Проблема взаимодействия культур в Бразилии

Исследование особенностей взаимодействия людей различных этнических и расовых групп — одна из важнейших задач этнографической науки. Как известно, взаимоотношения эти не всегда складываются гладко. Обычно чем выше и продолжительнее частота контактов, тем чаще, а порой и острее вспыхивает между людьми этническая или расовая неприязнь. В культуре фиксируются отрицательные стереотипы, преодолеть которые не удается иногда на протяжении жизни нескольких поколений.

Особенно сложны указанные процессы в странах, где совместно проживают несколько этнических или расовых групп. В этом плане Бразилия не представляет исключения. Проблемы взаимодействия португальской, метисно-индейской и африканской групп на северо-востоке Бразилии мало исследованы как в советской, так и в зарубежной историографии. Существует гипотеза, что в силу особенностей каждой из этих групп интенсивное и тесное культурное взаимодействие между ними происходит довольно редко. Действительно, на протяжении всего колониального периода между неграми и индейцами вспыхивали постоянные конфликты, существовало определенное культурное отталкивание, обусловленное объективными историческими причинами. Объединяющим началом, способствующим сближению этих групп, стала португальская культура.

В формировании индейской и негритянской групп принимали участие различные этнические компоненты, но был и один общий — португальский. Португальская культура — культура господствующей группы населения, — кроме того, была связана с новым более прогрессивным способом производства, что в значительной степени и определило ее доминирующее положение. На протяжении длительного времени она оставалась прежде всего городской, поэтому наиболее сильно повлияла на городское непортугальское население. По мере удаления от центров концентрации португальских колонистов менялась и их культура: она упрощалась, в ее структуру включались новые культурные заимствования, например африканские и индейские.

Наиболее разнородной была культура населения, вступающего в контакт с португальцами. В Бразилии как индейцы, так и негры представляли собой пестрый этнорасовый конгломерат. Постоянные столкновения с белым меньшинством вели к их внутренней консолидации, причем существенную роль в этом процессе играл социальный фактор. Для социального продвижения индейцам и неграм было необходимо перенимать важнейшие элементы португальской культуры — язык, веру и т. д. В куль­турном отношении названные группы довольно длительный период оставались маргинальными: португальские традиции нередко чисто формально соседствовали в них с индейскими или африканскими. Однако со временем элементы индейской или африканской культур, сливаясь с португальскими, изменяясь качественно, заложили основу того, что мы сейчас называем современной культурой негров и индейцев Бразилии. Возникшее в рамках каждой из указанных групп самосознание свидетельствовало о завершении их становления как самостоятельных этнических единиц. Этногенез каждой такой группы, естественно, завершился в разное время. По-разному протекало и их дальнейшее этническое развитие.

Особенностью этногенеза бразильцев являлось прежде всего то, что на протяжении многих веков эталоном оставались культурные ценности белой португалоязычной группы населения. Негры и индейцы вынуждены были ориентироваться на культурные образцы белых. Следует, однако, учитывать, что уровни участия в процессе социально-культурной и расовой интеграции различных групп и категорий индейцев и негров были далеко не одинаковыми.

Расовая дискриминация негров, отчасти индейцев, несомненно, способствует живучести в их среде расовой замкнутости, самоизоляции. Но в то же время интенсивные процессы индустриализации и урбанизации противодействуют этой тенденции, активно включая негроидное население в общенациональную жизнь. При этом негры и индейцы, будучи важнейшей частью бразильской нации, составляют в ней все же особый сектор населения, обладающий самобытной культурой и самосознанием. У них своеобразные религиозные представления, специфический рацион питания, манера одеваться. Внутри этих групп протекают сложные консолидационные процессы.

Противоречивы и непросты отношения индейцев и негров между собой.

Чтобы лучше понять особенности контактов этих групп, кратко остановимся на первоначальном этапе формирования каждой из них.

