Столица в огне восстания

Ужасная весть. — Кровавая резня во время весеннего праздника. — Ограбление трупов. — Испанцы в осаде. — Возвращение Кортеса. — Куитлауак — наместник Монтесумы. — Взрыв народного гнева. — Начало сражения

Сразу после окончания битвы капитан-генерал напра­вил гонца к Альварадо с известием о победе над Нар­ваэсом. И теперь, спустя неполных две недели, когда Кортес уже считал себя неограниченным властелином всей Мексики и ему казалось, что все враги повержены в прах, из Теночтитлана возвратился гонец с ужасным известием: Альварадо писал, что ацтеки напали на дво­рец, где жили испанцы, и, осыпая гарнизон тучей стрел, дротиков и камней, пытались захватить его. Многие ис­панцы убиты и ранены. Ацтеки сожгли также бриган­тины на озере Тескоко. Альварадо слезно просил коман­дира поспешить на помощь осажденным.

Нельзя было медлить ни минуты. Потерять прекрас­нейший из городов Нового Света — означало потерять всю Мексику. Поэтому Кортес послал гонцов к отрядам, уже выступившим в намеченные районы, с приказом не­медленно возвратиться. Оставив в Веракрусе небольшой гарнизон, а в Семпоале — больных и раненых, Кортес поспешил в Теночтитлан. По пути, в Тласкале, испанцев снова щедро снабдили продовольствием и дали им с со­бою две тысячи воинов. Томимый мрачными предчув­ствиями, Кортес поспешно пересекал страну ацтеков. Вскоре, однако, его опасения были несколько рассеяны новым гонцом Альварадо, перебравшимся в лодке из столицы на другой берег озера Тескоко и доставившим сообщение, что ацтеки уже две недели как прекратили атаки на дворец Аксаякатля, хотя не сняли осаду.

Очевидно, они отведут свои войска лишь после прибытия в столицу Кортеса.

Вскоре явился гонец и от Монтесумы с уверениями, что властелин не виновен в этих столкновениях и что они произошли вопреки его воле и приказам.

23 июня 1520 года Кортес верхом на коне во главе своего войска вступил в Теночтитлан. Испанцы двига­лись по дамбе, шедшей от южного берега озера. Звуки труб, проносясь над озером, возвестили осажденным кон­кистадорам, что помощь близка. Испанский гарнизон от­ветил мощным артиллерийским салютом. Солдаты Кор­теса прибавили шаг и, перейдя большие разъемные мосты, вскоре вступили в город.

Кортес с тревогой заметил, что многие мосты разве­дены, а на улицах и площадях совсем не видно людей. Никто не приветствовал белых чужеземцев, хотя и не оказывал сопротивления, лишь на лицах случайных прохожих можно было прочесть холодную ненависть и презрение. В немой тишине глухо раздавался стук ло­шадиных копыт. Распахнулись тяжелые ворота дворца Аксаякатля, и ликующие солдаты бросились обнимать друг друга.

Кортес немедленно приступил к расследованию при­чин мятежа. Одни утверждали, что ацтеки хотели осво­бодить своего повелителя, другие — что они намерева­лись использовать отсутствие Кортеса для уничтожения гарнизона.

Однако постепенно выяснилось, что виной всему был сам Альварадо. Он не обладал дипломатическим так­том и несокрушимым спокойствием Кортеса. Ацтеки, по-видимому, готовились к борьбе с чужеземным гарнизо­ном, но вели себя мирно. Альварадо решил опередить их и нанести им сокрушительный удар, но просчитался.

Ежегодно в мае, по обычаю ацтеков, устраивался ве­сенний праздник. Это был веселый праздник, с песнями и плясками, в которых участвовали представители всех знатных ацтекских родов. Как подчеркивает в своей хро­нике Берналь Диас, безрассудный капитан решил ис­пользовать праздник, чтобы проучить ацтеков, которых он считал дикарями, внушить им ужас и благоговение и отбить всякую охоту бунтовать.

Статуя ацтекского бога весны и цветов

В назначенный день в храме собралось около шестисот ацтеков, разодетых в праздничные наряды, украшенных золотыми ожерельями, браслетами и драгоценными кам­нями. Альварадо и его воины пришли на торжественную церемонию в качестве гостей. В самый разгар веселья, когда ацтеки были поглощены пением и плясками, испанцы, по условленному сигналу, бросились на них со шпагами в руках. Несчастные индейцы, не имея оружия для защиты, один за другим падали под ударами же­стоких убийц и никому из них не удалось спастись. В этот день погибла большая часть ацтекской знати. Охранявшие ворота воины пронзали празднично одетых ацтеков копьями, а тех, кто пытался перелезть через стены, настигали стрелы, пущенные из арбалетов.

