КОЛОНИАЛИЗМ ПРОТИВ ИНДЕЙЦЕВ - ИНДЕЙЦЫ ПРОТИВ КОЛОНИАЛИЗМА
Итак, в Северной Америке большинство индейцев пришло в соприкосновение с европейскими колонизаторами значительно позже 1492 года. И как мы видели, многие группы индейского населения были побеждены только во второй половине XIX века. В Южной и Центральной Америке, где и поныне живет более 95 процентов всех американских индейцев, сложилось совсем иное положение. Испанские (и португальские) конкистадоры сразу же после «официального» открытия Америки Колумбом стремятся завладеть всеми практически доступными областями этой части «индейского дома».
К середине XVI века во всей «испанской Америке» только арауканы продолжают бороться против захватчиков, и покорить их Испании так и не удалось. Конкиста была завершена. Но колониальные державы, и прежде всего Испания, под владычеством которой в XVI—XVIII веках находилось 90 процентов всех американских индейцев, по-прежнему хотели получать все больше богатств от эксплуатации Нового Света. Как и ранее, завоевателей в первую очередь интересуют золото и серебро, с самого начала представлявшие собой основную статью экспорта индейского континента. Эта «жажда золота» отражала общепризнанные в ту пору представления, согласно которым золото и серебро являлись единственным источником и единственным мерилом богатства. Однако сокровища, награбленные конкистадорами в Америке, были растрачены. А чтобы добыть новые, конкистадорам нужно было заставить обездоленных индейцев работать на себя.
Принудить их к этому пытался еще Колумб. В первой же американской колонии Испании — на Эспаньоле — он в 1495 году ввел своеобразный «золотой налог». Каждый индеец каждые три месяца обязан был сдавать наполненный золотом каскавель (нечто вроде маленького колокольчика). Впрочем, введение этого налога не оправдало ожиданий, поскольку у большинства индейцев на Гаити золота не оказалось и они даже не знали, где и как его добывать. Тогда Фердинанд и Изабелла, чтобы навести порядок, приказывают Колумбу повесить на шею всем, кто обязан платить золотую дань (то есть всем индейцам старше 14 лет), особые таблички, на которых сборщик податей будет записывать, сколько уже выплачено.
Однако организованная, продуманная «экономическая» эксплуатация индейцев связана уже не с именем Колумба, а с именем Николаса Ованды. С 1503 года, когда Ованда стал губернатором Эспаньолы, начинается новый после официального открытия Америки период индейской истории.
Ованда (а затем и его преемники) прибегает к новому способу эксплуатации индейцев. Испанских поселенцев, большей частью обедневших кастильских идальго, наделяли индейцами вместе с их хозяйствами. Эти индейцы, формально считаясь свободными, объявлялись вассалами испанской короны, которая вверяла их опеке энкомендэро. Энкомендэро вменялось в обязанность опекать своих вассалов и особенно заботиться об их религиозном воспитании (в чем им должны были помогать специально назначенные духовники, так называемые курас доктринерас). За эту опеку индеец обязан был работать на своего энкомендэро и оказывать ему личные услуги. Первоначально энкомьенда даровалась энкомендэро пожизненно— «на одну жизнь». После его смерти индейцы и их земля возвращались королевской казне. Но энкомендэро, естественно, стремились сохранить надел для своих потомков и всеми средствами боролись за продление энкомьенды. Согласно так называемому «Real Provision», изданному в марте 1536 года, действие энкомьенды было продлено на «две жизни», позднее на три, а в 1704 году — на четыре. Впрочем, королевские постановления носили, в сущности, формальный характер, поскольку неофеодальное дворянство в американских колониях отнюдь не намерено было отказываться ни от своих «вассалов», ни от их земель. Эта чисто феодальная система была упразднена только в 1718 году, когда она уже полностью изжила себя и объективно тормозила экономическое развитие испанских владений в Новом Свете.
Итак, абсолютное большинство американских индейцев вплоть до начала XVIII века жило под властью энкомендэро. Хотя испанское законодательство недвусмысленно возбраняло превращать индейцев в рабов, энкомьенды были своеобразной формой рабства в латиноамериканских странах. Индеец не имел права уйти от своего энкомендэро, отказаться работать на него и т. д. Энкомьенды некоторых аристократов достигали огромных размеров. Например, энкомендэро Хуан Харамильо «опекал» в Новой Испании 130 тысяч индейцев!
Однако в «испанской Америке» существовали немногочисленные группы индейцев, которые не «опекались» ни одним из энкомендэро и жили в так называемых редуксьонес. Это были индейцы, противившиеся оседлому образу жизни и отказывавшиеся работать на полях и в шахтах завоезателеи. Испанская колониальная администрация насильственно их концентрировала в существующих или чаще во вновь основанных поселениях под надзором специального чиновника, которого называли коррехидор де пуэблос индиос. По наименованию этих чиновников такие индейские редукции в более поздние годы обычно назывались коррехимьенто. В совместном пользовании любой из них находились общинные владения — ресгуардо. Каждый год они делились на три части. Первая должна была служить индейцам редукции и разбивалась на парцеллы, отдававшиеся в личное пользование. Вторую составляли пастбища. Доход с третьей шел на уплату некоторых налогов и финансирование каха де ла комунидад — важного института, существовавшего почти во всех индейских редукциях колониальной эпохи и выполнявшего роль своего рода «национального страхования» членов общины. Каха помогала вдовам и сиротам, предоставляла финансовые вспомоществования сыновьям касиков, поступавшим в светские и духовные учебные заведения, и т. д.
Жизнь большинства индейцев с незапамятных времен и до наших дней связана с землей. Проблема земельной собственности имела поэтому для всей послеколумбовой истории американских индейцев первостепенное значение. Часть земель, которыми индейцы «владели» в доколумбову эпоху, была отнята у них на основе энкомьенды вопреки всем королевским законодательным постановлениям. Обширнейшие сельскохозяйственные угодья отторгла у индейских общин церковь, которая во многих областях «испанской» и «португальской» Америки под конец колониальной эпохи стала крупнейшим земельным собственником. Часть земель непосредственно узурпировала корона. Индейцам, индейским общинам фактически остались лишь владения редукций. И когда энкомендэро и церковь сочли, что отнятая у индейцев земля уже более или менее прочно перешла в их собственность, они набросились на ресгуардо (а вместе с ними и все те, кто явился на индейский континент слишком поздно, с новыми волнами переселенцев в XVII и начале XVIII века). Особо острую борьбу за свою землю вели в колониальный период индейцы Новой Гранады (современной Колумбии). Благодаря трудам американистов X. Фриде и О. Капдеки лучше всего мы знаем как раз историю этих социальных боев. Борьбу индейских общин за свою землю очень затрудняло то обстоятельство, что ее формальными владельцами испанская колониальная администрация делала вождей отдельных индейских редукций, которые, руководствуясь примером своих испанских соседей, нередко рассматривали общинные земли как свою личную собственность и претендовали на исключительное владение ею.
