Тукуна

На примере бороро была показана связь праздников воплощения духов с погребальными церемониями. Обра­тимся теперь к другой категории ритуалов — инициаци­ям. Как инициационные, так и погребальные обряды этнографы включают в категорию переходных, посколь­ку они совершаются в связи с переходом человека из од­ного состояния в другое, в данном случае из детства в зрелый возраст и из земного существования — в загроб­ное. Смена статуса всегда мыслится как смерть и во­скресение в новом качестве, поэтому между различны­ми переходными церемониями есть много общего. Об­ряды посвящения юношей уже описывались на преды­дущих страницах. Рассмотрим сейчас женские иници­ации.

В 1850 году английский ботаник Г. Бейтс, путешест­вуя по Амазонке, побывал у племени тукуна, где как раз справлялся праздник посвящения девушек. Бейтс смог не только его наблюдать, но даже зарисовал уви­денное, однако решил, что перед ним — свадебная цере­мония. Среди ее участников он даже разглядел жениха, от посягательств которого женщины должны были за­щищать новобрачную.

Ошибка Бейтса весьма характерна, ибо, не будучи этнографом, он, как и многие, был убежден, что свадь­бу отмечают люди во всех уголках земли, как бы они ни одевались и на каком бы языке ни говорили. В дей­ствительности у первобытных народов, где ячейкой об­щества является не семья, а род, община, заключение брака — событие достаточно рядовое. Как правило, мо­лодые люди вступают в близкие отношения без церемо­ний, а брак считается состоявшимся лишь после рожде­ния ребенка. Но и это событие редко служит поводом для шумных торжеств. В целом благоприятные условия для заключения брака и деторождения как бы обеспе­чивались раньше, в ходе инициаций. Во время посвяще­ния подростки превратились в новых людей, которым не страшен контакт с плодоносной, но опасной энергией, исходящей от предков и присутствующей во всех делах, связанных с отношениями полов.

Обряды посвящения бывают двух типов. В некото­рых случаях подростки проходят их потихоньку, в кру­гу семьи. В других ритуалы приурочиваются к праздни­ку воплощения духов, в котором участвует вся община. Вместе с другими людьми и даже в первую очередь (по­скольку именно на них обращено внимание) члены пле­мени, вступающие в зрелый возраст, получают ту «бла­годать», которая исходит от предков. Индейцы считают, что она распространяется не только на проходящих ис­пытания, но и на их будущих брачных партнеров. Види­мо, поэтому в общинный праздник превращаются ини­циации либо только одних мальчиков (чаще всего), ли­бо одних девочек (гораздо реже).

В Южной Америке известно несколько народов, у ко­торых главным общинным праздником являлись не муж­ские, а женские инициации. Эти обряды имеют между собой много общего. В отличие от мальчиков девочка- подросток не узнает при переходе в новую возрастную группу никаких тайн, а призвана и дальше верить, буд­то существа, наряженные в костюмы и маски, — это не ее мужские родственники, а страшные духи. В ходе це­ремоний она становится мишенью для их нападения и нередко бывает вынуждена претерпеть тяжелые испы­тания. Пройдя их, она, однако, считается гораздо менее, чем прежде, подверженной тем опасностям, которыми чревато общение с предками, и может успешно выпол­нять возложенные на нее социальные функции.

О традиционной культуре племени ленгуа, жившего в Чако юго-восточнее чамакоко, известно по запискам английского путешественника У. Грабба, побывавшего в Парагвае сто лет назад. Обряд инициации девочки считался у ленгуа самым важным. Молодые люди, на­дев костюмы и маски и пронзительно крича, старались приблизиться к посвящаемой, но их отгоняли вставшие плотной толпой женщины.

У карибов макиритаре в Южной Венесуэле женские инициации сохраняются до сих пор, хотя нынешние ин­дейцы, видимо, уже не вполне понимают мифологиче­ский смысл совершаемых ими действий. Во время праз­дника мужчины делают чучела четырех женщин (оче­видно, каких-то мифологических персонажей), пронза­ют их копьями, а затем бьют инициируемую и ее спут­ниц бичами. По словам одного индейца, раньше во вре­мя таких обрядов убивали саму девушку и лишь позд­нее стали ограничиваться бичеванием и пронзанием чу­чел. Этот факт, конечно, сомнителен, ведь если каждую посвящаемую убивали, ни одна из них не оставила бы потомства, и племя бы вымерло.

