Сообщение из города Вальядолида

Диего Сармьенто Фигероа [Diego Sarmiento Figueroa],

Хоан Вельидо [Joan Vellido],

Педро де Валенсия [Pedro de Valencia],

Бернальдо Санчес [Bernaldo Sánchez],

Блас Гонсалес [Blas Gonzalez],

Хоан Баутиста де Варгас [Joan Bautista de Vargas],

Франсиско Пикон [Francisco Picón],

Алонсо Вильянуэва [Alonso Villanueva].

СООБЩЕНИЕ ИЗ ГОРОДА ВАЛЬЯДОЛИДА [VALLADOLID]

от 9 апреля 1579 г.

Глава XIV. Чьими они были во времена своего язычества, и владычество, которое имели над ними их владыки, и что им давали в качестве дани, и поклонение богам, обряды и нравы, добрые и дурные, какие они имели.

Главным владыкой, имевшимся во времена их язычества в этой местности Вальядолид, был Ах Цук Копуль [Atzuc Copul]; его признавали владыкой и в знак подданства по своей воле для него возделывали засеянный участок [sementera] маиса, фасоли, перца и хлопка, добавляя к этому определённые подарки из оленей и другой дичи, индейки и всякого рода еды, и красные самоцветы[1], являющиеся разновидностью украшений [gueso], между ними большой ценности.

Имели своего ах-к’ина [alquinec], который был тем, кто их женил и провозглашал грядущие события; и когда больной был уже очень близок к концу, имели в качестве злоупотребления и обычая [то, что] перед тем, как он испустил бы дух, чтобы не мучился, ломали ему хребет и так относили его в поле, и люди из его дома отправлялись охотиться на птиц, и так добытых их клали возле этого умершего, говоря, что для такого долгого пути ему надобно иметь, что поесть.

Точно также имели свои месяцы, считая каждую луну по 30 дней[2], и в первый день года, перед тем, как рассветёт, все вместе с ах-к’ином [alquin] ждали и поджидали солнце, устраивая в этот день большой праздник.

Имели обычаем, чтобы благословить ку[3], где помещали идолов, собирать влагу и росу, имевшуюся на листьях деревьев, и ею в месте, где они должны были быть помещены, ах-к’ин, переодетый на свой лад в белое облачение и ризу, и некую разновидность митры, и со своим служкой благословлял кропилом и совершал многочисленные обряды, и с великим почтением ставили этих идолов и разбрызгивали воду по всему этому месту.

Имели некую древесную кору, на которой писали и изображали дни и месяцы большими фигурами на ней, и там писали, и расправленная, эта книга была бы в длиной в шесть саженей [braças][4], и некоторые больше или меньше.

В восьми лигах[5] от этого городка находятся сооружения, называемые Чичен-Ица [chichiniça], среди которых есть один ку, построенный вручную, из простого и тёсаного камня, и в этом сооружении имеются в главной постройке девяносто с лишним ступеней, и лестница со всех сторон, чтобы подняться на его вершину, и будет каждая ступень высотой чуть больше терции [tercia][6], а на вершине находится определённый вид башни с её частями. Это ку лежит между двумя сенотами [zenotes] с водой, очень глубокими; один из них называют «Сенотом Жертв» [Zenotes de sacrificio][7]. Называется Чичен-Ица как напоминание о том, что одного индейца, жившего возле Сенота Жертв, звали Ах-К’ин Ица [Alquin Ytza]. Относительно этого сенота владыки и знать изо всех этих областей Вальядолида имели обычай, после того, как постились шестьдесят дней, не поднимая за это время глаз даже чтобы взглянуть на своих жён или на тех, кто приносил им поесть, делать это с тем, чтобы, когда придут на край этого сенота, сбросить в него на рассвете некоторых индианок от каждого из их владык, которым они перед тем говорили, чтобы они попросили хорошего года и всего, что казалось им таковым, и так эти индианки, сброшенные несвязанными, но как сорвавшиеся с обрыва, падали в воду, сильно ударяясь о неё; и точно в полдень та, которая должна была выйти, громко кричала, и ей бросали верёвку, чтобы вытащить её, и когда её поднимали вверх полумёртвую, вокруг неё разводили много огня, воскуряя ей копал, и когда она приходила в себя, говорила, что внизу имеются многие из её народа, как мужчины, так и женщины, и что они её узнали, и что когда она подняла голову, чтобы посмотреть на некоторых из них, ей надавали хорошеньких подзатыльников, чтобы она держала голову склонённой, и всё это было в воде, в которой виднелись многочисленные пустоты и отверстия, и ей отвечали, будет ли хороший год или плохой, в соответствии с вопросами, которые задавали индианка, и если демон был разгневан на какого-нибудь владыку и тех, кто сбрасывали индианок, узнавали об этом, когда она ровно в полдень не просила, чтобы её достали, и так происходило, когда он [демон] на них гневался, и та больше не выходила; и это кажется подобием того, что происходило в Саламанкской пещере[8], и затем, увидев, что она не вышла, все люди того владыки и сам он, побросав в воду большие камни, и с громким воплем, обращались в бегство оттуда.