К приходу португальских колонизаторов (начало XVI в.) в Бразилии проживали индейские племена, отличавшиеся друг от друга типом хозяйства, социальной организацией, языком, культурными традициями. Вторжение португальцев нарушило процесс естественного развития индейских племен. Менялись исконные места их обитания, под натиском колонизаторов индейцы вынуждены были мигрировать в другие области Бразилии. Обычно индейцы перемещались разрозненно, вливаясь в чужие племена, что приводило к физическому смешению различных индейских племен и нивелировке их культуры.

В целом указанные процессы положили начало формированию нового индейского населения, смешанного в физическом и культурном отношениях. В его культуру вошли традиции многих ин­дейских племен. Постепенное формирование у индейцев Бразилии, в первую очередь живущих по побережью Атлантического океана, каких-то общих культурных традиций, языка упростило контакты португальцев с коренным населением.

Первые португальские переселенцы, попавшие в Бразилию, также составляли неоднородную группу белого населения. Сама Португалия к началу покорения Бразилии не была единой в социально­-экономическом, культурном и этническом аспектах¹. У жителей южных районов и Атлантического побережья Португалии в результате длительных контактов с арабскими завоевателями в материальной и духовной культуре прослеживались отчетливые следы арабского влияния.

Первые экономические связи португальцев с индейцами складывались в виде обмена товарами.

Индейцы поставляли «паул-бразил» (вид ценной древесины), а также продовольствие в на металлические ножи, топоры, пилы и т. д.² При этом португальцы пытались заставить индейцев работать безвозмездно. По мере увеличения числа колонистов учащались случаи насилия по отношению к коренному населению. Со своей стороны ранее мир­ные индейцы тоже начинали оказывать сопротивление португальцам ³. Взаимоотношения между ними стали особенно напряженными после организации крупных плантационных хозяйств на побережье (40—50-е годы XVI в.), потребность которых в постоянной рабочей силе положила начало массовому обращению аборигенов в рабов.

Для работы во всех этих аграрных хозяйствах португальцы использовали труд индейцев-рабов, прежде всего индеанок. Вследствие традиционного половозрастного разделения труда у коренного населения именно женщины занимались обработкой земли, изготовлением одежды, посуды и т. п. Мужчин захватывали в рабство в основном для работы на рудниках и строительстве, ибо они не владели навыками обработки земли и ухода за посевами. Их роль в традиционном земледелии обычно сводилась к расчистке новых участков — работе крайне важной и трудной при подсечно-огневом способе земледелия, но ненужной при европейских его формах.

Индеанки, занятые во владениях португальца, и их дети от него могли входить на правах младших членов в семью хозяина. Складывались, по определению бразильских исследователей, «расширенные семьи», которые состояли из португальца и его нескольких жен-индеанок с детьми. Есть основания полагать, что связи индейских женщин-рабынь со своим родом в португальских поместьях разрывались. Их дети тем самым также оказывались пне социальной структуры индейского общества.

Смешение португальского и индейского населения происходило в достаточно широких масштабах вне ареалов развития земледельческих португальских поместий и диктовались прежде всего отсутствием вплоть до середины XVII в. достаточного количества европейских женщин, что приводило к вступлению порту­гальцев в многочисленные фактические браки с индеанками. По мнению американского этнографа Р. Нэша, отчасти это объяснялось тем, что сами португальцы еще до покорения Бразилии подверглись арабскому завоеванию⁴. Под влиянием социально-экономического и культурного превосходства арабов, среди которых были распространены смешанные браки, у португальцев-южан также сложилось терпимое отношение к таким союзам, а темноволосая смуглая женщина стала эталоном красоты.

Хронисты отмечали, что португальцы охотно женились на местных женщинах не только из-за нехватки

европейских женщин, но и потому, что многим из них правился тип красоты индеанок, чем-то напоминавший смуглых арабок. При этом все, кто мог содержать большую семью, брали себе в жены нескольких индеанок.

