Завоевание Юкатана: финал
ГЛАВА VIII.
Они здесь! Враги идут!
Был ли кто-нибудь, кто поднялся?
Второй раз мы испытали силу.
Они здесь!
Трижды был праздник наших врагов,
наших врагов!
Голод! Скоро он придет в Чичен-Ица,
там теперь горе!
Враги идут!«Песнь о взятии города Чичен-Ица»
Перевод Ю. В. Кнорозова
По прибытии в Мехико завоеватель Юкатана за свои былые заслуги получил из рук завоевателя Мексики довольно ценный подарок — пост губернатора Табаско. Эта должность вполне устраивала Монтехо: у него появилась возможность разбогатеть и осуществить дальнейшие планы по захвату юкатанских земель. Провинция Табаско непосредственно граничила с юго-западной частью полуострова и поэтому служила удобным плацдармом для походов на строптивые майяские города. И аделантадо с завидным упорством принялся набирать людей, приобретать пушки и необходимое снаряжение для претворения в жизнь своих честолюбивых замыслов.
Тем временем лейтенант Алонсо Давила отправился исследовать горные районы Чиапаса. Но Юкатанские земли по-прежнему, словно магнит, притягивали к себе все помыслы этого воинственного идальго. И он, очертя голову, бросился в новую авантюру. Из Чиапаса отряд испанцев прошел по огромной дуге через горы, леса, реки и болота прямо в Чамптон — важный торговый центр на северозападном побережье полуострова. Могущественный правитель города Моч Ковох, причинивший столько бед Кордова и Грихальве, уже умер, а наследники его встретили испанцев как нельзя лучше.
Воспользовавшись этим обстоятельством, Давила тут же отправил в Табаско срочное послание, в котором рассказал о своем местонахождении и общем положении дел на Юкатане. И Монтехо, решив, что подходящий момент для новой конкисты наступил, вскоре явился в Чампотон на нескольких кораблях и с четырьмя сотнями солдат. В Кампече была заложена еще одна испанская колония, снова получившая название Саламанка.
Оттуда Франсиско де Монтехо направился в глубинные районы полуострова в надежде завершить, наконец, и так слишком затянувшееся завоевание полуострова. В провинциях Кех Печ и Ах Кин Чель испанцев ждал самый дружеский прием. Их вели от селения к селению, снабжая продовольствием и водой. Особенно богатой и цветущей оказалась страна воинственных челей. Поэтому, когда аделантадо под гул приветствий огромной толпы индейцев вступил в их столицу — город Текох, он задумал основать здесь еще одно испанское поселение.
Предложение Монтехо было встречено правителем челей весьма прохладно. Он вежливо, но твердо посоветовал чужеземцам поискать счастья в другом месте, например в соседней провинции Чуака (она же Чикинчель), где земли еще богаче и многолюднее. А чтобы беспокойные гости не заблудились в лесной чаще и не вздумали вернуться назад, им дали проводников. Вскоре Монтехо очутился в тех самых местах, где ему пришлось в 1528 г. выдержать столько ожесточенных сражений с индейцами. Он не решился разбить свой лагерь ни в Чуаке, ни в Аде. Пришлось повернуть назад, в провинцию Купуль.
Лишь каменные колоссы древней Чичен-Ицы понравились конкистадору с первого взгляда. Высокие пирамиды заброшенных майяских храмов и стены старых дворцов были на первых порах хорошей защитой от вражеского нападения. Но воевать ни с кем не потребовалось. Местный вождь встретил испанцев миролюбиво и даже предоставил своих людей для помощи в строительстве первых домов поселения. Новую колонию назвали Сьюдад Реаль, или Королевский город. Каждый конкистадор получил солидный участок земли.
«Видя, что индейцы служат безропотно, — говорит Диего де Ланда, — аделантадо сосчитал жителей страны, которых было много, и разделил селения между испанцами. По рассказам, наименышее их поместье охватывало 2 или 3 тысячи индейцев»128.
