Участь пленных. Возвращение из военного похода
Теперь мы должны перейти к весьма мрачной теме. Как бы горько и неприятно это ни было, мы должны ее рассмотреть. Речь пойдет о том, что происходило после окончания военных действий.
Как мы уже говорили, большинство военных операций индейцев были ограниченными по масштабу; они представляли собой своего рода серию уколов, и лишь изредка ставилась задача полного уничтожения противника. Средний индеец был вполне удовлетворен небольшими стычками, в ходе которых он мог проявить себя и воспользоваться плодами этого; он не стремился к крупномасштабным сражениям и длительной военной кампании. Для последнего требовалось много людей, средств и оружия, которых у большинства племен не было. Лишь некоторые племена могли себе позволить роскошь вести крупномасштабные военные кампании. В то же время почти каждое племя могло похвастать хотя бы одной полномасштабной и громкой победой над одним из своих основных противников. Также следует иметь в виду, что далеко не все племена были миролюбивыми и жили по принципу «живи и давай жить другим». Некоторые отличались воинственными и агрессивными наклонностями и никак не вписывались в порой создаваемый образ индейца как «благородного дикаря, обитавшего на райской земле». Некоторые индейские племена творили просто ужасающие зверства после победы над противником и захвата его поселения. Никаких правил или договоров относительно того, как относиться к побежденным, не было; грабежи, изнасилования и массовые убийства были в порядке вещей. Воины победившей стороны становились буквально обезумевшими. Удовлетворив среди пылающих жилищ свои животные инстинкты, победители приступали к снятию скальпов. Эта процедура была распространена практически повсеместно: на голове делался надрез, после чего волосы выдирались вместе с кожей. Некоторые калифорнийские племена вместо снятия скальпа отрезали голову; на юго-востоке отрезали руку или ногу. Индейцы западных плоскогорий просто срезали волосы; другие удовлетворялись захваченными у врага одеждой и оружием. Тем не менее практически все воинственные племена снимали скальпы и хранили их. На юго-востоке считалось особой доблестью добыть скальп женщины, поскольку для этого нужно было проникнуть в самый центр вражеского лагеря. Снятый скальп тщательно высушивали и помещали на особо украшенное специальное приспособление. В конце концов его вешали на специальный шест; либо же он хранился в доме самого воина, либо в святилище; воин мог также украсить им своего коня, боевую дубинку, отдать помощнику или передать в военное общество, членом которого он состоял.
Фактически каждое племя брало пленных; кто-то брал в плен только мужчин, кто-то – только женщин. Лишь немногие племена, подобно индейцам санпойл из района западных плоскогорий, считали унизительным и недопустимым лишать людей свободы. К счастью, к пленным женщинам и детям почти везде относились хорошо. Они достаточно безболезненно приживались в семье или роде захватившего их в плен воина. Индейский воин был жесток и безжалостен лишь в самый первый момент после победы, находясь в состоянии сильного возбуждения; позже, успокоившись и поостыв, он был гораздо более терпимым и рассудительным. К тому же вследствие отсутствия деления на классы и касты он не считал никого ниже и «недостойнее» по социальному положению по сравнению с самим собой. Часто пленники так привыкали к жизни на новом месте, что не хотели возвращаться домой, даже когда предоставлялась такая возможность. Это относилось даже и к попавшим в плен белым. Ниже мы приводим интересное свидетельство о том, как индейцы возвращали пленных американцев, которых их вынудили вернуть.
«Они доставили своих обожаемых пленников и передали их начальнику американского военного лагеря с величайшим сожалением, проливая над ними потоки слез и скорбя о предстоящей разлуке. Все время пребывания в американском лагере они старались окружить их тем же вниманием и заботой, как и тогда, когда они находились в индейских семьях. Их навещали каждый день, предлагая кукурузу, шкуры, лошадей и все, что могло бы быть им полезным. Когда же американцы снялись с лагеря, несколько индейцев взяли разрешение на временное отсутствие в племени, чтобы сопровождать бывших пленников и заботиться о них в пути, охотиться и снабжать их продовольствием. Дети, которые попали к индейцам в раннем детстве и фактически росли в племени, не выказывали каких-либо признаков радости по поводу предстоящего воссоединения с родителями или родственниками. Были случаи, когда даже некоторые взрослые пленные не хотели возвращаться назад. Индейцам пришлось связать некоторых пленных и доставить в американский лагерь; некоторые бывшие пленницы впоследствии бежали и вернулись в индейское поселение. Те же, кто знал, что бежать не смогут, не могли оторваться от индейцев при прощании и потом в течение многих дней горько оплакивали разлуку».
