Поиски Вилькабамбы

Глава 25

Каждый посетитель, который видит окутанные туманом скалы вокруг Мачу-Пикчу, вероятно, испытывает сильное лю­бопытство: какова же история этой отдаленной провинции? Всем известно, что последние инки жили среди этих зловещих гор. Часто полагают, что затерянный город Вилькабамба, со­кровищница богатств Инков, будет найден где-нибудь здесь.

Когда 24 июня 1572 года Уртадо де Арбьето занял город Вилькабамбу, он попытался успокоить его сбитое с толку на­селение демонстративной снисходительностью. Несколько не­дель спустя, когда Мартин Гарсия де Лойола выступил в об­ратный путь с пленным Инкой, большинство участников экс­педиции захотели вернуться к удобствам Куско. Генерал Арбье­то запросил у Толедо дальнейших указаний и в своем письме к нему заметил, что он еще не решил, уводить ли ему индей­цев «из долины» в новые поселения, которые он планировал организовать в долине Виткос. 30 июля от вице-короля при­шел ответ, в котором он дарил провинцию Вилькабамба сро­ком на две человеческие жизни Уртадо де Арбьето, ее «губер­натору, генерал-капитану и главному судье». Он настоятельно просил нового губернатора «не угнетать» ее население, так как «индейцы этой провинции уже измучены тяготами прошедшей войны и деморализованы поражением. Было бы несправедли­во добавлять им еще бедствий. Вместо этого их надо всячес­ки поддержать, а также в связи с возможной нехваткой продо­вольствия из-за потерь, которые обычно сопутствуют войне, не предпринимать пока попыток собрать их всех в городах: по­звольте им остаться в своих домах, как это было раньше, до того, как их завоевали».

Испанцев Вилькабамба интересовала в трех аспектах: как новая провинция и место для испанского города; как место, где принял мученическую смерть безгрешный Диего Ортис, и как возможный источник богатств. Толедо конечно же был полон решимости оставить в Вилькабамбе испанское поселение. Сле­дуя его инструкциям, губернатор Уртадо де Арбьето предложил земельные владения вместе с проживающими на них индейца­ми всем достойным испанцам, которые предпочли там остать­ся, и поделил между ними 1500 индейцев-данников. В начале сентября он повел экспедицию назад в долину Виткос, захва­тив с собой пленных инков и многих бывших обитателей Вилькабамбы. 4 сентября 1572 года в долине Ойяра он основал ис­панский город Сан-Франсиско-де-ла-Витория, который стоял на реке Виткос (современная Вилькабамба) приблизительно на полпути между мостом Чукичака и долиной Виткос — Пукьюра. Сам он оставался в нем, в то время как его военачальники с триумфом вступали в город Куско.

В течение лет, потянувшихся после покорения Вилькабамбы, эта провинция не знала счастливой жизни. Милости­вые указания Толедо были проигнорированы. «Индейцы сами сожгли свои города, а испанцы разобрали их. Тысячи индей­цев всех возрастов обоего пола нашли свою смерть. Слышались только горестные стенания и вздохи; вокруг была смерть, го­лод и разруха». Уртадо де Арбьето злоупотреблял своими ши­рокими полномочиями губернатора и главного судьи. Пришед­ший на смену Толедо вице-король узнал, что он принуждал индейцев отбывать личную повинность, не устанавливал точ­ного размера податей и попустительствовал вопиюще жестоко­му обращению с индейцами. Вице-король граф де Вильяр по­слал Антонио Перейру — бывшего военачальника Арбьето — расследовать эти тревожные сигналы. Перейра обнаружил, что все они были самой настоящей правдой: Уртадо де Арбьето по­ставил стражу на мосту Чукичака, чтобы индейцы не могли убежать из его владений. Он сам захватил все рудные место­рождения и заставлял индейцев работать на вредоносных са­харных плантациях. Он ввел незаконный размер податей, сни­зил платежеспособный возраст до шестнадцати лет, повелел старикам от пятидесяти до семидесяти лет, которые обычно освобождались от уплаты податей, платить их в половинном размере. Он настаивал, чтобы женщины нанимались на рабо­ту на двенадцать дней в месяц всего лишь за половину реала в день, а скот владельцев энкомьенд индейцы пасли бесплатно. Вильяр попытался положить конец этому произволу. Уртадо де Арбьето умер в то время, когда шло расследование его деятель­ности, и вице-король не позволил его молодому сыну стать его преемником на посту губернатора.

Согласно Антонио де ла Каланче, жестокости испанских конкистадоров представляли собой божественную кару за убийство святого мученика Диего Ортиса. Немедленно после прихода в Вилькабамбу испанцы начали поиски тела священ­ника. Вскоре оно было найдено в похожей на шурф могиле под корнями большого дерева неподалеку от Марканая. Его голова была разбита дубинкой, а на теле было пять ран от стрел; но хотя со времени смерти Ортиса прошло уже око­ло четырнадцати месяцев, его тело было высохшим и «не пах­ло». Процессия со множеством зажженных свечей вынесла его оттуда, чтобы потом похоронить под алтарем в новом городе Сан-Франсиско-де-ла-Витория, находившемся «на расстоянии многих лиг оттуда». Спустя шесть месяцев святые мощи вновь были перенесены, на этот раз в августинский монастырь го­рода Куско, где к ним относились с глубоким благоговением и приписывали им разные чудеса. Августинцы, естественно, стремились найти подтверждение каждой последней подроб­ности смерти миссионера. Брат Херонимо Нуньес, настоятель их монастыря в Куско, провел в сентябре 1582 года расследо­вание и допросил многих членов экспедиции в Вилькабамбу, а также лицензиата Гарсию де Мело, первого посланца к Титу Куси. Различные индейцы, в том числе и жена Титу Куси Анхелина Льякса, также были опрошены на предмет смерти ве­ликомученика. Подробности, сообщенные этими свидетелями, образовали базис для возникновения культа: верующих поощ­ряли раздумывать над каждым ударом, порезом или раной, на­несенной Ортису. Августинцы надеялись, что Диего Ортиса канонизируют из-за принятых им мук. Просьба об этом была в конце концов отклонена на том основании, что святой дол­жен претерпевать муки исключительно за его христианскую веру, а Ортиса линчевали за мнимое соучастие в отравлении Титу Куси.

Вилькабамба могла предложить больше материальных бо­гатств, чем подробностей смерти ее великомученика. Вскоре в этом районе испанцы стали обнаруживать рудные месторожде­ния — сбылось то самое опасение, которое подсказало Титу Куси убить старателя Ромеро. В 1586 году вдова Сайри-Тупака Мария Куси Уаркай, которой в то время было уже за пятьде­сят, написала вице-королю, предлагая открыть ему местона­хождение ртутных, золотых и серебряных руд в Вилькабамбе. В особенности она упоминала некое богатое золотое месторож­дение под названием Усанби, расположенное на реке в джун­глях недалеко от города Вилькабамба. Она писала, что может вернуться в свою родную провинцию со своим двоюродным братом Хорхе де Меса, сыном знаменитого конкистадора, и одной из принцесс Инков, и шестью-семью родственниками. Возможно, вице-король и соблазнился этим предложением, но он понимал, что будет слишком рискованно разрешить пылкой Марии возвратиться в Вилькабамбу, и поэтому отказал ей. Она также упоминала о серебряных копях в Уамани и Уаманате, и они вскоре были обнаружены испанцами. Они располагались на водоразделе рек Виткос и Пампаконас вблизи карового озе­ра Онкой, где экспедиция, направлявшаяся в Вилькабамбу, на­шла стада крупного рогатого скота.

Открытие месторождений серебра вызвало вполне предска­зуемую вспышку ажиотажа. Вице-король докладывал, что но­вые рудники оказались даже богаче рудников Потоси. Новая горняцкая деревушка вскоре переросла любую другую общину в Вилькабамбе. Бальтасар де Окампо от имени горожан отпра­вился за разрешением переместить испанский город под назва­нием Вилькабамба поближе к рудникам. Город Сан-Франсиско-де-ла-Витория-де-Вилькабамба был официально перенесен на открытые всем ветрам горы между Пукьюрой и Пампаконасом. В нем появилась большая церковь ордена Милосердия.

В течение некоторого времени в конце XVI века серебря­ные рудники процветали. Испанцы выделили для них 480 митайос из Андауайласа, Чумбивилькаса и Абанкая (эти районы были удобно расположены между территориями, которые от­носились к Потоси и Уанкавелике), чтобы разрабатывать се­ребряные месторождения Вилькабамбы. Но залежи не оправ­дали ожиданий. Альфонсо Мессия и другие доказывали, что «результат разработки рудников Вилькабамбы был очень неве­лик», и позднее вице-король перевел некоторое количество митайос на работу в другое место. Антонио Васкес де Эспиноса и Мартин де Муруа сообщали, что рудники еще действовали в начале XVII века, но их дни были сочтены. Когда месторож­дения Вилькабамбы истощились, она сразу же потеряла свою привлекательность. В описании Перу начала XVII века говори­лось, что Вилькабамба — это место, «где есть небогатые место­рождения серебра, в которых ежегодно добывают 500 мер се­ребра». Почти единственными испанцами, все еще заинтере­сованными в этом краю, были странствующие испанские тор­говцы, которые эксплуатировали и обманывали населяющих его индейцев.