Между тем правитель области Након Куцуль понял, наконец, какую страшную опасность представляют для него бородатые чужеземцы, и решил сделать все возможное, чтобы изгнать их из своих владений. Прежде всего, хорошо зная, что так упорно ищут испанцы на земле Нового Света, он постарался еще больше разжечь в них алчность рассказами о золотых россыпях и богатых рудниках в южных областях полуострова — особенно в Бакаларе.
Эти сведения от первого до последнего слова были выдумкой и понадобились хитроумному властителю только для того, чтобы разделить и ослабить и без того не слишком большие силы пришельцев. Тонкий расчет Након Купуля полностью оправдался. Монтехо приказал Алонсо Давиле с небольшой группой кавалеристов и горным мастером — специалистом по добыче драгоценных металлов — отправиться в Четумаль. За находку золота была обещана высокая награда. Кроме того, лейтенант получил тайную инструкцию захватить живым или мертвые ненавистного вероотступника и изменника Гонсало Герреро, который представлял теперь для конкистадоров угрозу большую, чем добрая тысяча индейских воинов.
И на следующий день Након Купуль со злорадным удовлетворением наблюдал с порога своего дворца, как маленькая армия испанцев уменьшилась еше на 50 пехотинцев и 16 всадников, уходивших вместе с Давилой искать золотые россыпи на юге Юкатана.
Ежедневные поборы, налоги и тяжелый подневольный труд на полях новоявленных господ очень скоро резко изменили общее настроение индейцев. Сначала они оказывали пассивное сопротивление чужеземцам, перестав ходить на работу и снабжать город продовольствием. Но уже через самое короткое время майя открыто выступили против ненавистного врага. Испанцы укрылись за толщей каменных стен построек Чичен-Ицы и не рисковали больше появляться даже в соседних деревушках. Скудные запасы снаряжения и продуктов таяли с ужасающей быстротой. За каждую маисовую лепешку или горстку бoбов приходилось теперь платить кровью: сильные отряды кавалерии в поисках пищи совершали время от времени отчаянные рейды по окрестностям осажденного города. И всякий раз их встречали острые копья и стрелы майяских воинов.
Много людей погибло в сражениях. Других скосили голод и болезни. Теперь уже никто не мечтал о сказочных богатствах: о золотых самородках или обширных плантациях, обрабатываемых руками туземных рабов. Впору было только унести ноги. И Монтехо решился на смелый до безрассудства шаг.
Однажды ночью все уцелевшие конкистадоры в полном молчании собрались на городской площади и, построившись в колонну, тихо двинулись из каменных лабиринтов Чичен-Ицы на север. Кругом царила тишина. И только унылый, леденящий душу звон колокола в городской часовне провожал крадущихся в темноте людей. Никто не встретил испанцев на пути. Ни один часовой не поднял тревоги. И это было тем более странно, что индейские воины отнюдь не спали этой ночью в своих хижинах и шалашах, а тщательно готовились к предстоящей битве. Их обманул звон одинокого колокола, который долго провожал испанцев, усыпляя бдительность ночной стражи, он как бы говорил всем:
«Не беспокойтесь, враг еще здесь, в городе, и молит своего бородатого бога о спасении!»
С первыми лучами солнца стройные ряды майяских воинов двинулись к городским стенам. Развевались на ветру знамена и перья на пышных головных уборах. Пронзительно ревели боевые трубы и свистульки. Час решающей битвы настал. Но на этот раз город встретил индейцев непривычной тишиной. Ее нарушали только монотонные удары колокола.
Заподозрив неладное, один молодой воин осторожно пробрался к часовне, и тогда вопль ярости пронесся над пирамидами Чичен-Ицы. Добыча ушла прямо из ловушки. В часовне не оказалось ни одной живой души, если не считать голодной собаки, к ошейнику котрой была привязана веревка от языка колокола. На недосягаемой для животного высоте конкистадоры положили кусок хлеба, и, пытаясь дотянуться до него, собака бегала по часовне, заставляя колокол непрерывно звонить.