На индейцев, живущих в редукциях, колониальная система также возлагала множество повинностей. Основной из них была обязанность платить трибут. Трибут платили все индейцы от 18 до 50 лет. Освобождались от этого налога только индейские вожди и их сыновья, а в Перу — все еще существовавшие йанакуны.
Наконец, долгое время были освобождены от налогов все тлашкаланцы за услуги, оказанные ими конкистадорам при завоевании Мексики. Но самой тяжкой повинностью для индейцев были принудительные работы. В испанских колониях Америки их, как правило, называли мита. Название это знакомо нам по эпохе инков. Но какая разница между митой в Тауантинсуйу и митой в колониальной Америке! Мита была разного рода. Была мита пастушья, мита, возлагавшая на индейцев обязанность прислуживать в домах королевских чиновников, но самой страшной была мита в рудниках. Индейские горняки — пролетарии из пролетариев тогдашней Америки, несомненно, подвергались наиболее жестокой эксплуатации.
Два доверенных лица испанского короля (Хорхе Хуан и Антонио Ульоа), которые в первой половине XVIII века путешествовали, выполняя его приказ, по американским колониям Испании, чтобы составить тайное донесение о подлинном положении в них, сообщали, что «на основе миты колониальная администрация посылает индейцев на принудительные работы продолжительностью до 300 дней в году». За весь этот каторжный труд индеец получал 14—18 песо! То есть немногим более одного песо за месяц работы! Из «жалованья» колониальная администрация удерживала еще до его выплаты 8 песо налога и 3 песо за рабочую одежду. Таким образом, самый прилежный индеец за целый год рабского труда не получал и ломаного гроша. Более того, «повинности» его часто превышали годовой заработок, и для оплаты «долга» приходилось трудиться сверх положенного срока. Фактически рабочий вынужден был работать непрерывно. Испанские хронисты той поры неоднократно повествуют о том, что индейцы, едва узнав о предстоящей отправке на работы, предпочитали без промедления покинуть жен и детей и скрыться в горах. Даже холод андских вершин не страшил их так, как рабский труд в рудниках.
Но вернемся к энкомьендам... Когда через двести лет они были отменены, латифундистам удалось превратить их в асьенды — огромные поместья. Кое-где, особенно в Эквадоре и Перу, индейцы до сих нор остаются полузависимыми от землевладельца. После 1810 года, когда пришел конец испанскому владычеству над бывшим вице-королевством Новая Испания, на его огромной территории было лишь 4944 больших сельскохозяйственных владений: 3749 асьенд и 1195 скотоводческих ферм. Из этого явствует, что подобного рода земельные угодья непосредственно возникли из энкомьенд, занимавших многие тысячи гектаров. Нужно также заметить, что, кроме энкомендэро, часть индейцев эксплуатировали сами королевские колониальные власти. «Королевские индейцы» были обязаны работать с 15 до 60 лет. Трудились они главным образом в рудниках, на строительстве дорог, мостов, казенных зданий и т. п. Их работой непосредственно руководил местный коррехидор.
Раз уж речь зашла о коррехидорах, очевидно, будет уместным коротко рассказать об организации испанской колониальной администрации, поскольку она, безусловно, оказывала влияние на судьбы широких групп индейского населения. Вице-королевство Новая Испания было создано в 1535 году. В последние годы испанского господства оно занимало территорию нынешних Мексиканских штатов и южную часть территории нынешних США — штаты Техас, Калифорния, Нью-Мексико, Невада, Юта, Аризона и частично Колорадо, Вайоминг и Орегон. Другим главным испанским вице-королевством в Америке было Перу, образованное в 1542 году. Значительно позднее в менее важных областях «испанской Америки» были созданы еще два вице-королевства: Новая Гранада (нынешние Колумбия и Панама) — в 1718 году и Ла-Плата (нынешние Аргентина и Уругвай) — в 1776 году.
Вице-король имел широкие полномочия: он был личным наместником короля в колониях, командующим всеми войсками, он же назначал из предлагаемых епископами лиц католических сановников и т. д.
В некоторых районах «испанской Америки» мы находим также особые, самостоятельные в административном отношении колонии, не пользовавшиеся, однако, правами вице-королевств, — так называемые «генеральные капитанаты» (например, генеральный капитанат Гватемала, который управлял территорией Центральной Америки, генеральный капитанат Венесуэла, генеральный капитанат Чили и т. д.).
В колониальную эпоху индейцы жили не только в деревнях, но и в городах. Настоящих городов после ста лет правления испанцев в Америке насчитывалось примерно 250. В них существовали органы местного самоуправления — кабильдо. Разумеется, «самоуправления» богатых креолов. Кабильдо состояли из городских советников (рехидоров), которыми руководил староста — алькальд. Здание кабильдо вместе с храмом и резиденцией королевских чиновников образовывали каса реаль — центр города. Среди 250 вновь возникших латиноамериканских городов достойны упоминания не многие — Мехико, Лима, Буэнос-Айрес, Кордова и несколько других. Но один среди этих городов заслуживает особого внимания. Это Потоси.
Потоси! Город, отцом которого была неукротимая алчность, а матерью — блестящее серебро. Город, за несколько лет ставший крупнейшим во всем тогдашнем мире. Город, где была настоящая гора из чистого серебра. Ее случайно открыл через несколько лет после завоевания Тауантинсуйу индеец по имени Вильяроэль, находившийся на службе у завоевателей. Несчастные соплеменники Вильяроэля, загнанные позднее в серебряные рудники высокогорного Потоси, тысячекратно прокляли «первооткрывателя». Как только испанцы обнаружили в буквальном смысле слова «кладезь серебра», о котором прежде говорилось лишь в самых фантастических легендах, их уже ничто не могло остановить. Карл V дал городу гордое название «Вилья Империал де Потоси» («Имперский город Потоси») и получал за это ежемесячно тонны серебра из неисчерпаемой горы.