Большинство браков португальцев с индеанками не были юридически оформлены и освящены церковью, однако, богатея и не имей законных детей, некоторые португальцы официально признавали, своих детей-метисов. Они наследовали имущество своего белого отца. Подобные случаи в конце XVI —начале XV II в. имели место вo всех районах Бразилии⁵.

На протяжении XVII—XVIII вв. число метисов португало-индейского происхождения стремительно росло. Как отмечают все хронисты, первые поколения метисов отличались здоровьем и силой. Отцы-португальцы нередко отдавали их в специальные школы-интернаты, где они под руководством иезуитов изучали азы наук, португальский язык и богословие. Оканчивая подобные заведения, метисы становились полноправными членами уже не индейской, а белой группы. Естественно, что наиболее полнокровный и глубокий контакт португальской и индейской культур происходил среди этой категории населения колонии. В период борьбы Бразилии за независимость (1822 — 1898 гг.) жители колонии, стремясь обосновать свое отличие от португальцев, живших в метрополии, изменяли свои португальские имена на индейские. Именно в это время образ индейца или метиса стал олицетворением коренного бразильца, черты его характера всячески идеализировались и т. д. В бразильской национальной культуре подчеркивались автохтонные индейские черты.

Однако было бы неправильным преуменьшать действие социальных и культурных барьеров между португальцами и индейцами. Прежде всего определенной преградой в их взаимоотношениях являлись различия в социально-экономическом и культурном уровнях развития. Кроме того, колониальная политика метрополии, направленная на господство незначительной по численности группы португальцев, препятствовала их растворению среди преобладавшего местного индейского населения.

Юридически население колонии делилось на две части: рабов и свободных. Рабами первоначально были индейцы и метисы, позднее негры и мулаты. Свободное население — белые, свободные индейцы, отдельные метисы и мулаты (переход последних в группу белых был не групповым, а сугубо индивидуальным). Такой порядок облегчал сравнительно малочисленной прослойке португальцев управление численно преобладающим населением колонии.

Юридическому делению бразильского населения соответствовало и его расовое деление. Так, высшие ступени в расово-социальной иерархии общества занимали белые, низшие — негры и индейцы-рабы. Промежуточные ступени принадлежали свободным мулатам, метисам и ассимилированным индейцам. Таким образом, расовая принадлежность, а также социальный статус человека, прежде всего то, был ли он рабом или свободным, определяли отношение общества к нему. Вся сила дискриминационных законов бразильского общества прежде всего обрушивалась на рабов независимо от их расового происхождения, Так, наибольшим притеснением со стороны португальцев подвергались индейцы-рабы на северо-востоке Бразилии в 40—50-е годы XVI в., когда массы аборигенов насильственно сгонялись на побережье района для работы в растущих португальских плантационных хозяйствах. В этом же регионе свободные индейцы, особенно зажиточные, пользовались всеми привилегиями белых.

Попытки использовать индейцев в качестве рабочей силы в этих хозяйствах уже в начале XVI в. потерпели крах (высокая смертность, нежелание работать в плантационных хозяйствах и т. д.) Их заменили рабы-африканцы. После того как последние стали основной производительной силой колонии, вся тяжесть расовой неприязни обрушилась именно на эту группу населения, тем более что африканцы в антропологическом и культурном планах резко отличались как от самих португальцев, так и от индейцев и метисов. Более того, португальцы сумели заразить своей расовой неприязнью к неграм и часть индейского и метисного населения.

Прежде чем перейти к рассмотрению вопроса о взаимодействии индейской и негритянской этнических культур, кратко остановимся на анализе положения негров-рабов и их контактах с португальцами в колониальный период.

Вывоз рабов из Африки в Бразилию начался с середины XVI в. В 1585 г. при общей численности населения колонии приблизительно 57 тыс. человек около 14 тыс. составляли негры-рабы, а в 1798 г. на 1010 тыс. белых и 250 тыс. метисов и крещеных индейцев приходилось 406 тыс. свободных негров и мулатов и 1 582 тыс. негров и мулатов рабов ⁶.

