Строительство альянсов и соперничество элит
С того момента, как наследственные ранги появляются в каком-либо регионе мира, мы можем ожидать, что путь социальной эволюции будет даже более изменчивым и беспорядочным, чем раньше. Соперничающим бигменам было необходимо лишь унизить противников зрелищными общественными работами. У соперничающих вождей может возникнуть реальная необходимость разделаться с противниками, чье происхождение ставит их по рангу выше конкурентов. Этнографические материалы по вождествам показывают интенсивные набеги, строительство альянсов, внезапные взлеты к власти и столь же внезапные падения [1]. Однако, чтобы обнаружить свидетельства этих процессов среди археологических данных, требуются долговременные раскопки и определенное везение.
115. Резной мотив на этой миске фазы Гвадалупе из Уицо имеет общие стилистические черты с керамикой долины Ночиштлан, расположенной на севере.
116. Этот фигурный сосуд фазы Гвадалупе из Тьеррас-Ларгас имеет общие стилистические черты с более поздней керамикой долины Оахака. Высота 12.8 см.
Некоторые из наиболее интересных фактов, свидетельствующих о строительстве альянсов и состязании вождей, относятся к периоду с 850 по 700 г. до н. э. Это был период, в течение которого некоторые из процессов, наблюдаемых в предшествующую фазу Сан-Хосе, существенно усилились, а другие периодически прерывались. С одной стороны, разница между семьями с высоким и низким статусом нарастала. С другой стороны, такие вождеские центры, как Сан-Хосе-Моготе, могли иметь проблемы с сохранением контроля над соседними деревнями по причине возникающего соперничества со стороны конкурирующих центров.
Одним из этих конкурирующих центров был Уицо, деревня в 16 км к северо-западу от Сан-Хосе-Моготе. Хотя эта деревня никогда не достигала таких же размеров, как Сан-Хосе-Моготе, Уицо возвел собственные впечатляющие общественные здания между 850 и 700 г. до н. э. и, похоже, создал хорошо развитую «торговую сеть» с деревнями долины Ночиштлан, примерно в 50 км к северу от долины Оахака. Керамика Уицо имеет ряд общих стилистических черт с керамикой из Юкуита, крупными поселением в долине Ночиштлан, и при этом содержит ряд стилистических различий с керамикой Сан-Хосе-Моготе.
Появление конкурирующих центров, некоторые из которых отказывались следовать стилистическим канонам Сан-Хосе-Моготе, усложняет нашу работу по определению культурной совокупности для периода 850 - 700 г. до н. э. Такая региональная вариация в керамике затрудняет съемку поверхности, поскольку часть отличительной керамики данного периода, кажется, не достигла всех частей долины Оахака.
В субдолине Этла мы назвали период 850 – 700 г. до н. э. фазой Гвадалупе, и характерную для этой фазы керамику мы можем опознать от Уицо на севере до Тьеррас-Ларгас на юге. Но чем дальше движешься к югу и востоку от региона Этла, тем менее заметны в керамике эти отличительные черты. В южной Валье-Гранде и восточной субдолине Тлаколула керамика 850 – 700 г. до н. э. существенно отличается, что делает использование термина «фаза Гвадалупе» несколько неуместным. С одной стороны, это региональное разнообразие говорит нам, что в то время происходили динамичные изменения, когда в различных областях долины появлялись соперничающие центры. С другой стороны, становится трудно определить керамический комплекс всей долины, что затрудняет оценку численности населения.
По нашим наилучшим оценкам, в долине Оахака в то время жило 2000 – 2500 человек, которые, возможно, были распределены примерно по 45 сообществам. Приблизительно половина этих сообществ была сосредоточена в субдолине Этла, которой все еще принадлежала львиная доля всего населения. По оценке Settlement Pattern Project, Сан-Хосе-Моготе теперь был деревней с численностью населения 791 – 1976 человек, рассеянных на 60 – 70 га. Сан-Хосе-Моготе все еще был самым крупным сообществом в долине, и он продолжал оказывать центростремительное воздействие на соседние деревни; 16 меньших поселений группировались кластерами в пределах 8 км от Сан-Хосе-Моготе.
