Прибытие оружия

В одном из районов Сьерры, вблизи от лесопилки Пино-дель- Агуа, мы закололи великолепную лошадь пленного капрала, по­тому что она не годилась для езды по столь пересеченной местно­сти, а продовольствия у нас не хватало. Капрал, уплетая конину и суп, все время расхваливал лошадь, которую ему одолжил его друг. Он дал нам его адрес и просил, чтобы мы обязательно рас­платились с этим человеком. Конина и мясо других животных Сьерры были совсем не презренным дополнением к нашей обыч­ной диете.

В тот день мы услышали сообщение по радио о приговоре, вынесенном нашим товарищам по "Гранме", а также об особом мнении одного из судей, выступившего против приговора. Этим судьей был Уррутия, чей честный поступок послужил поводом для выдвижения его в дальнейшем на пост временного президен­та республики. Мнение одного судьи в тот момент большого зна­чения не имело, и это был лишь благородный жест со стороны Уррутия, однако следствием всего этого было появление плохого президента, неспособного понять дальнейшее развитие полити­ческого процесса, воспринять глубину революции, которая вы­шла за рамки его закостенелого мышления. Последующее поведе­ние Уррутия привело ко многим конфликтам, которые были раз­решены его отставкой по единодушному требованию народа во время первого празднования Дня 26 июля.

В один из этих дней прибыл связной из Сантьяго, по имени Андрес, который сообщил нам, что оружие находится в безопас­ности и в ближайшее время будет доставлено. Местом его переда­чи была названа одна лесопилка, принадлежавшая братьям Ба- бун, которые согласились оказать нам помощь, надеясь сделать хороший бизнес на революции. В последующем эти братья оказа­лись за бортом революции, а трое сыновей одного из компаньо­нов фирмы "Бабун" стали контрреволюционерами и были взяты в плен у Плайя-Хирон.

Любопытно было наблюдать, как в то время целый ряд типов в надежде использовать революцию в своих целях оказывали нам мелкие услуги, чтобы потом потребовать исполнения своих же­ланий от новой власти. Братья Бабун просили сдать в концессию все прилегающие леса. Стремясь увеличить свою латифундию, они намеревались согнать с земли всех крестьян и безжалостно вырубить лес. В эти дни у нас появился американский журналист из той же породы, что и Бабуны. Он был венгром по происхожде­нию, и его звали Эндрюс Сейнт Джордж.

Поскольку я был единственным человеком в отряде, знавшим французский язык (в тот момент не было никого со знанием английского), мне поручили заняться им, и, по правде говоря, он не показался мне таким опасным типом, как при второй встрече, когда он был разоблачен как агент ЦРУ.

Мы обошли Пино-дель-Агуа, чтобы выйти к истокам реки Пела- деро. Наш путь пролегал по обрывистому склону, и за плечами у нас лежал тяжелый груз. Продвигаясь вдоль Пеладеро, мы подня­лись к его притоку - ручью Дель-Индио, где провели пару дней, пополняя запасы провизии. Мы миновали уже ряд маленьких крестьянских поселений и, оставив в них своеобразную подполь­ную революционную власть, поручили нашим сторонникам ин­формировать обо всех событиях и о передвижениях. неприятель­ской армии. Однако мы по-прежнему жили в лесу, лишь изредка останавливаясь на ночлег в каком-либо поселке. В этом случае только часть из нас спала в домах, а большинство же располага­лось в прилегающем лесу. Днем же все снова были начеку.

Нашим самым страшным врагом в этот период года был мака- гуэра. Это насекомое представляет собой разновидность овода и получило такое название за то, что оно, как считают, откладыва­ет свои яйца на дереве макагуа. В определенные периоды года макагуэра заполняет леса. Его укусы вызывали сильный зуд, и при наших условиях на коже быстро появлялись нарывы.

Наконец 18 мая было получено сообщение о прибытии оружия в условленное место, Эта новость быстро распространилась и вызвала ажиотаж в лагере, поскольку каждый боец хотел улуч­шить свое вооружение, тайне надеясь получить или совсем но­вое, или хотя бы высвободившееся у старых бойцов оружие, пусть даже и с некоторыми дефектами, До нас дошло также известие и о том, что фильм, сделанный Бобом Табером в Сьерра-Маэстре, был показан в США и имел там большой успех. Это, обрадовало всех нас, за исключением Эндрюса Сейнт Джорджа, который, хотя и являлся агентом ЦРУ, по профессии был журналистом и завидо­вал удаче коллеги. На следующий день после получения этого известия он отправился на яхте из владений Бабунов в Сантьяго- де-Куба.

В тот самый день, когда пришло сообщение о доставке. оружия, мы узнали, что исчез один боец. Этот случай создавал для нас опасность, потому что, как я уже говорил, весь лагерь знал, куда прибудет оружие. На поиски этого бойца, были отправлены не­сколько групп. Через некоторое время они вернулись и сообщи­ли, что дезертиру удалось сесть на катер, отправлявшийся в Сан­тьяго. Мы предположили, что он направился туда, чтобы донести о нашем местонахождении властям, однако позже выяснилось, что он просто дезертировал: у него не хватило физических и моральных сил, чтобы противостоять трудностям нашей жизни. Тем не менее нами были приняты необходимые меры предосто­рожности. Борьба за повышение морально-политической и физи­ческой подготовки наших людей велась ежедневно, но ее резуль­таты не всегда были удовлетворительными. Некоторые бойцы нередко просили отпустить их, выдвигая самые различные при­чины, и если им отказывали, они убегали из отряда. И это проис­ходило несмотря на то, что дезертирство у нас каралось смертной казнью.