Точно так же на какое-то время в Вилькабамбе расцвели и другие отрасли: производство сахара и коки. Один испанец по имени Торибио де Бустаманте делал на производстве сахара 10 тысяч песо в год и имел возможность преподнести в дар церквам города Куско церковную утварь из древесины вилькабамбского кедра. Сюда были завезены африканские рабы для работы в горячих цехах сахарных заводов, расположенных в до­линах вблизи моста Чукичака. Но негры восстали, и сахарные плантации, как и рудники, вскоре стали слишком нерентабель­ными, чтобы продолжать на них работу. Члены ордена Милосердия бросили свою огромную церковь в шахтерском город­ке Вилькабамба, оставив даже «церковную утварь, потиры, ко­локола и святые образа», потому что их религиозное братство слишком резко сократилось, когда оттуда, в конце концов, убрали всех митайос. К тому времени, когда Бальтасар де Окампо приступил к своим записям, сорок лет спустя после вторжения Уртадо де Арбьето, в Вилькабамбе уже подошел к концу период ее эксплуатации испанцами и начался быстрый упадок. К XVIII веку от городов Сан-Франсиско-де-ла-Витория и Сан-Хуан-де-Лукма остались только две крошечные де­ревушки. В 1768 году Косме Буэно писал, что в Вилькабамбе «осталась только память об уединении здесь последнего Инки и о городе Сан-Франсиско-де-ла-Витория, который в былые времена был крупным населенным пунктом с богатыми рудниками, дававшими большую прибыль. Все еще можно увидеть останки дворца Инки [в Виткосе], где индейцы жестоко убили преподобного отца Диего Ортиса».

Этот же самый Косме Буэно сообщил о том, что появились первые признаки нового интереса к Вилькабамбе: начались поиски потерянного убежища последних Инков, живших в ней. «Несколько лет назад кое-какие люди, заинтересовавшись преданием о древнем городе Чоккекирау, переправились через реку Апуримак на плотах и углубились в горы, покрытые джун­глями. Они обнаружили заброшенный населенный пункт, по­строенный из карьерного камня и поросший лесом. Там было очень жарко. В постройках признали великолепные дворцы и дома». Чоккекирау находится в Вилькабамбе ближе к Апуримаку на седловине горной вершины, поднимающейся на 5 ты­сяч футов над глубоким речным каньоном. Это огромное ор­линое гнездо владело воображением историков-романтиков в течение полутора веков. Его упоминал историк Пабло Хосе Орикаин в 1790 году, и в первые дни Перуанской Республи­ки здесь искал сокровища некий сеньор Техада, состоятель­ный землевладелец, имевший в своей собственности эти кру­тые горные склоны.

Притягательность затерянного города привела в 1834 году в Чоккекирау первого серьезного посетителя, француза графа де Сартижа. Сартиж выбрал чрезвычайно трудный путь для до­стижения своей цели: он сошел с дороги в Куско, переправив­шись через Апуримак в Вилькабамбу, и взобрался на высоко­горный перевал между ледниками Сорей и Салькантай. Отсюда он спустился к поместью Уадкинья на Урубамбе, расположен­ному в нескольких милях вниз по течению реки от Мачу-Пикчу. Он прошел близко от этих колоссальных руин, не подо­зревая об их существовании. Вперед были посланы 15 индей­цев, чтобы начать прорубать в джунглях путь от Уадкиньи к Чоккекирау. Но помимо этого Сартижу и его людям пришлось идти пешком и прорубать себе дорогу через высокие травы и бамбуковые заросли. Однажды, измученные жестокой жаж­дой, они полчаса бежали к первому ледяному потоку, который встретился им на пути. Мухи и москиты были так немилосер­дны, что им приходилось спать в середине кольца из дымящих костров, укрывшись с головы до ног толстыми одеялами. На берегу Апуримака исследователям пришлось преодолевать тя­желый спуск по крутым горным склонам, поросшим джунгля­ми, ниже ледника горы Янама. Наконец, на пятый день после выхода из местечка Уадкинья, группа спустилась к Чоккеки­рау и провела неделю, расчищая подлесок на этом месте. Сартиж испытал разочарование, найдя там не так уж много пред­метов, принадлежащих инкам, но его привела в восхищение заградительная полоса из трапециевидных арок, скрывающая скалистый край горного отрога, которая выглядела почти так, как будто она была сделана в Египте. Он вспомнил, что одна группа посланцев к Сайри-Тупаку переправилась через Апури­мак и встретилась с Инкой в городке на правом берегу реки. Он сделал заключение, что резиденция последних Инков была скорее в Чоккекирау, чем в каком-либо другом месте, назван­ном Вилькабамбой.

Следующим посетителем Чоккекирау был еще один фран­цуз месье Ангран, который пробрался сквозь леса к этим да­леким руинам в 1847 году. Ангран следовал по тому же труд­ному маршруту, что и Сартиж, приближаясь к Чоккекирау сзади, вниз по поросшим густыми джунглями склонам горы Янама. Теперь, когда историей завоевания стали все больше интересоваться в Европе, привлекательность «затерянного го­рода» стала возрастать. Анграна привело в Чоккекирау преда­ние о «несметных сокровищах, сокрытых в руинах, когда уце­левшие представители народа Солнца удалились в это дикое место, ставшее им приютом». Ангран измерил постройки в этих руинах и заметил ряд любопытных каменных колец, вде­ланных во внутреннюю стену одного длинного дома на цент­ральной площади. Эти кольца и по сей день все еще находятся там и выглядят как место швартовки кораблей у какой-то старой каменной пристани. Очевидно, их использовали для того, чтобы привязывать что-либо, и Ангран небезоснователь­но заключил, что единственными животными, нуждавшимися в таких прочных кольцах, были пумы. Французский исследо­ватель повторил местную легенду о том, что Чоккекирау был последним убежищем Тупака Амару.

Это соотнесение Чоккекирау с последним убежищем Инков прочно укоренилось во второй половине XIX века. Романти­ческий ореол вокруг этого места стал ярче благодаря несколь­ким безуспешным попыткам достичь его. Другой француз по имени Грандидье был вынужден повернуть назад из-за трудно­стей пути в 1858 году. Перуанец Гастелу утверждал, что он ра­нее путешествовал вдоль этого обрывистого берега реки Апу­римак. Другой перуанец, Саманес Окампо, усомнился в прав­дивости Гастелу и стал в свою очередь утверждать, что он сам провел пять месяцев в Чоккекирау, не предлагая никаких под­робностей своего посещения этого места.

Великие перуанские географы Антонио Раймонди и Мариано Пас Солдан поддержали ту точку зрения, что это был последний приют Инков. Раймонди, неутомимый путешест­венник, который, вероятно, видел в Перу больше, чем какой-либо другой человек до и после него, исследовал современную долину Вилькабамбы (Виткоса) в 1865 году, но не обнаружил никаких развалин инкского периода в этом районе. Раймон­ди думал, что Чоккекирау — это Вилькабамба, потому что, по словам Каланчи, последнее прибежище Инков находилось на расстоянии «длинного двухдневного перехода» от Пукьюры, и сюда как раз вошел бы Чоккекирау. Другой великий путеше­ственник, который сильно интересовался древностями куль­туры инков, француз Шарль Винер, также разделял ту точку зрения, что последнее место уединения Инки Манко находи­лось в этих развалинах над рекой Апуримак.

Интерес к Чоккекирау достиг своего пика в первое деся­тилетие XX века. Х.Х. Нуньес, префект провинции Апуримак, собрал тысячи долларов и возглавил грандиозную экспедицию к этим руинам в поисках сокровищ. Он успешно переправил­ся через Апуримак, потому что один пожилой китаец отважил­ся переплыть бурную реку и привязать линь на противопо­ложном берегу. Затем члены экспедиции построили мост и провели три тяжелых месяца, прорубая зигзагом двенадцати­мильный проход в густом подлеске устремившегося вверх гор­ного склона на пути к руинам. Они расчистили и тщательно обыскали Чоккекирау, но ушли, не сделав никаких впечатля­ющих открытий. Вскоре после этого, в феврале 1909 года, мо­лодой американец по имени Хайрам Бингхэм, получив под­держку от префекта Нуньеса, посетил это место. Он совершил головокружительный спуск к Апуримаку, переправился по но­вому мосту и провел пару дней, делая зарисовки и фотогра­фируя легендарные развалины. Это было первое знакомство Бингхэма с затерянными городами инков, его первое погру­жение в тайны Вилькабамбы.

