Пленение Куаутемока

Еще два больших наступления должен был предпринять Кортес, чтобы вынудить ацтеков сдаться. Они были атакованы с суши и с озера, взяты в клещи.

Сейчас испанцам противостояли уже не воины, а толпы горожан, среди которых было много женщин и детей. Сражались они чем попало. Далеко не у всех были луки, стрелы, копья или хотя бы просто камни.

«Самопальщики открыли жестокую стрельбу, – пишет В. Прескотт. – Бригантины с противоположной стороны громили врага беспрерывными залпами. Осажденные, окруженные со всех сторон, потерпели ужаснейшее поражение. Земля была покрыта кучами убитых, так что разъяренные противники должны были перелезать через эти кровавые курганы, чтобы поражать друг друга. Почва была пресыщена кровью, которая сбегала с нее, как вода; вода в каналах сделалась багрового цвета… Ужасные вопли язычников, брань и проклятия испанцев, стоны раненых, крики женщин и детей, тяжелые удары завоевателей, предсмертные муки их жертв, гул артиллерии, свист бесчисленных стрел, треск пылавших строений, которые, обрушиваясь, давили сотни людей, ослепляющие облака пыли и сернистого дыма, покрывшие всё своею мрачною завесою, составляли зрелище, которое наполнило ужасом даже воинов Кортеса, хотя их сердца давно закалились в битвах и свыклись с кровопролитием и насилием».

Сорок тысяч жителей погибло в этих сражениях.

На следующий день бойня возобновилась. Тысячи людей пытались спастись на пирогах, но были настигнуты бригантинами. Они в упор расстреливали бегущих, топили их, опрокидывали их зыбкие суденышки.

Одна большая, богато разукрашенная пирога, окруженная пирогами поменьше, привлекла внимание испанцев. Они имели приказ Кортеса захватить Куаутемока живым. Не пытается ли повелитель ацтеков ускользнуть на этом судне, чтобы продолжать борьбу за пределами разрушенной столицы?

Пирогу догнали, окружили и навели на ее экипаж дуло фальконета. Тут поднялся один из членов экипажа и громко произнес:

– Я Куаутемок. Ведите меня к Малинцину.

Да, это был он, организатор героической обороны Теночтитлана. Наружность юного военачальника была хорошо известна испанцам. Это был очень молодой, статный мужчина, высокий, широкоплечий, с открытым, располагающим к себе лицом и очень живыми глазами, поминутно менявшими выражение и отражавшими, как в зеркале, мысли, чувства и переживания их обладателя.

Испанцы пересадили в бригантину Куаутемока, его жену и двадцать знатных ацтеков, составлявших их свиту. Все они были доставлены к Кортесу.

– Я сделал всё, что было в человеческих силах для защиты моего народа, – сказал Куаутемок Кортесу. – Но, видно, сами боги ополчились против меня. Ты победил нас. Твоя сила превозмогла мою. Так делай сейчас со мной, Малинцин, что хочешь. А лучше всего – позволь мне покончить с собой, чтобы избавиться от ненавистной жизни.

Кортес беседует с захваченными в плен Куаутемоком и его женой. Рисунок из древнемексиканской рукописи.

И он прикоснулся к кинжалу, висевшему на поясе Кортеса.

Но Кортес успел схватить руку Куаутемока и отстранить ее. В планы главы конкистадоров сейчас не входило убийство вождя ацтеков. Это он сделал позднее. Кортес знал, как велик авторитет Куаутемока среди народа, и считал для себя более выгодным иметь его живым. А еще выгоднее было бы расположить к себе Куаутемока, сделать его своим послушным орудием. Поэтому Кортес ответил:

– У меня в плену ты не подвергнешься ни малейшему оскорблению. Ты защищал столицу, как храбрый воин. Испанцы умеют уважать мужество даже в неприятеле.

Весть о пленении Куаутемока сразу распространилась среди ацтеков. И сразу же прекратилось их сопротивление испанцам. Это случилось 13 августа 1521 года – в день, который принято считать днем окончательного покорения Теночтитлана и всей Мексики.

Столица была покорена, но столицы не существовало. То было место, наполненное гниющими трупами, источник страшной заразы, начавшей уже поражать и победителей. И Кортес распорядился вывести свои войска из Теночтитлана.

По некоторым подсчетам, во время осады в столице погибло четверть миллиона жителей. Уцелело же тридцать тысяч мужчин и сто – сто пятьдесят тысяч женщин и детей. Всем им было предоставлено право покинуть столицу.

Трое суток длился печальный исход. По всем дамбам тянулись вереницы измученных людей, страшно худых, со впалыми щеками и потухшим взором, – живые скелеты, испытавшие на себе все тяготы опустошительной войны и блокады.