Через двадцать лет после основания Потоси насчитывало 120 тысяч жителей, а в 1580 году—160 тысяч. Уже тогда он был самым многолюдным и самым богатым городом во всей Америке. Главная площадь Потоси той поры отчасти напоминала Пятое авеню в Нью-Йорке, отчасти — парижские Елисейские поля. А на его окраине — дабы от них не потускнел блеск серебряной метрополии — в 139 наскоро выстроенных деревнях влачили нищенское существование индейцы и тысячами погибали, согнанные испанскими чиновниками на основании миты. Высокогорная стужа, вечное голодание, многочасовая каторжная работа в шахтах и вдобавок еще разреженный воздух высот ежедневно, ежечасно сокращали число жителей индейских гетто Потоси. Но убыль в рабочей силе быстро возмещалась: в рудники массами пригоняли новых рабочих. Лишь одно поддерживало индейских горняков — кока. С утра до вечера они жевали ее листья, но кокаин, временно поднимая жизненный тонус, тоже убивал их. Индейцы Южной и Центральной Америки в эти бедственные для них годы столкнулись не только со «светским» колониализмом. Вскоре они познакомились и с римско-католической церковью — с ее духовниками, монахами, миссионерами, с ее идеологией. Деятельность католической церкви среди индейцев «испанской (и португальской) колониальной Америки» мы можем разделить на три периода, которые возьмем на себя смелость назвать по именам отдельных орденов, игравших на каждом из этих этапов главную роль в миссионерской активности церкви. Первый — доминиканский, второй — иезуитский и третий — францисканский.
Наибольшую терпимость проявили первые — доминиканцы. Именно среди них оказалось несколько «белых ворон», которые не принимали участия в ограблении коренных жителей Нового Света и пытались в меру своих сил помочь индейцам (как, например, мичоаканский епископ Васко де Кирога), или интересовались индейской культурой (Бернардино де Саахун), или даже защищали интересы индейцев (Бартоломе де Лас-Касас). Относительно великодушные доминиканцы были также авторами плана учреждения в Америке католических миссий. Отцом этой идеи называют Педро де Кордобу, осуждавшего (и несомненно, с полным основанием) создание энкомьенд и рекомендовавшего организовать миссии, где индейцы под присмотром «братьев» возделывали бы почву, укреплялись в «святой вере» и где бы о них заботились. Ранние пропагандисты миссий, люди благородной души и чистого сердца, пытались направить их деятельность в такое гуманистическое русло. Ведь первую миссию в Америке попробовал основать лучший из лучших — Бартоломе де Лас-Касас.
К тому же многие доминиканские монахи находились в ту пору под влиянием идеалов «Утопии» Томаса Мора и верили, что осуществят в своих миссиях упования великого мечтателя. Но американская действительность нуждалась не в мечтателях, а в реалистах. И с этой невероятно жестокой действительностью заставляют индейцев вплотную соприкоснуться колонизаторы в капюшонах — посланцы иезуитского ордена.
В 1540 году папа Павел III утвердил статут Братства Иисусова. И иезуиты сразу же принялись за дело. Сначала они отстаивали интересы церкви в Европе, выступали в поддержку усиления власти папы на церковном соборе в Триденте, а затем разбрелись по разным странам. Но для нового, чрезвычайно динамичного ордена Европа оказалась мала. И вот каждый месяц из Кадиса (а также из Лиссабона) начинают отплывать караваны судов с новыми миссионерами. Право основывать миссии первоначально сохраняли за собой испанские иезуиты. Позже двери в Новый Свет открываются и перед некоторыми другими иезуитскими провинциями.
Иезуиты не удовлетворяются, как доминиканцы, учреждением отдельных миссий, но с самого начала стараются завладеть в различных местах Америки целыми областями, в которых они могли бы затем неограниченно господствовать, наживаясь на эксплуатации индейцев. Первую попытку создания такого «государства в государстве» иезуиты предприняли в Боливии, а затем — с большим успехом — в центральной части южноамериканского континента, на гигантском пространстве, которое, собственно, включало в себя территорию всего нынешнего Парагвая, севера Аргентины, Уругвая и даже бразильского штата Риу-Гранди-ду-Сул-и-Парана.
О том, как быстро действовали иезуиты, лучше всего свидетельствуют две даты. Первый иезуит появился в Парагвае в 1608 году, а в 1611 году орден уже получает от испанского короля Филиппа согласие на создание самостоятельной, независимой от кастильских колониальных властей иезуитской империи. Иезуиты добились, чего хотели. Собственное государство! В отдельные «редукции» из джунглей приводят до сей поры свободных индейцев и заставляют их работать на плантациях иезуитов. Религиозное воспитание, о котором иезуиты прежде столько говорили, теперь их не слишком заботит. Зато они интересуются производством парагвайского чая — йерба матэ, получением дохода от его продажи, ценами на мировом рынке. Один ученый подсчитал, что Паракариа — иезуитское государство и вместе с тем коммерческое предприятие — ежегодно получала от рабского труда своих индейских овечек 900 процентов чистой прибыли! Аргентинский историк Лугонес, который по поручению аргентинского правительства изъездил позднее всю обширную территорию «миссионес», определил общую сумму, полученную иезуитами за 160 лет существования их империи, в 10 миллиардов крон! И не удивительно. Ведь своим рабам они не платили ни полушки. Когда патеры Омеро и Марсиель де Лоренсана начинали свою деятельность, они согнали и навечно закрепили за вновь основанной миссией 50 семейств (подобные миссионерские поселения называются «редукциями»). К концу существования иезуитской империи (1767 год) 2860 иезуитов владели 717 тысячами индейцев. Где те времена, когда короля Филиппа благодарили за разрешение «воспитывать в божьей вере язычников», живущих на берегах Параны... Когда в 1750 году по договоренности между испанским и португальским королями часть территории иезуитской империи (которая как-никак формально принадлежала испанской короне) была уступлена Португалии, иезуиты просто-напросто не подчинились решению испанского короля Филиппа VI и объявили Португалии войну! Паракариа более пяти лет воевала с португальскими войсками, и это была одна из удивительнейших войн — война, получившая название «иезуитской» (между прочим, иезуитская армия, насчитывавшая 60 тысяч солдат, разумеется индейских, представляла самую крупную военную силу на всем континенте). Тут уж кончилось терпение и у папы, и у столь католического монарха, каким был испанский король. Сын Фердинанда Карл III в 1767 году изгнал иезуитов из Америки. И еще одно любопытное обстоятельство: во всей Паракарии, как известно, жили исключительно индейцы и иезуиты, другие белые не имели доступа в иезуитскую империю. Однако же после ухода иезуитов в Паракарии оказалось несколько тысяч метисов. Если учесть, что иезуит должен строго блюсти целибат, тут воистину не обошлось без чуда!
