Письма-сообщения Альварадо Кортесу

В конце декабря или в начале января Альварадо прибыл в Соконуско. Там 12 января он написал первое сообщение Кортесу, ныне утраченное. Дальнейшие события с начала февраля и до 20-х чисел июля 1524 г. очень подробно изложены им в двух сохранившихся[1]. Сами письма Альварадо очевидно написаны в подражание реляциям Кортеса императору Карлу V, которых к тому моменту было составлено три. Однако, они уступают образцам и объемом, и подробностью изложения, и литературными достоинствами. Главное же – письма Альварадо начисто лишены романтизма посланий его патрона. В них напрочь отсутствуют описания диковинных городов и обычаев туземцев – автору они не интересны. Для оправдания своих действий ему совершенно не нужно ни изображать ужасы местных кровавых ритуалов, ни изобретать мифы о возвращении индейских богов. Взгляды Альварадо на обоснованность Конкисты вполне укладываются в идеологию пресловутого «Рекеримьенто» («Требования»), которое в начале своёго второго письма он почти дословно приводит. Сам этот документ, составленный ещё в 1513 г. кастильским юристом Хуаном Лопесом де Паласиосом Рубиосом (1450 - 1524) и предназначенный для зачитывания индейцам при встрече с ними, настолько показательно отражает идейные основы действий испанцев в Новом Свете, что ниже приводится полностью.

С точки зрения современного читателя этот текст – бесподобный памятник воинствующей наглости и беспросветной схоластической тупости. Не лучшего мнения о нём придерживались и некоторые современники Конкисты, например, Бартоломе де Лас-Касас назвал его «издевательством над истиной и справедливостью и величайшим оскорблением нашей христианской веры, человеколюбия и милосердия Иисуса Христа». Однако, в момент составления, «Рекеримьенто» несло и некоторые прогрессивные подходы по сравнению с бытовавшими среди немалой части тогдашнего европейского общества взглядами. Так, оно однозначно считает коренных жителей Америки людьми, происходящими от Адама и Евы, предписывает сохранение за ними, в случае добровольного подчинения Кастильской короне, личной свободы, и даже предостерегает от насильственного обращения в христианство.

Памятный жетон в честь 500-летия со дня рождения Педро де Альварадо. Испания, 1985.

Альварадо, хотя, несомненно, разделял идеи «Рекеримьенто», будучи человеком здравомыслящим и с большим опытом общения с индейцами, прекрасно понимал, что добровольно они такие требования в большинстве случаев не примут. Поэтому, как следует из материалов процесса 1529 г., во многих случаях он просто не тратил зря времени на его зачитывание. Зато к местному населению Альварадо относился с крайней подозрительностью и практически любое действие индейцев толковал как враждебное: если дорога в селение завалена, значит, индейцы хотят воспрепятствовать движению конкистадоров, если расчищена – значит намереваются напасть из засады, если туземцы демонстрируют неприязнь – значит собираются осуществить открытое нападение, если дружелюбны – значит готовят ловушку. Если Кортес почти восемь месяцев церемонился с плененным Мотекусомой, то запугивая его, то обнадёживая, Альварадо сразу же после того, как захватил вождей киче, приказал сжечь их заживо. При этом приводимые им оправдания, о том, что те де сами приготовили заговор, чтобы погубить испанцев в пламени, наталкиваются на одно странное обстоятельство: если вожди киче составили коварный заговор с целью истребления отряда Альварадо, зачем они так наивно и простодушно явились к нему в лагерь. Альварадо невразумительно мямлит о какой-то о «хитрости», благодаря которой он их заманил, но поскольку подробностей её обычно хвастливый конкистадор не раскрывает, возникает подозрение, что он попросту не смог придумать на этот счёт правдоподобной истории.

Как ни пытается Альварадо в последнем письме смазать и затушевать реальные результаты своего похода в Кускатлан, на самом деле они были провальными. Он со своим отрядом убрался оттуда так поспешно, что, когда в конце 1524 г. в земли пипилей вторгся Эрнандо де Сото, один из капитанов губернатора Панамы Педрариаса Давилы, то обнаружил в Кускатлане брошенные солдатами Альварадо пушку и башмаки[2]. Что касается устроенного там Альварадо спектакля с «судебным процессом», он мог бы показаться просто безвкусным и зловещим фарсом, если бы не преследовал чисто меркантильные цели: дать основание для продажи захваченных индейцев в рабство.