РОЖДЕНИЕ СЕВЕРНОЙ ДИВИЗИИ

Генерал Франсиско Вилья

крикнул нам: «Назад ни шагу!

Торреон возьмем, ребята!

Мы ль не брали Охинагу?!»

Небо вспорото картечью,

пули рыскают со свистом,

но стремительных дорадос

не сдержать федералистам!

Мексиканцы не забудут

генерала Панчо Вильи.

На просторах мексиканских

Мы не раз тиранов били.

Так споем же напоследок:

«Вива ла Революсьон!»

Было трудно нам - и все же

мы ворвались в Торреон!

Я обвиняю, я обвиняю... Перестань читать мне эту чепуху. Нечего сказать, хорош сеньор лисенсиат. Выдает себя за сторонника Мадеро, а не нашел в себе храбрости шлепнуть Уэрту. Ах, мерзавцы, предатели!.. Убить такого человека, как Мадеро, прикончить дона Абраама!.. Ах, иуды!..

Панчо Вилья плакал. Он сидел на койке в хижине на окраине Эль-Пасо и кулаками тер себе глаза. Его мощная фигура, казалось, сгорбилась от горя, Рядом с ним примостились на корточках Томас Урбина и Карлитос Хауреги, читавший ему воззвание депутата Рохаса. Оба молчали. Вид плачущего Вильи вызывал у них и удивление, и скорбь, и тревогу, еще большую, чем сообщения о трагических событиях в столице. «Неужели все потеряно? - думали они. - Неужели Викториано Уэрта будет править страной десятки лет, подобно Порфирио Диасу?»

- Нет, сукины сыны, - воскликнул, точно очнувшись, Панчо Вилья, вскакивая с койки, - это вам так не пройдет! Пока жив Панчо Вилья, вам придется день и ночь дрожать за свою шкуру. Готовьтесь, мучачос, в поход. Завтра на рассвете мы перемахнем границу и начнем уничтожать предателей. Победа любит храбрых, и мы для этой сеньориты как раз достойные кавалеры.

Наутро чуть свет восемь всадников переплыли незамеченными пограничную реку Рио Браво и галопом устремились в бескрайные просторы штата Чиуауа.

Весть о том, что бесстрашный и неуловимый Панчо Вилья вновь находится на родной земле, разнеслась с быстротой молнии по всем асиендам, по всем ранчо и селениям обширной мексиканской земли.

- Идет Панчо Вилья! - передавали крестьяне от хакаля к хакалю, от одной хижины к другой.

- Идет Панчо Вилья! - с радостью говорили друг другу пеоны, встречаясь в поле или у хозяйской лавки в асиенде.

- Идет Панчо Вилья! - с ужасом докладывали майордомы помещикам, и те спешили со своими семьями в города, в столицу, под защиту гарнизонов, которыми командовали преданные иуде Уэрте генералы.

Купцы и помещики с трепетом читали газеты.

«Банда Вильи напала на поезд, идущий в Чиуауа и захватила тонну серебра, предназначенную для оплаты жалованья местному гарнизону», «Вилья ворвался в асиенду помещика Родригеса», «Вилья разгромил отряд федералов, посланный за ним в погоню», «Вилья взял заложников... ограбил... поджег... зарезал... изнасиловал...» - кричали продажные газеты, передавали американские агентства печати, злобно выкрикивали с пеною у рта реакционные сенаторы в Вашингтоне.

Все эти поборники гуманности восхваляли в свое время преступления диктатора Диаса, а теперь превозносили до небес палача Уэрту и, захлебываясь от восторга, восхищались тем, что этот слуга американского посла вешал и расстреливал непокорных рабочих и пеонов.

Иначе они относились к Вилье и его бойцам, этим подлинным героям Мексики, объявившим войну врагам мексиканского народа.

Да, у Вильи и его бойцов не было образования, они были неотесанны и не разбирались в политических доктринах, многие из них были неграмотны, ожесточенны. Но кто был повинен в их бедах? Разве не те, кто теперь же и обвинял их в этих пороках?

Нет, Вилья и его бойцы не были разбойниками, жаждавшими крови и разрушений, за которых их выдавали продажные писаки. Вилья и его мучачос были мужественными патриотами, сражавшимися за счастье народа, за землю, за справедливость, за независимость Мексики, против ее врагов - Уэрты, помещиков, иностранных поработителей.

Вилья на севере и Сапата на юге - два простых крестьянина в эту тяжелую годину не преклонили колен перед генералами-предателями, а объявили им беспощадную войну.

И народ поверил им, неподкупным и стойким борцам за его интересы. Народ пошел за ними, помогал им, укрывал их, заботился о них, сражался под их водительством.

 

Вилья неуловим. Командующий гарнизоном Чиуауа на запрос Уэрты о местопребывании Вильи телеграфировал:

«Судя по полученным сообщениям, Вилья находится сегодня на юге, (востоке, севере и западе этой провинции, одновременно всюду и нигде».

