По воле волн

На следующий день после засады у Алегрия-де-Пио мы шли по лесу, где красная почва чередовалась с каменистыми участками, прислушиваясь к одиночным выстрелам, раздававшимся со всех сторон, и не придерживаясь какого-либо определенного направ­ления. Чао - ветеран гражданской войны в Испании - высказал мнение, что если мы будем продолжать идти так, то неизбежно нарвемся на вражескую засаду, и предложил дождаться ночи в каком-либо укромном месте и только потом идти дальше.

У нас оставалась всего одна банка сгущенного молока, почти не было воды. Случилось так, что Бенитес, которому поручили нести банку, сунул ее в карман продырявленной стороной вниз, и когда мы приготовились получить наш паек - тюбик из-под витаминов, наполненный сгущенным молоком, и глоток воды, - то с горечью увидели, что все наше молоко вылилось в карман и растеклось по обмундированию Бенитеса.

Мы расположились в похожем на пещеру укрытии, которое обеспечивало нам обзор только с одной стороны. Мои товарищи больше беспокоились о том, чтобы их не обнаружили, и меньше думали об обороне. Решили провести целый день в этом укрытии, Здесь мы все пятеро - Рамиро Вальдес, Хуан Альмейда, Чао, Бени­тес и автор этих строк - дали друг другу клятву сражаться до смерти. Пройдя через испытание ужасного поражения, мы все выжили в последующей борьбе.

Ночью тронулись в путь. Используя свои познания в астроно­мии, я отыскал Полярную звезду, и в течение двух дней наша группа двигалась по ней на восток, пока не достигла Сьерра-Маэ- стры, Много времени спустя я узнал, что звезда, которая позволи­ла нам сориентироваться в направлении востока, не была Поляр­ной и что лишь благодаря случайности мы двигались в нужном направлении, пока рассвет не застал нас у самого берега моря. Нас отделяла от него крутая скала около пятидесяти метров высо­той, а внизу виднелась манящая к себе канава, в которой была, по всей видимости, пресная вода. Больше всего нас мучила жа­жда. Ночью появилось множество крабов, и, чтобы утолить голод, мы убили несколько штук. Поскольку нельзя было разводить огня, съели их сырыми. От этой пищи нам еще больше захотелось пить.

Долго искали спуск к воде, но, пока ходили взад и вперед, кана­ва, которая была видна сверху, исчезла. Нам удалось немного утолить жажду водой, которая сохранилась от недавнего дождя в порах камней. Мы высасывали ее при помощи ингалятора. На каждого пришлось всего лишь по нескольку капель.

Двигались с трудом, точно не зная куда. Иногда над морем пролетали самолеты. Идти по рифам было очень трудно, и неко­торые из нас предлагали продвигаться но узкой полосе побере­жья, но этот путь был опасным - нас могли увидеть. В конце концов мы сделали привал в тени кустарника, ожидая захода солнца. Когда стало смеркаться, мы нашли маленький пляж и выкупались.

Я сделал попытку повторить то, о чем читал не то в какой-то полунаучной публикации, не то в романе, где говорилось, что если пресную воду разбавить на дну треть морской, то такая вода делается вполне пригодной для питья. Мы так и поступили с остатками воды во фляжке. Результат был плачевным: получи­лось соленое пойло. Это вызвало критику в мой адрес со стороны товарищей. Немного освежившись после купания, продолжили путь. Уже наступила ночь, и, помнится, ярко светила луна. Мы с Альмейдой, шагая впереди, неожиданно увидели в одном из ша­лашей, которые обычно строятся на берегу рыбаками, чтобы укрыться от непогоды, спящих людей. Мы подумали, что это ба- тистовцы. Они были так близко, что нам незамеченными нельзя было уйти. Мои товарищи двинулись к ним. Альмейда собрался было уже закричать "Руки вверх!", как вдруг остановился от не­ожиданности. Все обрадовались приятному сюрпризу: это были три участника экспедиции - Камило Сьенфуэгос, Панчо Гонсалес и Пабло Уртадо. Сразу же завязался разговор. Люди стали делить­ся впечатлениями, рассказывали о пережитом в бою и о том, что знали других товарищах. Группа Камило угостила нас срезанным перед боем тростником, сладкий сок которого на время позволил забыть о голоде. Они смело жевали крабов, поскольку нашли способ утолять жажду, высасывая воду из трещин скал при помо­щи трубочки или полой тростинки.