Когда иезуитский орден был изгнан из Испании, а следовательно, и из ее колоний, его место заняли францисканцы. Начинается третий период деятельности миссионеров среди индейцев. Сферой ее францисканцы почти исключительно избрали Калифорнию, одну из тех земель, которые давно составляли часть «испанской Америки» — вначале вице-королевства Новой Испании, а позднее Мексиканской республики. Основателем калифорнийских миссий принято считать францисканского миссионера Хуниперо Серра.
А поскольку францисканские миссионеры в ту пору сосредоточили свои усилия на одной, не слишком обширной области, то на их примере можно лучше всего ознакомиться с деятельностью католических орденов среди индейского населения и в особенности с реакцией на нее со стороны индейцев. Пример этот тем наглядней, что Калифорнией и ее индейцами полностью завладели францисканцы, так же как некогда индейцы континентальных областей Южной Америки целиком находились под властью иезуитской деспотии. Ведь и все значительные современные города Калифорнии (и по соседству с ней) первоначально были францисканскими миссиями и до сих пор носят свои первоначальные названия: Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Сан-Диего, Санта- Барбара, Санта-Клара, Санта-Фе. Эль-Пасо, Монтерей, Сан-Антонио и другие.
Калифорнийские францисканские миссии ставили перед собой одну цель: в буквальном смысле слова «наловить» индейцев, привести в миссию и обратить в веру Христову, а затем «отрапортовать» о числе вновь крещенных язычников. Современный калифорнийский американист Кук описывает ряд таких «кампаний». Так, например, в 1805 году патер Перальта отправился из миссии Санта-Клара на охоту за индейцами. Те, естественно, защищались, и экспедиция применила против них оружие. Пятеро были убиты, остальные бежали, и францисканцы доставили в миссию лишь 25 индейских женщин, которых затем крестили.
Интересно, что миссии соперничали между собой в борьбе за индейские души. Так, например, сохранилось письмо францисканца, который сваливает вину за свой неуспех в деле обращения индейцев в святую веру на некоего патера Саррио, который якобы помешал охоте на племя туларов. В другом дошедшем до нас письме, датированном сентябрем 1819 года, патер Аморосо пишет, что в миссии Сан-Рафаэль ему удалось крестить 100 индейцев из области Тамал. И это, дескать, были те, «кто пережил конкисту, которую вела против них миссия Сан-Франциско».
Условия жизни индейцев во францисканских миссиях были ужасными. Индейцам, выполнявшим тяжелые земледельческие работы, францисканцы оставляли лишь жалкие крохи из того, что те выращивали. Кук не поленился обстоятельно подсчитать, сколько калорий содержалось в пище, выдававшейся индейцам в отдельных калифорнийских миссиях в 1783—**** годах. Ограничимся здесь лишь главными миссиями:
Миссии Калории в день
Сан-Диего 955
Сан-Фернандо 1420
Санта-Барбара 1115
Сан-Мигель 865
Сан-Антонио 715
Ла-Соледад 1535
Санта-Клара 1165
Сан-Хуан-Батиста 1080
Монтерей 650
Общеизвестно, что крестьянин, выполняющий тяжелую физическую работу, должен получать по меньшей мере 4 тысячи калорий ежедневно.
Наряду с голодом и неволей индейцев убивали различные инфекционные болезни, нередко завезенные из Европы. Опять предоставим слово цифрам. Они потрясающи. Так, например, в 1806 году из каждой тысячи индейских новорожденных умирало 365. Согласно другому сообщению, детская смертность в миссии Санта-Клара составляла несколькими годами позже 542 ребенка на тысячу родившихся, а в миссии Сан-Хуан-Батиста — даже 577!
Итак, рабский труд, голод и эпидемии — вот что принесли калифорнийским индейцам францисканские миссионеры (да и не только францисканцы и не только в Калифорнии). Голод, болезни, неволя, каторжный труд — и вот результаты: в 1770 году, когда в Калифорнию пришли первые миссионеры, там жило 135 тысяч индейцев, в 1823 году их уже было только 100 тысяч, а в 1848 году — 88 тысяч. Тремя годами позднее — 73 тысячи! За очередные пять лет вымирает еще одна четвертая часть индейского населения. За последующие пять лет — новая треть. После того как Мексика проиграла войну с Соединенными Штатами и вместе с другими своими «провинциями» потеряла и Калифорнию, францисканские миссии приходят в упадок. Прекращается и всякая их деятельность среди индейцев.
Католическая и многие протестантские церкви, разумеется, оказывали воздействие на индейцев и в полуколониальную эпоху — но об этом позднее. Пока мы лишь констатируем тот факт, что с экономической, социальной, культурной и медицинской точек зрения влияние церкви на индейцев Южной и Центральной Америки имело столь же негативные последствия, как и влияние «светских» колонизаторов.
Весь комплекс вопросов, связанных с тягчайшим национальным и социальным положением коренных жителей Америки, принято называть индейской проблемой. Индейская проблема в отдельных странах нынешней Латинской Америки возникла в тот день, когда испанские (а в Бразилии португальские) конкистадоры установили свою власть над индейцами и ввели во вновь приобретенных владениях свои экономические и политические порядки. Конкиста, колониальное господство, да и республиканское правление практически носили антииндейский характер. Массы индейского населения этих стран, как мы видели, были превращены в бесправный объект воздействия политических, экономических и социальных учреждений. Всякого, кто занимался или занимается решением индейской проблемы (разумеется, в пользу индейцев), в специальной литературе обычно называют индигенистом.