И все это, по свидетельству хрониста Гомары, конки­стадоры проделали жестоко и хладнокровно. Как пишет Саагун, кровь текла по мостовой, словно вода от обиль­ного дождя. Затем испанцы, бродя по лужам крови, стали грабить убитых, срывая с них драгоценности. Кро­вавая резня завершилась мародерством. Епископ Лас Касас пишет, что в тот день погибло две тысячи человек, и сообщает, что индейцы долго еще пели печальные бал­лады об этой кровавой драме.

Весть о неслыханном злодеянии быстро облетела весь город. Ацтеки не верили своим ушам. Все, что они пере­жили до сих пор: осквернение храмов, пленение и позор их повелителя, — не шло ни в какое сравнение с этим жутким событием. В их сердцах загорелась такая нена­висть, такая жажда мести, что жители столицы все до одного тут же взялись за оружие. На рассвете сле­дующего дня ацтеки атаковали дворец, в котором укры­лись испанцы. Они карабкались на стены, делали под­копы, пытались поджечь деревянные постройки.

Испанцам грозила гибель. Пути к отступлению тоже не было: ацтеки сожгли бригантины. Тогда Монтесума, по просьбе гарнизона, взошел на ступени дворца и воз­вестил народу, что жизнь его в опасности и, если штурм дворца не прекратится, испанцы его убьют. И ацтеки, все еще послушные воле Монтесумы, приостановили штурм.

Однако они продолжали держать крепость в осаде и возвели вокруг нее широкую полосу укреплений. Ацтеки знали, что съестные припасы у испанцев должны скоро иссякнуть и гарнизон под угрозой голода будет вынужден сдаться. Не хватало питьевой воды (ацтеки позаботились, чтобы конкистадоры не могли брать воду из акведуков). Но тут, к радости испанцев, на территории дворца неожиданно был открыт прекрасный источник. Да и запасы продовольствия были еще немалые.

Выслушав все эти сообщения, Кортес понял, что посту­пил опрометчиво, оставив вместо себя Альварадо. Он резко осудил капитана, действовавшего столь безрас­судно, и в гневе повернулся к нему спиной. Но теперь было не время для упреков и наказаний: испанцев могло спасти лишь единодушие.

Возможно, что Кортес хитростью и ловким диплома­тическим маневром, используя влияние Монтесумы, сумел бы еще добиться примирения с ацтеками. Но в его распоряжении были теперь значительно большие силы, чем раньше, и он самонадеянно решил, что сумеет сломить сопротивление ацтеков. Об этом свидетельство­вало его обращение с Монтесумой.

Кортес в тот же день принял властелина ацтеков, но держался с ним так холодно и сурово, что Монтесума, оскорбленный и огорченный, немедленно вернулся в свои покои. Кортес не скрывал своего гнева по поводу того, что ацтеки еще не возобновили доставку продовольствия. Он сказал, что Монтесума повинен в этом, ибо разрешил закрыть рынки, прекратил доставку воды и съестных припасов. Угрожая касикам виселицей, капитан-генерал потребовал от ацтеков полного повиновения, к тому же он не скупился на оскорбления. Монтесума, эта мекси­канская собака, сказал Кортес, сначала хотел распра­виться с испанцами при помощи Нарваэса, теперь же собирается уморить их голодом.

Кортес освободил из-под стражи обвиненного в участии в заговоре брата Монтесумы Куитлауака, надеясь, что тот в этой сложной ситуации будет ему полезен и постарается успокоить возбужденный народ. Но это было величайшей ошибкой, ибо Куитлауак больше не вернулся к испанцам.

Монтесума возглавлял союз ацтекских племен, был главнокомандующим и верховным жрецом бога войны. Но у ацтеков имелся еще один верховный орган власти — совет племен, который, согласно древнему обычаю, имел право избирать нового верховного жреца и главноко­мандующего из членов царствующей семьи. Куитлауак — ближайший наследник Монтесумы — созвал этот совет и был избран наместником властелина на то время, пока Монтесума находится в плену. Отважный касик, воспри­нявший свое заключение как тяжелейшее оскорбление, стал немедленно собирать войска. Кортес же, нимало не сомневаясь в том, что ему удастся снова покорить ацтеков, отправил в гарнизон Веракруса известие о своем счастливом прибытии в столицу.