Я сам был в Чоккекирау несколько лет назад. Целый день уходит на то, чтобы проехать верхом на лошади вниз по осы­пающемуся речному каньону Апуримака, по левому его бере­гу, где земля рыхлая и местами возделанная, а климат сухой. По другую сторону реки все совершенно по-другому: горный склон выглядит необитаемым и похож на гобелен, затканный темно-зеленой растительностью. Мост, по которому переправ­лялся через реку Бингхэм, давно уже смыло, но зато теперь здесь протянуты телеграфные провода. Я привязал себя к изо­гнутой деревяшке, которая скользила вдоль этих качающих­ся проводов, и, болтая ногами над бурлящими серыми вода­ми, при помощи рук перевез себя на другую сторону, проделав путь длиной 250 футов. На горном склоне Чоккекирау сто­ят две хижины на расстоянии нескольких тысяч футов одна над другой. В течение двухдневного восхождения я ночевал в обе­их, разделяя ложе на земляном полу с их бедными, но чрез­вычайно добрыми местными хозяевами. Чтобы добраться до руин, нам пришлось прорубаться сквозь горную лесную расти­тельность.

Центральная площадь Чоккекирау угнездилась на узкой сед­ловине, выступающей над рекой, но выше и ниже ее есть тер­расы, лестницы и разные постройки, спрятанные на темных лесистых склонах. Чоккекирау снова зарос джунглями, но по­стройки инков поднимаются над высокими травами и кустар­никами. Дома представляют собой большие прямоугольные по­стройки из плитняка, скрепленного глиной. Во всех них про­сматриваются знакомые черты поздних строительных традиций инков: дверные проемы и ниши в форме трапеций, балки и обручи для крепления тростниковых крыш с крутыми скатами и мансарды наверху под карнизами, до которых доходят ряды ступеней, выступающих на торцевой стене. Длинная построй­ка с вделанными в нее каменными кольцами, как ее описывал Ангран, «зверинец для пум», сохранилась. Сохранилась и ка­менная лестница, ведущая к верхней площади и группам до­мов. Постройка, которая, как показалось Сартижу, имела «еги­петские» черты и так его заинтриговала, представляет собой стену высотой 15 футов с углублениями в виде ниш. Эта стена отгораживает скалы с внешней стороны площади. Сартиж про­бил одну такую глухую нишу в надежде найти за ней сокро­вища. Но самую большую известность Чоккекирау приобрел из-за открывающегося вида. Отсюда могучий Апуримак пред­ставляет собой не более чем серебристую ленточку, пронизы­вающую внизу огромный каменный массив, а до нее не одна тысяча футов. Если посмотреть вдоль каньона, то можно уви­деть бесконечную череду скал, водопадов, обрывистых горных склонов, заросших лесом, и ослепительных снежных вершин, которые постепенно блекнут, уходя вдаль.

В 1909 году, когда здесь побывал Бингхэм, Чоккекирау на­чал утрачивать свое значение как место прибежища последних Инков. Перуанский историк Карлос А. Ромеро недавно изучил новые найденные хроники, написанные Титу Куси и Бальтасаром де Окампо. Он пришел к выводу, что «это предание, ко­торое так широко принято на веру, не имеет под собой абсо­лютно никаких оснований». Вместо этого он рекомендовал ис­кать город Инков Виткос рядом с деревней Пукьюра, а Чокке­кирау был только аванпостом государства Вилькабамба.

Хайрам Бингхэм возвратился в Соединенные Штаты, оча­рованный своим случайным мимолетным знакомством с кра­ешком Вилькабамбы. Его друг Эдвард С. Харкнес, собиратель перуанских документальных источников, предложил профи­нансировать геолога и сопровождать его еще в одной экспеди­ции. На встрече со своими бывшими однокашниками по Йельскому университету Бингхэм рассказал о своем плане вернуть­ся в Перу; вскоре его богатые одноклассники уже предлагали свою финансовую поддержку другим экспертам, и в 1911 году состоялась Йельская экспедиция в Перу. В Лиме Карлос Ромеро показал Бингхэму те абзацы, в которых Каланча писал о Виткосе и, особенно, о близлежащей святыне в Чукипальте. Ею был Юрак-руми, белый камень над водным источником, оракул, который был дерзко разрушен августинцами Гарсией и Ортисом после их возвращения в Виткос из Вилькабамбы в 1570 году.

У Хайрама Бингхэма были все необходимые качества для того, чтобы найти развалины города Инков: он был полон эн­тузиазма и любопытства, смел и крепок и был немного аль­пинистом и историком. Ему также потрясающе везло. Долина Урубамбы переживала свой маленький «резиновый бум», ко­торый на тот момент шел по всей Амазонии. Это было время, когда Малайя еще не заменила бассейн Амазонки в качестве мирового источника резины. Эти благоприятные обстоятель­ства позволили в 1895 году прорубить проход под отвесны­ми гранитными скалами, которые всегда загораживали доли­ну Урубамбы ниже Ольянтайтамбо. Новая дорога, в свою оче­редь, дала толчок возрождению сахарных плантаций в доли­нах Урубамбы и Вилькабамбы. Еще одна дорога незадолго до этого была проложена по самому труднодоступному отрезку пути в нижней Вилькабамбе. Бингхэм и его экспедиция по­кинули Куско с отличным караваном мулов в июле 1911 года. Полные надежд, они прошли по новой дороге через Урубамбу и вступили на территорию, на которой никто и не подо­зревал ни о каких развалинах инков.

Бингхэм был потрясен красотой мест, в которые углубля­лась его экспедиция. Его караван прошел по низу гигантских пропастей каньона Урубамбы и вошел в мир диких контрас­тов. Бурные воды горных рек, гранитные скалы и искрящие­ся снежные вершины и ледники напомнили ему великолепие Скалистых гор. Но тропическая растительность, которая цеп­ляется за крутые склоны или нависает над выходами скальных пород, и туманы, которые укрывают горы, похожие на сахар­ные головы, напоминали самые изумительные пейзажи Гавайев. Спустя несколько дней после выхода из Куско караван Бингхэма разбил лагерь между дорогой и рекой Урубамба. Та­кие необычные действия возбудили любопытство у некоего Мельчора Артеаги, хозяина расположенной поблизости хижины. Когда ему рассказали о цели экспедиции, Артеага упо­мянул о руинах, находящихся на горе через реку. Спутники Бингхэма решили не следовать этим зыбким указаниям; но сам Хайрам Бингхэм был убежден, что следует изучить эту первую подсказку на пути к развалинам инков.

Утром 24 июля 1911 года Бингхэм вышел из лагеря в сопро­вождении Артеаги и сержанта-перуанца. Они осторожно про­брались через обрушивающуюся вниз стремнину Урубамбы по длинному и узкому мосту, сделанному из жердей, прикреплен­ных к валунам, а затем вскарабкались по давно не хоженой тропинке в джунглях на противоположной стороне. На обед они остановились у двух индейцев, хозяев фермы, которая рас­полагалась на искусственно построенных террасах на высоте 2 тысяч футов над рекой. Бингхэм покидал их уютную хижину, не испытывая восторга перед перспективой дальнейшего восхождения по горе в условиях влажного дневного зноя. Но прямо за выступом скалы он увидел великолепные каменные террасы, целую сотню, которые взбирались почти на тысячу футов вверх по горному склону. Эти террасы были кое-как рас­чищены индейцами. Но свое захватывающее открытие Бинг­хэм сделал, углубившись выше в джунгли. Там, среди темных деревьев и подлеска, он увидел постройку за постройкой, свя­щенную пещеру и трехсторонний храм, гранитные плиты ко­торого были так же прекрасны и вырезаны с такой же точно­стью, с какой строились самые замечательные здания Куско или Ольянтайтамбо. Бингхэм оставил незабываемый отчет о своем волнующем открытии того дня. Казалось, будто во сне он видит эти археологические чудеса, одно за другим находит сокровища этого затерянного города на остром горном гребне, поросшем густым лесом. С первой же попытки он обнаружил Мачу-Пикчу, самые знаменитые руины в Южной Америке.

Бингхэм оставил своих спутников чертить карту развалин Мачу-Пикчу, а сам продолжил путь вниз по течению Урубам­бы к местечку Чауильяй, где река сливается с Вилькабамбой и где находится мост Чукичака. После бесплодных поисков руин, о которых шла молва, он двинулся вверх по течению реки Вилькабамбы к деревушкам Лукма и Пукьюра. Карлос Ромеро говорил Бингхэму, что, вероятно, здесь и находился Виткос, так как названия этих мест встречались в хрониках Каланчи, Окампо и, в особенности, в недавно найденных «Воспоминаниях» Титу Куси Юпанки. Еще одна новая доро­га была прорублена под огромными скалами, закрывающими нижнюю часть долины Вилькабамбы. С этого обрыва чуть бы­ло не был сброшен Мартин Гарсия де Лойола во время сра­жения в Койяо-чаке. Выше сахарной плантации Пальтайбамбы, среди полей у самой реки, Бингхэм увидел развалины по­строек инков под названием Уайяра. Очевидно, именно эту долину Окампо называл Ойяра, где испанцы устроили первое поселение индейцев, приведенных из Вилькабамбы. Бингхэм двинулся дальше к деревне Лукма, где Диего Родригес пере­ночевал по пути в Виткос в мае 1565 года. Старосте деревни он предложил плату за любые развалины, которые он может указать.

