О происхождении царей Инков и о способе, которым они учредили свою власть

Глава 16. О происхождении царей Инков и о способе, которым они учредили свою власть

С каждым днем дела в Перу шли все хуже, и цари Куско были таковыми только по имени, ибо пороки полностью устранили повиновение, из-за чего общественный порядок прекратился и установилась неразбериха, всеобщим состоянием было скотство, первопричина всех несчастий, которые произошли в царстве. Длился этот грех с лет потопа до ‹_лакуна› года Искупления нашего, в течение более чем ‹_лакуна›лет непрерывно.

Теми, кто особенно страдал из-за этих несчастий, были женщины, ввиду того, что естество лишили приумножения /68/, а их – удовольствий. На своих собраниях они толковали только о несчастном положении из-за малого к ним уважения, которое настало. Они распалялись ревностью, видя мужчин, общающихся между собой с любезностями и ласками, которые им только должны были бы оказываться, и предпринимали меры к исправлению, и знали травы и уловки, но ничто не годилось для того, чтобы прекратить произвол.

В качестве руководительницы этих совещаний выступала одна госпожа из царского сословия по имени Мама Сибако [Mama Cibaco]. Она с сочувствием выслушивала жалобы остальных, утешала их и завоевывала их расположение, и была воля судьбы, чтобы они считали ее пророчицей. К женщинам присоединились многие мужчины, которые претерпевали зло от содомии; и те, и те были расположены к тому, чтобы пойти на какой угодно риск ради исполнения долга перед природой, их создавшей. Главой этих мужчин был неженатый сын Мамы Сибако, красивый, хорошо сложенный и очень отважный. У него были высокие помыслы, поддерживаемые возрастом двадцати лет, который он имел. Звали его собственно Рока [Roca] и, заменяя имя собственное нарицательным, среди его сторонников – Инка [inga], что означает: «Господин, один лишь вид которого вызывает любовь и уважение». Его мать не упускала случая, видя в сыне такое благородство, чтобы он имел на своей стороне большое число мужчин и женщин, которые поддерживали б ее намерения, сообщаемые только одной /69/ ее сестре, великой колдунье, получавшей ответы от демона в поддержку ее козней.

Она закрылась наедине со своим сыном Инкой Рока и сказала ему следующее:

«Сын мой, ты имеешь отношение к счастливейшему положению, достигнутому нашими предшественниками, когда они обсуждали только как заниматься военным делом и жить в соответствии с приказаниями нашего великого отца Солнца и верховного владыки Итатиси Виракоча, следуя законам природы, и на том пути расцвел этот город, сменилось столько царей, увеличились их царства, были счастливыми их дела, торжествуя всегда над врагами, о чем ты найдешь наполненными наши кипо. Все это опрокинуло и изменило скотство, которое варварский народ принес в это царство, и держит его в том состоянии, которое ты видишь. Я решила сделать тебя царем, и уповаю на Итатиси, который должен помочь моим намерениями, и ты с твоей доблестью должен восстановить этот город и царство в их древнем состоянии». Речь ее прервали обильные слезы, затопившие слова на пути к устам. Ее ждало облегчение в словах доблестного юноши, который так сказал своей матери:

«Матушка и госпожа, если в том, что вы мне предложили, нет ничего сверх необходимого для общего блага царства – ибо, что касается меня лично, я его считаю правильным – то для того, чтобы осуществилось /70/ Ваше желание, я отдам мою жизнь один и еще две тысячи раз».

Мать была чрезвычайно довольна успехом своего дела и, узнав о решении сына, и насколько хорош был совет, который она получила, и способности, которые она нашла в нем для исполнения всего этого. Она положила руки ему на шею, говоря, что не ожидала меньшего от его доблести и духа, которые соответствуют его крови и плоти, которые она ему дала, и она предупредила его, что в делах такой важности более подобает молчать, ибо тайна является хорошим подспорьем для всех их стремлений. Взявшись за это и обязав его, чтобы план дела оставался только между его теткой и ею, Мама Сибако рассказала своей сестре Маме Сивако [Mama Cibaco] о том, что произошло с ее сыном, насколько внимательным она его нашла и осмотрительным, и что надеется на добрый исход во всем, что они замышляют, и чтобы та в равной мере приготовила со всей безотлагательностью подходящее. Сестра обрадовалась этому, и тотчас некие служители принесли и расплющили некоторое количество чистого золота на тонкие пластинки перед обеими сестрами. Без вмешательства других лиц они приладили золотые пластинки и множество сияющих самоцветов и драгоценных камней к одной достойной внимания рубахе, которая блестела в солнечных лучах. После того, как это произошло по их желанию, они много раз испытали с сыном способ, каким должны были действовать.

Для этого они тайно отвели его в подземный ход – замечательную пещеру, которая пролегает под Куско, и сегодня ее всю раскопали вплоть до обители доминиканцев, /71/ где в древности был Дом Солнца. Они облачили его в эти пластинки и приказали, чтобы через четыре дня он показался в полуденный час на одном возвышенном месте, которое господствует над городом, таким образом, чтобы его увидели горожане и, чтобы, побыв там короткое время, он вновь скрылся в подземном ходе, для чего ему оставили достаточно еды.

Обе сестры в это время распространяли домыслы, что их сын и племянник Инка Рока, будучи спящим в своем доме под солнцем, был окутан его лучами и унесен на небо, говоря, что вскоре вернется царь Куско, ибо это был их сын. Они утверждали это и подкрепляли свидетельствами шести других членов своей семьи, посвященных в суть дела.

Им это хорошо удалось, все в это поверили, чему способствовало, кроме достоинств юноши, и уважение, которое все к нему испытывали. Непрерывно прибывало большое число людей разузнать, что нового, и сестры измышляли тысячу подходящих к случаю вещей, и через четыре дня, когда юноша должен был появиться, они все утро совершали большие жертвоприношения Солнцу, умоляя его с двойной настойчивостью, чтобы оно вернуло им их сына. Настал полуденный час, и Инка Рока вышел на место, называемое «Поклонным» [Mochadero], после индейцев там сейчас предалтарное возвышение с тремя крестами. На сияющих пластинках играло Солнце, /72/ которое, казалось, взошло в этот день более ярким, чем обычно, и камни блистали как оно само. Это видело большое число народа и осталось восхищенным событием. Они звали друг друга, чтобы увидеть это чудо, но он исчез так быстро, что тем, кто пришел, он добавил желания испытать это, и тем, кому не довелось это увидеть, рассказывали, что то был несомненно Манко [Mango], и что Солнце, его отец, явило его в таком подобии на мольбы его матери. Они желали ей счастья, и она благодарила за это одних, плакала от нежности вместе с другими, и перед всеми притворялась. Она находилась в храме, и они готовы были признать ее женой Солнца, и были столь великими похвалы, которые ей воздавали за ее сына, что она сказалась нездоровой, благодаря чему избежала усталости от стечения народа и избавилась от них, чтобы идти дать своему сыну распоряжения о том, чтобы еще через четыре дня он вернулся с целью устроить такое же явление и скрыться, как он сделал в первый раз.