Вступление

На протяжении большей части классического периода Теотиуакан был крупнейшей столицей Центральной Мексики (карта 1), в запутанных жилых районах которой проживало до 150 000 человек (карта 2). В дополнение к тому, что город был внушительных по площади размеров с довольно пестрым населением, Теотиуакан находился в непосредственном контакте с такими отдаленными территориями, как Оахака, Западная Мексика и земли майя. Более того, Теотиуакан был, несомненно, мультиэтничным городом, в котором жили, в том числе, выходцы из Оахаки, с побережья Мексиканского залива и Мичоакана (Rattray 1987, Spence 1992, Gomez Chavez 1999). На каменном монументе из оахакского квартала даже вырезан образец сапотекского письма, дата 9 «L» (R. Millon 1973: 41-2).[1] Отдельно от сапотеков и выходцев с побережья Мексиканского залива в Теотиуакане проживали образованные майя (Taube 1999а). Вместе с фигурками и изображениями в майяском стиле, «реалистичные росписи» из Тетитлы содержат фрагменты фонетически записанных майяских текстов раннего классического периода.[2]

Несмотря на наличие чужеземных письмен и очевидную необходимость в ведении записей, письменность Теотиуакана на удивление редко становится предметом обсуждения. В важном исследовании ранних центральномексиканских надписей Жанет Берло первой коснулась темы о наличии письменности в Теотиуакане, но, скорее, в форме вопроса, чем утверждения (Berlo 1989:20). В более поздних исследованиях месоамериканских систем письма Джойс Маркус (1992:20) утверждала, что письменность в Теотиуакане отсутствует. Однако в настоящем исследовании доказывается тот факт, что культура Теотиуакана на самом деле обладала комплексной системой иероглифического письма, которая обнаруживается не только на небольших объектах мелкой пластики, но также в сложных росписях из разных районов города. Являясь важной и особой системой письма, письменность Теотиуакана во многих отношениях была предшественницей более поздних систем письма Шочикалько, Тулы и ацтеков.

Карта 1. Месоамерика и Центральная Мексика

Карта 2. Теотиуакан

Примечание редактора: этот схематичный вид на город с северо-запада взят из работы Эдуардо Матоса Моктесумы «Теотиуакан, город богов» (Rizzoli International Publications, Inc., 1990). На данном пейзаже изображена центральная часть большого разрушенного города и самые монументальные его постройки. Затененные и отмеченные области на схеме показывают те из строений, о которых пойдет речь в тексте. Древний город простирался намного дальше официальной археологической зоны, отделенной окружной подъездной дорогой, и большая часть построек сейчас похоронена под частными землями и поселениями. Полная и более точная археологическая карта Теотиуакана была составлена под руководством Рене Миллона из Университета Рочестера в сотрудничестве с мексиканским Национальным институтом антропологии и истории. Карта была опубликована в двухтомной работе «Урбанизация Теотиуакана», изданной в типографии Университета Техаса в 1973 году.

Любые дискуссии о степени развитости письма Теотиуакана во многом зависят от специфики критериев, применяющихся для определения наличия письменности. К примеру, Томас Бартель (1982) интерпретировал различные знаки, появляющиеся в завитках речи и выходящих из рук струях, как «графемы», объединенные в форму теотиуаканских текстов (Рис. 1а-с). Однако этот подход не получил широкой поддержки (см. Berlo 1989:21; Marcus 1992:17). В своих детальных и обширных исследованиях символьных образов и изображений Теотиуакана Джеймс Лэнгли (1986, 1991, 1992, 1994) был более осторожен в формулировках и избегал идентификации иероглифов и текстов в Теотиуакане:

Рис. 1. Сравнение элементов, изображенных в завитках речи и рассеиваемых рукой потоках с теотиуаканскими письменами.

а) Шагающая фигура с завитками речи, содержащими раковины, резной жадеит и другие элементы (из книги A. Miller 1973: рисунок 173)

b) Резной жадеит выпадает из лапы Сетчатого Ягуара (по A. Miller 1973: fig.324)

c) Цветы и другие узоры на завитках, выходящих из рук (по Langley 1973: fig. 7)

d) Теотиуаканский составной иероглиф в виде головного убора с узлом и головой койота (по Langley 1973: fig. 3)

«Термин «иероглифический», имеющий четкое определенное значение и являющийся критерием для различения категорий символов, настолько специфичен, что было бы поспешным и крайне обманчивым использовать его для таких малоизученных знаков, как теотиуаканские» (Langley 1986:12).