Общественные здания 850 – 700 г. до н. э.
Если мы предположим, что сооружение общественных зданий спонсировалось знатью, то мы должны прийти к выводу, что в нескольких сообществах фазы Гвадалупе имелись знатные семьи. К этому времени стало стандартной практикой использовать округлые адобы для внутренних подпорных стенок земляных платформ. Пространство между такими стенками затем заполнялось землей, а сама платформа облицовывалась каменными валунами. Структура 8 в Сан-Хосе-Моготе, ориентированная на 8 градусов к западу от истинного севера, имела восточную стену из необработанных валунов шириной 1 м, скомбинированную с подпорными стенами из адоба высотой до 70 см. Над всем этим располагался пол из адобов, покрытый слоем глины и принадлежавший массивному зданию-мазанке, к несчастью, разрушенному позднейшей эрозией.
Конкурирующий центр Уицо в течение фазы Гвадалупе строил сравнимые сооружения. Самым ранним из них была Структура 4, пирамидальная платформа высотой 2 м и шириной более 15 м, построенная из земли и облицованная камнями в той же манере, что и Структура 8 в Сан-Хосе-Моготе. Поверх этой платформы архитекторы Уицо построили ряд зданий, которые могли быть однокомнатными храмами. Из этих зданий лучше всего сохранилась Структура 3, крупная мазанка на платформе из адобов, с лестницей. Платформа сделана из адобов «в форме булочки» и земляного наполнения, ее высота 1.3 м, а длина – 11.5 м. В ее широкой лестнице было три ступени, каждая встроена в платформу, чтобы укрепить ее. Вся структура была покрыта слоем побелки. Несмотря на маленький размер общины Уицо по сравнению с Сан-Хосе-Моготе, общественная архитектура в этом поселении была столь же впечатляющей, как и все, что было построено в Сан-Хосе-Моготе во время фазы Гвадалупе.
117. Структура 8 в Сан-Хосе-Моготе, платформа фазы Гвадалупе для общественного здания, с подпорными стенами из адобов в форме булочки и поверхностью из утрамбованной глины.
118. Художественная реконструкция Структуры 3 в Уицо, крупного общественного здания-мазанки на адобовой платформе со встроенной лестницей.
Еще одна линия доказательств наводит на мысль, что Сан-Хосе-Моготе и Уицо были соперничающими центрами. В 1976 г. Стивен Плог (Stephen Plog) сравнил репертуар вырезанных на керамике мотивов из Сан-Хосе-Моготе, Уицо, Фабрика Сан-Хосе, Тьеррас-Ларгас и Абасоло [2]. Большинство этих узоров являлись упрощенными версиями мотива Земли, обсуждавшегося в Главе 8; особенно распространены были вырезанные версии расщепленной головы Земли.
В то время, как Сан-Хосе-Моготе разделял многие художественные предпочтения с Абасоло, Тьеррас-Ларгас и Фабрика-Сан-Хосе, его узорный репертуар показал куда меньше сходства с репертуаром Уицо, чем этого можно было бы ожидать, исходя из короткого расстояния между этими двумя сообществами. Этот факт – дополненный тем, что Уицо разделял стилистические атрибуты с более дальней долиной Ночиштлан – подкрепляет наше замечание, что два поселения взаимодействовали менее часто, чем можно было бы ожидать, вероятно, потому, что их соответствующие знатные семьи соперничали за приверженцев.
Строительство альянсов через гипогамию
Мы подозреваем, что одним из методов, с помощью которых лидеры Сан-Хосе-Моготе строили альянсы, была гипогамия. Эта стратегия заключается в том, что женщина с высоким статусом посылается из вождеского центра в качестве жены лидеру подчиненной общины. Гипогамия повышает статус лидера подчиненной общины, и в то же время делает его обязанным дарителю невесты. Эта стратегия использовалась многими позднейшими мезоамериканскими цивилизациями [3].