Дальше шли вместе. Нас было теперь восемь бойцов, отстав­ших от отряда с "Гранмы", и мы не знали, остался ли кто-нибудь еще в живых. Можно было только предполагать, что существуют и другие группы, вроде нашей. О нашем местонахождении мы не имели даже приблизительного представления. Знали только од­но: если море справа от нас, то мы идем на восток, то есть к Сьерра-Маэстре, где должны были укрыться. Каждый отдавал се­бе отчет в том, что обрывистый берег и море полностью лишают нас возможности скрыться, если бы пришлось столкнуться с не­приятелем, День или два, точно не. помню, мы шли по берегу. Питались маленькими плодами смоковницы, причем на каждого доставалось по одному-два плода, которых не хватало, чтобы уто­лить голод. Жажда по-прежнему мучила нас. Имевшиеся считан­ные капли воды приходилось максимально экономить.

На рассвете, сильно уставшие, мы подошли к морю и сделали привал, чтобы подождать, когда станет совсем светло и можно будет решить, куда идти дальше. Скалистый берег резко снижал­ся.

Как только рассвело, мы вышли на разведку, и перед нашими глазами предстал большой деревянный дом, который, судя по всему, принадлежал какому-то зажиточному крестьянину. Пер­вое, о чем я подумал, - не подходить к этому дому, поскольку его хозяин наверняка был нашим врагом и там могли находиться батистовские солдаты. Однако Бенитес придерживался совсем другого мнения, и в конце концов мы вместе направились к дому.

Бенитес перелез через изгородь из колючей проволоки и на­правился к дому. Я и еще один наш товарищ, точно не помню кто, остались около изгороди. Вдруг я совершенно отчетливо увидел в тени человека в форме и с карабином в руке. У меня мелькнула мысль, что нам пришел конец, и в первую очередь для Бенитеса, которого мы уже не могли предупредить об опасности, так как он очень близко находился от батистовца. Бенитес почти вплотную подошел к нему, но затем стал возвращаться тем же путем. По­дойдя к нам, он простодушно сказал, что решил не входить в дом, потому что увидел "сеньора с ружьем" и посчитал неосторожным спрашивать его о чем либо.

И действительно, в этот момент мы просто чудом спаслись от верной смерти. Однако на атом наша одиссея не кончилась. Пре­дусмотрительно сделав порядочный крюк, наша группа пришла в район Охо-де-Буэй, где через скалистые склоны протекала ма­ленькая речка, впадавшая в море.

Еще был день, когда мы вскарабкались на гору. Нам не остава­лось ничего другого, как забраться на отдых в пещеру, из которой мои товарищи увидели, как с военного катера сходили и подни­мались туда солдаты. Мы насчитали их около тридцати. Позже нам стало известно, что это были люди морского офицера Лаурен- та, который наводил страх на местное население. После кровавой расправы над группой наших товарищей он теперь производил смену своих людей.

Перед удивленными глазами Бенитеса предстали "сеньоры с ружьями" во всем их обличии. Складывавшаяся ситуация была довольно неприятной. Если бы нас обнаружили, у нас не было бы ни малейшей возможности спастись. Оставалось бы лишь одно - принять бой и биться до конца.

День прошел без крошки во рту. Потребление воды было строго ограничено. При распределении ее нами использовался в каче­стве мерки окуляр телескопического прицела. Ночью мы вновь тронулись в путь, стремясь подальше уйти от места, где встрети­ли один из самых тяжелых дней войны и познали горечь пораже­ния, где страдали от голода и жажды, где от постоянной близости неотвратимой опасности чувствовали себя как мыши, попавшие в мышеловку.

После некоторых приключений мы добрались до ручья, впада­ющего в море и, бросившись на землю, стали жадно пить до тех пор, пока наши голодные желудки не переполнились водой. За­тем наполнили фляги и продолжили путь, На рассвете мы подня­лись на вершину небольшой горы, где росло всего несколько деревьев, организовали круговую оборону и замаскировались как только могли. На этой горе мы провели целый день, наблюдая за самолетами, которые летали над нашими головами. Их летчи­ки что-то неразборчиво вещали через громкоговорители. По мне­нию Альмейды и Бенитеса, ветеранов Монкады, это было предло­жение сдаваться в плен. Из леса временами доносились невнят­ные крики.

