«ЛЕД И ПЛАМЕНЬ»
Она состоялась в 1942 году в городе Тустла-Гутьеррес — столице мексиканского штата Чиапас и привлекла множество специалистов со всех концов Нового Света. Гигантская базальтовая голова из Сан-Лоренсо. Буквально с первых же минут зал заседаний конференции стал ареной ожесточенных споров и дискуссий. Борьба шла в основном между двумя непримиримо настроенными лагерями. По иронии судьбы их разделяли на этот раз не только научные взгляды, но и национальная принадлежность: мексиканский темперамент столкнулся здесь с англосаксонским скептицизмом.
На первых порах тон задавали североамериканцы. Мэтью Стирлинг и Филипп Дракер в сдержанных тонах изложили собравшимся итоги своих раскопок в Трес-Сапотесе и Ла-Венте и выдвинули схему развития ольмекской культуры, приравняв ее хронологически Древнему царству майя (300—900 гг. н. э.). Надо сказать, что в то время большинство археологов, особенно в США, целиком находилось во власти одной заманчивой теории. Они были убеждены в том, что все выдающиеся достижения доколумбовой индейской цивилизации в Центральной Америке являются заслугой только одного народа — майя. И, одержимые этой идеей, ученые-майянисты не скупились на пышные эпитеты, называя своих любимцев «греками Нового Света», неповторимым, избранным народом, отмеченным печатью особой гениальности.
И вдруг, как внезапно налетевший ураган, в зале чинного академического собрания прозвучали страстные голоса двух мексиканских ученых. Их имена — Альфонсо Касо и Мигель Коваррубиас — были хорошо известны сеем присутствующим в зале.
Один из них прославил себя открытием сапотекской цивилизации Монте Альбана. Другой считался непревзойденным знатоком древнемексиканского искусства. Определив характерные черты и высокий уровень нового художественного стиля, они со всей своей убежденностью заявили о том, что именно ольмеков следует считать древнейшим цивилизованным народом Мексики. «Там, в джунглях и болотах Южного Веракруса,— говорил Мигель Коваррубиас,— повсюду лежат археологические сокровища: погребальные холмы и пирамиды, мастерски вырезанные из базальта гигантские изваяния богов и героев, великолепные статуэтки из драгоценного нефрита... Многие из этих древних шедевров относятся к началу христианской эры. Появившись внезапно, неизвестно откуда, во вполне зрелом виде, они, бесспорно, принадлежат культуре, которая была, по всей вероятности, основополагающей, - материнской культурой для всех более поздних цивилизаций». Ему вторил и А. Касо: «Культура ольмеков... оказала существенное влияние на развитие всех последующих культур».
Свои взгляды мексиканцы подкрепили весьма убедительными фактами. «Разве не на территории ольмеков найдены -древнейшие предметы с календарными датами? — говорили они.— А самый ранний храм майя в Вашактуне — Пирамида Е-VII-суб.? Ведь он украшен типично ольмекскими скульптурными масками в виде бога-ягуара!» «Но, помилуйте,— возражали их противники.— Вся культура ольмеков — это лишь искаженное отражение влияний великой цивилизации майя. Ольмеки просто заимствовали у майя систему календаря и записали свои даты неверно, значительно их удревнив. А может быть, ольмеки пользовались календарем 400-дневного цикла или вели отсчет времени от другой даты, чем майя?» Однако попытки представить культуру ольмеков в виде ухудшенного слепка с великолепной майяской цивилизации были крайне неубедительны.