В пяти километрах к востоку от Сан-Хосе-Моготе расположена деревушка Фабрика-Сан-Хосе, которую раскопал Роберт Дреннан [4]. Фабрика-Сан-Хосе лежит в области восточных предгорий, в местности, пригодной для орошаемого земледелия. Ее ресурсы включают соленые источники, которые использовались как источник соли еще в фазу Тьеррас-Ларгас, и карьер известкового туфа, который использовался в качестве источника строительного камня еще в фазу Сан-Хосе.
119. Вид с воздуха на Фабрика-Сан-Хосе, важную деревню фазы Гвадалупе в предгорьях к востоку от Сан-Хосе-Моготе. Низкий холм из травертина (известкового туфа) в центре фотографии дает начало соленым источникам, из которых добывают соль.
Согласно подсчетам Дреннана, в течение фазы Гвадалупе Фабрика-Сан-Хосе занимала 2 га и состояла из 11 домохозяйств, в общей сложности включая 50 – 65 человек. Несмотря на маленький размер общины, между ее семьями существовали заметные статусные различия, отражавшиеся в типе домов, керамике, доступе к ремесленной продукции, и характере захоронений. По данным Дреннана, самые богатые захоронения фазы Гвадалупе принадлежали женщинам, что наводит на мысль о том, что семьи элиты в Сан-Хосе-Моготе могли практиковать гипогамию с лидерами этой расположенной по соседству деревни, производящей соль.
Захоронение 39 из Фабрика-Сан-Хосе служит типичным примером этих высокостатусных женских погребений фазы Гвадалупе. Возраст женщины где-то между 40 и 60 годами; она лежит ничком и полностью вытянувшись, руки сложены на груди. С ней лежит 53 бусины, жадеитовая подвеска, и одна бусина из коричневого камня находится во рту. Под грудью у нее лежит кубок Делии Вайт (Delia White beaker) (смотри ниже). Также у нее был грубый красный кувшин и две желто-белые миски. Захоронение 39 ассоциируется с Домом LG-1, наиболее тщательно построенной резиденцией, известной для поздней фазы Гвадалупе. Этот дом имел частично каменный фундамент, пять наложенных друг на друга полов из песка, несколько очагов, шесть человеческих захоронений, одно собачье захоронение и кувшин, который использовался для выпаривания соли из соленой воды.
120. Захоронение 39 в Фабрика-Сан-Хосе, женщина с относительно высоким статусом.
121. Кубок Делии Вайт, первый явный пример элитного сосуда для питья из Оахаки.
Кубок Делии Вайт имеет особое значение, поскольку на протяжении фазы Гвадалупе он служил статусным символом для семей элиты. Такие сосуды в типичном случае были высокими кубками со слегка расширяющимся ободком, сделанными из очень качественной глины, с сияющим белым покрытием, которое напоминает автомобильную эмаль. Обычно они вмещали 600 – 800 миллилитров жидкости, и, вероятно, предназначались для напитков вроде шоколада или пульке (ферментированный сок агавы). Кубок Делии Вайт – наш наиболее древний пример элитного сосуда для питья; данная традиция продолжится в более поздние периоды.
Строительство альянсов через организацию банкетов
Одним из наиболее распространенных методов для привлечения соседей и строительства альянсов было спонсирование банкетов. Праздники с банкетом, конечно, не являются диагностическим признаком какой-либо определенной эволюционной стадии; в более ранней главе мы видели, что они являются обычным делом в автономных деревнях, кроме того, их использовали в доколумбовых государствах, таких, как государство Инков [5].