Первым предшественником индигенистов, первым, кто еще на Эспаньоле выступил в защиту индейцев, бесспорно, был доминиканский монах Антонио де Монтесино. «Индигенистские» взгляды Монтесино нашли выражение в его знаменитой проповеди, произнесенной в последнее предрождественское воскресенье 1511 года в одной из деревенских церквей Эспаньолы. Эту имевшую широчайший отклик проповедь сохранил для нас в своей «Истории Индий» последователь Антонио де Монтесино епископ Бартоломе де Лас-Касас.
В проповеди, которую Монтесино начал цитатой из библии: «Я — есмь глас вопиющего в пустыне», он публично и чрезвычайно резко обвинил испанцев в том, что они слишком жестоко обращаются с индейцами и принуждают их к самым тяжким работам. Он говорил испанцам: «...На каком основании вели вы столь неправедные войны против миролюбивых и кротких?.. Разве они не люди? Разве нет у них души и разума?» — т. д.
Понятно, что проиндейская речь Монтесино вызвала крайнее возмущение собравшихся испанцев. Эспаньольские белые даже обратились потом к самому губернатору острова — сыну Колумба Диего Колону. В результате появилась жалоба, посланная самому королю, в которой утверждалось, что доминиканский монах Антонио де Монтесино отказывает его величеству в праве поступать с индейцами по собственному усмотрению.
Это и последующие выступления Монтесино, а также вышеупомянутая жалоба впервые заставили королевский двор более глубоко заняться индейской проблемой.
Ранее индейцы почитались абсолютно бесправными существами, по сути дела, их не считали за людей. Спустя три года после открытия Америки сам двор (приказом от 12 апреля 1495 года, адресованным епископу Фонсеке) распорядился продать в рабство всех доставленных в Испанию индейцев.
Выступление Монтесино вынудило королевский двор заняться правовым статусом американских туземцев. С этой целью король назначил комитет, членами которого, помимо духовенства, были и крупнейшие испанские правоведы того времени.
Первых американских колонистов, сочувствовавших индейцам, противников рабства, представляли в этом комитете францисканец Алонсо де Эспшаль и доминиканец Антонио де Монтесино. Комитет собирался более двадцати раз.
Несмотря на противодействие большинства его членов, ссылавшихся на тезис Аристотеля, согласно которому на свете есть существа «высшие» и «низшие», и «низшие» в силу своей «природы» должны служить «высшим», Монтесино добился признания за индейцами права на личную свободу и человеческое обращение.
Это положение легло в основу так называемых «Бургосских законов» («Leyes de Burgos»), которые представляли собой первое законодательное установление касательно индейцев во всей истории Америки. Они были подписаны королем 27 декабря 1512 года.
«Бургосские законы» в пору своего опубликования касались лишь индейцев Антильских островов, и прежде всего коренных жителей острова Эспаньолы. Однако семь лет спустя Испания организует конкисту «твердой земли» — материка. И первой ее целью являются обширные земли лежащие на другом берегу Карибского моря, — Мексика.
В 1521 году завоевание Мексики было завершено. В пору, когда Кортес учиняет массовую резню последних индейских защитников Теночтитлана, уже вступает в борьбу за права индейцев их, по всей вероятности, самый прославленный защитник из числа испанцев и из рядов духовенства — Бартоломе де Лас-Касас. Личность и идеалы Касаса настолько известны, что нет необходимости здесь снова напоминать о них. Однако больше, чем главный труд Лас-Касаса — «Кратчайшее сообщение о разорении и истреблении индейцев» («Indiarum devastations et excidii narrativo brevissima»), — нас интересует предпринятая им попытка практического решения индейской проблемы в духе своих представлений.
Убедив короля в справедливости своих воззрений, он вместе с несколькими другими доминиканцами в 1520 году едет в Куману. План Лас-Касаса прост. Он хотел создать некую независимую индейскую территорию, куда доступ белым был бы запрещен. Доминиканские монахи должны были обучать здесь индейцев обрабатывать землю, изготовлять плуги и другие орудия земледелия и т. п. Для реализации этого плана король наделил Лас-Касаса землями на Жемчужном Берегу. Король удовлетворил и другую просьбу Касаса, строго запретив всем белым без исключения появляться в миссии Лас-Касаса.
И тем не менее проект Лас-Касаса провалился. В малодоступной Кумане ни один испанец не принимал приказа короля всерьез. И когда Лас-Касас уже находился на территории своей «миссии», в «неприкосновенную» землю вторгается экспедиция Гонсалеса де Окампо, который охотится здесь за рабами для шахт и плантаций, расположенных поблизости Антильских островов. Касас едет к губернатору, чтобы просить его о вмешательстве. А тем временем в миссии истребляет индейцев экспедиция Кастельяно. Так был похоронен план Лас-Касаса — первая попытка практического решения индейской проблемы.
После того как Мексика была завоевана, в новую колонию прибывают тысячи светских и духовных переселенцев.
Идеалы Бартоломе де Лас-Касаса долгое время не находят у них никакого отклика. Первым его последователем стал шестидесятилетний доминиканец Васко де Кирога. Деятельность его развернулась среди тарасков, в селении (ныне городе) Пацкуаро, на берегу одноименного озера.
Главным принципом Кироги было поистине революционное для своего времени требование: «Мы должны повысить жизненный уровень индейцев до уровня европейцев». Для достижения этой цели Кирога предлагал ряд индигенистских мероприятий. Уже тогда он совершенно правильно отводил первостепенное место в решении индейской проблемы земельной собственности. Он рекомендовал и впредь сохранить общинное землевладение. Кирога чрезвычайно решительно выступал против энкомендэро, которые пытались захватить землю тарасканских общин. Он выдвинул также идею создания своего рода индейских кооперативов.
Кирога понимал, что повышение жизненного уровня индейских земледельцев непосредственно зависит от культуры возделывания земли. И потому рекомендовал устраивать специальные курсы, где бы индейских земледельцев знакомили с культурой земледелия тогдашней Европы.
С требованием улучшить условия труда индейцев связано и другое требование Кироги, имевшее поистине революционное значение. Он предлагал ограничить продолжительность рабочего дня индейцев шестью часами.