«Поняв в чем дело, — рассказывает Диего де Ланда, — они (индейцы. — В. Г.) были возмущены обманом и решили преследовать испанцев по разным направлениям, так как не знали, по какой дороге они пошли. Люди, которые были на этой дороге, настигли испанцев с громким криком как беглецов; но шесть рыцарей их ожидали на равнине и ранили копьями многих из них. Один из индейцев схватил лошадь за ногу и удерживал ее, как будто это был баран»129.
Изрядно потрепанный отряд Монтехо нашел себе временное убежище в Кампече — последнем оплоте испанцев на всем полуострове. Но яростные атаки воинов майя и недостаток продовольствия и пороха вскоре вынудили аделантадо убраться и оттуда.
Погрузив на корабли все, что у него оставалось после второго похода, конкистадор отбыл в Веракрус.
Между тем отряд Давилы благополучно добрался до границ уже известной нам провинции Четумаль. И лейтенант, терпя жестокую нужду в провианте, отправил в город своих посланцев с просьбой дать ему меда, маиса и домашней птицы, а также проводников до месторождений золота. Ответ не заставил себя ждать. Жители города обещали испанцам самый «теплый» прием: чужеземцы получат «птицу на остриях копий, а зерна маиса кончиках стрел».
И все же жажда золота была настолько велика, что Давила, не осмелясь прямо войти в Четумаль, решил поискать «Эльдорадо» в его окрестностях. Теперь на каждой стоянке знатоки горного дела вели самые тщательные исследования — рыли шурфы, изучали образцы местных пород, заглядывали в русла ручьев. Но золота нигде не было!
Побродив некоторое время вокруг города и не добившись в своих изысканиях заметного успеха, Давила задумал обосноваться на зимовку в самом Четумале. После ожесточенного сражения конкистадоры ворвались в пылающий город. Потери их были велики, но индейцы бежали, и конкистадорам досталась неплохая добыча: в доме одного из местных вельмож они нашли драгоценности на 1000 песо — изделия из золота и бирюзы, инкрустированные жемчугом ритуальные маски.
Желая поскореe порадовать своего начальника, Давила приказал сложить награбленное в кожаные мешки и в сопровождении трех всадников и трех пехотинцев отправил все богатство в лагерь Монтехо. А несколько дней спустя остановившийся в лесу на привал крохотный отряд был внезапно атакован майя и полностью уничтожен. Золото вернулось к его прежнему владельцу. Правда, сам Давила узнал об этом только через год.
В Четумале дела складывались невесело. Десять человек умерли от болезней и ран вскоре после вступления в город; другие десять тяжело заболели. В распоряжении Давиды оставалось всего восемь лошадей и немного пороха. Индейцы же почти каждый день яростно атаковали чужеземцев, укрывшихся в их родном доме.
И это вынужденное «сидение» продолжалось без малого год! Наконец, Давила сделал попытку прорваться в Сьюдад Реаль (Чичен-Ицу), чтобы соединиться с главными силами Монтехо. В качестве прикрытия он оставил на месте два десятка больных соотечественников, не способных выдержать тяготы пути. Но в области Кочвах посреди голой равнины отряд вновь был окружен индейцами. Хотя конкистадоры и устояли под грозным натиском воинов майя, потери их были достаточно велики — шестеро убитых и несколько десятков раненых.
Уцелевших мучили голод и жажда. С большим трудом добрались они до города Тихосуко в смутной надежде отыскать там пищу и воду. Однако город был спален дотла самими жителями незадолго до появления испанцев. Все колодцы оказались забитыми камнями и грязью. Целый день конкистадоры вычищали один из источников, пока, наконец, не смогли напиться. И вода была такова, пишет Овьедо, что они выпивали с каждой каплей воды каплю грязи.
Только здесь Давиля узнал, что его начальник покинул Юкатан. И сильно поредевший отряд повернул обратно в Четумаль.