Не прошло и месяца после возвращения Вильи на мексиканскую землю, как к нему примкнуло свыше тысячи пеонов. К Вилье присоединились кадровый офицер полковник Медина, которого он назначил начальником своего штаба; железнодорожник Родольфо Фьерро с отрядом опытных бойцов; партизан Торибио Ортега со 120 бойцами и многие другие противники Уэрты. Все они верили в Вилью, в его природный талант партизанского вождя и были убеждены, что только под его знаменем можно одолеть новоявленного диктатора и его клику. Ведь на знамени Вильи были начертаны понятные каждому пеону, каждому труженику слова: «Земля и свобода!»

Пока Вилья кружил по степям Чиуауа, сводя с ума командующего войсками правительства Уэрты, в штате Синалоа восстал против узурпатора губернатор дон Венустиано Карранса, провозгласивший себя «первым вождем» революции.

Дону Венусу, как называли Каррансу его сторонники, исполнилось в то время 60 лет. Опытный политик, при Диасе он был сенатором, а при Мадеро - военным министром. В своей программе, так называемом «Плане Гуадалупе», дон Венус обещал низложить Уэрту и восстановить конституционное правительство. Поэтому возглавляемое им движение получило название конституционной революции, а его сторонников стали называть конституционалистами.

К Каррансе примкнул молодой генерал дон Альваро Обрегон, сын фермера; он работал одно время рабочим-механиком, потом сражался против диктатора Диаса. За храбрость и умение воевать Обрегон получил звание генерала.

Карранса был умеренным буржуазным демократом. Сам помещик, он с недоверием относился к крестьянским революционерам Вилье и Сапате, хотя понимал, что без их поддержки ему будет трудно одержать победу над Уэртой. Дон Венус был против раздела помещичьих земель. Он хотел объединить вокруг себя национальную буржуазию и связанных с нею помещиков, выступавших против иностранного засилья.

Политические взгляды Каррансы разделял Обрегон, ставший его главным военным советником.

И Карранса и Обрегон ненавидели предателя Уэрту, осуждали вмешательство США во внутренние дела Мексики. Но они были противниками социальной революции, совершить которую, правда инстинктивно и несознательно, стремились в процессе борьбы с Уэртой крестьянские массы, выступавшие под руководством Вильи и Сапаты.

Общая ненависть к режиму Уэрты вначале объединила буржуазных демократов и крестьянских революционеров. Однако по мере того как разгоралась гражданская война, противоречия между ними обострялись, и разрыв стал неминуем...

 

На первых порах перевес сил был на стороне Уэрты. Карранса и Обрегон не смогли устоять под натиском многочисленной армии, брошенной против них. Поэтому они вынуждены были обратиться за помощью к Вилье. Его разыскал посланец Каррансы в одном из селений неподалеку от Сан-Андреса.

Выслушав посланца, Панчо попросил передать Каррансе, что признает его «первым вождем» и одобряет «План Гуадалупе». Вилья обещал выполнять приказы Каррансы, однако с условием, что они будут отвечать интересам революции и народа. Если дон Венус действительно подлинный революционер, то он всегда может рассчитывать на дружбу партизан. Но вместе с тем Вилья дал понять, что в военном деле он сам будет хозяином. Пусть не пытается дон Венус учить его воевать. Этому Вилья уже научен. Если в его войсках не хватит генералов, то среди бойцов найдется немало таких, которые давно уже заслужили это звание. Стало быть, если у дона Венуса окажется излишек генералов, то пусть он их держит у себя про запас и не посылает партизанам.

Посланец передал пожелание «первого вождя», чтобы солдаты Вильи уважали права гражданского населения и не присваивали себе чужую собственность.

Это пожелание Каррансы развеселило Вилью.

- Дон Венус желает взять меня в союзники, но, как и Уэрта, считает меня и моих солдат бандитами и грабителями. Уважаемый сеньор! В моем отряде теперь тысячи бойцов. Моя обязанность - обеспечить их всем необходимым. Если дон Венус будет присылать мне скот, деньги и боеприпасы, то клянусь - чужого добра не тронем. Если же нет, то я смогу обеспечить моих бойцов только за счет местных богатеев. Но я заверяю вас, мы ничего не берем без согласия на то самих владельцев. Вы сейчас убедитесь в этом. Приведи арестованных, - приказал Вилья своему помощнику Родольфо Фьерро.

- Слушаюсь, генерал!

Через минуту в комнату вошли пять перепуганных насмерть людей. Это были местные богатеи.

- Уважаемые сеньоры! - обратился к ним Вилья. - Ваша судьба в ваших руках. Если вы за иуду Уэрту, то молитесь богу в последний раз: я прикажу вас расстрелять. Если же вы за революцию, то вам опасаться нечего. Итак, сеньоры, кто же вы?

Сеньоры наперебой стали заверять «уважаемого генерала», что они сторонники революции и смертельные враги Уэрты.