Как мы видим, пацкуарский миссионер Васко де Кирога опередил свое время на целых четыре столетия. Индигенистские идеалы Кироги затрагивали не только экономическую сторону индейской проблемы. Его волновали также социальные и педагогические ее аспекты. Первым во всей Америке Кирога стал строить для индейцев так называемые оспиталес, которые, однако, вовсе не представляли собой, как можно было бы заключить по их названию, больниц; в них размещались прежде всего органы индейского самоуправления (не забудьте, что речь идет о XVI столетии), а также общинные «кооперативные» мастерские. В таких оспиталес были и приюты для индейских детей.
Кирога, не обладавший писательским талантом Бартоломе де Лас-Касаса, оставил крайне незначительное «литературное наследство». Этим, видимо, и объясняется, почему о нем сейчас редко вспоминают, хотя он, бесспорно, опередил своих современников (не исключая самого Лас-Касаса) в том, что частично осуществил свои индигенистские идеалы (здания его оспиталес до сих пор стоят в Пацкуаро), и в том, что первым преодолел чисто благотворительный характер обычных индигенистских акций, поставив во главу угла при решении индейской проблемы вопросы экономические, и прежде всего земельный вопрос. Таким образом, Васко де Кирога был первым подлинным индигенистом в истории Латинской Америки.
Индейскую проблему пытались решить и сами индейцы.
В колониальную эпоху решение ее они видели преимущественно в вооруженной освободительной борьбе. Революционное движение индейцев было исключительно широким и многообразным. Колонизаторы, разумеется, не были заинтересованы в том, чтобы о тысячах индейских восстаний и мятежей узнал мир. Дело, однако, не только в этом. Колумбийский американист Хуан Фриде отмечает в своей статье «Индейцы и история» («Los indios у la historia»), что история борющегося и воюющего индейца в колониальную эпоху и культура индейцев послеколумбовой поры, помимо уже указанных причин, намеренно игнорировались еще и для того, чтобы не только настоящее, но и прошлое латиноамериканских стран (в данном случае Колумбии) было представлено исключительно «как история белых». Но хотя мы должны постоянно помнить, что Америку в отличие от иных районов мира, которые мы теперь называем «развивающимися», в значительной мере заселили представители других рас, а именно белые и черные, однако в обеих главных индейских областях — в Месоамерике и Андах — индейцы до конца колониального периода имели абсолютное численное превосходство, которое в андской области (например, в Боливии и сейчас девять десятых населения составляют индейцы плюс индейские метисы), а также в некоторых районах Месоамерики (в Гватемале, на Юкатане и т. д.) сохранили и доныне.
Если попытаться проследить всю историю национально-освободительного движения индейцев Латинской Америки в колониальную эпоху, то пришлось бы начать с первого восстания гаитянских индейцев против бесчеловечных порядков, установленных на этом острове еще Колумбом, — восстания, вспыхнувшего на Эспаньоле всего через год после «официального» открытия Америки.
На «твердой земле», то есть на самом Американском континенте, первое большое индейское восстание вспыхнуло в центральноамериканском Чиапасе, штате, который теперь является частью Мексиканской республики. В 1524 году (всего через два года после завоевания этой области конкистадорами) здесь поднялись на борьбу пять индейских племен. Семью годами позже взбунтовались ацтеки в бывшем Теночтитлане, ныне городе Мехико. Затем — к северу от города Мехико — индейцы тогдашней Новой Галисии. В 1616 году — тепехуаны, а после них индейцы, населявшие стратегически важный Теуантепекский перешеек.
В Перу вскоре после завоевания Тауантинсуйу и убийства последнего инки — Атауальпы разгорелась длительная партизанская война, руководимая его преемниками («неоинками»). Особенно широкий размах она приобрела в то время, когда во главе перуанских индейцев стоял Манко Второй. В 1565 году следующий инка, Титу Куси, подготовил восстание на территории всего опустошенного Тауантинсуйу, но кто-то выдал заговорщиков и до восстания дело не дошло. В 1572 году казнью Тупака Амару (Первого) заканчивается вооруженная борьба послеписарровских инков. Центр индейского сопротивления переносится теперь в джунгли, в труднодоступные области у восточных склонов Анд. В начале XVII века на передовые испанские позиции нападают хиваро, а затем, в 1742 году, далее на юг — кампы, предводительствуемые легендарным вождем, которого испанцы называли Хуан Сантос и который сам себя величал Атауальпа Апо Инка. Этот Атауальпа неоднократно побеждал испанские войска, посланные против его свободной Кампской республики. И кампы сохранили независимость до смерти своего вождя (1756 год). Некоторые из индейских восстаний колониального периода были направлены против миссионеров, монастырей, иначе говоря, против церкви и ее служителей. Во время одного из таких антимиссионерских восстаний погиб, например, видный чешский миссионер иезуит Индржих Вацлав Рихтер. Другой представитель чешской провинции Братства Иисусова, патер Тадеаш Энис (из Чеканиц), оставил нам дневник, в котором мы находим пространное описание освободительного движения гуарани — индейцев, составлявших основную массу населения иезуитского государства Паракариа. Еще один пражский иезуит, Йозеф Нейман, даже написал по-латыни целую книгу о непрекращающейся антииезуитской борьбе индейцев северной Мексики. Книга эта была издана в Праге в 1724 году под названием «История восстания, которое против миссионеров Братства Иисусова и их помощников подняли народы индейские, в особенности тарахумары в Северной Америке и в королевстве Новая Кантабрия, кои уже почти полностию были обращены в веру католическую».
Однако революционные выступления индейцев чаще всего были направлены не только против миссионеров, но и против системы колониального грабежа в целом. Вот почему первый удар всегда обрушивался на деятелей колониальной администрации. Так было и во время так называемой революции Тупака Амару (Второго). Тупак Амару Второй, по-испански называвшийся Хосе Габриэль Кондорканки, был, бесспорно, одним из величайших революционных вождей, каких имели индейцы после 1492 года. Родился он в 1742 году в общине Суринама (провинция Тинта). Молодость его прошла в значительно более благоприятных условиях, чем у остальных молодых индейцев андской области. В то время как другие, подчиняясь жестокой мите, целый год трудились в рудниках, Хосе Габриэль Кондорканки, отец которого был куракой (эту инскую должность переняла и использовала колониальная администрация), был послан на учение в Куско. В родной край он вернулся образованным, просвещенным человеком. Испанцы сумели оценить его достоинства, а поскольку принципом политики всех колониальных властей является стремление привлечь на свою сторону туземную верхушку и местных вождей, они оказывали Хосе Кондорканки исключительное благорасположение. Его утвердили в должности кураки и даже даровали ему дворянство и титул маркиза де Оропес. Но в отличие от многих других этот индейский маркиз не дал купить себя. С ужасом и гневом наблюдал он, как на основе миты индейцев из «его» деревень, точно скот, сгоняют в рудники, откуда они никогда уже не возвращаются, и ненавидел коррехидоров, под непосредственным руководством которых действовала вся система жестокой эксплуатации индейцев.