Ночью наша группа продолжила свой путь и наткнулась на дом, из которого раздавались звуки оркестра. И снова возник спор. Рамиро, Альмейда и я считали, что ни в коем случае не следует идти на эту вечеринку, потому что крестьяне в силу есте­ственной болтливости немедленно разнесут весть о нашем при­сутствии в этом районе. Бенитес и Камило Сьенфуэгос высказа­лись за то, чтобы в любом случае пойти туда и поесть. В конце концов Рамиро и мне было поручено подойти к дому, узнать новости и достать еду. Когда мы были уже близко, музыка пре­кратилась и до нас донеслись слова: "А теперь давайте выпьем за всех наших товарищей по оружию, которые так блестяще показа­ли себя..." Этого было вполне достаточно, чтобы как можно бы­стрее и тише вернуться назад и сообщить нашим товарищам, кто был участником развлечения в этом доме.

Пришлось продолжать наш путь. Двигаться становилось все тяжелее. На следующую ночь почти все товарищи отказались идти дальше, и тогда было принято решение постучаться в боио , расположенный в Пуэркас Гордас, неподалеку от шоссе. Это случилось девять дней спустя после засады.

Нас приняли приветливо. В крестьянской лачуге было устрое­но настоящее пиршество. За едой время прошло незаметно. Стало светать, и мы уже не могли выйти оттуда. Начали приходить крестьяне, которым сообщили о нашем появлении. Они хотели познакомиться, несли продукты и подарки.

Маленький домик, в котором мы находились, вскоре превра­тился в ад. Альмейда был первым, у кого началось сильное рас­стройство желудка. Затем это страдание наступило для осталь­ных. У некоторых началась рвота. Пабло Уртадо, измученный морской болезнью, многодневным походом, голодом и жаждой, не мог подняться.

Было решено отправиться в путь ночью. Крестьяне сообщили нам, что, по слухам, которые ходят здесь, Фидель жив и что они могут отвести нас туда, где он, возможно, находится с Кресенсио Пересом. Но они советовали нам, прежде чем отправиться в путь, оставить обмундирование и оружие. Мы с Альмейдой взяли с собой автоматы, а восемь винтовок и все патроны к ним были оставлены в доме крестьянина. Разбились на две группы, одна состояла из трех, а другая - из четырех человек. Двигаясь таким образом, мы могли останавливаться на отдых у крестьян и посте­пенно добраться до Сьерра-Маэстры.

Если мне не изменяет память, в нашу группу вошли Панчо Гонсалес,.Рамиро Вальдес, Альмейда и я, а в другую - Камило, Бенитес и Чао. Больной Пабло Уртадо остался в Пуэркас-Гордасе.

Едва только мы ушли, хозяин дома поспешил поделиться ново­стью с другом и обсудить с ним, где спрятать оружие. Однако последний убедил его, что винтовки можно продать, и обратился к посреднику, который донес об этом военным властям. Через несколько часов после того, как мы покинули первое гостепри­имное пристанище на Кубе, в него ворвался враг, арестовал Пабло Уртадо и захватил все оружие.

Мы находились в доме адвентиста Архелио Росабаля, которого все звали Пастором. Как только до этого человека дошло печаль­ное известие об аресте Уртадо, он сразу связался с другим крестья­нином. Последний очень хорошо знал местность и симпатизиро­вал повстанцам. Той же ночью он согласился провести нас в более безопасное место. Гуахиро , с которым мы познакомились при этих обстоятельствах, звали Гильермо Гарсия. Сейчас он коман­дующий Западной армией и член национального руководства нашей партии.

В пути останавливались у Карлоса Маса, вступившего позднее в нашу армию, Перечу и еще у нескольких крестьян, имена кото­рых я не помню. В один из дней на рассвете пересекли шоссе, ведущее в Пилон, и без помощи проводника добрались до дома Монго Переса, брата Кресенсио, где к тому времени собрались все оставшиеся в живых участники экспедиции, а именно: Фидель Кастро, Универсо Санчес, Фаустино Перес, Рауль Кастро, Сиро Ре- дондо, Эфихенио Амейхейрас, Рене Родригес и Армандо Родригес. Несколько дней спустя к нам присоединились Моран, Креспо, Хулито Диас, Каликсто Гарсия, Каликсто Моралес и Бермудес.

Наш маленький отряд пришел без обмундирования и оружия, имея всего два автомата. Фидель был страшно возмущен.

На протяжении всей войны и даже уже после нее он часто выговаривал нам: "Вам повезло, что не пришлось заплатить за совершенную ошибку. Оставить оружие в этих обстоятельствах - означало заплатить своей жизнью. Оружие было единственной нашей надеждой, чтобы спастись в случае встречи с батистовца- ми. Оставить его было преступлением и глупостью".