Долгим и мучительным было это возвращение. Приходилось с боями прорываться через враждебно настроенные селения, преодолевать топкие болота, пробивать себе дорогу сквозь девственные леса. Наконец, вдали возникли острые зубцы частокола, окружавшего испанский лагерь в Четумале. Весь немногочисленный гарнизон города бросился навстречу отряду, полагая, что Давила идет с долгожданной подмогой. Но радость оказалась недолгой. К двум десяткам больных испанцев, сидевших до сих пор за стенами Четумаля, прибавилась горстка израненных и голодных товарищей.
Майя позволили Давиле беспрепятственно войти в город и только после этого возобновили свои атаки. Поскольку никаких запасов в лагере уже не оставалось, было принято решение сделать плоты и, погрузив на них все имущество и людей, прорваться по воде в Гондурас, где вот уже много лет существовали испанские поселения.
План удался. Конкистадоры вырвались за пределы Четумаля, так как индейцы никак не ожидали их появления в заливе. Вскоре почерневшие руины некогда великолепного города остались далеко позади. Днем плыли, а по вечерам приставали к берегу и пасли лошадей на скудных приморских лугах. Многие солдаты, не выдержав лишений, умерли. Почти половина отряда Давильт стрядала от тяжелых болезней. Но остававшиеся в строю упорно двигались к намеченной цели, пока, наконец, не увидели в лиловых лучах заката мирные дымы испанской колонии в Нако. Давиле и на этот раз удалось выйти целым и невредимым из самых опаснейших передряг.
Шел 1535 год. Юкатан снова был свободен. На его каменистых берегах не осталось ни одного чужеземного coлдата.
Тяжелую и печальную картину представлял теперь этот некогда цветущий край.
«После ухода испанцев, — свидетельствует Ланда, — в стране наступила засуха. Так как кукурузу беспорядочно расходовали во время войны с испанцами, у них (индейцев. — В. Г.) начался большой голод, такой, что они стали есть кору деревьев... Люди падали мертвыми на дорогах...»130
В 1535 г., словно неистовый лесной пожар, вспыхнула вдруг братоубийственная война между двумя могущественнейшими юкатанскими династиями — Кокомами и Шивами.
«Шивы, сеньоры Мани, — говорит Ланда, — решили устроить торжественное жертвоприношение идолам, приведя некоторых рабов и рабынь, чтобы бросить в колодец Чичен-Ицы. Так как нужно было пройти селение сеньоров Кокомов, их смертельных врагов, они послали просить у них позволения пройти по их земле, полагая, что в такое время те не возобновят старую вражду. Кокомы их обманули хорошим ответом. Они их поместили всех в большом доме и подожгли, убивая тех, кто спасался. Из-за этого начались большие войны»131.
Как мы увидим позднее, эта междоусобица имела для судеб Юкатана далеко идущие последствия.
Между тем престарелый аделантадо метался из Новой Испании в Гватемалу, из Гватемалы в Гондурас а потом вновь в Новую Испанию в тщетной надежде разбогатеть и собрать сильную армию для новых завоеваний. Он бессовестно торговался из-за каждого дуката со своей женой, начал ожесточенную земельную тяжбу со старым товарищем по оружию Педро де Альварадо, выжимал все возможное и невозможное из своих имений. Но его время прошло. Для завоевания Юкатана у 67-летнего Монтехо не было ни прежней энергии, ни средств.
И тогда он решил передать задуманное им дело в руки сына и племянника, молодых и жаждущих славы людей, которые носили то же самое имя — Франсиско де Монтехо. Незадолго до начала кампании аделантадо, вспомнив весь свой нелегкий опыт борьбы с непокорными майя, вручил сыну подробнейшие «Инструкции», где рассматривался каждый будущий шаг конкистадоров по юкатанской земле. Документ начинался следующими словами:
«Дела, которые дон Франсиско Монтехо, мой сын, должен осуществить, чтобы завоевать и усмирить Юкатан и Косумель, полученные мною от имени его Величества, состоят в следующем:
во-первых, он обязан следить за тем, чтобы люди, которые идут с ним, были добрыми христианами без пороков или грехов. Они не должны выступать против всевышнего, святой мадонны или святых»132.