У нас есть свидетельства проведения банкетов в фазу Гвадалупе, относящиеся к поселению Тьеррас-Ларгас, примерно в 10 км к югу от Сан-Хосе-Моготе. Основываясь на раскопках, мы оцениваем Тьеррас-Ларгас того периода как сообщество площадью 3 га из 9 – 10 домохозяйств, всего 45 – 50 человек. Основываясь на поверхностной съемке, Settlement Pattern Project оценивает численность его населения в 31 – 157 человек.
122. Порция собачьих останков, несомненно, от банкета в деревне Тьеррас-Ларгас, фаза Гвадалупе.
123. Художественная реконструкция фигурки фазы Гвадалупе на основании многочисленных битых образцов. Эта знатная женщина носила искусно сделанные ушные украшения, пектораль, вероятно, из раковин, и тщательно изготовленные сандалии.
В какой-то момент фазы Гвадалупе, Тьеррас-Ларгас стала местом банкета, на котором было съедено некоторое количество домашних собак [6]. Деталь 99 - яма для мусора, содержала остатки, по крайней мере, пяти собак (а возможно и больше), которые были систематически умерщвлены для последующего приготовления. Некоторое число передних ног лежали рядом; также были найдены вместе несколько задних ног, лежащих рядом, и ряд лежащих рядом фрагментов черепов. Это наводит на мысль, что кто-то систематически делил мясо, чтобы подать определенным людям определенные части тела животного. Все лопатки были разрублены одинаковым образом, чтобы отделить плечевую кость и остаток передней конечности, как если бы забоем животных занимался один единственный шеф-повар.
Мы не знаем, приглашались ли на этот праздник гости из соседних общин, или только жители собственно Тьеррас-Ларгас. Свидетельства систематического забоя, приготовления и поедания больших количеств собачьего мяса - по меньшей мере, 50 кг в этом случае – были редки для фазы Гвадалупе, что наводит на мысль, что Деталь 99 осталась свидетельством какого-нибудь особенного события.
Появление старших и младших родов (линиджей)
Всесторонние раскопки Роберта Дреннана в Фабрика-Сан-Хосе позволили обнаружить еще одну закономерность, которая может иметь эволюционное значение. Фабрика-Сан-Хосе, похоже, была основана на протяжении ранней фазы Гвадалупе одним домохозяйством, за которым вскоре последовало еще одно. К поздней фазе Гвадалупе, когда деревушка разрослась до одиннадцати домохозяйств, семьи, демонстрировавшие наиболее яркие признаки высокого статуса, проживали на тех же местах, что и первоначальные основатели. Этот феномен согласуется с системой ранжирования поздних сапотеков, в которой более древние «старшие роды» или «роды основателей» имели более высокий ранг, чем «младшие роды», которые ответвлялись от первых. Когда люди иммигрировали из растущих сообществ, то переселялись обычно младшие роды; члены старшего линиджа оставались на месте.
Захоронения муж-и-жена
Одним из наиболее интересных результатов развития в фазу Гвадалупе было возрастание численности составных захоронений, которые могли включать мужа и жену. Особенно ясно этот шаблон наблюдается в поселении Тьеррас-Ларгас, где каждое составное захоронение фазы Гвадалупе включает взрослого мужчину, предположительно главу домохозяйства. Захоронение 46 в этом поселении состоит из мужчины возрастом 35 – 40 лет, взрослой женщины и ребенка возрастом меньше года. Захоронение 36 состоит из сидящего мужчины 25 – 35 лет, ребенка 9 лет и еще одного взрослого, пол которого экспериментально определили как женский. Захоронение 18 состоит из взрослого мужчины, которого сопровождает женщина возрастом менее 40 лет [7].