Быстрый рост населения африканского происхождения осуществлялся не за счет естественного прироста, а вследствие постоянного ввоза в страну новых партий негров-рабов, что обуславливалось прежде всего дешевизной их на невольничьих рынках. Рабовладельцу было выгоднее систематически покупать новых рабов, чем создавать им нормальные условия существования. Младенческая смертность среди негритянского населения на плантациях была очень высокой. Кормящие матери в большинстве хозяйств не освобождались от изнурительных работ в поле; маленькие дети часто оставались без присмотра или на попечении старой негритянки. Неграм не разрешалось создавать постоянной семьи.

Свободному населению, в том числе индейцам и метисам, запрещалось заключать браки с неграми-рабами. Дети от подобных браков становились рабами.

Добровольные браки между индейцами и неграми в колониальный период были редки, ибо «воинственные индейцы» презирали сельскохозяйственные работы, считая их уделом женщин, а негры занимались именно земледелием; кроме того, африканцы были основными участниками карательных экспедиций против индейцев. Тем не менее смешение тех и других все-таки происходило.

Чаще браки между индейцами и неграми заключались в городах. Причем инициатором таких союзов, как правило, становились свободные, а нередко и состоятельные негры, желавшие «посветлеть». Дети от подобных браков обычно преувеличивали в себе долю индейской крови, ибо переход индейцев и метисов в группу белых в середине колониального периода осуществлялся легче, чем у негров и мулатов.

Смешение негров и индейцев происходило также и среди беднейших слоев городских жителей, где процент населения африканского и индейского происхождения был довольно высоким. Дети от этих браков (кафузо) не являлись полноправными членами ни той, ни другой группы. В социальном плане они обычно относились к деклассированным городским элементам, в культурном и этническом аспектах составляли маргинальную группу населения страны.

Лишенные постоянных занятий, они охотно вступали в отряды португальцев, отправляющиеся во внутренние районы Бразилии в поисках золота и для захвата рабов-индейцев. Кроме того, сами эти отряды имели некоторое число негров-рабов (повара, носильщики, строители), обычно занимавших подчиненное положение. Оседая во внутренних районах страны — сертанах, негры смешивались с индейцами и ассимилировались последними. Описанный процесс осуществлялся и иным путем. Восставшие негры-рабы нередко бежали в леса, где селились вблизи крупных рек, недалеко от индейских поселков. Негры похищали индеанок соседних племен и «брали их в жены». Большинство таких беглых негров со временем было ассимилировано индейцами. Показательно, что и сейчас по притокам крупных рек северо-востока Бразилии встречаются индейские племена с довольно отчетливо выраженными негроидными соматическими признаками⁷.

Интересный вариант сложения группы кафузо отмечен в киломбо — поселках беглых негров-рабов. Особенно много кафузо проживало в «государстве» Пальмарес, или «Пальмовой республи­ке», — крупнейшем центре беглых рабов (1630—1697 гг.). В этом «государстве», расположенном в пальмовых лесах современного штата Алагоас, жило около 20 тыс. африканцев из различных племен и народностей ⁸. Любой беглый раб-негр являлся полноправным членом этого своеобразного «государства». Возглавлял его избиравшийся пожизненно верховный вождь.

В целом в Пальмаресе существовало патриархальное рабство. Рабы, большинство которых было индейцами (хотя рабами могли быть и белые, и метисы), распределялись вождем по отдельным поселкам. Там они вместе с остальными жителями Пальмареса занимались земледелием: выращивали кукурузу, маниок, сахарный тростник, бананы. Некоторые из рабов даже имели отдельные хижины. Прожив определенное время в Пальмаресе и доказав ему свою верность (для этого нужно было участвовать в нескольких сражениях и захватить пленных), рабы, в том числе и индейцы, становились членами этого «государства». Но даже свободные индейцы занимали в Пальмаресе положение значительно более низкое, чем негры. Они выполняли наиболее тяжелые и грязные виды работ, им не разрешалось присутствовать на религиозных церемониях негров, участвовать в решении важных вопросов своего поселка и т. д.