По-настоящему полную картину праздника воплоще­ния духов, приуроченного к женским инициациям, мы имеем лишь для упоминавшегося племени тукуна, живу­щего на берегах Амазонки в районе границы Бразилии с Колумбией и Перу. Лет десять назад эти индейцы стали героями дня в этнографическом мире, когда анг­лийская исследовательница Б. Линкольн описала их «Праздник Юных Дев» как классический пример обря­да посвящения девушек. По-португальски (этим языком сейчас владеют все тукуна, употребляя его даже в раз­говорах между собой) слова «моса нова» означают од­новременно и «юная» и «новая» девушка, что увеличи­вает выразительность названия этого ритуала.

Европейцы впервые проплыли по Амазонке в 1542 году. В то время верхним и средним течением этой ре­ки владели индейцы, говорившие на языках семьи тупи — омагya и кокама. Вскоре эти некогда многолюд­ные племена почти вымерли в результате эпидемий и столкновений с колонизато­рами. Часть опустевших зе­мель заняли тукуна, жив­шие прежде севернее — в междуречье Амазонки и Пу­тумайо. В Европе о сущест­вовании тукуна узнали пос­ле экспедиции австрийских натуралистов И. Шпикса и К. Мартиуса, которые совер­шили путешествие на верх­нюю Амазонку в 1817—1820 годах и привезли с собой удивительные маски и ри­сунки, изображавшие про­цессию ряженых. В 1850 го­ду у тукуна, как было ска­зано, побывал англичанин Г. Бейтс, а в 30—50-х годах нашего века обряды этих индейцев удалось наблюдать нескольким этнографам.

Праздник Юных Дев — самое радостное и торжест­венное событие в жизни каждой общины тукуна. Когда у девушки наступали первые месячные, для нее внутри малоки (общинного дома) у боковой стены отго­раживали каморку, укра­шенную изображениями солнца, луны и другими ри­сунками. Снаружи в этом месте к дому пристраивали две стены таким образом, чтобы получился дворик в форме буквы «П». В нем происходили церемонии, связанные с использованием священных музыкальных ин­струментов, а внутри жили­ща и вокруг него — обряды с участием ряженых.

Длинные трубы, сделан­ные из дерева и свернутой спиралью коры, хранили, притопив в реке. Ночью пос­ле начала праздника муж­чины приносили их во двор и, направив в сторону ка­морки, где сидела девушка, громко трубили. Проходив­шая посвящение должна была полагать, что слышит го­лоса духов и что, сделай она хоть шаг из своего укры­тия, страшные демоны схватят и растерзают ее. К праз­днику готовилась чича — широко распространенный в Южной Америке перебродивший напиток из кукурузы. Мужчины время от времени поили ею священные тру­бы, наливая внутрь с широкого конца инструментов. Днем трубы прятали от глаз женщин и мужчины наде­вали костюмы и маски. Нарядившись в лесу, они выбе­гали к малоке и начинали бить по крыше палками. За­тем демоны врывались внутрь, но, получив жареное мя­со и чичу, исчезали. Согласно другим наблюдениям, вор­вавшиеся в малоку демоны не только требовали от хо­зяев пищи, но и пытались увести с собой девушку, кото­рую (как и в обряде ленгуа) защищали ее родичи. Ви­димо, этот эпизод и принял Г. Бейтс за «посягательства жениха».

Завершалась торжественная часть праздника выди­ранием волос. Женщины выщипывали их у девушки из головы, пока она не оставалась совершенно лысой. По­следнюю прядь, окрашенную в красный цвет, должен был демонстративно вырвать мужчина — дядя по отцу. Когда через несколько месяцев волосы вырастали вновь, «новая дева» становилась полноправной женщи­ной.