Ночью было доставлено оружие. Это было прекраснейшее зре­лище для нас: перед жадными глазами бойцов, как на выставке, расположились орудия смерти. Три станковых пулемета, три руч­ных пулемета "мадзен", девять карабинов М-1, десять автомати­ческих винтовок "джонсон" и шесть тысяч патронов. Хотя к кара­бинам прилагалось всего по сорок пять патронов, их распредели­ли исходя из заслуг людей и времени их пребывания в Сьерре. Один из этих карабинов, являвшихся наиболее желанным оружи­ем, был вручен Рамиро Вальдесу, два других - головному дозору под командованием Камило. Остальные карабины получили рас­четы станковых пулеметов. Один из ручных пулеметов "мадзен" был передан взводу капитана Хорхе Сотуса, второй - взводу Аль­мейды, а третий штабу, где его вручили мне. Станковые пулеметы отдали Раулю, Гильермо Гарсия и Кресенсио Пересу. Таким обра­зом я становился настоящим бойцом, которым до этого был лишь от случая к случаю, выполняя в качестве постоянного поручения обязанности врача. Для меня начинался новый этап в Сьерре.

Я очень хорошо запомнил, как мне вручали ручной пулемет. Хотя он был плохой и старый, но в то время казался мне настоя­щим приобретением. Для обслуживания ручного пулемета было выделено четыре человека. Их дальнейшая судьба сложилась по- разному. Двое из них - братья Пупо и Маноло Беатон были рас­стреляны за измену революции. Они убили майора Кристино Наранхо и скрылись в горах Орьенте, где стали заниматься под­рывной деятельностью, пока не были схвачены одним крестья­нином. Третий был пятнадцатилетний мальчик по имени Жоэль Иглесиас. Ныне он является президентом Ассоциации молодых повстанцев и майором Повстанческой армии. Четвертый в насто­ящее время служит офицером в армии, имея звание лейтенанта. Его [фо]милия - Оньяте, но мы любовно называли его Кантинфла.

С прибытием оружия боевая и политическая подготовка отря­да, однако, не закончилась. Несколько дней спустя, 23 мая, Фидель отдал приказ о новом отчислении из отряда, в том числе целого отделения; и наши силы сократились до ста двадцати семи чело­век, большинство из которых были вооружены, причем около восьмидесяти бойцов имели хорошее оружие.

Из отделения, отчисленного вместе с командиром, остался лишь один боец по имени Крусито, который позднее стал нашим всеобщим любимцем. Крусито был поэтом-самоучкой. У него происходили частые стычки с поэтом Каликсто Моралесом, участ­ником высадки с "Гранмы", который в своих стихах называл себя полевым соловьем. Это не нравилось Крусито, и в припевах сочи­няемых им песен неизменно появлялось пренебрежительное об­ращение к Каликсто: "А ты горная ворона".

Этот замечательный человек в своих песнях изложил всю ис­торию нашей революции начиная с "Гранмы". На каждом прива­ле можно было видеть, как он, сидя с трубкой во рту, складывал эти песни. Поскольку у нас было очень мало бумаги, ему прихо­дилось заучивать их наизусть, и, когда пуля сразила его в бою у Пино-дель-Агуа, эти песни были потеряны для нас.

В районе лесопилок мы получали бесценную помощь от старо­го знакомого Фиделя и Рауля - Энрике Лопеса, который в тот момент был служащим у Бабунов и выполнял роль нашего связ­ного, одновременно обеспечивая нас продовольствием и помогая безопасно передвигаться в округе. В тех местах было множество дорог, по которым сновали военные грузовики. Мы не раз устра­ивали засады для захвата их, но успеха не имели. Может, это и к лучшему, потому что нам предстояла операция, которая явилась самым сильным психологическим ударом для противника за все время войны - нападение на Уверо.

25 мая было получено сообщение о том, что в районе Майари с яхты "Коринтия" высадилась группа во главе с Каликсто Санче­сом. Через несколько дней мы узнали о плачевном результате этой операции. Прио посылал своих людей на смерть, но сам никогда не шел вместе с ними. Сообщение о высадке поставило нас перед неотложной необходимостью отвлечь силы врага и дать возможность этим людям добраться до какого-либо укрытия, реорганизоваться и начать действия. Мы шли на это из чувства солидарности с мужественными людьми, хотя и не знали о соци­альном составе высадившейся группы и о ее подлинных намере­ниях.

В тот момент между автором этих строк и Фиделом завязался спор. Я считал, то не следует упускать возможность для захвата грузовиков и что мы специально должны заняться охотой за ни­ми на дорогах, по которым они беспечно ездили вверх и вниз. Однако в голове Фиделя уже созревала идея нападения на Уверо. Эта операция была бы намного полезнее и в случае овладения этим объектом принесла бы нам более полную победу. Для Бати­сты это был бы большой психологический удар, о котором узнала бы вся страна. О нападении же на отдельные грузовики батистов- цы могли сообщить как о дорожном происшествии, повлекшем за собой, мол, гибель и ранения военнослужащих. Хотя люди и усомнились бы в правдивости такого сообщения, батистовской прессе все же удалось бы умолчать о нашем эффективном боевом присутствии в Сьерре. Это совсем не означало, что идея о захвате грузовиков при благоприятных обстоятельствах полностью от­брасывалась нами, но в то же время мы не должны были допус­кать, чтобы эти операции стали нашей основной целью.

Теперь, спустя несколько лет после этого спора, в котором Фи­дель не убедил меня и заставил выполнять свой приказ, я должен признать, что его соображения были правильными. Для нас было бы гораздо меньше пользы от операции против одного из мото­ризованных патрулей. Дело в том, что в то время наше общее страстное желание сражаться толкало нас на самые крайние и поспешные решения и не позволяло нам предвидеть более отда­ленной цели. Но как бы там ни было, мы приступили к оконча­тельной подготовке для нападения на Уверо.