Положение же кафузо, детей от браков негров и индейцев, родившихся в Пальмаресе, было несколько иным. Так как основная масса населения Пальмареса была мужской, то негры вынуж­дены были брать себе в жены индеанок соседних племен. Часть индеанок просто похищалась, другая обменивалась на ценные виды товаров. Дети, родившиеся от подобных союзов, становились полноправными членами киломбо. В культурном отношении кафузо придерживались обычаев господствующей в Пальмаресе негритянской группы.

Хотя руководители Пальмареса довольно часто заключали союзы с индейскими племенами, многие из таких «договоров» были ненадежными. Индейцы, недовольные притеснением со стороны «Пальмовой республики», нередко переходили на сторону белых и принимали участие в военных экспедициях против Пальмареса. Среди индейцев, живших в самом Пальмаресе, оказалось немало предателей. Вследствие этого ко времени падения «государства» (оно было разгромлено португальцами в 1697 г.) отношения между неграми и индейцами стали крайне напряженными. Отголоски этой вражды слышатся в некоторых песнях и театральных представлениях негров, которые исполняются и в наши дни. В них индейцы и метисы обычно называются «предателями», «коварными изменниками» ⁹,

Зато среди метисного сельского населения побережья северо-востока распространены следующие поговорки, подчеркивающие отрицательные черты негров и мулатов, например: «Мулат среди белых первым начинает грабить, а заканчивает последним», «Ум негра — в его волосах» ¹⁰.

Чтобы объяснить существующую неприязнь но отношению к неграм и мулатам, метисы также ссылались на широко распространенную в сельской местности Бразилии легенду о происхожде­нии рас (она была записана известным бразильским этнографом Флорестаном Фернандесом). По легенде, на земле жили когда-то четыре брата и все они были черными. Бог решил проверить храбрость каждого из них и велел им переплыть реку. Первый брат сразу же бросился в воду и стал белым. Второй брат вошел в воду, когда она была уже немного грязной, и стал желтым — индейцем. Третий брат окунулся уже в мутную воду и превратился в мулата. Четвертый брат оказался самым ленивым и трусливым; когда он вошел в воду, река почти полностью пересохла и он смог намочить лишь ступни ног и ладони. Он так и остался черным. В этой легенде наглядно проявилось устоявшееся представление о неграх и мулатах как о «существах ленивых, трусливых» и т. п.¹¹.В некоторых детских сказках, например в сборнике сказок Монтейру Лобату, негры изображаются коварными обманщиками или злыми колдунами.

Таким образом, бытовая расовая дискриминация после освобождения негров от рабства (1889 г.) стала одним из основных регуляторов отношений между различными группами населения дерев­ни. Она проявлялась в различных расовых предрассудках, которыми были заражены как белые, так и метисно-индейское население северо-востока страны. Прежде всего это касалось сферы интимных отношений и брака, где наиболее открыто проявлялась расовая нетерпимость. И все- таки подобные союзы заключались. Чаще всего зажиточные негры или мулаты женились на белых женщинах, нередко метисках, занимавших по сравнению с ними гораздо более низкое общественное положение. Но в XX в. все больше заключалось браков по любви.

В смешанных семьях происходил наиболее тесный и глубокий обмен культурными традициями: в них естественным путем разрушалась расовая неприязнь. В этом плане роль расово-смешанных семей поистине колоссальна.

Косвенно о процессах этнорасового смешения, протекавших в указанных группах, свидетельствовал рост в 60—70-х годах XX в. афро-индейских культов. Этот своеобразный фетишистский культ на северо-востоке Бразилии получил название «кандомбле до кабокло». Вероятно, он появился в прибрежных районах северо-востока Бразилии в конце XVIT — XVIII в., т. е. несколько позднее, чем подобный религиозный культ у негров. Отчасти это подтверждается тем, что кабокло заимствовали у африканцев ряд моментов в организации культа.