Тенденция к захоронениям «муж-и-жена» или «семейным» захоронениям растет с течением времени, вытесняя более старую схему единичных мужских захоронений с сосудами Земли или Неба. Кажется, с возрастающей частотой становилось важным подчеркивать свое членство в знатной семье, а не принадлежность к мужской линии, ведущей происхождение от Земли или Неба. Более поздние аристократические роды Мезоамерики рассчитывали свое происхождение билатерально (и по мужской, и по женской линии), акцентируя внимание на том из родителей, у кого было наиболее благородное происхождение [8, 9]. В более мелких сообществах, получавших невест в рамках гипогамии, можно было мало что выиграть, подчеркивая связь отца с Землей, но игнорируя даже более высокоранговую мать.
Социальная информация в фигурках фазы Гвадалупе
Маленькие цельные фигурки, предположительно все еще изготовляемые и используемые преимущественно женщинами, являются типичным содержимым домохозяйств фазы Гвадалупе. Однако, они отличаются от фигурок фазы Сан-Хосе тем, что отражают усиление атрибутов статуса между 850 и 700 г. до н. э. В то время, как черты лица у этих фигурок остаются простыми и стереотипными, создатели фигурок уделяли много времени тому, чтобы снабдить женские фигурки тщательно изготовленными тюрбанами, ожерельями и ушными украшениями. Также создатели фигурок с большим тщанием изображали детали сандалий, делая отдельные подошвы и ремешки и аккуратно показывая, как именно эти ремешки переплетались. Почти уверенно можно сказать, что изготовители фигурок намеревались показать, что женщины высокого статуса выделялись своими головными уборами, украшениями, а также тем фактом, что их искусно выполненные сандалии предохраняли их ноги от касания земли.
Отношения между Оахакой и другими регионами Мексики
В Главах 8 и 9 мы представили факты, свидетельствующие о возникновении вождеств в долине Оахака, ранговых обществ с потерей деревенской автономии. Мы не хотели бы оставить впечатление, что вся эта социальная эволюция происходила в границах долины Оахака, без влияния преобразований в каких-либо других частях Мексики. Хотя мы и не верим, что эволюция вождеского общества в Оахаке была вызвана событиями за пределами долины, эта эволюция определенно не могла происходить в вакууме. Другие сообщества в Мексике вышли на уровень вождества практически в то же время, и все эти общества контактировали друг с другом. В самом деле, кажется сверхъестественным, насколько похоже выглядит процесс в регионах, настолько отличающихся по своим природным условиям, как умеренная долина Оахака, полутропическая долина Морелос и тропическое побережье Веракруса.
124. Некоторые из важных вождеских центров, упомянутых в Главе 9.
Возьмем, например, поселение Чалькацинго в долине Морелос, недавно раскопанное Дэвидом Гроувом (David Grove) [10, 11]; съемку его периферийных районов провел Кеннет Херт (Kenneth Hirth) [12]. В 1500 г. до н. э. Чалькацинго был деревушкой на 2 га, одним из предположительно пяти локальных поселений на площади 800 км2. К 1000 г. до н. э. Чалькацинго начал стремительно расти по площади, населению и региональному значению. Скоро он занимал 20 га – один гектар из которых был отведен под общественные сооружения – и обзавелся дамбами и террасами, построенными на ближайших склонах, чтобы интенсифицировать земледелие для прокорма своего все более сплоченного населения.
К 800 г. до н. э., Чалькацинго стал господствующим гражданско-церемониальным центром для более чем 50 поселений. Как и в случае с Сан-Хосе-Моготе, его центростремительное притяжение было таково, что 50 процентов населения региона сгруппировалось кластерами в пределах 6-км радиуса Чалькацинго. Также подобно Сан-Хосе-Моготе, он притягивал и удерживал большую часть ремесленников своего региона и служил посредником в перемещении местной белой каолиновой глины, обсидиана долины Мехико и жадеита. Между 750 и 500 г. до н. э. Чалькацинго достиг протяженности 25 га, из которых 6 га было отведено под общественные постройки. Его элита также спонсировала несколько монументальных рельефов, вырезанных в цельной скале утеса над поселением.
