной для экспортеров нефти конъюнктурой на мировом рынке - нефтяной парадокс был следствием и отражением экономических реальностей страны, происходивших в ней процессов.

Начиная с середины 1972 года, то есть с момента вывоза за границу первой партии нефти, она стала рассматриваться в Эквадоре как главное национальное богатство. В 1974 году доходы от ее экспорта составили свыше 58% валютных поступлений страны. (В дальнейшем нефть давала ежегодно в среднем 45% валютных поступлений.) Поэтому-то на саботаж нефтяных компаний военное правительство Родригеса Лары отвечало твердыми мерами по защите интересов эквадорского государства. "Транснационалы" вынуждены были возвратить почти все земли, какие ранее им были отданы в концессии: к началу 1975 года из 10 миллионов гектаров в их руках оставалось немногим более 1 миллиона. В результате повышения прямых и косвенных налогов они теперь отчисляли в эквадорскую казну до 80% прибылей. "Тексако-Галф" пришлось расстаться с 25% своих акций...

В итоге только с 1972 по 1976 год Эквадор получил от вывоза нефти в общей сложности почти полтора миллиарда долларов!

Нефтедолларовый ливень, разразившийся над Эквадором, побудил многих обозревателей переокрестить страну мифического Эльдорадо в Ойлдорадо. На доходы от экспорта нефти возлагали большие надежды, с. ними связывали обширные планы промышленного и социального развития. Нефть, говорили поклонники Ойлдорадо, может принести Эквадору больше благ, оказать большее воздействие на его экономическое развитие, чем во многих других государствах Латинской Америки, по той простой причине, что население страны сравнительно невелико, внутренние потребности ниже по сравнению, скажем, с более развитыми соседями - Колумбией и Перу, а запасы нефти весьма значительны.

Уместно заметить, что в середине 70-х годов предварительные оценки запасов "черного золота" в Эквадоре колебались от полутора до 3,5 миллиарда баррелей. Позднее эксперты остановились на цифре 1,4 миллиарда баррелей. Речь идет, разумеется, о запасах только легкой нефти и, повторяю, о весьма приблизительных оценках.

Эксплуатация нефтяных ресурсов дала мощный толчок эквадорской экономике - промышленному развитию, строительству, производству товаров широкого потребления, ведь более четверти всех доходов от нефти отчислялось в Национальный фонд развития. Эквадорская государственная нефтяная корпорация смогла финансировать такие крупные проекты, как проведение нефтеразведки, сооружение комплекса по производству аммиачных удобрений и нефтепроводов, связавших столицу с месторождением Шушуфинди и с городом Эсмеральдас; их осуществление обошлось более чем в 400 миллионов долларов.

Рост доходов от экспорта нефти позволил увеличить государственные ассигнования и на развитие сельского хозяйства. Однако, с одной стороны, эти ассигнования способствовали обогащению землевладельческой олигархии, ибо помещики вкладывали предоставлявшиеся им кредиты не в сельскохозяйственное производство, а в непроизводительные, но более выгодные сферы (торговля, гостиничное дело и т. п.). А с другой - и тут мы сталкиваемся с еще одним нефтяным парадоксом, - "нефтяное чудо", обеспечившее широкий приток в страну нефтедолларов, сделало менее острой необходимость коренной перестройки системы помещичьего землевладения. Это в свою очередь привело к существенным сдвигам в составе населения: из-за усилившегося бегства крестьян из деревни в город сельское население на протяжении "нефтяного" десятилетия, то есть 70-х годов, сократилось на 16%.

После выкупа 25% акций "Тексако-Галф" министерство природных ресурсов и энергетики, которое возглавлял один из наиболее прогрессивных деятелей военного режима, капитан ВМС Харрин Ампудиа, подготовило законопроект о выкупе еще 26% акций американских компаний. Но подписан он не был: "Тексако" и "Галф", стремясь не допустить, чтобы эквадорское государство осуществляло абсолютный контроль за их деятельностью, добились отставки Харрина Ампудиа. Вдвойне примечательно, что сделано это было как раз в тот момент, когда он был президентом ОПЕК!..