Индейцы привели его к небольшой деревушке Пукьюра, расположенной в укромной долине в трех милях вверх по те­чению реки от Лукмы. Бингхэму не был известен отрывок из записок Муруа, в котором говорилось, что Пукьюра и есть то место, «где было жилище Инки, где находилась церковь, в ко­торой проповедовали отцы-августинцы, и где умер Титу Куси Юпанки». Но Ромеро и Бингхэм полагали, что Виткос должен располагаться неподалеку от Пукьюры. Прямо за ней Бингхэм натолкнулся на развалины, но они оказались останками ис­панской рудодробильной фабрики конца XVI века. Над раз­рушенной фабрикой в долину Пукьюры выдается поросший лесом горный склон под названием Росаспата, и проводники Бингхэма повели его вверх по нему. На его вершине, похожей на гребень, — в таких местах так любили строить инки, — Бингхэм нашел развалины, которые, как он тут же решил, и были Виткосом.

Руины Росаспаты располагались точно так же, как и раз­валины Чоккекирау: небольшое возвышение на конце отрога горы, позади него более плоская седловина и превосходный вид на заснеженные горные вершины и прекрасные глубокие долины. На этом небольшом возвышении располагалась груп­па из 14 прямоугольных домов инков поздней постройки. Они образовывали собой большой квадрат. У каждого дома имел­ся дворик: маленький или большой. Чуть ниже и позади этих домов находилось длинное здание, окна которого выходили на ровное открытое пространство седловины. Этот «длинный дворец» был прекрасной постройкой. Он имел 245 футов в дли­ну и 32 фута в ширину; в каждой из его длинных стен было сделано 15 дверных проемов. К радости Бингхэма, они были выполнены с отменным мастерством: глыбы из белого мрамо­ра были вырезаны в непревзойденной манере инков. Каждая дверная перемычка представляла собой мраморный монолит (шной от 6 до 8 футов. Бингхэм вспомнил, как Окампо описывал Виткос: «Он располагался на очень высокой горе, откуда взору открывалась большая часть территории провинции Вилькабамба. Здесь находилось громадное ровное пространство, на котором с великим умением и искусством были воздвигнуты роскошные величественные здания, все дверные перемычки которых были искусно вырезаны из кусков мрамора». Казалось, не было сомнений, что это Виткос, то самое вето, где Родриго Оргоньес взял в плен Титу Куси, когда тот был еще мальчиком, где Диего Мендес ударил ножом Инку анко, где Родригес увидел головы испанцев-цареубийц и где Иту Куси читал молитву перед тем, как спуститься и умереть Пукьюре.

Хайрам Бингхэм нашел развалины Росаспаты 8 августа 1911 года, спустя всего лишь две недели после обнаружения Мачу-Пикчу. Он был почти уверен, что это были руины Виткоса, но хотел получить более веские доказательства. Он вспомнил замечание Каланчи, что «рядом с Виткосом в деревне под названием Чукипальта находится храм Солнца, а в нем — белый камень над водным источником». Обнаружение такой святыни стало бы доказательством того, что Росаспата действительно была Виткосом. Индейцы — проводники Бингхэма говорили о каком-то роднике рядом с руинами, и на следующий день он отправился на разведку, взобравшись по дальнему склону горы. Он увидел огромный белый камень, высеченный инками, и ему показали маленький родничок. Но только когда Бингхэм прошел вверх по ручью мимо террас инков и углубился в густые лесные заросли, он внезапно наткнулся на то, что так искал: белый гранитный валун гигантских размеров, покрытый резьбой, который нависал над зловещим водоемом и был окружен останками храма инков. Это было тихое темное место, полное тайны, и огромная белая скала отражалась в черной глади воды. Бингхэм и его спутники «немедленно... пришли к убеждению, что это и в самом деле было священное место, центр идолопоклонства в более поздний период правления Инков» (фото 46).

Белая скала в Чукипальте имела 52 фута в длину, 30 футов в ширину и 25 футов в высоту, а с двух его сторон плескалась темная вода. Камень был стесан сверху, а его трещины были превращены в каналы, по которым должна была течь жертвенная жидкость. С южной его стороны из камня выдавались ряды квадратных выступов; на северной стороне было десять квадратных выступов более крупных размеров; а также везде, где только позволяла форма камня, были высечены сиденья и возвышения. Снова любознательность, удача и настойчивость Бингхэма открыли миру важное, овеянное легендами место. Пристально вглядываясь в открытую им святыню, Бингхэм лег­ко представлял себе, как индейцы-паломники несут свои жерт­воприношения к храму, как течет по искусно сделанным ка­налам кровь жертвенных лам, как в темной воде появляется дьявол и как во время церемоний жрецы и Инка произносят прорицания около этого оракула. Он также вспомнил безрас­судную дерзость святых отцов Гарсии и Ортиса, которые при­вели сюда своих прихожан-христиан из Пукьюры и стали из­гонять из святыни Чукипальты злых духов, устроив при помо­щи хвороста, который принесли мальчики, огромный пожар, охвативший тростниковые крыши ее храмов. Обнаружение это­го священного места блестяще подтвердило, что Росаспата и была дворцовым комплексом Виткоса.

Хайрам Бингхэм не удовольствовался только великолепны­ми открытиями Мачу-Пикчу, Виткоса и Чукипальты. В резуль­тате его опросов, проведенных в районе реки Урубамбы и в деревушке Лукма, возникла неясная картина некоего разру­шенного города инков, скрытого глубоко в джунглях долины за Пукьюрой. Один индеец полагал, что эти загадочные развали­ны в лесу и есть сама древняя Вилькабамба. Другие предупре­дили Бингхэма, что эти руины расположены на территории, где живут опасные лесные индейцы, и что в этом краю властвует свирепый плантатор, который в высшей степени негостепри­имно относится к чужакам. Бингхэм потратил много времени, гоняясь за несуществующими развалинами. Но он твердо ре­шил продолжать поиски этого археологического эльдорадо.

Бингхэм также хотел осмотреть деревню под названием Вилькабамба, которая лежала в 15 милях от Пукьюры. Ему не составило труда доехать верхом до этого места. Вилькабамба оказалась деревней, состоящей из 60 крепких испанских домов, внушительной старой церкви и колокольни. Она находилась неподалеку от какого-то заброшенного рудника. Вокруг нее ле­жали пастбища и застывшие долины, а совсем недалеко, на высоте 11 750 футов, был исток современной реки Вилькабамбы. Местные жители подтвердили догадки Бингхэма: это был шахтерский город испанцев Сан-Франсиско-де-ла-Витория-де-Вилькабамба. Здесь в конце XVI века рядом с серебряны­ми рудниками Бальтасар де Окампо помог основать поселение. Здесь не было развалин построек инков, и эта Вилькабамба явно не была убежищем Тупака Амару, тем местом, которое испанцы называли Старой Вилькабамбой.

Один старый индеец, житель этой деревни Вилькабамбы, подтвердил слухи о том, что в лесах на северо-западе есть развалины поселения инков. Он сказал, что они находятся недалеко от сахарной плантации Консевидайок в малонаселенной долине Пампаконас. Бингхэма и его спутника профессора Гарри Фута еще раз предупредили об опасностях, которые их подстерегают. Но они решили продолжать путь и отважились войти в долину Пампаконас, в край который не обозначен ни на одной карте, куда не проникал даже вездесущий Раймонди.

За один дневной переход американцы вышли из долины Вилькабамбы и через пустынный водораздел вошли в долину Пампаконас. Они достигли деревни под названием Пампаконас, которая представляла собой группу маленьких хижин на травянистом горном склоне на высоте 10 тысяч футов. В Пампаконасе им удалось нанять нескольких, с неохотой согласившихся, носильщиков, и они углубились в неисследованную тропическую долину. За три дня, в течение которых Бингхэм и Фут спустились более чем на семь тысяч футов в густо поросший лесом каньон, они добрались до Консевидайока. На крошечном участке леса, расчищенном под пашню, под названием Сан-Фернандо им пришлось оставить своих мулов и идти дальше пешком. С другой такой делянки, которая называлась Виста-Алегре, им открылась захватывающая дух панорама уходящих вниз бледно-зеленых склонов нижнего Пампаконаса. Идти по тропинке было чрезвычайно трудно. Исследователям часто приходилось пробираться ползком по этим крутым склонам через подлесок. Наконец, 15 августа 1911 года они подошли к загадочной плантации Консевидайок.

Страхи относительно этого места были безосновательны: прибытие туда принесло разрядку напряжения. Владелец этих мест по имени Сааведра, о котором они слышали такие страшные отзывы, оказался милым человеком, имеющим в собственности крошечную сахарную плантацию и простой дом. Появились несколько индейцев-кампа в грязных балахонах, которые, возможно, Ортис и принял за пародию на монашеское одеяние. Бингхэм обрадовался, увидев, что Сааведра в хозяйстве пользуется прекрасной керамикой инков. Сааведра и индейцы-кампа подтвердили, что действительно в речной долине, рас­положенной ниже, есть развалины в Эспириту-Пампа (на Равнине Духов).