Сначала Хосе Кондорканки искал мирных путей для исправления этой системы. Курака Кондорканки писал об ужасах колониального произвола письма и петиции, но безрезультатно. И тогда он пришел к выводу, к которому 180 лет спустя вновь придут деятели индейского движения: нужны не реформы, а революция! И начал готовиться к борьбе.
Он провозгласил себя никой, прямым потомком последнего из писарровских инков — Тупака Амару Первого, и принял его ими. Началось восстание с казни одного из наиболее ненавистных индейцам всего Перу колониальных чиновников — коррехидора тинтайского. И уже в этом первом революционном акте явственно выступает продуманная концепция восстания. Ненавистный колониальный палач был не просто убит, а публично — можно даже сказать «официально» — судим и казнен восставшим народом. Произошло это 10 ноября 1780 года на площади в Тунгусуке. Тунгусука превратилась затем в центр, в сердце объятой восстанием страны. Со всех сторон устремлялся в Тунгусуку непрерывный поток индейцев. Тупак Амару предстает перед нами не только как великий революционер, но и как великий государственный деятель. Индейское движение устами своего вождя формулирует программу революции, и соратники Амару разносят ее по всему западу Южной Америки, Эта программа включает в себя требование отмены миты, отмены института коррехидоров и многое другое. Был в ней еще один пункт, в котором ярче всего проявился гуманизм программы индейцев, воюющих за свою независимость, — требование свободы и для черных рабов!
Но Тупак Амару Второй не останавливается на этом. Он впервые формирует индейское правительство — хунту привада. И стремится к созданию широкого антиколониального фронта, выражая готовность идти ради этого на союз с некоторыми представителями землевладельцев и духовенства. Он хочет использовать ненависть креолов (белых, родившихся в Америке) к испанским колониальным чиновникам, рожденным в Европе, которые высокомерно относились не только к индейцам, но и к своим креольским соотечественникам. К сожалению, эта попытка Амару не увенчалась успехом. Священники с самого начала восстания решительно выступали в защиту колониальных властей.
Стотысячная повстанческая армия сразу же, еще в ноябре, у Сунгарари наголову разбила силы Испании. И тогда Тупак Амару совершил свою первую ошибку. Куско после победы повстанцев у Сунгарара был беззащитным, но Тупак Амару, вместо того чтобы ввести свою армию в бывшую столицу Тауантинсуйу, взятие которой индейскими силами значительно повысило бы и без того огромный престиж восстания и его вождя, вернулся в Тунгусуку. Через короткое время более чем стотысячное войско Тупака Амару снова выступило в поход и двинулось на юг, освобождая по пути одну провинцию за другой (13 декабря 1780 года армия последнего инки достигла озера Титикака). Во время этого великого похода было освобождено 24 провинции, и их индейское население во все возрастающем числе присоединялось к освободительной армии. Но и враги не дремали. Пока Тупак Амару расправлялся с испанскими властями на юге испанцы по всему вице-королевству в страшной спешке создавали из всех, кого можно было поставить под ружье, батальоны и полки, один за другим покидавшие Лиму и спешившие в Куско. И когда армия Тупака Амару вернулась из похода и собиралась «прямо с ходу» взять Куско, было уже поздно. Древняя столица не распахнула своих ворот перед законным преемником инкского трона. Индейские воины были утомлены маршем в несколько тысяч километров, между тем как испанцы в Куско не испытывали недостатка ни в людях, ни в вооружении. После непродолжительной осады и сражения в предместье Куско, котрое завязалось между индейской армией и испанцами 18 января 1781 года и не принесло победы ни одной из сторон, инка решил отойти от города. Испанцы, разумеется, постарались воспользоваться подавленным настроением в армии инки. Они начали с того, что удовлетворили требования, с которыми Тупак Амару Второй начинал свое восстание. Они объявили о ликвидации института коррехидоров и отмене «реиарго» ненавистной индейцам обязанности ежегодно покупать навязываемые коррехидором изделия европейского производства (для индейцев эти предметы часто были совершенно бесполезны, а для того, чтобы заплатить за них, приходилось отдавать последнее). Намерения инки простирались значительно дальше. Но то, что испанцы приняли его первоначальные требования, естественно, дезориентировало многих индейцев из стана Тупака Амару. Кроме того, всем «мятежникам» (за исключением, конечно, самого Тупака Амару и его ближайших сподвижников) испанцы обещали полную амнистию, если они сложат оружие. Наконец, они сулили 20 тысяч золотых песо тому, кто схватит предводителя восстания и живым доставит колониальным властям. Предатель нашелся. И даже в самой семье инки. Его кум Франсиско Санта Крус, метис из Куско, капитан армии инки и священник из Ланги со своими помощниками вероломно пленили инку и передали испанцам. Далее все шло заведенным порядком: короткое и чисто формальное судебное разбирательство, а затем казнь инки, его жены, детей, родственников и соратников.
Однако величайшее в истории Америки индейское восстание продолжалось. В Перу войска инки возглавил теперь его сводный брат Диего Кристобаль Тупак Амару. Он перенес свою ставку из Тунгусуки, родного города Тупака Амару, в расположенный несколько южнее Асангаро в провинции того же названия, и оттуда руководил военными действиями до тех пор, пока испанцы, убедившись, что силой им не одолеть индейцев, сами не попросили мира. Одновременно они вновь заявили, что удовлетворят все требования казненного инки и отменят миту, «подати» и церковную десятину. Но Диего Кристобаль Тупак Амару и слышать не хотел о мире с испанцами. В нем еще жива была память о том, как расправились с инкой враги. В конце концов красноречивый кусканский епископ Москоса, выдававший себя за друга индейцев, все-таки убедил Диего Кристобаля в честности намерений испанцев. Москоса послал новому предводителю индейских войск письмо, в котором заверял индейцев: «Услышьте, дети мои, голос своего пастыря, который вас ищет и просит [принять предлагаемый испанцами мир] не для того, чтобы подвести вас под меч, не для того, чтобы пролить кровь вашу, не с той целью, чтобы вы понесли наказание, а из благорасположения и миролюбия, свойственных духу святой церкви...» Индейцы согласились на условия мира, которые им предлагали испанцы. 26 января 1782 года подписанием мирного договора в Сикуани закончилась война между индейцами и колонизаторами. Итак, мертвый инка победил. А его живые преемники и последователи? Вскоре после заключения мирного договора, когда они вернулись в свои деревни и остались без охраны собственной индейской армии, их схватили и казнили! Всех до одного.