В другом исследовании Лэнгли уклончиво высказался относительно наличия письменности в Теотиуакане: «Вопрос о том, насколько далеко теотиуаканцы ушли в своем развитии системы письма в традиционном смысле, остается открытым» (Langley 1992:248). Вместо того, чтобы провести различие между текстами и иконографией, Лэнгли предпочел считать теотиуаканский комплекс символьных образов знаками, объединенными в большие группы. Таким образом, не было проведено должное разделение между знаками падающих потоков и завитков речи и тем, что, как мне кажется, является иероглифическими текстами, такими как сочетание знаков, которое впервые было идентифицировано Эвелин Ратрэй и Кларой Миллон (Рис. 1d).

Для рассмотрения письменности Теотиуакана необходимо дать определение и характеристику письменности и ее отличий от сложного визуального искусства, которое также в изобилии присутствует в этом древнем городе. Письменность – это визуальная запись речи; то есть, она напрямую связана с произносимым словом (Coe 1992: 13; Marcus 1992: 17). Знаки, используемые в письме, отличаются большой специфичностью, так что разные люди могут читать и произносить конкретный текст очень похожим или даже идентичным образом. Не имеет значения, какое это письмо: буквенное, слоговое или строго логографическое, оно все равно выражает конкретные понятия речи. Возьмем, например, один из наших логографических знаков, арабское число 3. Хотя этот знак не записан буквами, он может быть без проблем прочитан как слово «три», а не «один и один и один» или «на один меньше четырех». Кроме того, как часть еще большей системы различных элементов, отдельные знаки будут снова появляться в различных контекстах и комбинациях. Последовательное повторение знаков является необходимым условием для их распознавания и чтения.

Рис. 2. Сравнение месоамериканской письменности и изобразительного искусства в Центральной Мексике позднего постклассического периода и в регионе майя классического периода

а) Изображение Шолотля, сопровождаемое 13-дневным периодом 1 Гриф (codex Bordgia, стр. 65)

b) Изображение правителя Птица-Ягуар и его ассистента, берущих пленников, притолока 8, Йашчилан (по Graham and von Euw 1977: 27)

В исключительно пиктографических книгах постклассической Центральной Мексики различие между письмом и иконографией может показаться расплывчатым. Тем не менее, в них можно без труда найти примеры письма. Помимо логографических знаков для цифр, это также названия двадцати дней. Различие между письмом и изобразительными сценами может быть проиллюстрировано 13-дневным циклом из кодекса Борджиа. Возьмем для примера 13-дневный период 1 Гриф со страницы 65 кодекса Борджиа (Рис. 2а). Знаки дней, окружающие по бокам с двух сторон сцену, являют собой пример письма, обладая особыми названиями в соответствии с используемым языком. Более того, так как они расположены в соответствии с заданным шаблоном, то подразумевается и сопутствующий коэффициент. Таким образом, на науатле эта серия знаков читается следующим образом: Ce Cozcacuauhtli (1 Гриф), Ome Ollin (2 Движение), Yei Tecpatl (3 Кремень) и так далее. Хотя сопровождающая сцена представляет собой яркую картину иконографических образов, ее можно выразить по-разному, в равной степени информируя зрителей, говорящих на одном языке. Другими словами, хотя сцена 13-дневного периода 1 Гриф несет большой объем информации, она не является письменностью. Резкий контраст между письмом и символьными образами можно увидеть на монументах майя классического периода, таких как притолока 8 из Йашчилана (Рис. 2b). В глубоко содержательной сцене явно изображен процесс завоевания, но, даже если зритель распознает главных действующих лиц и пленников, это событие может быть описано устно по-разному. А в тексте нет такой неопределенности, он строго следует специфике майяских слов и грамматических конструкций. Концепция письменности как визуальной записи языка, вероятно, более ограничена, чем определения письменности, принятые другими (см. Gelb 1963:12; Sampson 1985:26-30; Boone 1994:15). Тем не менее, даже при относительно узком определении письма, принятом в данном исследовании, факт наличия письменности в Теотиуакане очевиден.