Индейцы Бингхэма из Пампаконаса потратили два дня на то, чтобы под руководством сына Сааведры расчистить тропинку в Эспириту-Пампа. Американцы прошли по этой тропинке до расчищенного от леса места, где располагались хижины индейцев-кампа, а еще через полчаса тяжелого пути они добрались до небольшой равнины у притока реки Пампаконас. Здесь, на небольшом расчищенном месте в виде террасы под названием Эромбони-Пампа, они увидели первые призна­ки построек инков: рухнувшие стены длинного прямоугольно­го здания с 12 дверными проемами с каждой длинной его сто­роны. Другие постройки с хорошо сохранившимися стенами располагались уже не на расчищенном месте, а за густой за­весой из лиан, ползучих растений и кустарника. Одна пост­ройка имела закругленный край и глубокие ниши, в стенах. Здесь был мост и каналы, построенные инками. Другие пря­моугольные здания из булыжника, скрепленного глиной, без сомнения, были построены в стиле инков с характерными ни­шами, дверными перекрытиями, выступами и фронтонами. На следующий день индейцы Бингхэма вместе с местными индейцами-кампа расчистили еще участок густых джунглей ниже этой группы зданий. К своему удивлению, они обнаружили пару внушительных построек очень точной и аккуратной ра­боты с рядами небольших, симметрично расположенных ниш в стенах. В них было много глиняных черепков. Но внимание Бингхэма привлекла кучка красной необожженной изогнутой кровельной черепицы. Их было штук двенадцать; неправиль­ной формы, они явно были копиями той черепицы, которая шла на кровли наиболее важных испанских зданий в Перу XVI века.

Индейцы Бингхэма, привыкшие к высокогорью, станови­лись в джунглях беспокойными, к тому же его маленькая экс­педиция стала ощущать недостаток продовольствия. После бег­лого осмотра руин в Эспириту-Пампа он был вынужден по­вернуть назад с чувством удовлетворения оттого, что никаких других построек инков не оказалось больше в диких лесных зарослях за пределами этого места. В отчете об экспедиции, опубликованном в «Америкэн антрополэджист» в 1914 году, Бингхэм отмечал, что эти развалины в Эспириту-Пампа уни­кальны тем, что расположены так низко в джунглях Амазон­ки, на высоте всего 3300 футов. Бингхэм не сомневался в их принадлежности к культуре инков и сделал вывод о том, что они, вероятно, были построены людьми Инки Манко после испанского завоевания. Он вспомнил, что в 1565 году Титу Куси пришел в Пампаконас на встречу с Диего Родригесом, и у него не было оснований думать, почему бы развалины Эспи­риту-Пампа не могли быть руинами резиденции Инки Титу Куси Юпанки в 1565 году. Итак, спустя всего лишь неделю после обнаружения Виткоса и Чукипальты и менее чем через месяц после открытия Мачу-Пикчу отважный и решительный Хайрам Бингхэм нашел еще одни загадочные руины, оставши­еся от инков.

Бингхэм возглавлял и другие экспедиции в район Вилькабамбы в 1912-м и 1915 годах, чтобы расчистить найденные руины и провести дальнейшее исследование и изучение этого региона. Эти йельские экспедиции, возглавляемые специали­стами, проделали очень опасные путешествия вниз по бурной реке Сан-Мигель, через водораздел к Апуримакскому перева­лу, по высокогорной дороге между горами Сорей и Салькантай и вверх по густо заросшей лесом долине Аобамба около Мачу-Пикчу. Они нашли много небольших разрушенных по­строек инков в горах недалеко от Мачу-Пикчу и остатки до­рог и домов инков в разных местах вдоль Кордильеры. Но ни­какие открытия этих двух больших экспедиций не могли срав­ниться по своему блеску и значимости с дворцами, найден­ными во время первого пребывания Бингхэма в этих краях, длившегося месяц.

Во время экспедиции 1912 года Мачу-Пикчу был очищен от буйной растительности. Местные власти принуждали ин­дейцев к работам, и у американцев в течение года было по­чти всегда от 12 до 40 работников. Индейцы с такой же не­охотой работали на Бингхэма, с какой они всегда работали на испанцев, хотя его плата и условия труда были сравнительно неплохими. На прокладку пути по кишащему змеями горно­му склону в направлении Мачу-Пикчу ушло десять дней, и потребовались месяцы труда, чтобы расчистить развалины от густой растительности.

Город, который открылся взорам, был местом волшебной красоты. В нем есть много зданий, являющихся прекраснейши­ми образцами искусства каменщиков-инков. Но именно уди­вительное единство и сохранность комплекса Мачу-Пикчу так радуют глаз. Здесь стоят сохранившиеся целиком до самой ли­нии крыш жилые дома, храмы и другие постройки целого го­рода инков. Группы жилых домов располагаются среди рядов аккуратных сельскохозяйственных террас, и весь Мачу-Пикчу объединяет паутина дорожек и сотни ступеней. Он расположен весьма необычно: город прилепился к верхней части горного склона и гребню узкого горного хребта. Отвесная скала Уайна-Пикчу, похожая на сахарную голову, поднимается на его конце, как рог носорога, а река Урубамба ревет в тисках скал, огибая ее, оказавшись в ловушке зеленого каньона на несколь­ко сотен футов ниже. Крутые, заросшие лесом склоны подни­маются вокруг Мачу-Пикчу, и его загадочность усиливают похожие на призраки клочья низких облаков, которые цепляют­ся за эти вечно влажные вершины.

Теперь Хайраму Бингхэму нужно было решить, какие руи­ны могли быть затерянным городом Вилькабамбой. Не было сомнений, что гора с усеченной вершиной над Пукьюрой была Виткосом. Раскопки на этом месте обнаружили среди остатков инкской культуры ряд заржавленных предметов европейского производства: гвозди для подков, пряжку, пару ножниц, укра­шения для уздечек и три варгана (варган — щипковый музы­кальный инструмент в виде подковы или пластинки с прикреп­ленным к ней металлическим язычком; при игре прижимают к зубам. — Примеч. пер.). Они могли бы принадлежать Дие­го Мендесу и тем предателям, которые убили Инку Манко; они могли оказаться среди трофеев, захваченных людьми Ман­ко; или, возможно, их уронили в XVI веке охотники за сокро­вищами. Каланча писал, что город Вилькабамба находился на расстоянии двух «длинных дневных переходов» от Виткоса. Но такая оценка могла в равной степени быть применена и к Чоккекирау, и к Мачу-Пикчу, и к Эспириту-Пампе. Эти три мес­та с останками поселений инков находились приблизительно на одинаковом расстоянии от центра Виткоса.

В результате Хайрам Бингхэм отождествил свое самое эф­фектное открытие — Мачу-Пикчу — с затерянным городом Вилькабамбой. В своих ранних книгах «Страна инков» (напи­сана в 1922 году) и «Мачу-Пикчу, цитадель Инков» (написана в 1930 году) он выражал все большую уверенность в том, что именно Мачу-Пикчу был Вилькабамбой. К 1951 году Бингхэм был уже убежден в правильности своей оценки. В своей кни­ге «Затерянный город инков» он доверительно утверждал, что никто и не ставит под сомнение тот факт, что Мачу-Пикчу и есть место древней Вилькабамбы.

Бингхэм выдвигал разнообразные доводы в защиту своей точки зрения.

В ходе раскопок в Мачу-Пикчу были найдены останки в виде скелетов, которые исследовал д-р Джордж Ф. Итон, спе­циалист-остеолог Музея Пибоди в Бостоне. Итон заявил, что установил пол 135 скелетов и обнаружил, что три четверти из них — женские. Он также обнаружил, что многие черепа в за­хоронениях рядом с Мачу-Пикчу имеют следы трепанации: в черепах были пробиты отверстия либо в хирургических, либо в колдовских целях, что было обычной практикой во всем доколумбовом Перу. В самом Мачу-Пикчу не было найдено ни одного черепа со следами трепанации. Из всего этого Бингхэм быстро сделал несколько необычных выводов. Он предположил, что пробитые черепа, вероятно, принадлежали раненным в боях воинам и что отсутствие таких черепов в Мачу-Пикчу доказывает, что «крепкие мужчины типа воинов» не допуска­лись в город. Таким образом, эти скелетные останки подсказа­ли богатой фантазии Бингхэма, что Мачу-Пикчу был населен священнослужительницами и «женоподобными мужчинами», которые совершали богослужения вместе с ними. Вызвав в во­ображении образ священных дев, нетрудно было прийти к вы­воду о том, что женские скелеты относятся к середине XVI ве­ка, что они принадлежали жрицам, среди которых уединен­но жил «женоподобный» Тупак Амару, и что поэтому Мачу-Пикчу и был Вилькабамбой, которую Каланча назвал «высшей школой их идолопоклонства».