Так завершилось великое индейское восстание, которое мы обычно называем по имени его предводителя «восстанием инки Тупака Амару Второго». Однако мощное восстание, возникшее в областях Перу, населенных кечуа, вызвало цепную реакцию — десятки других индейских восстаний и мятежей, охвативших, по сути дела, всю испанскую колониальную империю в Америке. Наиболее значительным среди них было выступление аймара. Возглавлял его Тупай Катари, провозгласивший себя преемником великого инки. Аймарское восстание вскоре охватило всю территорию современной Боливии. Вождь восставших Тупай Катари полагал, что источником всех бед индейцев является не только несправедливый социальный строй, установленный в Америке колониальной Испанией, но и белые, как таковые. Поэтому конечной целью, восстания Катари стало изгнание всех белых из Америки. Когда осажденные в Ла-Пасе испанцы попросили Тупая Катари сообщить им условия капитуляции, в его ответе среди других пяти пунктов содержалось и требование, чтобы «все европейцы [то есть белые из Европы, а также и американские белые — креолы] вернулись в свои [европейские] страны»! Тупай Катари действительно неуклонно изгонял и изгнал белых из всех районов боливийского Альтиплано, которыми овладела его армия. Он даже приказывал уничтожать весь скот (овец и коз), принадлежавший белым. Но и Тупай Катари, властитель Боливии, вследствие предательства одного из своих приближенных, капитана Томаса Липе, был взят в плен и вместе со всеми членами своей семьи казнен.
В восстании Тупая Катари отчетливо проявились взгляды группы индейских деятелей, которые видели причину всех страданий индейцев в присутствии белых в их Америке. Причем в представлениях этих индейских революционеров колониального периода осуществление индейских требований обычно связывалось с реставрацией доколумбовых порядков, и прежде всего с реставрацией индейских государств (которые казались теперь им, не имевшим возможности сравнивать, утраченным земным раем, что, разумеется, было глубоким заблуждением). В Новой Испании и в гватемальском генеральном капитанате имело место несколько подобных же попыток. Такой характер носило, например, крупное восстание майя на Юкатане, известное как восстание Кан-Эка. Вождь этого восстания, вспыхнувшего в 1767 году, принял имя последнего из непобедимых правителей петенских майя из Тайясаля. Идеал доиспанского майяского государства был настолько жив среди майя, что одно имя Кан-Эка за короткий срок привело в ряды индейской армии десятки тысяч воинов. В это же время и также под знаменем реставрации докортесовых порядков разгорелось большое восстание тарасков в Мичоакане, которым руководил племенной вождь Педро Вильяроэль, провозгласивший себя прямым потомком доколумбовых тарасканских правителей. Восстание охватило более ста деревень. Наряду с восстаниями майя и тарасков наиболее характерной для этого направления была конспиративная деятельность индейца, называвшего себя Мариано. Колониальные власти раскрыли готовящийся им мятеж в самый канун сепаратистской мексиканской национальной революции первого десятилетия XIX века. Мариано стремился возродить ацтекское государство и те порядки, которые господствовали в нем во времена Монтесумы Второго.
Индейские предводители, которые пытались решить индейскую проблему и вернуть свободу, «очистив» Америку от белых (подобно Тупаю Катари) либо возродив доколумбовы индейские государства и восстановив господствовавшие в них порядки (как этого хотел Мариано), не считались с реальностью. Вожди третьей группы индейских восстаний, к которой относится и восстание Тупака Амару Второго, искали осуществление целей в социальной сфере. Тупак Амару был первым из тех, кто выдвинул собственную, четко сформулированную социальную программу. Он предлагал освободить индейцев путем отмены всех институтов, способствовавших их эксплуатации, и в ходе борьбы действительно уничтожал эти институты. Целью руководимого им восстания было создание социально справедливого общества. Общества, в котором была бы устранена эксплуатация. В первую очередь Тупак Амару Второй стремился освободить индейцев. Ведь он был вождем индейских масс. Вместе с тем Тупак Амару — реалист, и поэтому его цель — освобождение всех эксплуатируемых континента. С первого дня восстания он стремился объединить индейские массы с неграми и белыми американцами — креолами. Если, например, программным лозунгом Тупая Катари был лозунг «Америка для индейцев!», то Тупак Амару Второй впервые выдвигает некую собственную «доктрину Монро» — «Америка для американцев». Для американцев белых, черных и «краснокожих». Для американских трудящихся.
Социальная программа великого индейского революционера представляла для правящих классов колониального общества значительно большую опасность, чем лозунги всех других руководителей национально-освободительных войн американских индейцев. Вот почему они всеми силами старались оторвать белых и черных американцев от этого социального революционного движения. Тупаку Амару не удалось привлечь на свою сторону креолов. (Исключением было лишь восстание «городских индейцев» в горняцком центре Оруро в Верхнем Перу, вспыхнувшее под влиянием движения Тупака Амару. Креолы присоединились здесь к восставшим индейцам и совместно разгромили королевский гарнизон.) Ведь большинство все еще немногочисленных, родившихся уже в Америке белых так или иначе было тогда причастно к эксплуатации основной массы трудящихся, которую составляли на Американском континенте индейцы, и социальная борьба южноамериканских индейцев объективно была направлена против их интересов.
В колониальную эпоху в «испанской» и «португальской» Америке произошло свыше тысячи индейских вооруженных выступлений. Восстание Тупака Амару Второго было самым значительным из них. Лучший знаток этого периода колониальной истории Америки Б. Левин мог с полным основанием констатировать: «Революционное движение. возглавлявшееся Тупаком Амару, бесспорно, было величайшим социальным восстанием в истории всех трех частей Америки».