Однако не прошло и получаса, как испуганный гонец, весь покрытый ранами, вернулся и сообщил, что вся столица взялась за оружие, мосты разведены и дворец Аксаякатля окружен. Вскоре раздался глухой гул, по­хожий на далекий рокот моря. Гул становился все силь­нее: по улицам, которые вели ко дворцу, словно волны бушующего моря, двигались несметные полчища ацтеков. На всех террасах и крышах тоже появились толпы во­оруженных ацтекских воинов.

Лагерь испанцев был защищен невысокими камен­ными стенами с неравномерно расположенными на них башнями. По сигналу тревоги испанцы и тласкальцы/ ютившиеся на площади в палатках и шалашах, схвати­лись за оружие и бросились к крепостным стенам, в ко­торых были пробиты большие амбразуры для пушек и маленькие — для мушкетов и аркебуз.

Нападающие быстро приближались. Они шли сомк­нутыми рядами и знамена развевались над ними. Выше всех реяло древнее боевое знамя Мексики с изображе­нием орла, держащего в когтях змею.

То были уже не беспорядочные толпы индейцев, какие конкистадоры привыкли видеть в сражениях с другими племенами. Ацтекские воины выступали крупными отря­дами во главе с касиками и жрецами.

Большинство воинов шли голые, в одних только на­бедренных повязках, и оружие их было самым разнооб­разным: у одних — длинные копья с медными или крем­невыми наконечниками, у других — луки и стрелы, у третьих — дубинки или палицы, усеянные шипами из обсидиана. Самым же страшным оружием для испанцев были трехзубые копья с острыми наконечниками.

Знатные ацтекские воины отличались пышными одея­ниями: их грудь прикрывали круги из металла, поверх которых были накинуты плащи из ярких перьев. На го­ловах красовались украшенные яркими перьями маски хищных зверей и других лесных животных.

Пронзительный боевой клич ацтеков заглушил звуки труб и бой испанских барабанов. Из колонн осаждаю­щих, с балконов и крыш домов на конкистадоров обру­шился град стрел, дротиков и камней. По утверждению хрониста, во время этой битвы на дворцовую площадь упало такое количество стрел, что осажденным испан­цам негде было даже ступить и они собрали и сожгли сорок возов стрел.

Конкистадоры подпустили ацтеков поближе и огнем из пушек и мушкетов уложили их первые ряды. Ошеломленные индейцы в ужасе остановились, а затем, снова сомкнув ряды, устремились вперед. Залп следовал за залпом, но наступательный порыв индейцев не ослабе­вал. Ненависть и жажда мести снова и снова гнали их через груды трупов вперед.

Ацтеки рассчитывали на свою многочисленность: если даже тысячи падут в бою, оставшиеся все равно уничто­жат белых дьяволов. Полчища наступавших ацтеков были так велики, что, по свидетельству Гомары, артил­леристы едва успевали заряжать и стреляли не прицели­ваясь. Атакующие, невзирая на огромные потери, взби­рались друг другу на плечи, карабкались на стены, пытались захватить ворота. Испанцы копьями сталки­вали их со стен, но место раненых и убитых тут же за­нимали другие.

Воинственные крики сливались с громом пушек, сви­стом копий и треском охваченных огнем зданий: ацтеки горящими стрелами подожгли несколько деревянных построек в лагере испанцев. Воды не хватало даже для питья, и осажденные тщетно пытались песком затушить бушующее пламя. Справиться с огнем удалось только после того, как испанцы разобрали часть стены, про­делав таким образом опасную брешь в своей защите. По приказу Кортеса эту брешь тут же прикрыли своим огнем батарея пушек и закованные в латы стрелки.

Тяжелый урон причиняли испанцам и особенно тласкальцам ацтекские лучники, которые стреляли с крыш близлежащих домов.

Кортес не ожидал такой упорной и яростной атаки.

Он вскоре убедился, что ацтеки готовы сражаться до конца и командуют ими опытные военачальники. Ацтеки, любившие, очевидно, свою родину более горячо, чем их повелитель Монтесума, поднялись на решающий бой.

Сражение было прервано лишь с наступлением тем­ноты. Индейцам, как утверждают хронисты, было за­прещено воевать после захода солнца. Однако испанцы не могли даже думать о сне и отдыхе. Они должны были возводить укрепления, готовить боеприпасы, чинить оружие, заботиться о многочисленных раненых и, глав­ное, думать о том, как выбратья из страшной западни, в которую их заманило золото, этот желтый дьявол.