Хотя преобладание, по-видимому, женских скелетов и яв­ляется интересным фактом, но оно не доказывает ни того, что это были мамаконы, ни того, что они относятся к постконкистским временам. Принято считать, что трепанация черепа производилась с колдовскими или медицинскими целями, и она никак не связана с ранами, полученными воинами в бою. Поэтому отсутствие в Мачу-Пикчу черепов со следами трепа­нации никак не помогает отождествить эти развалины с ре­лигиозным центром.

В поддержку своей точки зрения на Мачу-Пикчу Бингхэм выдвинул и другие, довольно слабые, аргументы. Одним из предметов, найденных при раскопках в Мачу-Пикчу, была по­лая трубка, очевидно используемая для ингаляций. Вдыхаемым веществом был, вероятно, какой-нибудь наркотик, такой, как желтые семена местного дерева уилька. А раз так, то Бингхэм решил, что одна эта трубка может дать объяснение происхож­дению названия Вилькабамбы: равнина (пампа) Уильки.

После того как в 1539 году Писарро убил жену Манко Куру Окльо в долине Юкай, он пустил ее тело плыть по реке. Река Юкай-Урубамба течет у подножия Мачу-Пикчу и далее к мосту Чукичака. Из-за того, что Мачу-Пикчу представляет собой са­мые большие из многочисленных развалин у этой реки, Бинг­хэм рассудил, что это место может быть Вилькабамбой, мес­том назначения этого трагического плавучего послания. Но он забыл, что испанцы не знали о Мачу-Пикчу, который в любом случае расположен слишком высоко над Урубамбой, чтобы с него можно было увидеть тело, плывущее по реке.

Любимым историческим источником Бингхэма была хрони­ка XVII века, принадлежавшая перу Антонио де ла Каланчи. Каланча писал, что во время путешествия из Пукьюры в Вилькабамбу святые отцы Гарсия и Ортис были вынуждены барахтаться в болоте под названием Унгакача. Бингхэм был убеж­ден, что отождествление Мачу-Пикчу с Вилькабамбой станет еще более очевидным, если бы ему удалось найти дорогу меж­ду Пукьюрой и найденными им развалинами и если бы рядом с ней отыскалось озеро под названием Унгакача. С характер­ным для него упорством он проделал тяжелый путь через без­дорожье высокогорной тундры и углубился в густо заросшие долины, расположенные над обнаруженными им развалина­ми. Он узнавал у своих индейцев-проводников название каж­дого карового озера. Одно из них называлось Яна-Коча, или Черное озеро, и для ушей Бингхэма, жаждущих совпадения, на свежем ветерке это прозвучало достаточно похоже на «Унгака­ча», чтобы подхлестнуть его веру в то, что он стоит на забро­шенной дороге в Вилькабамбу.

Последним аргументом Бингхэма в пользу того, что Мачу-Пикчу — это Вилькабамба, были размеры развалин. Насчиты­вая около сотни домов, найденные руины являлись самыми значительными в этом краю; и Каланча ранее описывал Виль­кабамбу как самый крупный город в этой провинции. Каза­лось логичным, что, когда Инка Манко искал убежища от ис­панских всадников, он выбрал бы этот город, в котором легко было бы обороняться. Мачу-Пикчу явно был важным горо­дом в империи инков и имел достаточное количество превос­ходных каменных зданий, чтобы стать достойной королевской столицей. Войска Манко, занимавшие Виткос, вероятно, зна­ли о Мачу-Пикчу и о других поселениях инков в его окрест­ностях, даже если они и были покинуты ко времени начала испанского завоевания.

Аргументы Бингхэма подкреплялись его репутацией серьез­ного исследователя. Мачу-Пикчу был признан затерянным го­родом Вилькабамбой. В течение свыше пятидесяти лет мнения большинства специалистов совпадали в том, что Мачу-Пикчу было последним прибежищем Инки Манко и его сыновей.

В 1915 году экспедиция Бингхэма исследовала горы вдоль западного берега Урубамбы. Члены экспедиции обнаружили и расчистили ряд других поселений инков, расположенных в нескольких милях от Мачу-Пикчу. Развалины, расчищенные этими йельскими экспедициями, оказались заброшенными и опять покрылись растительностью в последующие годы, пока в 1934 году д-р Луис Э. Валькарсель снова не взялся за рас­чистку самого Мачу-Пикчу. Эта работа была частью меропри­ятий, посвященных празднованию 400-й годовщины завоева­ния. И с тех пор земля знаменитых руин всегда прекрасно утоптана ногами тысяч туристов.

В 1940-м и 1941 годах в эти края проникла еще одна круп­ная американская экспедиция, которая провела работу в ряде городов инков, разбросанных по склонам гор между Ольянтай-тамбо и Мачу-Пикчу. Это была научная экспедиция Веннера Грена в Латинскую Америку. Используя труд 900 рабочих, экс­педиция расчистила, нанесла на карту и сделала фотографии руин, которые первым увидел Бингхэм. Затем были обнаружены города Уиньяй-Уайна и Инти-Пата, в каждом из которых была впечатляющая система террас даже больших размеров, чем террасы Мачу-Пикчу. Пол Фехос, руководитель этой заме­чательной экспедиции, не делал поспешных предположений относительно местонахождения Вилькабамбы. Но он сделал кое-какие наблюдения, которые имели отношение к установлению того, что же такое Мачу-Пикчу. Он пришел к выводу, что ни один из городов в этом районе — включая Мачу-Пик­чу — не был построен достаточно хорошо с оборонительной целью: ни в одном из них не было таких стен или укреплений, которые найдены в других частях империи инков, а располо­жение Мачу-Пикчу на узком гребне горы не имело никако­го особого оборонительного значения. Ни в одном из городов этого региона не нашлось следов испанской оккупации или грабежей (это сделало их бесценными источниками археологи­ческих находок, относящихся к культуре инков). Существование стольких поселений и террас делало эту сторону Кордиль­еры Вилькабамбы одним из самых густонаселенных регионов Перу инков. Мачу-Пикчу был последним в ряду городов, ко­торый включал в себя Писак, Юкай, Марас, Ольянтайтамбо и Инти-Пата. Все они отличались превосходными сельскохозяйственными террасами, которые, возможно, были предназначе­ны для того, чтобы поставлять специальные культуры и тропи­ческие изыски королевскому двору в Куско.

Некоторые оптимисты продолжали надеяться, что леса Вилькабамбы могут скрывать еще какие-нибудь развалины. Не все довольствовались тем, что «затерянный город» Вилькабамба был найден в Мачу-Пикчу. В августе 1963 года американская экспедиция высадилась на парашютах в глубине неисследован­ной Кордильеры Вилькабамбы приблизительно в 30 милях к северу от Эспириту-Пампы. Ей удалось пройти по диким труд­нодоступным горам между реками Апуримак и Урубамба, но она не нашла следов «сказочной горной крепости последних Инков». В июле 1964 года другой американский исследователь Джин Савой решил вернуться к Эспириту-Пампе, к тому са­мому месту, которое Хайрам Бингхэм исследовал за пару дней в августе 1911 года. В ходе трех экспедиций 1964-го и 1965 годов Савой и его Клуб исследователей Анд обнаружили, что за пределами того расчищенного участка леса, которого достиг Бингхэм, лежат, скрытые в джунглях, обширные развалины. Когда члены экспедиции Савоя прорубались сквозь чрезвычай­но густой подлесок, они нашли останки 50 или 60 построек и почти трех сотен жилых домов, которые густо заросли мхом, лишайником, ползучими растениями и влажной раститель­ностью. Тропический лес завладел этим местом, и огромные деревья возвышались над обвалившимися руинами на сто и бо­лее футов. Первая экспедиция Савоя в июле 1964 года устано­вила, что в этих джунглях погребен город. Его вторая экспедиция, в октябре—ноябре 1964 года, исследовала речки, которые образуют наносную равнину Эспириту-Пампа. Она обнаружи­ла остатки дорог инков, которые шли через вершины горной цепи Маркакоча—Пикчакоча. Горная цепь отделяет Консеви-дайок (Пампаконас) от Апуримака и лежащего за ним Перу, оккупированного испанцами. Третья экспедиция провела шесть недель с ноября 1964 года до середины января 1965 года, ис­следуя реку Сан-Мигель и нанося на карту руины Эспириту-Пампы. Более точные геодезические измерения было сделать невозможно из-за стены тропического леса, и требовалось его сильно вырубать и расчищать место просто для того, чтобы из­мерить стены каждого здания.

Открытия Савоя убедили его в том, что Эспириту-Пампа являлся важным городом и мог бы быть Вилькабамбой. Он обнаружил, что главные развалины располагаются приблизи­тельно в 700 ярдах к северо-востоку от найденных Бингхэмом построек Эромбони-Пампы. Здесь был храм длиной 230 фу­тов, имеющий 24 дверных проема, и «затонувший дворец» дли­ной почти 300 футов. Большая часть жилых домов была по­строена на платформах, очевидно, для защиты от затоплений. «Дворец из террас» имел в длину 144 фута, а «Дом с ниша­ми» — 99 футов. Савоя поразило использование примитивной изогнутой кровельной черепицы: некоторые постройки, ими­тируя испанскую архитектуру, были покрыты ею вместо тра­диционного для инков тростника. Здания были сложены из булыжника, скрепленного глиной. У Инки Манко и его сы­новей не было ни рабочей силы, ни каменоломен, необхо­димых для возведения прекрасных каменных домов, однако многие здания были облицованы керамическими плитками высокого качества, следы которых сохранились у основания обрушившихся стен.

