Ашайакатль

Песнь стариков

Опьянели мы, мешики, в Мичуакане,
нас позвали на пир, мы пошли за добычей,
мы пришли и вконец захмелели от боя.
Как мы воинов, старых орлов, потеряли?
Как же мешики воевать теперь будут, старики,
чуть не мертвые от похмелья?
Мы ведь, мешики, не со старухами бились! –
говорю я сегодня, я, Ашайакатль.
Там оставили деда мы, Какаматона,
там я голос его, опьяневшего, слышал.

Собрались старики —
Тлакаэлель, Кауальцин,
боевые орлы, постаревшие в войнах,
собрались, чтоб вождям дать напитка хмельного,
тем, что в Мичуакан поспешили сражаться.

Может, там неожиданное пораженье куэштеков постигло и тлателольков?

Сакуацин, Тепенцин, Сиуакуэльцин, умудренные разумом,
храбрые сердцем, восклицают:
«Все слушайте! Храбрые, что ж вы?
Разве с жизнью расстаться вы не готовы?
Разве вы принести себя в жертву не в силах?..»

И они увидали, как воины наши побежали,
как золото задрожало и поблекли знамена из перьев кецаля.
Лишь бы воинам пленными стать не случилось!
Торопитесь — чтоб этого не было с вами!

Если воины юные пленными станут,
в жертву их принесут, обрекут на закланье,
если это случится, что делать мы будем?
Зарычим мы свирепо, как ягуары,
мы, орлы, старики, заклекочем орлами;
избегайте же плена, страшитесь закланья,
торопитесь — чтоб этого не было с вами!

Я, прошедший сквозь битвы,
я, Ашайакатль,
неужели же в старости слово дурное
о вождях, об орлах своих храбрых услышу?
Да не будет такого, о воины-внуки!
Если это случится, то я вас оставлю.
Будет много кровавых цветов в подношенье –
воин юга в покров из цветов облачится.

Я унижен, подавлен, стыдом я охвачен,
я позором покрыт, дед ваш - Ашайакатль.
Внуки-мешики, не поддавайтесь бессилью,
если вы побежите, то вас уничтожат,
и бесславно падет жезл из перьев кецаля,
и утратит его дед ваш, Ашайакатль.
Многократно израненные камнями,
внуки-мешики стойко врага отражают,
внуки-мешики, с лицами в ратной раскраске,
крепко держат щиты и знамена с цветами,
всюду слышится гром боевых барабанов.
Настоящие мешики, воины-внуки строй сомкнули,
рядами стоят боевыми,
крепко держат щиты и знамена с цветами,
всюду слышится гром боевых барабанов.

На циновке, достойной орлов, ягуаров,
я пою вдохновенно — Ашаякатль,
Итлекацин из раковин извлекает трубный звук,
хоть перья кецаля дымятся,
он щитом прикрывается, неутомимый,
мечет дротики он и врага поражает,
ими ранит противника он, Итлекацин,
хоть дымятся от пламени перья кецаля.

Еще живы мы, ваши отцы, ваши деды,
eщё сила жива в наших копьях и стрелах,
ими славу и честь мы добыли народу.
Но и вправду пришла к нам сегодня усталость,
да, и вправду старость уже наступила,
потому я скорблю, дед ваш, Ашайакатль,
вспоминая друзей и соратников старых,
из Куаунауака друзей, из Текалько.
Если б все они здесь появиться могли бы,
те вожди, что когда-то прославились в Чалько,
да, пришли бы сюда, взяли б звонкие бубны,
и бойцы-ветераны вокруг собрались бы!

Вот над чем я смеюсь, дед ваш, Ашайакатль:
я смеюсь и над вашим оружием бабьим,
и гербы ваши бабьи мой смех вызывают...
Победители, воины дней миновавших,
и вам воскреснуть пора?