И также имели обычай в определённое время года делать из толстых кусков хвороста кучу высотой в человеческий рост и больше, и в длину и в ширину больше двадцати пяти шагов, и устраивали шествие из множества индейцев с факелами из сучьев, которые хорошо горели, привязанных к палке, и они приходили туда, где находилась эта куча хвороста, и все ломали свои факелы в месте, где находился этот хворост, оставляя в руке кусок палки, и его уносили в качестве реликвии, и когда этот хворост сгорал, оставалось большое кострище высотой в полчеловеческого роста со множеством раскалённых углей размером с ту кучу хвороста, и его ворошили и разравнивали, чтобы жар был одинаковым, и перед рассветом приходило то же шествие, ведомое ах-к’ином впереди, одетым на свой лад в белое облачение, к которому внизу были пришиты многочисленные ракушки, и в его вид ризы и митру на голове, на которой были изображены многочисленные личины демонов, и он приходил со своей служкой туда, где находилось кострище, к которому нельзя было приблизиться на расстояние броска камня, и когда приходил, нёс кропило, обвязанное множеством хвостов гадюк и ядовитых змей, и служка приносил ему чашу с вином, которое они употребляли, и он смачивал им кропило и по всем четырём сторонам костра совершал свои обряды и окроплял им жар, и затем приказывал, чтобы с него сняли сандалии и восходил на кострище, окропляя, и за ним всё шествие индейцев, и этот ах-к’ин проходил, не претерпев никакого вреда[9].

Почитали неких идолов, вылепленных из глины в виде кувшинчиков и цветочных горшков, сделав на них с внешней стороны безобразные личины; они сжигали внутри их некую смолу, называемую копал[10], с сильным запахом. Это они жертвовали своим идолам, и для них протыкали во многих местах свои члены и жертвовали кровь, и владыки и знать приказывали убивать некоторых индейцев и индианок – рабов, которых имели, чтобы извлечь у них сердца и пожертвовать этим идолам, а те, у кого их не было, жертвовали собачек и другие виды животных, обмазывая кровью рты и носы этих идолов. Имелись идолы земледелия, идолы моря и многие другие виды для всякой вещи, и по виду одни идолы отличались от других.

Для этих жертвоприношений и своих плясок они употребляли в качестве питья и для опьянения некое вино, которое они изготавливали из коры одного дерева, называемого бальче [balche][11], мёда и воды, и говорили, что это вино обеспечивает им здоровье, потому что они очищали свои тела и изрыгали через рот множество глистов; они росли крепкими, и старики жили долго и свежими.

И даже в настоящее время туземцы этих областей не бросили и не оставили использования этих обрядов, потому что по общему правилу у них находили и находят множество идолов, и не столько у тех, кто в лесах, сколько у тех, кто живёт в основанных [испанцами] селениях и служил и служит в церквях и монастырях.

Глава XV. Как управлялись, и с кем вели войны, и как сражались, и одеяния и уборы, которые носили и сейчас носят, и пища, которую ранее употребляли и сейчас употребляют, и живут ли более или менее здоровыми в древности, чем сейчас, и причина, которой это объясняют.

Все индейцы этих областей Чик’инчель [Chiquinchel], Тас [Tacees], и Кочва [Cochua] и Копуль [Copul] ходили одетыми; владыки – в многоцветные шиколи [xicoles] из хлопка и перьев, сотканные на манер двубортной курточки; носили мастиль [mastil] между ногами, который был длинной лентой из тканой материи, завязывавшейся на животе, обернув один раз вниз, чтобы прикрыть свой срам, и спереди и сзади он свисал двумя длинными концами, имея на них множество перьев, а индианки носили свои энагуас, которые являются видом мешка, открытого с обеих сторон, которым они, привязав на поясе, прикрывают свой срам. Кроме этого многие имеют обычай носить заплетённые волосы, которые у них очень длинные, покрывая их хлопковым платком, открытым на манер короткой накидки, который служит им также, чтобы покрывать грудь. Многие индейцы ходили обнажёнными, в одних только мастилях. Этого придерживались в общем-то во всех этих областях Вальядолида и на упомянутых обрядах и церемониях.

Вели войны друг с другом, используя стрелы и луки, сооружая свои валы одни против других, и также носили круглые щиты, сплетённые из прутьев и свои дротики из обожжённого дерева.

Управлялись теми, кого считали главными и за кем признавали владычество <…>

Из пищи в древности употребляли маис, а сегодня употребляют хлеб из него же, и пьют свой атоле [atoles], который является видом жидкой каши, сделанной из размолотого маиса, размешанного в воде; и в течение всего дня постоянно пьют посоль [poçol], не употребляя чистой воды, но, растворяя комок обжаренного маиса, закрашивают воду, пока она не становится густой, и это пьют, чем поддерживают себя, и когда им его не хватает, из-за употребления диких плодов и кореньев многие умирают, и также из-за употребления пойла [brebaje], называемого какао [cacao], которое является монетой, ходящей между ними, каковое, если его выпить холодным, некоторым причиняет вред и вызывает простуду.

Имелось в этих областях во времена, когда их завоевали, великое множество индейцев, а в настоящее время нет и двадцатой части <…> 

Relaciones de Yucatán // Collección de documentos inéditos ... Tomo núm. 13. – Madrid: 1900 – Pp. 23-30.