Запад и север Новой Испании

Восстания на севере Новой Испании были столь частыми на протяжении почти двух столетий, что мы упомянем лишь те из них, которые отличались наиболь­шими масштабами, продолжительностью и упорст­вом.

Свободолюбивые и гордые племена, не желавшие покоряться новым властям — ни гражданским, ни церковным,— жестоко притеснявшим их вплоть до срав­нительно недавнего времени (такова, например, судьба племени яки), явили пример неукротимого мужества. Многие из них, веря в магический смысл различных яв­лений природы, приурочивали свои набеги на испанцев к определенной фазе луны. Правда, это не принесло им ус­пеха, и тусклое сияние ночного светила не помогло им ни уничтожить захватчиков, ни изгнать их с земли своих мужественных и свободных предков, от которых они унаследовали ненависть к угнетению. Но они сумели отсрочить победу конкистадоров на долгие годы. Этот мятежный дух проявляется в наши дни в непокорности чиканос и индейцев сиу на территории США.

Оплот обороны испанцев на севере составляли фор­ты с небольшим гарнизоном, которые возводились на ру­бежах завоеванных территорий и защищали испанские поселения от набегов индейцев. Под защитой этих фортов создавались и религиозные миссии.

Разновидность поместий, существовавших здесь, именовалась конгрега и заключалась в следующем: коренные жители, обитавшие в горах, насильно сго­нялись в одно место и были обязаны определенное время работать на семьи испанцев, которые считались их «покровителями». Из числа индейцев, находившихся в услужении у колонистов, избирались «капитаны», в обязанность которых входило устраивать облавы на свободных индейцев и отправлять их на принудительные работы, как того требовала конгрега. Эта система способствовала разжиганию вражды и распрей среди местного населения. Многие индейцы при первом удоб­ном случае бежали в горы. Иногда бегство сопровождалось кражей скота у колонистов, а затем пиром, что приводило испанцев в ярость.

В числе таких «капитанов» был и касик Тенамаштле, получивший при крещении имя дон Диего эль Сакатеко.

Он стал вожаком самого большого восстания в Новой Испании за весь колониальный период. Это произошло в Новой Галисии, располагавшейся на территории ны­нешних штатов Халиско, Колима и Сакатекас. В этом районе, а также в Мичоакане оставил свой кровавый след Нуньо де Гусман, и местные жители после этого воспылали лютой ненавистью к испанцам. Движимые стремлением освободиться от ига, восстановить преж­ние обычаи и поруганную религию, индейцы разработали план восстания, которое охватило весь запад страны. Первые выступления произошли в долине Тлальтенанго, в горах Наярит, а также в Хучипиле, Но­чиштлане и Теокальтиче. Восстание готовили четыре касика: Шиутлеке, вождь, пользовавшийся высоким авторитетом; правитель Хальпы по имени Петакаль; Тенкиталь, касик Тлальтенанго, и Тенамаштле, брат правителя Ночиштлана, где в 1541 году на одном из утесов были построены укрепления и сосредото­чено большое число бывших подданных касика.

План заключался в том, чтобы заманить испанцев и этот район, перебить их и распространить восстание на Халиско, Мичоакан, а в дальнейшем и на другие города. Одновременно жители верных касикам городов должны были внезапно напасть на живших там испанцев. Когда об этом узнали в Гвадалахаре, ее алькальд немедленно выступил с войском против мятежников. Ему удалось захватить в плен Тенкиталя, но соратники касика тут же отбили его, подожгли дома испанцев, несколько церквей и вместе с повстанцами из Хальпы укрылись на ночиштланском утесе. Встревоженные власти организовали каратель­ную экспедицию, в состав которой вошли жители города, несколько францисканских монахов и большое число покоренных индейцев, среди которых были и касики. По дороге испанский командующий, недоверчивый, как все конкистадоры, заподозрил касиков в симпатиях к повстанцам и приказал их казнить. Первый же бой у подножия утеса продемонстрировал такую реши­мость и упорство индейцев, что атакующим пришлось отступить.