Националистический импульс военного режима все больше ослабевал, а его колебания проявлялись все сильнее. Под нажимом олигархии и "транснационалов" отстранялись от активного участия в управлении государством прогрессивно настроенные руководители вооруженных сил. 11 января 1976 года подал в отставку и сам президент Родригес Лара. В результате "бескровного переворота" к власти пришел военный "триумвират" (так называемый высший правительственный совет) во главе с вице-адмиралом А. Поведой Бурбано, не скрывавшим своих консервативных взглядов и проамериканских симпатий. Этот "триумвират" и ввел корабль националистических реформ в тихую гавань защиты интересов эквадорской национальной буржуазии.

"Триумвират" не стал поворачивать круто вправо руль нефтяной политики. Однако разработанный при прежнем правительстве законопроект о полной национализации консорциума "Тексако-Галф" был положен под сукно, и от имени нового правительства сделано официальное заявление, что никакого подобного законопроекта... "не существует". Вместе с тем "триумвират" не мог не принимать во внимание двух моментов, чрезвычайно важных как для судьбы самого военного режима, так и для интересов эквадорской буржуазии: усиливавшегося в стране движения за национализацию "Тексако-Галф", с одной стороны, и отношений, которые складывались с американским консорциумом, - с другой.

Демократическая общественность Эквадора все активнее выступала за национализацию "Тексако-Галф", считая его главным среди империалистических хищников. В стране возник Патриотический фронт борьбы за национализацию нефтяной промышленности, в котором участвовали политические партии, профсоюзы, демократические общественные организации, представители широких слоев населения - трудящихся, средних слоев, студенчества, интеллигенции. Да и в рядах офицерства все еще давали себя знать националистические, антиимпериалистические настроения, проявлявшиеся в требовании продолжать осуществление экономических и социальных реформ, в которых нуждалась страна.

Что касается демократических сил и патриотически настроенных офицеров, то в отношении их "триумвират" не стеснялся: народные манифестации разгоняла полиция, левых офицеров увольняли в отставку.

Сложнее обстояло дело с "Тексако-Галф". Хозяева американских компаний, сознавая, что превратить Эквадорскую государственную нефтяную корпорацию в соучастника разграбления природных богатств Эквадора не удастся, не прекращали кампании по дискредитации государственного сектора. Они твердили, что ЭГНК, мол, не сможет организовать сбыт нефти на внешних рынках (К этому времени основными рынками сбыта эквадорской нефти стали Антильские острова (48%), где велась ее переработка, США (21%), Япония (около 21%) и Чили (10%)), не сумеет "рационально хозяйничать", не справится с проведением нефтеразведки собственными силами и т. д. "Тексако" и "Галф" прибегали к различным маневрам с целью закрыть для ЭГНК внешние рынки, и были времена, когда корпорация действительно не могла продать свою нефть. Одновременно и сами компании не раз саботировали экспорт "своей" нефти.

Нефтяные спруты добивались для себя все новых и новых льгот. После отстранения от власти Родригеса Лары они сочли, что приспело время "реконкисты", и стали выдвигать требования, которые не просто ущемляли экономические интересы Эквадора, но были откровенным посягательством на его национальный суверенитет. Они требовали не только снижения налогов на добычу и экспорт "их" нефти, не только отказа Эквадора от какого-либо сотрудничества с социалистическими странами - они целили в самую сердцевину проведенных военными кругами реформ - в государственный сектор.

В январе 1976 года "Тексако" и "Галф" потребовали снизить более чем на доллар цену на добываемую ими нефть. Они мотивировали это тем, что, дескать, "низкий уровень прибылей" не позволяет поддерживать добычу на установленном правительством уровне в 210 тысяч баррелей в сутки и вести разведку новых месторождений. Между тем ЭГНК было доподлинно известно, что только с августа 1972 по январь 1975 года чистая прибыль двух компаний составила почти 120 миллионов долларов.