Так, религиозные церемонии у кабокло, как и у негров, проводились в особых культовых домах. В них находились несколько подсобных помещений, а также центральный зал, где был установлен алтарь, на который возлагались жертвы богам (украшения, особо приготовленная пища и т. п.).

Все церемонии культа проходили под руководством специально подготовленных людей. В их обязанности входили приношение жертв богам, наблюдение за строгим соблюдением ритуалов, «установление связи» с богами и т. д. Кроме того, многие выступали в роли знахарей, специалистов по черной и белой магии и предсказателей. Церемония «вызова богов» и «вселения» их в руководителей культа, через которых они диктовали свою волю, была длительной и сложной. Она распадалась на ряд ритуальных циклов, во время которых пели особые песни-заклинания и исполняли ритуальные танцы.

Обычно в кандомбле до кабокло строго различались две линии — индейская и африканская. Однако центральное божество как бы объединяло их, оно нередко имело два-три имени: первое было именем какого-нибудь католического святого, второе — африканского бога, третье — индейского божества, к примеру Сан Себастьян, Ошосси, Ирубатау ¹². В таких кандомбле служба велась на трех языках: португальском, одном из африканских языков или индейском.

Вместо с тем к афро-индейских кандомбло отправлялись отдельные церемонии, участвовать в которых могли только метисы или только негры. В этой связи следует в первую очередь упомянуть «ритуальный танец индейских народов», представлявший собой символический парад крупнейших индейских племен. Участвовать в этой церемонии могли лишь метисы.

Определенный интерес вызывает и другой ритуальный танец — поединок между неграми и индейцами, исполнявшийся в некоторых кандомбле. Он являлся отголоском тех реальных жестоких столкновений, которые когда-то происходили.

Интересно отметить, что в ритуальных церемониях кандомбле до кабокло участвовало и много непосвященных, обращавшихся к индейским богам в случае тяжелых болезней, неудач, денежных затруднений и т. п. Отчасти это объясняется тем, что участие в кандомбле до кабокло в отличие от одноименного религиозного института негров не приводило к обязательному вступлению в него.

Кроме того, на кандомбле до кабокло присутствовали не только кабокло, но и белые, мулаты и даже негры. Последние, несмотря на запреты, не так уж редко принимали в нем участие, считая, что индейские боги охотно выполняют их просьбы, при этом не требуя таких дорогих подарков, как африканские боги. Это явление указывает на относительно открытый характер кандомбле до кабокло. Ныне на северо-востоке Бразилии происходит процесс формирования новых синкретичных афро-индейских обычаев и праздников, что принципиально важно для развития обеих групп.

---

¹                      Ferra С. de. Bosqueios do Antropologia Criminal. Lisboa, I960; Dias I. Algnmas consideracoes sobre areas culturais: (A area cultural luso-brasileiro). Jomaraes, 1955.

²                      Marchant A. From barter to slavery, economic relations of Portugal and Indians: The settlement of Brazil. Baltimore, 1942. P. 3.

³                      Thevet A. La cosmographie universelle. P., 1953. P. 317.

⁴                      Nash R. The conquest of Brazil. N. Y., 1900. P. 3.

⁵                      Ricardo C, Marcha para Ueste: A influencia de bandeira na formacao social e politica do Brasil. Rio de Janeiro, 1942. P. 279.

⁶                      Rodriguez H. 0. Brazil and Africa. Berkeley; Los Angeles, 1965. P. 42 — 43.

⁷                      Pinto fi. Rondonia. Rio de Janeiro, 1917.

⁸                      Ramos A. Las poblaciones del Brasit. Mexico, 1944. P. 170.

⁹                      Carneiro E. 0 quilombos dos Palmares. [S. 1.], 1958. P. 15.

¹⁰                    Hutchinson H. W. Village and plantation life in northeastern Brazil. Seattle, 1957. P. 123.

¹¹                    Fernandez F. Mudancas sociais no Brasil. Hio de Janeiro. P. 357.

¹²                    Pierson D. The negroes in Brazil. Chicago, 1942. P. 68-69.