Раскопки Джина Савоя в Эспириту-Пампе

Джин Савой заново открыл Эспириту-Пампу благодаря тем же источникам, которые использовал Хайрам Бингхэм пятьюдесятью тремя годами раньше: «Короника моралисада» Каланчи, «Воспоминания» Титу Куси и сообщения Диего Родригеса и Бальтасара де Окампо. Эти источники заставили Бингхэма раз­мышлять над тем, могла ли Эспириту-Пампа быть Вилькабам­бой, и они же привели Савоя к уверенности, что так оно и было. Но обоим этим исследователям не удалось извлечь все возмож­ные подсказки из тех источников, которые они использовали. Бингхэму также мешало то, что ему не были известны три важ­ных, детальных и авторитетных источника, которые были об­наружены после 1911 года. Ими были: первая часть «Общей истории Перу» Мартина де Муруа, вновь найденная герцогом Веллингтонским в 1945 году и опубликованная д-ром Мануэ­лем Бальестерос-Гайбройсом в 1962 году; вторая депеша от ге­нерала Мартина Уртадо де Арбьето вице-королю Толедо из са­мой Вилькабамбы, написанная 27 июня 1572 года и впервые опубликованная Роберто Левильером в 1935 году; и хроника казначея Толедо Антонио Баутиста де Саласара.

Генерал Уртадо де Арбьето отправил вице-королю две депеши. Первая была из Пампконаса, и в ней подробно описывались события первой части кампании 1572 года. У Саласара была, очевидно, копия этой депеши. Второе послание генерала, в котором описывался поход за Пампаконас и оккупация самой Вилькабамбы, не попал в руки Саласара: поэтому-то он никак не отразил в своей хронике вход испанцев в Вилькабамбу. Антонио де ла Каланча скопировал почти слово в слово версию Саласара и совершил ту же самую ошибку. Бингхэм, Савой и другие – все они сверялись с записями Каланчи, и, таким образом, у них сложилось впечатление, что испанская экспедиция на самом деле взяла в плен Тупака Амару без оккупации Вилькабамбы. Видимо, они не прочли записки Титу Куси или Педро Писарро достаточно внимательно, чтобы понять, что экспедиция Гонсало Писарро также оккупировала этот же самый город в 1539 году.

Существует множество причин, по которым я полагаю, что именно Эспириту-Пампа, а не Мачу-Пикчу является истинным местом нахождения города Инки Манко Вилькабамбы.

Возьмем высоту над уровнем моря. Титу Куси Юпанки писал из Вилькабамбы, что Инка Манко сделал этот город «своей главной резиденцией, так как там теплый климат», хотя он часто посещал Виткос, потому что «там прохладный воздух, ибо он расположен в холодном районе». Когда Уртадо де Арбьето захватил город, он написал вице-королю Толедо, что там выращивают тропические культуры: коку, хлопок и сахарный тростник. Мартин де Муруа часто отмечал тот факт, что Вилькабамба находится в «жарком краю». Он привел длинный список разнообразных тропических растений, деревьев, птиц и животных, который не оставлял сомнений в том, что Вилькабамба лежит в лесах Амазонии. Оба автора были явно удивлены тем, что обнаружили город инков на такой небольшой высоте над уровнем моря. И сам Бингхэм отмечал, что климат в Эспириту-Пампе на высоте 3300 футов так же отличается от климата Виткоса, как климат Египта – от климата Швейцарии. Виткос был расположен на высоте около 9 тысяч футов, как и Мачу-Пикчу.

Эспириту-Пампа лежит вблизи судоходных участков реки Косирени и Урубвамбы и лесов Пилькосуни. Даже Бингхэм признавал, что, вероятно, именно по этим рекам и лесам Мартин Гарсия де Лойола преследовал Тупака Аамару после захвата Вилькабамбы в 1572 году. Также очень возможно, что те женщины, чьи «монашеские одеяния» так раздражали монахов-августинцев в Вилькабамбе, принадлежали к племени кампа. Эти индейцы до сих пор носят длинные рубахи и живут в лесах рядом с Эспириту-Пампой.

Другим важным аргументом в пользу Эспириту-Пампы является описание топографических особенностей Вилькабамбы. Вилькабамба лежит в долине, в которой «есть пастбища для скота. <…> Она имеет одну лигу в длину и половину лиги в ширину [четыре на две мили]». Муруа назвал такую же ширину долины и заметил, что Вилькабамба лежит в долине, очень похожей на долину Куско. Никто ни при каких обстоятельствах не мог назвать горный гребень, похожий на нож, на котором располагался Мачу-Пикчу, широкой долиной; зато это описание подходит к месту нахождения Эспириту-Пампы.

Боле конкретные свидетельства координат Вилькабамбы дают те места, которые встречаются по пути к ней. В XVI веке на дороге между Виткосом и Вилькабамбой было шесть мест, о которых есть упоминания в хрониках. Руины Росаспаты, находящиеся над современной деревней Пукьюра, определенно считают Виткосом. Потом необходимо попытаться установить, где находятся другие объекты, мимо которых проходили путешественники и экспедиции XVI века, чтобы посмотреть, не располагаются ли они к северо-западу на дороге в современную Эспириту-Пампу или к юго-востоку, в направлении Мачу-Пикчу. Расстояние от Виткоса до тех и других развалин приблизительно одинаковое.

К северу от Виткоса существует современная деревня под названием Лайанкалья или Уаранкалья между Лукмой и Пампаконасом. Вероятно, это и было тем самым местом, где переночевал Диего Родригес, идя на встречу с Титу Куси в Пампаконас в 1565 году. О нем также писал Титу Куси: «Я вышел из этого года страны Вилькабамбы, чтобы получить крещение» в 1568 году. И через Уаранкалью проходил последний путь Ортиса из Виткоса в Марканай, где он принял мученическую смерть. Если бы современная Лайанкалья оказалась Уаранкальей XVI века, это означало бы, что Ортис шел на север, в направлении Эспириту-Пампы.

Самым памятным ориентиром на пути монахов в Вилькабамбу было болотистое озеро Унгакача. Бингхэм пытался показать, что им было карстовое озеро под названием Яна-Коча по дороге в Мачу-Пикчу. Кажется боле вероятным, что это было Онкой-Коча, так как «коча» означает «озеро», а Унга – это другое написание слова Онкой: при написании индейских слов испанцы легко заменяли «У» на «О» и «Г» на «К». Именно у Онкоя, не доходя до Пампаконаса, экспедиция 1572 года об­наружила стада скота, а Альварес Мальдонадо упал, разволно­вавшись, в трясину. Мул Хайрама Бингхэма попал в такое же обманчивое болото в этом же самом месте в 1911 году. Муруа писал, что рядом с этим местом были серебряные рудники, а по словам Окампо, когда он перенес испанский город Вилькабамбу поближе к рудникам, он выбрал для него место «в Онкое, где испанцы, которые первыми проникли в этот край, на­шли стада домашних животных и стаи домашней птицы». Если этот Онкой и был Унгой Каланчи, то монахи, без сомнения, шли к долине Пампаконас в направлении Эспириту-Пампы, как это делала экспедиция 1572 года.

Разные путешественники проходили местечко Пампаконас по дороге в Вилькабамбу. Поэтому местонахождение Пампа­конаса является важным ключом к местонахождению Вилькабамбы. Титу Куси надиктовал свое знаменитое повествование в самой Вилькабамбе. По его словам, в 1539 году люди Гонсало Писарро нанесли поражение его отцу Манко «в трех ли­гах отсюда» и взяли в плен жену Манко Куру Окльо. Имен­но в Пампаконасе, по пути из Вилькабамбы в Куско, испан­цы попытались изнасиловать Куру Окльо. Таким образом, сам Инка показал, что люди Гонсало Писарро проходили через Пампаконас по дороге в Вилькабамбу и обратно. В 1565 году Диего Родригес дошел до Пампаконаса, чтобы встретиться с Титу Куси, который, очевидно, прибыл из Вилькабамбы.

Пампаконас был местом встречи двух отрядов экспедиции испанцев в 1572 году: Уртадо де Арбьето пришел с востока че­рез мост Чукичака мимо Виткоса, а Гаспар Ариас де Сотело преодолел водораздел и двигался от реки Апуримак вдоль до­роги инков, которая была обнаружена недавно. Муруа писал, что экспедиция отдыхала в Пампаконасе в течение тринадца­ти дней, и это было «очень холодное место, расположенное в 12 лигах [50 милях] от Старой Вилькабамбы, столицы инков, где находится королевский двор».

