По следам «сыновей ягуара»

«Сеньор, здесь кто-то есть!» — испуганно шепнул идущий впереди индеец и кончиком длинного мачете осторожно раздвинул ветви лиан. Посреди ровной пря­моугольной площадки, обрамленной ядовитой зеленью густого подлеска, сквозь кисею тумана смутно просту­пали очертания какой-то темной фигуры, слегка напо­минающей человеческую. Мэтью Стирлинг был парнем далеко не робкого десятка и к тому же большим зна­током мексиканских джунглей. За его плечами числи­лась уже не одна успешная экспедиция в эти забытые богом места. Сколько всевозможных трудностей, лише­ний и невзгод осталось позади!.. Он знает вокруг каж­дую тропинку, каждый кустик. Но осторожность ни­когда не повредит. Говорят, что здесь, у глухой лесной деревушки Потреро Нуэво, видели недавно группу вооруженных бандитов — чиклерос. И, достав из кобу­ры свой многозарядный кольт, археолог решительно дви­нулся вперед. Шаг. Другой. Третий.

Загадочная фигура казалась абсолютно неподвиж­ной. «Эй, какого черта вы здесь делаете?» — крикнул Стирлинг, и вдруг слова застыли у него на устах. Перед ним стояла древняя скульптура, искусно высеченная из черного базальта. Огромный, вставший на дыбы ягуар нежно обнимал своими могучими когтистыми лапами хрупкие плечи обнаженной женщины. Это был известный ольмекский миф о происхождении богов, с непре­взойденным искусством воплощенный в камне. «В неза­памятные времена, — говорили индейские жрецы испан­цам, — от связи великого бога-ягуара и прекрасной, но смертной женщины появилось на свет многочисленное племя богов — сыновей ягуара». Странные на вид, одут­ловатые младенцы с раскосыми кошачьими глазами и пухлым, со вздернутой верхней губой ртом удивительно напоминали своими лицами оскалившуюся в злобном рыке голову грозного владыки джунглей. Иногда из уголков рта этих инфантильных существ выступают впе­ред два острых звериных клыка. Для древних обитате­лей Веракруса и Табаско «сыновья ягуара» были весьма почитаемыми божествами воды, дождя, грома и молнии.

Такая странная на первый взгляд взаимосвязь объяс­няется тем, что в тропиках ежегодный сезон дождей на­чинается вместе с сильными летними грозами. К тому же и сам ягуар известен как большой любитель воды. Большую часть ночи он проводит на охоте вблизи во­доемов, прекрасно плавает, а его грозный рык звучит в ушах перепуганного индейца словно раскаты небес­ного грома. Прямая связь ольмекского младенца с дождем напоминает о ежегодном жертвоприношении ма­леньких детей в честь бога дождя Тлалока среди ацте­ков. И чем больше слез проливали перед смертью пере­пуганные малютки, тем более угодным небу считалось все жертвоприношение: слезы невинных детей должны были, по незыблемым законам магии, вызвать «слезы из небесных туч», то есть дождь. Ольмеки без устали соз­давали образы своих кумиров в камне, дереве и глине. Особенно часто воплощались «сыновья ягуара» в голу­бовато-зеленом нефрите и серпентине. Сейчас таких статуэток в «стране дождя и тумана» найдено уже сотни.

И вдруг эти характерные фигурки стали, ко всеоб­щему удивлению, появляться в самых неожиданных ме­стах. Две полые глиняные статуэтки пухлых младенцев нашли в Тлатилько. Несколько точно таких же извая­ний дали раскопки небольшого поселка древних зем­ледельцев в Гуалупите, штат Марелос. Есть они и на юге долины Мехико — в Тлапакойе. Особенно богатый урожай глиняных портретов «сыновей ягуара» собрали гра­бители могил в Лас-Бокас, на западе штата Пуэбла. Что касается археологов, то они, к сожалению, так пока и не добрались до этого первоклассного памятника архаической эпохи. Отдельные статуэтки и расписные или с резным узором глиняные чаши, попавшие по воле случая в некоторые государственные музеи Мексики и США, — единственное, что осталось науке от сотен, а может быть, и тысяч разграбленных могил.

Особенно много ольмекских фигурок из нефрита и серпентина находили на территории штатов Герреро и Морелос. И это сразу же вдохновило некоторых мекси­канских исследователей на создание довольно смелых гипотез. Роман Пиньян Чан объявил, что первоначальная родина ольмеков находилась в Центральной Мексике, а точнее — в штате Морелос. Но в этом районе почти нет ольмекской скульптуры большого размера, если не считать рельефы Чалькацинго. Она, как известно, сосредоточена главным образом на юге Веракруса и в Табаско. Мигель Коваррубиас, напротив, считал родиной ольмеков штат Герреро — это тихоокеанское побережье. По его словам, там действительно нет больших каменных изваяний. Но разве мелкая и простая скульптура не предшествует по времени более крупной?

Отсюда неизбежно вытекало, что центр происхождения ольмеков находился первоначально на территории тихоокеанского побережья штатов Герреро и Мичоакан. Оттуда они проникли в долину Мехико (Тлатилько), а затем и еще дальше — в Веракрус и Табаско. Там, в таких центрах, как Ла Вента, Сан-Лоренсо и Трес-Сапотес, представлены памятники уже вполне сложившегося ольмекского искусства.

Но гораздо правдоподобнее выглядит третья точка зрения, выдвинутая некоторыми археологами США.

По ее мысли, основной и единственный центр культуры ольмеков всегда находился в пределах довольно не­большого изолированного района в прибрежной часта штатов Веракрус и Табаско. Здесь были сосредоточены все основные памятники ольмеков. Наличие же ольмек­ских влияний в других областях Мексики объясняется торговыми и культурными связями.

Но в целом для каких-либо плодотворных научных дискуссий одних этих находок было еще явно недоста­точно.