Далее шла речь о том, что нельзя обращать свободных индейцев в рабов, что нужно нести им слово господне, и лишь тех, кто не захочет ему внимать, сурово наказывать. К тем майя, которые подчинятся испанцам без сопротивления, следует относиться со всей возможной добротой.
Главной целью похода Монтехо считал основание испанской колонии в Тихоо, почти в центре полуострова, при этом земли индеицев он советовал распределить среди колонистов, а самих индейцев превратить в крепостных новых хозяев.
Не забыл Монтехо-старший и себя. В конце «Инструкций» он просил сохранить для него наиболее плодородные и густонаселенные районы Юкатана — Мани, Кампече и Чампотон.
В начале 1541 г.. набрав около четырех сотен добровольцев, прибывших в Табаско из Чиапаса и Новой Испании, Франсиско Монтехо-сын отправился к берегам Юкатана. Пунктом для высадки был выбран хорошо знакомый испанцам Чампотон. Но, когда ничего не подозревавшие конкистадоры ступили на городскую пристань, их со всех сторон атаковали отряды индейцев. Казалось, жители Чампотона вспомнили вдруг о громкой боевой славе своих отцов и решили доказать, что они вполне достойны ее133.
Схватка была короткой и кровопролитной. Оставив на поле боя с десяток убитых, чужеземцы бежали на свои корабли, но фортуна переменчива. Не прошло и нескольких часов, как испанцы сумели взять реванш. Дело в том, что майя решили отпраздновать свои успех самым торжественным образом. Сняв с убитых конкистадоров амуницию и одежду, они кое-как напялили их на себя и принялись петь и плясать прямо на белом прибрежном песке.
Это зрелище так возмутило испанцев, что они вернулись на берег. Чампотон был взят, а его жители отступили в сторону Кампече.
Конкистадоры, почувствовав вкус победы, немедленно двинулись вслед за отступавшими индейцами. Их путь не был усыпан розами. Майя сражались упорно. Отряду Монтexo-сына приходилось пробиваться сквозь бесчисленные частоколы, баррикады и засады индейцев. И все же успех был налицо. Пал Кампече. Сгорели многие селения и города. Наконец, испанпы подошли к Tихоо. Еще издали они увидели внушительные укрепления города: деревянные палисады и валы из камня и земли. Некий Алонсо Росадо первым кинулся на штурм этой твердыни. За ним бросились остальные. Видимо, защитники крепости почувствовали в яростной атаке чужеземцев что-то неотвратимое.
«Белые шли без труб, без барабанов, без топота. В тумане еле виднелись их шпаги, их доспехи, их копья и кони. Они шли на город, как идет гроза, — властные, железные, непобедимые, и молнии летучих огней, летучие светлячки сверкали в их руках»134.
Бой за Тихоо отличался крайним ожесточением. И майя покинули крепость, не выдержав яростной атаки конкистадоров.
На завоеванных землях Монтехо-сын повсюду устанавливал жесткие колониальные порядки. Любая попытка к сопротивлению беспощадно подавлялась. Сам главнокомандующий обосновался в Кампече, а для покорения cеверных районов полуострова направил отряд в 157 человек во главе со своим двоюродным братом.
Монтехо-племянник, пройдя с боями по северной части Юкатана, захватил и подчинил испанской короне множество индейских селений, но окончательного успеха добиться так и не смог. Некоторое время спустя ему пришлось, отбиваясь от непрерывных атак майя, отступить в тот самый Тихоо, где совсем недавно судьба оказалась столь благосклонной к испанскому оружию. Но теперь было не до приятных воспоминаний. Из глубин полуострова полетели в Кампече к Монтехо-сыну отчаянные просьбы о помощи. Призыв был услышан. Вскоре 40 испанских солдат пополнили ряды осажденного гарнизона Тихоо.