Руководители ЭГНК понимали, что вопрос о ценах был лишь ширмой, прикрывавшей главную цель наступления "транснационалов" - изменить закон об энергетических ресурсах. Их требования говорили сами за себя: отстранить ЭГНК от определения нефтяной политики эквадорского государства; ввести так называемые оперативные контракты, то есть по существу вернуться к практике концессий; разрешить компаниям заключать до трех контрактов, что позволило бы каждой из них иметь в своем распоряжении до 600 тысяч гектаров нефтеносных земель; аннулировать право эквадорского государства безвозмездно получать все оборудование компаний, когда те покидают страну, иными словами, заставить его выплачивать компенсацию; наконец, отменить обязанность компаний сначала удовлетворять потребности в нефти внутреннего рынка и только после этого ее экспортировать. Нетрудно видеть, что подобная "реформа" законодательства ущемила бы самым непосредственным образом коренные интересы экономического развития, существенно ограничила бы самостоятельность и суверенитет Эквадора.

Позиция "Тексако" и "Галф" вызывала не только возмущение общественности, но и недовольство самого военного "триумвирата": ведь речь шла фактически об открытом отказе американских монополий от взятых на себя обязательств. К середине 1976 года противоречия между эквадорским государством и "Тексако-Галф" резко обострились. Причиной тому был прямой саботаж американских компаний, по вине которых на протяжении первых шести месяцев среднесуточная добыча составляла лишь 155 тысяч баррелей, а в июле упала до критического уровня - 115 тысяч баррелей.

Нетрудно представить себе, что означала для эквадорской казны потеря "твердых" доходов в виде налогов на экспорт почти 100 тысяч баррелей "черного золота"! Резкое сокращение запланированных бюджетных поступлений ставило под угрозу продолжение осуществлявшихся крупномасштабных проектов развития промышленности, гидроэнергетики, транспортной инфраструктуры. Одновременно это грозило обострением социальной обстановки в стране, новой высокой волной забастовочной борьбы трудящихся, новым подъемом общедемократического движения. Допустить такое правящие круги Эквадора, разумеется, не могли.

В июле 1976 года по распоряжению министра природных ресурсов и энергетики ЭГНК наложила эмбарго на 940 тысяч баррелей нефти, находившейся на борту танкера "Галф ойл". Это было сделано на основании декрета, принятого еще в апреле 1975 года, но до сих пор не применявшегося. А он предусматривал, что независимо от уровня суточной добычи нефти каждым из трех участников нефтяного пула - "Тексако", "Галф" и ЭГНК - государственная корпорация должна была получать причитающиеся ей 25% от установленного законом объема добычи. Оказалось, что лишь за 1975 год ЭГНК недополучила от "Тексако" и "Галф" более 2 миллионов баррелей сырой нефти. Теперь эквадорское государство потребовало вернуть "должок".

Последующие события разворачивались стремительно. ЭГНК продала экспроприированную нефть американской компании "Атлантик ричфилд". Тогда "Галф" возбудила в Лос-Анджелесе против "Атлантик ричфилд" судебное дело, предъявив ей иск на 5 миллионов долларов и обвинив ее в том, что она якобы "при помощи силы и подкупа" заполучила нефть, принадлежавшую "Галф"; одновременно "Галф" продолжала саботировать экспорт нефти. На переговорах с правительством Эквадора "Галф", задолжавшая эквадорской казне 82 миллиона долларов, пыталась использовать это обстоятельство в качестве орудия нажима. Но шантаж провалился. Военный "триумвират" потребовал от "старших партнеров" ЭГНК строгого соблюдения договорных обязательств и принял решение прервать всякий диалог с "Галф", если та не прекратит судебного дела против "Атлантик ричфилд".

Положение осложнялось тем, что судебно-финансовый шантаж "Галф" сопровождался вылазками местной реакции, требовавшей "возвращения к конституционному режиму" и не скрывавшей намерения обратить вспять те позитивные перемены, которые произошли в стране за время пребывания у власти вооруженных сил. Газета "Меркурио", выходящая в городе Куэнке, имела все основания писать в те дни: "Только немедленная национализация нефти даст эквадорскому правительству народную опору, чтобы противостоять наступлению реакции, откровенному бойкоту со стороны "Тексако-Галф" и предательским попыткам дискредитировать Эквадорскую государственную нефтяную корпорацию".