Следует отметить, что пленных брали не только индейцы. Так, одно время не менее 6000 навахо и апачей находились в плену у англичан и мексиканцев, которые, согласно источнику, датируемому XIX в., высоко ценили индейцев за их «покладистость, ум, светлый цвет кожи, а также чувственность и сладострастность их женщин».
Можно сказать, что воинам, проигравшим сражение, погибшим в бою и скальпированным, повезло по сравнению с теми, кто попал в плен. Участь последних была незавидной. Уже по пути в лагерь победителей они подвергались побоям и унижениям. Ирокезы, например, брали в поход специальные кожаные ремни, чтобы связывать ими пленных; во время каждого привала по пути домой пленных избивали. По возвращении отряда все жители ирокезского поселения выстраивались с дубинками у входа в поселение и пленников прогоняли сквозь строй. Затем часть пленных распределяли среди семей воинов, погибших в этом походе. Судьбу остальных решали женщины поселения, которые указывали, кого казнить, а кого оставить в живых. Казнь была долгой и мучительной. Пленным наносили порезы шипами; вырывали куски мяса раскаленным железом и съедали у них на глазах. Главными палачами были женщины, которые не только сами мучили пленных, но и подталкивали к этому детей. Пленных подвергали пыткам и издевательствам в течение нескольких дней; если человек терял сознание от боли, его снова приводили в чувство. Когда все было кончено, ирокезские воины съедали сердца умерших, а различные части тела отдавали соплеменникам. Крики, как и ирокезы, считали, что, съедая сердце умершего человека, они забирают его силу; их женщины также принимали участие в пытках и издевательствах над пленными.
Может вызвать недоумение, что осейджи, которые в других вопросах вели себя вполне цивилизованно, подвергали пленных самым ужасным испытаниям; в то же время не кажется удивительным, что у их соседей – натчезов, управляемых высокомерным и жестоким сословием, пленных заставляли плясать несколько дней и ночей перед храмом правителя Великое Солнце, а затем привязывали к столбу и сжигали заживо. Увы, до создания Красного Креста и подписания Женевской конвенции неподобающее, а то и прямо бесчеловечное отношение к пленным было в порядке вещей. Практически при всех древних цивилизациях, включая те, которые считались самыми просвещенными и высококультурными, пленных не считали за людей. Однако никто из индейцев не издевался над побежденными с таким жестоким и отвратительным наслаждением, как апачи и команчи. Апачи, единственные, следует подчеркнуть, из племен юго-запада, занимались такими вещами, как кастрация живых и мертвых; привязывание на муравейник; сдирание кожи с живого человека; распятие при помощи шипов кактуса; подвешивание вниз головой над огнем, а также привязывание к кактусу в качестве мишени для поражения стрелами. Что касается команчей, то те сначала убивали детей, потом насиловали женщин, после чего либо сажали их на кол, либо бросали посреди пустыни, перерезав ахиллово сухожилие. Затем они приступали к уничтожению пленников-мужчин: убивали медленно и методично, лишая тело жизни сантиметр за сантиметром.
Возвращение отряда из похода в родное поселение также представляло собой определенную процедуру, как и отбытие. Если поход был успешным, то воины триумфально входили в поселение; в случае неудачи или чрезмерных потерь, они долго бродили вокруг поселения, прежде чем решиться тихо и незаметно в него войти.
Если была одержана победа и потери составляли несколько человек, то сначала в течение трех-четырех дней соблюдался траур по погибшим, а затем уже начинали праздновать победу. Однако в случае полного и безоговорочного успеха, который можно было считать настоящим триумфом, праздновать начинали сразу же; в этом диком и необузданном веселье принимало участие все поселение: люди пировали, пили, пели и плясали до полного изнеможения. Затем награждали победителей. Раздавались особые знаки отличия, и наносились почетные татуировки, объявлялось о повышениях и присвоении более высоких рангов, как по линии военной организации племени, так и внутри военных обществ. Происходило распределение добычи и трофеев, а руководитель успешного военного похода одаривал из своей доли особо отличившихся воинов и давал им части своей одежды, чтобы они включили их в свою священную связку. С другой стороны, если кампания закончилась поражением или сложилась неудачно, ее руководитель мог быть отдан под трибунал, получить предупреждение, понижен в должности или даже казнен; последняя мера применялась у осейджей.
Теперь было целесообразно заключить мир, и в лагерь противника направляли специальных посланников, снабженных охранным свидетельством, которые должны были передать врагу приглашение прислать парламентеров для заключения мира на приемлемых для сторон условиях. По окончании переговоров заключался мирный договор, который скреплялся раскуриванием племенной трубки мира; она наряду с трубкой войны входила в состав личных знаков отличия верховного вождя племени. Использование личной трубки вождя считалось одновременно и гарантией, и знаком искренности и доброй воли как со стороны вождя, так и всего племени.