В конце лета 1541 г. выступил в поход против непокоренных майя и сам главнокомандующий. По пути из Кампече в Тихоо, близ деревушки Тучикаан, он вдруг увидел впереди, на плоской и каменистой равнине, бесконечные колонны индейских воинов в полном боевом облачении. В центре войска, на украшенных золотом и перьями носилках, восседал молодой вождь в пышном костюме майяских царей. Это был Тутуль Шив — правитель могущественного государства Мани, занимавшего почти весь югозападный Юкатан. Испанцы стали готовиться к предстоящей битве, хотя исход ее казался теперь неясным даже для самых отчаянных рубак отряда Монтехо. Но сражения не произошло. Майя пришли к испанцам с самыми мирными намерениями. Больше того, их юный правитель предоставил в распоряжение конкистадоров все свое многочисленное войско.
Тутуль Шив — один из влиятельнейших и могущественнейших владык полуострова — подал руку дружбы Монтехо-сыну отнюдь не потому, что испытывал к нему чувство искренней симпатии. С помощью испанцев он надеялся отомстить своим смертельным врагам — Кокомам.
Это было на руку Монтехо-сыну, который теперь надеялся подчинить майяские провинции без излишних затрат. По совету испанцев Тутуль Шив разослал во все соседние области гонцов с требованием покориться власти чужеземного короля. Многие индейские правители так и поступили, частично из страха перед Тутуль Шивом, а частично из страха перед испанцами. Только гордый Начи Коком из Сотуты продолжал отчаянное сопротивление. Когда посланцы Шивов прибыли в его город, он перебил их во время торжественного пира, а одного, выколов ему глаза стрелой, отправил обратно.
Надежды на быстрое подчинение Юкатана опять не сбылись. В уже завоеванных провинциях начались серьезные волнения. Но испанцы не обращали внимания на эти тревожные сигналы. Все лучшие земли были распределены, а их исконные хозяева-индейцы изгнаны на самые бесплодные и каменистые участки. Налоговая система, введенная колониальными чиновниками, словно хороший пресс, выжимала из майя все, что они создавали тяжким трудом на полях. Поборы испанцев намного превышали прежние подати местным правителям и жрецам. Больше того, вторжение чужеземцев нарушило и привычный жизненный уклад майя.
«Теперь, — пишет американский историк Франс Блом, — внезапно в их стране появились новые деньги, новые законы и новые представления о праве собственности. Даже старые боги были объявлены негодными. Стало считаться постыдным одеваться в традиционную одежду, носить нефрит, бусы, зеленые перья. Бобы какао потеряли свою ценность в качестве денежного эквивалента, идея плохого и хорошего былa изломана и искажена. Прежний общинный дух был сметен чуждыми ветрами. Стали преобладать погоня за личной выгодой и стремление к накоплению»135.
Обстановка накалялась с каждым днем. 10 июня 1545 г. над Юкатаном прозвучал клич — «К оружию!». Коком, собрав несколько десятков тысяч войнов (некоторые источники называют 60 тыс.), явился в Мериду136, захватив ее предместья, окружил испанский горнизон. Монтехо-сын расставил своих людей близ одной из самых высоких пирамид: кавалерия и пехотинцы с мушкетерами разместились у ее подножия, арбалетчики — на супенях древней постройки.
11 июня майя начали штурм импровизированной испанской крепости. Этоо была одна из самых значительных битв в истории завоевания Юкатана. Индейцы сражались за свою свободу так, как не сражались еще никогда.
Кавалерия испанцев то и дело врезалась в плотные ряды майя, отбрасывая их на какое-то время от пирамиды. Но, оправившись, индейцы продолжали свой яростный натиск. Здесь сошлись смертельные враги. Они резали, били, кололи друг друга, а когда под рукой уже не было оружия, душили противника. Лишь поздно вечером, понеся большие потери, майя отступили. На поле боя остались сотни мертвых и тяжелораненых индейских воинов. Испанцы потеряли шесть лошадей и два десятка солдат. Но зато каждый уцелевший конкистадор, включая и самого Монтехо, получил по нескольку ран.