Здесь начинается город Куэнка

В конце концов в мае 1977 года эквадорское государство установило контроль над активами "Галф". В результате ЭГНК и "Тексако" поменялись ролями: первая, располагая теперь 62,5% акций консорциума, превратилась в "старшего партнера", а второй пришлось довольствоваться положением "партнера младшего".

Итак, "Галф" "ушли", а "Тексако" осталась. Но не случайно говорится, что хрен редьки не слаще. Вскоре выяснилось, что "Тексако" - хищник помасштабнее, чем "Галф": только за неполный 1977 год она умудрилась вывезти незаконным путем из Эквадора 4,5 миллиона баррелей нефти. Пришлось властям приструнивать и "Тексако".

Вспоминается одна из встреч в Эквадорской государственной нефтяной корпорации. Моим собеседником был заведующий отделом общественных связей Энрике Проаньо.

- Корпорация, - рассказывал он, - стала своего рода символом эквадорского национализма, выразителем суверенитета эквадорского народа. Благодаря ее деятельности удалось заложить основы для развития подлинно национальной нефтяной промышленности и освобождения от технологической зависимости от "транснационалов".

- Синие буквы "ЭГНК" на желтом фоне в красном овале - символ корпорации - встречаются на каждом шагу и убедительно говорят о произошедших в Эквадоре переменах, - сказал я. - Но почему кое-где попадаются вывески "Англо"?

- Она еще "присутствует" в сфере сбыта нефтепродуктов. На одном из своих предприятий она перерабатывает около 40 тысяч баррелей нефти, - ответил Проаньо. - Но это уже не играет большой роли. И не только потому, что скоро вся переработка нефти будет в руках эквадорцев. Главное в том, что раньше "Англо" вместе с "Галф" и "Тексако" господствовали на нашем внутреннем рынке, теперь же их монополия сломана и рынок полностью контролируется Эквадорской государственной нефтяной корпорацией.

- Эквадорская печать много писала о маневрах "транснационалов", противоречивших национальным интересам страны. Какие из них, по вашему мнению, были наиболее опасными? - спросил я.

Проаньо ненадолго задумался.

- Я бы выделил две их "хитрости", - сказал он. - Одна заключалась в том, чтобы внушить правящим кругам мысль: зачем, дескать, "бедному" Эквадору тратиться на нефтеразведку, если это могут делать "богатые" иностранные компании? Уловка не удалась. И тогда наши противники изменили тактику: развернули кампанию по дискредитации ЭГНК, начали манипулировать с добычей и сбытом нефти, создавать финансовые трудности. Вершиной эскалации их давления была попытка, к счастью безрезультатная, государственного переворота, предпринятая крайне правыми кругами 1 сентября 1976 года.

- Другая "хитрость" была более коварной, - продолжал Проаньо после небольшой паузы. - "Транснационалы" принялись делать правительству заманчивые предложения: спрашивали, хорошо ли страна обеспечена горючим, не нужны ли новые шоссе, школы, больницы и т. д. На первый взгляд это выглядело стремлением "помочь", но мы сразу поняли, что за этим крылась попытка навязать ЭГНК крупные расходы и тем самым ослабить, ее в финансовом отношении. Позже стало ясно: выгодными кредитами под будущую нефть страну заманивали в долгосрочную финансовую ловушку.

Как бы подводя итог бурным "нефтяным 70-м", лондонская газета "Файнэншл тайме" писала в сентябре 1980 года: "Военным повезло: при них Эквадор вознесся на гребень волны нефтяного бума... Однако, не имея опыта использования фонтанировавших из нефтяных скважин денег, они не сумели эффективно ими распорядиться. Несмотря на то, что добыча нефти постепенно падала, военное правительство стремилось сохранить атмосферу экономического бума. Для этого оно охотно брало деньги у иностранных банков, горевших желанием вложить средства в страну - члена ОПЕК".