Сходный процесс можно видеть в Сан-Лоренсо в южном Веракрусе, который раскапывали в 1960-х Майкл Ко (Michael Coe) и Ричард Диль (Richard Diehl) [13], а в 1990-х Анна Сайферс Гиллен (Ann Cyphers Guillen) [14]. В 1350 г. до н. э. Сан-Лоренсо был всего лишь деревенькой, чьи точные размеры скрыты позднейшими наслоениями. Между 1350 и 1150 г. до н. э. появляются признаки сооружения земляных маундов, однако до сих пор нет никакой информации, что сооружались Мужские дома или «храмы для инициированных», подобные тем, что строились в Оахаке.
На протяжении фазы Сан-Лоренсо (1150 – 850 г. до н. э.) поселение чрезвычайно выросло; его точные границы до сих пор не определены, но Ко и Диль оценивают численность его населения в 1000 человек [15]. На этой стадии Сан-Лоренсо прошел свой собственный этногенез и стал вождеским центром ольмекской культуры. В результате работы Ко и Диля не было обнаружено ни значимых строений фазы Сан-Лоренсо, ни захоронений, и мало жадеита. Однако, был обнаружен ряд зеркал из магнетита и заслуживающие внимания данные о сооружении земляных маундов.
В противоположность людям из Сан-Хосе-Моготе, которые тратили большую часть своего коллективного труда на архитектуру, люди Сан-Лоренсо тратили большую часть своего труда на резьбу и транспортировку больших базальтовых скульптур. Источник базальта лежит на расстоянии 60 км, а отдельные монументы весят много тонн, так что работа по перемещению их по земле и переправе через водные потоки впечатляет. Принято думать, что, по крайней мере, одна группа резных фигур, так называемые «гигантские головы», представляют верховных вождей. Другие монументы включают алтари, скамейки или сиденья для знати, а также мифологических созданий.
Подобно Чалькацинго и Сан-Хосе-Моготе, Сан-Лоренсо притягивал ремесленников из огромного региона, производя ценные вещи из раковин и железняка, белую столовую посуду, и другие вещи. Этот вождеский центр мог быть источником многих труб (духовых инструментов) из раковин моллюсков, шипов ската, и барабанов из панцирей черепах, которые отправляли для торгового обмена на нагорья, поскольку Сан-Лоренсо имел готовый доступ и к морскому побережью, и к крупным рекам низин.
Между 900 и 700 г. до н. э. случались периоды, когда этот крупный центр, возможно, из-за нападения со стороны соперничающих вождеств, потерял часть жителей, а многие его монументы были повреждены или даже разрушены. Такие акты разрушения были, вероятно, характерным для побережья Мексиканского Залива эквивалентом более позднего сожжения Структуры 28 в Сан-Хосе-Моготе (см. Главу 10). Сан-Лоренсо пережил короткое возрождение между 600 и 400 г. до н. э., вслед за которым поселение было покинуто.
Несомненно, Сан-Хосе-Моготе контактировал с этими вождескими обществами, а также с другими вождествами в долине Мехико и Чьяпасе. Микроскопические исследования керамики показывают, что роскошные серые изделия из долины Оахака продавались в Сан-Лоренсо, Акилес Сердан на тихоокеанском побережье Чьяпаса, и Тлапакойя в долине Мехико. Обсидиан из долины Мехико, из источника в 100 км к северу от Теуакана, и из источника на гватемальском высокогорье циркулировал между всеми этими регионами. Оахакский магнетит достигал Сан-Лоренсо и долины Морелос. Чисто белая керамика, часть которой, вероятно, изготовлялась в Веракрусе, продавалась в Чалькацинго, Теуакан, Оахаку и на побережье Чьяпаса-Гватемалы [16]. Это означает, что ни одно ранговое общество 1150 – 850 г. до н. э. не возникло в изоляции; все они заимствовали друг у друга идеи о вождеском поведении и символизме.