Победа испанцев имела далеко идущие последствия. Услышав о ней, большинство юкатанских правителей поспешило в лагерь завоевателей, чтобы выразить свою покорность Монтехо. Одновременно старый аделантадо прислал из Чиапаса значительные подкрепления во главе с Монтехо-племянником. Следовало упрочить успех. И карательные отряды конкистадоров разошлись по всей стране. Лилась кровь и горели индейские дома в Кочвахе и Чуаке, Экабе и на Косумеле.
Когда испанцы достигли прибрежного селения Поле, Монтехо-племянник послал к правителю острова Косумель одного из солдат с просьбой предоставить в его распоряжение побольше лодок. Вскоре солдат вернулся с целой флотилией. В этот момент внезапно налетела буря. Высокие пенистые валы загуляли на просторах пролива. Индейцы, сопровождавшие лодки, отказались лезть в этот кипящий котел, но предводитель конкистадоров решил плыть во что бы то ни стало. С отчаянием обреченных испанцы ринулись навстречу ветру и волнам. Как и следовало ожидать, утлые челны были мгновенно рассеяны океанскими валами. Часть из них сумела пробиться к острову. Другие, в том числе и лодка Монтехо-племянника, вернулись на материк. Но одна большая ладья опрокинулась и утонула, в результате чего погибло девять испанцев и несколько индейцев.
Молва об этом мгновенно распространилась по всему побережью. И чем дальше она шла, тем больше обрастала разными фантастическими деталями. В конце концов стали утверждать, что в проливе утонул весь отряд Монтехо-племянника вместе с предводителем. Это подхлестнуло не смирившихся с испанским владычеством майя к новым выступлениям. Вспыхнули восстания на юге и юговостоке полуострова. Почти четыре месяца шла упорная и кровопролитная борьба, прежде чем повстанцы сложили оружие и разошлись по домам. Теперь уже с полным основанием испанцы могли говорить, что в целом Юкатан ими покорен. И тогда началось массовое избиение недовольных. Жестокостям победителей не было предела.
«Индейцы, — констатирует Диего де Ланда,— тяжело переносили ярмо рабства. Но испанцы держали разделенными их поселения, находившиеся в стране. Однако не было недостатка в индейцах, восстававших против них, на что они отвечали очень жестокими карами, которые вызвали уменьшение населения. Они сожгли живыми несколько знатных лиц в провинции Купуль, других повесили. Были получены сведения о волнении жителей Йобаина, селения челей. Испанцы схватили знатных лиц, заперли в одном доме в оковах и подожгли дом. Их сожгли живыми, с наибольшей в мире бесчеловечностью...
Индейцы провинций Кочвах и Четумаль возмутились, и испанцы их усмирили таким образом, что две провинции, бывшие наиболее населенными ... остались наиболее жалкими во всей стране. Там совершали неслыханные жестокости, отрубая носы, кисти, руки и ноги, груди у женщин, бросая их в глубокие лагуны с тыквами, привязанными к ногам, нанося удары шпагой детям, которые не шли так же быстро, как их матери...
Испанцы оправдываются, говоря, что их было мало и они не смогли бы подчинить столько людей, если бы не внушили страх ужасными карами»137.
К этим красноречивым свидетельствам испанского епископа трудно чтолибо добавить. Огнем и мечом насаждали новые порядки на майяской земле почуявшие свою силу завоеватели.
В 1546 г. чаша терпения майя переполнилась, и в районе Вальядолида (провинций Купуль) вспыхнуло еще одно крупное восстание. По тщательно разработанному плану индейды внезапно напали на местных испанских колонистов, разгромили их дома и имения, убив при этом 17 испанцев и 400 их индейских слуг.