И вновь парадокс! На протяжении 70-х годов нефть была тем ускорителем экономического прогресса, который обеспечил Эквадору необычайно высокие темпы развития - в среднем они составляли 7,5%, а. в отдельные годы доходили даже до 14%. К началу 80-х годов именно погоня за нефтью, призрачная надежда на то, что удастся обнаружить и привести в действие новые резервы "черного золота", привели к колоссальной внешней задолженности Эквадора. С 241 миллиона долларов в 1970 году внешний долг Эквадора вырос к 1985 году почти до 7 миллиардов долларов - астрономической цифры для такой страны.

Тем не менее нефтяная химера по-прежнему не давала покоя правящим кругам. И правительство президентах. Рольдоса Агилеры, пришедшее- к власти в 1979 году, и последующие гражданские правительства также делали ставку на нефть. С ее помощью рассчитывали расплатиться с иностранными кредиторами, с ней вновь связывали надежды, но теперь уже не на сохранение высоких темпов экономического роста, а на выход из кризиса, который переживала национальная экономика. Вот почему поиск новых месторождений нефти стал с начала 80-х годов главным направлением политики правящих кругов Эквадора в области энергоресурсов.

И тут все взоры снова обратились к побережью - к полуострову Санта-Элена и Гуаякильскому заливу. Вспомнили мнение некоторых экспертов, считающих, что три четверти нефтяных богатств страны находятся на прибрежном шельфе, припомнили и то, что в течение многих лет в Гуаякильском заливе с плавучих "самоподымающихся" платформ ведется разведка на нефть и что в 1981-1982 годах на глубине четырех- пяти тысяч метров были обнаружены нефтеносные пески и выходы газа...

В моих записных книжках сохранилась запись беседы с Хосе Солисом. Кастро, секретарем ЦК Эквадорской компартии по международным связям. В свое время, работая в газете "Пуэбло", он глубоко изучал вопросы, связанные с деятельностью в Эквадоре нефтяных "транснационалов".

- Месторождения газа в Гуаякильском заливе обнаружены давно. Однако все упорно стремятся найти нефть. Может, она и есть, но залегает на больших глубинах. Так или иначе, добыча нефти в заливе - дело будущего. А газ уже сегодня мог бы быть использован в интересах экономического развития страны, - рассказывал Хосе Солис.

Еще в 1970 году компания "Ада ойл дель Экуадор", бурившая скважины в районе Мачалы, обнаружила крупное месторождение природного газа. Его назвали "Амистад" - "Дружба". Позднее там же были найдены дополнительные резервы газа.

- И какова же судьба этих месторождений? - поинтересовался я.

- Да никакая, - горько усмехнулся Хосе Солис. - Ждут, когда их начнут разрабатывать. ЭГНК необходимой технологией не располагает. А иностранные компании умышленно тормозят, саботируют добычу природного газа: их на данном этапе интересует только нефть. Как вела себя американская "Нортуэст дель Экуадор"? Подписала в 1975 году контракт с ЭГНК на разведку и эксплуатацию газовых месторождений в Гуаякильском заливе - хотя чего, собственно, разведывать, когда и без того все разведано?! - и за пятьдесят месяцев палец о палец не ударила. В 1979 году контракт аннулировали. Но время-то было потеряно! Пострадала в первую очередь эквадорская экономика. Может быть, "транснационалы" рассчитывают приняться за газовые месторождения потом, в будущем, когда вычерпают до конца залежи нефти? Время покажет. Пока же все участники "пляски миллионов" делают ставку на нефть. А ее запасы, как известно, не неисчерпаемы...

Да, запасы "черного золота" не бесконечны, и Эквадор в этом отношении не исключение. В 1984 году разведанные запасы нефти в стране составляли 1350 миллионов баррелей. При сохранении существующего уровня ее добычи этих резервов хватит всего на 17-18 лет. Разумеется, "черное золото" рано списывать с корабля эквадорской экономики - в перспективе поиск новых месторождений, разработка залежей тяжелой нефти (асфальта) и т. п. Но все это - дело будущего. Пока же на экономическую сцену Эквадора вышел и уже завоевал на ней прочное место новый "персонаж". О нем и пойдет речь ниже.