- Прекрасно, сеньоры! Но как это вы можете доказать?

Сеньоры, точно лишившись дара речи, замолчали. Вилья тут же подсказал, как уважаемые сеньоры могут доказать свою верность делу революции: солдаты нуждаются в мясе, а у сеньоров есть скот; солдаты нуждаются в лошадях, а их у сеньоров - табуны; наконец, партизаны нуждаются в деньгах, на которые можно приобрести ружья, а деньги у сеньоров тоже есть.

«Почтенные кабальеро» стояли, понуря голову.

- Сеньоры, вы молчите. Неужели я ошибся и передо мной не друзья революции, а ее враги?

После этих слов сеньоры сразу обрели дар речи и заявили, что готовы предоставить в распоряжение Вильи свой скот и имущество.

- Вот видите, - сказал Вилья, обращаясь к посланцу Каррансы, - они добровольно жертвуют своим состоянием ради дела революции. Другого и нельзя было ожидать от столь преданных революции кабальеро...

Освободив в августе 1913 года Сан-Андрее, а затем Хименес, Панчо Вилья перебросил все свои отряды к важному железнодорожному центру - Торреону.

Прежде чем начать бой на подступах к городу 29 сентября, Панчо собрал командиров своих отрядов. На войне нельзя добиться победы, сказал своим командирам Вилья, если не научиться командовать и подчиняться. Когда собирается большое войско, начальники отрядов должны выбрать себе главного, следует избрать командующего, который повел бы крестьян к победе. Вилья предложил каждому назвать своего кандидата на этот пост.

Командиры согласились с тем, что нужно избрать командующего, но никто не называл кандидата. Командующим хотелось быть каждому из них. Каждый считал себя не хуже другого. Все они были храбрыми, с презрением относились к смерти. Все готовы были, если понадобится, отдать свою жизнь в борьбе против помещиков и других сильных мира сего.

Однако, когда полковник Медина предложил избрать командующим Панчо Вилью, присутствующие согласились: все командиры отрядов признавали, что Вилья был храбрейшим из храбрых и в военных делах опытнее всех.

Было решено: объединить все партизанские отряды в единую группировку. Ее назвали Северная дивизия. Командующим Северной дивизией стал Панчо Вилья,

Начался бой за Торреон. После ожесточенной схватки бойцы Вильи взяли укрепленный пункт Авилес на подступах к городу. Противник потерял в бою 500 человек. 19 офицеров, взятых в плен, были расстреляны на основе введенного в действие Каррансой декрета 1862 года. Согласно этому декрету, все виновные в предательстве родины осуждались на 8 лет каторжных работ или на смерть. Само собой разумеется, что в условиях партизанской войны не было никакой возможности содержать длительное время заключенных. Поэтому взятых в плен или отпускали на все четыре стороны, или принимали в ряды конституционалистов, или расстреливали. Как правило, последнему наказанию подвергались офицеры, за исключением артиллеристов; их Вилья миловал, если они соглашались служить в Северной дивизии.

Бой за Торреон продолжался двое суток. Город защищали 4 тысячи профессиональных солдат, которыми командовали опытные генералы. В 9 часов вечера 1 октября 1913 года Вилья приказал кавалеристам спешиться и пойти на штурм города. Враг не выдержал ночной атаки, одной из первых в военной истории Мексики, и побежал. Через час Вилья вступил в освобожденный Торреон, приветствуемый населением.

Заняв город, Вилья первым долгом - таково было правило, которому он всегда следовал, - организовал снабжение населения продуктами питания. Особо нуждающимся была бесплатно роздана одежда, конфискованная с этой целью у местных богатеев.

Вилья отдал распоряжение арестовать всех, кто был виновен в преследовании революционеров и участвовал в расправах над ними. Было арестовано несколько «отцов города».

За них ходатайствовать перед Вильей пришла делегация местной масонской ложи.

- Сеньор генерал! - обратился к Вилье от имени делегатов глава местной масонской ложи. - Считая всех людей своими братьями, мы пришли просить вас даровать жизнь арестованным. Возможно, что они виновны, но их жизни грозит опасность, и теперь они нуждаются в милосердии. Великий строитель нашего мира* сделал всех людей добрыми. Людям не следует быть мстительными. Даруйте же жизнь вашим пленникам, и Великий строитель оценит по заслугам вашу доброту.

Вилья впоследствии вспоминал, что его поразило лицемерие этих людей. Выслушав их, он сразу же попросил объяснить, почему до освобождения Торреона масоны не попытались убедить «отцов города», за которых ходатайствовали, не преследовать революционеров и не чинить расправы над ними. Вилья спросил масонов, почему они поворачивались спиной к тем, кто борется за народную справедливость, и протягивали руку помощи тем, кто поддерживает тиранию.

Масоны, не ожидая дальнейших вопросов, ретировались и больше не показывались на глаза Вилье.