Повстанцы окружили Вальядолид, но его гарнизону удалось послать в Мериду сооощение о случившемся. Вскоре оттуда примчался отряд из сорока хорошо вооруженных кавалеристов во главе с Франсиско Тамайо Пачеко. Только это и спасло город от полного разгрома. Затем пришли новые подкрепления, и восстание было потоплено в крови.
Отныне над всем Юкатаном опустилась беспросветная трехвековая ночь колониального рабства. И кто лучше самих майя мог до конца понять и всем сердцем прочувствовать ту бездну страданий и горя, в которую ввергли их европейские завоеватели:
О люди ица!
Ваши боги уже не имеют силы.
только о грехе будет говорить,
только о грехе его учение.
Бесчеловечными будут их солдаты,
свирепыми будут их псы...
Большое горе, сильная нищета
из-за новой дани, наложенной на вас.
Вы будете мести бремя дани...
Приготовьтесь переносить тяжесть нищеты,
которая идет в ваши селения...
Принимайте, принимайте ваших гостей,
бородатых людей, несущих знак бога...
Они пожелают, чтобы вы служили богу вместе с ними....
Вот что придет тогда: власть порабощать,
рабство на строительстве, рабство людей...138Перевод Ю. В. Кнорозова
Словно печальный реквием по давно ушедшим временам независимой и процветающей цивилизации, которая по праву соперничала с Египтом и Шумером, звучат заключительные слова одной из уцелевших книг майя «Чилам Балам»:
Владыка — название двадцатилетия,
когда они перестали называться людьми майя;
имя им всем — христиане,
подданные святого Петра в Риме
и его величества короля139.Перевод Ю. В. Кнорозова
128Ланда Диего де. Сообщение о делах в Юкатане. М. — Л., 1955, с. 129.
132 Blom F. The conquest of Yucatan. New York, 1936, p. 86 — 88.
133 В 1517 г. жители города нанесли жестокое поражение отряду Кордовы.
134 Астуриас Мигель Анхель. Легенды Гватемалы. М., 1972, с. 65.
135 Blom F. The conquest of Yucatan, p. 95.
136 В Тихоо испанцы обнаружили несколько холмов-пирамид, созданных в незапамятные времена руками древних обитателей этой страны и увенчанных каменными зданиями дворцов и храмов (именно вокруг них и теснятся, как правило, селения майя, поскольку там есть естественные источники воды — сеноты). Город не принадлежал ни одному из местных владык. Он считался у индейцев важным религиозным центром. И когда они собирались там для своих обрядов и молений, то попутно вели между собой оживленную торговлю.
Учитывая все эти факты, конкистадоры решили устроить здесь столицу своих владений на Юкатане. Город получил название Мерида, поскольку заброшенные храмы майя в Тихоо напомнили завоевателям римские руины в испанском городке Мерида, в Эстремадуре.
6 января 1542 г. на главной площади Монтехо-сын торжественно объявил о рождении нового центра испанской колонизации в самом сердце полуострова. Первоначально его население составило всего лишь 70 конкистадоров, получивших щедрые пожалования в виде обширных участков земли с соответствующим количеством индейцев.
По испанским законам при основании каждого города требовалось выбрать городской магистрат. И Монтехо назначил на все должности в системе городского управления своих приближенных. Со стороны это выглядело достаточно странно. Жалкая горстка искателей приключений выделяет из своих скудных рядов свыше десятка чиновников, которым, по сути дела, некем управлять. Испанцы живут в убогих, крытых листьями хижинах, но зато их дома разбиты на правильные прямоугольники кварталов вдоль идеально прямых улиц и площадей. Правда, ирония вряд ли здесь уместна. Убогие хижины первых колонистов вскоре превратились в прочные каменные дома с резными балкончиками и зарешеченными окнами. Сама же Мерида и по сей день считается столицей Юкатана.
137 Ланда Диего де. Сообщение о делах в Юкатане, с. 13 —132.
138 Кнорозов Ю. В. Письменность индейцев майя. М. — Л., 1963, с. 87—88.