Уртадо де Арбьето написал Толедо, что он оставил лошадей в Пампаконасе, прежде чем углубиться пешком в поросшую ле­сом долину. Педро Писарро объяснял, что экспедиция 1539 го­да вынуждена была оставить своих лошадей в том же самом месте. А в 1911 году Бингхэм оставил своих мулов ниже Пам­паконаса и отправился пешком в сторону Эспириту-Пампы.

Если современный Пампаконас является тем же самым Пампаконасом, что и в XVI веке, то Вилькабамба точно не могла находиться в Мачу-Пикчу. Ведь современный Пампако расположен к северо-западу от Виткоса-Пукьюры, в противоположном направлении по отношению к Мачу-Пикчу и на прямом пути в Эспириту-Пампу. По словам Бингхэма, он не заметил никаких развалин инков, когда ехал через Пампаконас в 1911 году. Поэтому он доказывал, выдавая желаемое в действительное, что современная деревня, возможно, находится не в том месте, что старая. Но изучение исторических источников показывает, что в XVI веке Пампаконас был незначительной деревушкой, от которой вряд ли осталось много развалин. Доказательство того, что современный Пампаконас расположен на том же самом месте, что и средневековый, со­держится в хрониках Окампо и Муруа. Муруа писал, что стада скота в Онкое были захвачены, не доходя трех лиг до Пампаконаса. По утверждению Окампо, он основал свой шахтерский городок Вилькабамбу в этом самом Онкое; шахтерский городок все еще находится там, как раз в трех лигах (12 милях) от современного Пампаконаса.

Следующее место, которое возникает в отчетах обеих экспедиций 1539-го и 1572 годов, — это узкое ущелье Чукильюска. По словам кипу-камайоков, люди Гонсало Писарро «прошли гуськом через скалистый горный склон под названием Чукильюска». Муруа писал, что, покинув Пампаконас, членам экспедиции 1572 года пришлось пробираться на четвереньках через перевал «Чукильюска, который представляет собой рас­щепленную скалу, тянущуюся далеко вдоль течения бурной реки».

За перевалом Чукильюска обе экспедиции обнаружили до­рогу, проход по которой преграждали укрепления индейцев. Экспедиция 1572 года провела бой возле Уайна-Пукара, что означает Новый Форт. На следующий день после ее захвата испанцы «достигли Мачу-Пукара [Старого Форта], где Инка Манко нанес поражение Гонсало Писарро». Ясно, что это было то самое укрепление, где Манко устроил для экспедиции Гон­сало Писарро засаду с низвергающимися сверху валунами. Титу Куси писал в своих «Воспоминаниях», которые он продикто­вал Маркосу Гарсии в городе Вилькабамбе: «Мой отец ушел, что­бы противостоять Гонсало Писарро и его солдатам в крепос­ти, которая находилась в трех лигах отсюда. Он яростно бился с ними на берегах реки». Эти ссылки не оставляют никаких сомнений в том, что обе экспедиции продвигались вперед к столице инков Вилькабамбе.

Последним пунктом на пути в Вилькабамбу был Марканай. В Марканае в 1571 году принял мученическую смерть Диего Ортис. Он почти достиг Вилькабамбы, где собирался короноваться Инка Тупак Амару. Каланча писал, что «город Марканай был расположен в двух лигах от Старой Вилькабамбы». По словам Муруа, экспедиция 1572 года добралась до Марканая вскоре после того, как миновала второй форт, Мачу-Пукара. И Муруа, и Каланча отметили тот факт, что после оккупации Вилькабамбы испанцы эксгумировали тело Ортиса неподалеку от Марканая. Обнаружение тела в этих местах доказывает, что город Вилькабамба, захваченный испанцами в 1572 году, был тем самым местом, где короновался Тупак Амару в 1571-м.

Все это неумолимо доказывает, что испанцы оккупировали столицу инков дважды: в 1539-м и 1572 годах. В обоих случаях они двигались к северо-западу от Виткоса мимо современной Вилькабамбы и Пампаконаса, а затем, очевидно, углубились в труднопроходимую долину Пампаконаса. Они шли в противо­положном направлении от Мачу-Пикчу, того самого места, где, видимо, не жил Инка Манко со своими сыновьями и которое так и не было исследовано испанцами после оккупации этого края. Мачу-Пикчу был более старый город, который процве­тал, когда империя инков была на подъеме. Его прекрасные каменные здания указывают на то, что это была королевская резиденция: очевидно, здесь находился один из загородных до­мов Инков в долине Юкай, таких, как Писак или Ольянтай-тамбо. Его огромные террасы, несомненно, служили для вы­ращивания коки и тропических деликатесов. Манко, должно быть, считал, что он расположен слишком близко к Ольянтай-тамбо и оккупированному испанцами Перу, чтобы ему жить в нем. Искусно сделанные террасы Мачу-Пикчу, возможно, не подходили для нужд людей, отправившихся с ним в изгнание: им были нужны обыкновенные пастбища и открытые поля, чтобы иметь возможность получать быстрые урожаи.

Остается только показать, почему развалины в Эспириту-Пампе непременно являются развалинами Вилькабамбы. Они находятся в подходящем месте, в долине за Пампаконасом; они расположены на подходящей небольшой высоте в глуби­не тропических лесов; и наконец, эти руины лежат в широ­кой долине, которая подходит под старинные описания. Экс­педиции Савоя обнаружили в Эспириту-Пампе остатки около трехсот жилых домов. Все это точно совпадает с описаниями Окампо, Уртадо де Арбьето и Муруа. Это также делает Эспириту-Пампу самыми значительными руинами в этом районе; а Каланча и описывал город Вилькабамбу как самый крупный в этой провинции.

Поиски затерянного города Вилькабамбы ведутся с середи­ны XVIII века. Но похоже, самые лучшие описания города тех времен, принадлежавшие перу Мартина де Муруа и Мартина Уртадо де Арбьето, оказались упущенными всеми исследователями. Поэтому еще более убедительным выглядит тот факт, что рее, кто опубликовывал описания развалин в Эспириту-Пампе, заметили черты, которые в точности совпадают с описанием Вилькабамбы Мартином де Муруа.

Джин Савой заметил, что стены развалин в Эспириту-Пампе демонстрируют следы штукатурных работ, а не представляют собой обычную кладку из тесаных камней. Муруа писал, го «весь дворец целиком был раскрашен разнообразными рисунками в их стиле — и на это действительно стоит посмотр­еть». Хауэлл и Моррисон, которые посетили Эспириту-Пампу в 1966 году, обнаружили под ковром опавших листьев слой золы. Они были убеждены, что постройки Эспириту-Пампы когда-то были сожжены. Они не знали о том, что у Муруа есть свой отрывок: «На следующее утро, в день праздника Свя­того Иоанна Крестителя во вторник 24 июня 1572 года... в десять часов утра все они вошли в город Вилькабамбу в пе­ршем строю... Было обнаружено, что весь город разграблен... [Индейцы] подожгли всю остававшуюся на складах кукурузу и продовольствие так, чтобы все это еще дымилось, когда подойдет экспедиция. Храм Солнца, где находился их главный идол, был сожжен... Индейцы разбежались, но предварительно подожгли все, что не смогли забрать с собой».

Все современные исследователи Эспириту-Пампы — Бингхэм, Савой, Хауэлл и Моррисон — отметили одну особенность, которая не была замечена ни в каких других развали­нах инков на территории Перу. Все они обратили внимание на кучки древней изогнутой кровельной черепицы, которая 5 была грубой имитацией испанской черепицы. Но они и не подозревали, что Муруа подметил такую же точно особенность в городе Тупака Амару Вилькабамбе. «Дворец Инков распола­гался на нескольких уровнях и был покрыт черепицей». Это последнее убедительное доказательство. Пока кто-нибудь не обнаружит другие руины, которые так же точно соответствуют географическим и топографическим особенностям, известным нам о Вилькабамбе и в которых к тому же найдутся подделки под испанскую кровельную черепицу, — до тех пор местом нахождения затерянного города Вилькабамбы будет считаться Эспириту-Пампа.

Вилькабамбу открыли вновь. Ее руины лежат под огром­ными стволами деревьев и почти непроходимым подлеском далеко вниз по течению бурной реки Пампаконас или Консевидайок. Этот город был разорен своими жителями, обыскан завоевателями-испанцами и заглушен тропическими леса­ми Амазонии. Вероятно, Эспириту-Пампу так никогда и не откопают. Задача по расчистке леса слишком трудна, а потен­циальная награда археологам и туристам слишком мала. Но теперь нам известно местонахождение последнего прибежища Инков, того самого города, который, вероятно, мог бы оста­ваться столицей суверенного анклава инков, управляемого по­томками Титу Куси Юпанки. Можно вспомнить, как Муруа описывал королевский двор в Вилькабамбе: «Едва ли Инки страдали от недостатка предметов роскоши, великолепия и бо­гатства Куско в этом далеком краю или, скорее, ссылке. Ибо индейцы свозили сюда все, что они только могли достать за пределами этой провинции, чтобы ублажить их и доставить им удовольствие. Там Инки наслаждались жизнью».