Существенно то, что эти ранние вождества, для каждого из которых характерны резные изображение Земли и Неба на керамике, возникли практически в одно и то же время. Важно также, что большая их часть демонстрирует сходную схему эволюции, независимо от того, возникли ли они высоко в сьерре Оахаки или на уровне моря в низменностях Мексиканского залива.
В каждом случае маленькая деревня, ничем не примечательная на момент основания, проходила период быстрого и впечатляющего роста, превращаясь в демографический центр притяжения для сети меньших поселений. Каждый возникающий центр – Сан-Хосе-Моготе, Чалькацинго и Сан-Лоренсо – не только заставляли казаться маленькими другие поселения своего региона, но и оказывали центростремительное притяжение на всю свою округу. Все они росли так быстро, что должны были поощрять иммиграцию, а не только нормальный рост; все они оставляли окружающий регион без ремесленников, поскольку собирали их в деревне верховного вождя. Все они знали о существовании друг друга и, возможно, даже соперничали; некоторые вождества, очевидно, страдали от случайных нападений, после которых их монументы оставались поврежденными, или их общественные здания оказывались сожжены.
Какие умозрительные выводы мы можем сделать из этих схем? Во-первых, мы не верим, что какое-либо из этих ранних вождеств было «материнской культурой», от которой произошли остальные. Мы видим их как «сестринские культуры», которые возникли одновременно благодаря во многом схожим процессам, хотя мы также верим, что эти процессы были ускорены тем фактом, что все они контактировали между собой. Эти контакты означали, что нововведение, появившееся в одном сообществе, могло быть быстро подхвачено остальными; несмотря на это, однако, далеко не каждое нововведение подхватывалось. Нагорье располагало подходящим сырьем, но так и не переняло высечение гигантских голов у Побережья Мексиканского залива. Побережье Мексиканского залива, в свою очередь, медлило с заимствованием у нагорья каменной кладки, строительства из адобов и использования известковой побелки.
Несмотря на очень различные условия окружающей среды, все эти вождества возникли одновременно, и настолько схожим образом, что экологический функционализм оказывается не в состоянии это объяснить. Некоторые из наших коллег в прошлом утверждали, что заложенная в природных условиях разница в риске, разнообразии и продуктивности определяет скорость и курс социальной эволюции [17]. Они выделяют землю и воду как две критические переменные, за которые состязались возникавшие элиты, и обладание и манипулирование которыми определяли курс эволюции. Сторонники нагорной Мезоамерики считали, что ключом к сложному обществу была ирригация; сторонники низин считали ключом земли, орошаемые с помощью запруд на тропических реках. Мы, с другой стороны, утверждаем, что траекторию в направлении сильных вождеств проложили схожие социальные процессы, которые выглядели очень похоже и в джунглях Веракруса, и в колючих лесах Морелоса или Оахаки.
На самом деле, видимо, вожди во всех этих регионах желали сконцентрировать рабочую силу, и именно этот процесс мы видим в гипертрофированном росте Сан-Хосе-Моготе, Чалькацинго и Сан-Лоренсо. В одном регионе могла быть ирригация с помощью горных потоков, в другом – земляные запруды на тропической реке. В одном регионе могли перемещать 20-тонные базальтовые головы, в другом перемещали 20 тонн известняковых строительных блоков. Все регионы, однако, демонстрируют одинаковую концентрацию населения возле деревни верховного вождя, одинаковую монополизацию ремесленного производства в этом сообществе, и одинаковое группирование семей в один огромный вождеский центр, независимо от того, как были распределены земля и вода.
Сан-Хосе-Моготе, Чалькацинго и Сан-Лоренсо не обязательно лежали в месте наиболее высокой концентрации земли и воды в соответствующих регионах. Они выросли до больших размеров, потому что их вожди достигли того, на что не могли надеяться даже самые амбициозные бигмены на Бугенвиле: они побороли автономию меньших деревень вокруг них, и теперь контролировали людские ресурсы целого региона.