«Находка века»

Современные археологи всегда работают в поле по строго определенному плану, и, конечно же, они в со­стоянии предугадать в известных пределах общий ха­рактер своих будущих находок. Однако его величе­ство случай, простое везение никак не приходится сбрасывать со счетов. Можно десятки лет искать в зем­ле подтверждение своей гипотезы и пройти буквально в пяти сантиметрах от желанной находки. С другой сто­роны, какое-нибудь случайное открытие вызывает порой коренные перемены во всей системе сложившихся взгля­дов на прошлое того или иного народа. Именно о та­ком случайном открытии и пойдет ниже речь. Это Про­изошло 16 января 1939 года.

«Ранним утром, — пишет Стирлинг, — я отправился в самую дальнюю часть археологической зоны, мили за Две от нашего лагеря. Цель этой не слишком приятной прогулки состояла в том, чтобы осмотреть один пло­ский камень, о котором еще несколько дней назад сообщил один из наших рабочих. По описаниям камень очень напоминал стелу, и я надеялся найти на ее обо­ротной стороне какие-нибудь скульптурные изображе­ния. Стоял невыносимо жаркий день. Двенадцать рабо­чих и я затратили неимоверное количество усилий, прежде чем с помощью деревянных шестов нам удалось перевернуть тяжелую плиту. Но, увы, к глубочайшему моему сожалению, обе ее стороны оказались абсолютно гладкими. Тогда я вспомнил, что какой-то индеец гово­рил мне еще об одном камне, валявшемся неподалеку, на крохотной мильпе крестьянина со странным именем Санто Сапо. Эта мильпа находилась на ровной площад­ке у подножия самого высокого искусственного холма Трес-Сапотес. Камень был столь невзрачен на вид, что я, помнится, еще подумал, стоит ли вообще его раска­пывать. Но расчистка показала, что он в действитель­ности гораздо больше, чем я полагал, и что одну из его сторон покрывали какие-то резные рисунки, правда, силь­но попорченные от времени. Другая же сторона стелы была, по-видимому, совершенно гладкой. Как ни пытал­ся я разобраться в едва заметных линиях резьбы, все было напрасно. Тогда, решив скорее закончить порядком надоевшую работу, я попросил индейцев перевернуть обломок стелы и осмотреть его заднюю часть. Рабочие, стоя на коленях, стали очищать поверхность монумента от вязкой глины. И вдруг один из них крикнул мне по-испански: «Начальник! Здесь какие-то цифры!» И это действительно были цифры. Я не знаю, правда, каким образом догадались об этом мои неграмотные индейцы, но там поперек оборотной стороны нашего камня были высечены прекрасно сохранившиеся ряды черточек и то­чек — в строгом соответствии с законами майяского календаря. Передо мной лежал предмет, который все мы в душе мечтали найти, но из суеверных побуждений не осмеливались признаться об этом вслух».

Задыхаясь от нестерпимой жары, весь в липком по­ту, Стирлинг тут же принялся лихорадочно зарисовы­вать драгоценную надпись. А несколько часов спустя все участники экспедиции с нетерпением столпились вокруг стола в тесной палатке своего начальника. Последовали сложные выкладки и вычисления, — и вот уже полный текст надписи готов: 6 Эцнаб I Ио. По ев­ропейскому летосчислению эта дата соответствует 4 ноября 31 года до нашей эры. Рисунок, высеченный на другой стороне стелы (получившей впоследствии на­звание «Стелы «С» из Трес-Сапотес»), изображает, по словам известного мексиканского археолога Альфонсо Касо, очень ранний вариант ягуароподобного бога дож­дя. О такой сенсационной находке никто не смел и мечтать. На вновь открытой стеле имелась дата, записанная по системе майяского календаря, но на це­лых три столетия превосходившая по возрасту любой другой датированный монумент с территории майя. Отсюда следовал неизбежный вывод: гордые жрецы майя заимствовали свой поразительно точный календарь у западных соседей — никому не известных доселе ольмеков.