Восстание молниеносно распространилось на весь район, что серьезно встревожило власти. Губернатор Новой Галисии Кристобаль де Оньяте, окружив утес, пытался взять его штурмом, но также потерпел неудачу и был вынужден отойти. В то время Педро де Альварадо со своими кораблями находился в порту Навидад, готовясь к давно задуманному походу в южные моря. Вице-король Мендоса попросил его возглавить штурм Ночиштлана. Оставив в порту корабли, строи­тельство которых стоило множество человеческих жиз­ней, Альварадо направился в Гвадалахару, где при­нял под свое начало многочисленную армию. В ходе нескольких безуспешных атак на позиции повстанцев эта армия понесла огромные потери и была вынужде­на отступить. При поспешном отходе конь Альвара­до споткнулся на крутом склоне и сорвался вниз, увлекая за собой аделантадо. Получивший тяжелые увечья Альварадо был доставлен в Гвадалахару и спустя несколько дней скончался. Говорят, когда его спросили, что у него болит, он ответил: «Душа». Если бы жертвы побоища в Большом храме Теночтитлана могли его услышать, они бы наверняка были удивлены, что у этого человека есть душа.

После победы восстание приобрело еще больший размах: его участники осадили Гвадалахару и в те­чение трех часов, вооруженные лишь копьями, луками и камнями, успешно сражались с артиллерией Оньяте. И все же на сей раз победу одержали испанцы. Большое число индейцев погибло на поле боя. Пленных отправляли на виселицу, пытали, клеймили, обращали в рабство. Тем не менее повстанцы не пали духом и готовились к новому штурму города. Сам вице-король срочно выступил из Мехико во главе новой армии, в состав которой вошло шестьсот испанцев и, как обычно, большое число индейцев. Первая стычка произошла на рубежах Мичоакана. Подавив сопротивление повстанцев, испанская армия продолжала про­жигаться вперед. Индейцы заняли оборону на горе Миштон. Здесь в полной мере раскрылся воинский талант Тенамаштле. Вместе с Тенкиталем и другими касиками он руководил действиями восставшего населе­ния. Горы стали союзниками повстанцев, каждая скала, каждый утес превратились в неприступную крепость. И все же победа постепенно склонялась на сторону испанцев. Уже пали Ночиштлан и Хучипила, и лишь крепость Миштон по-прежнему находилась в руках повстанцев, оставаясь неприступной твердыней. Вице-король обстреливал ее из пушек, а затем дал сигнал к штурму. Все пути отхода были отрезаны; солдатам, которые первыми ворвутся в крепость, обещали в награду рабов. Осажденные сражались с удивительным мужеством. Но вот вершина горы захвачена. Солдаты тут же разрушили храм и находящихся в ном языческих идолов. Поняв, что битва проиграна, многие индейцы бросились в пропасть, чтобы не оказаться в плену. Более шести тысяч повстанцев по­гибло в этом сражении, около двух тысяч человек попало в плен.

Сразу последовали жестокие репрессии. Вице-ко­роль разрешил солдатам самим вершить «правосудие», и те принялись калечить, травить собаками, клеймить каленым железом и четвертовать побежденных. «Те же, кто уцелел, были поделены между генералом, капи­таном и солдатами в соответствии с чином и долж­ностью»¹²⁶.

Две тысячи пленных участвовали впоследствии в строительстве города Хучипила. Судьба главных касиков неизвестна: они либо погибли при штурме Миштона, либо были убиты позднее. Кажется, лишь Тенемаштле с группой повстанцев удалось скрыться в горах Наярит. Несмотря на жестокие репрессии — а возможно, и вследствие их,— испанцы были не в силах восстановить спокойствие в районе и жили в постоянной тревоге. Еще долго продолжались набеги на их поместья и поджоги домов.

Вся территория Новой Галисии была в разное время ареной многих известных восстаний. Монах Хуан де Торкемада описал одно из них: «Мирные индейцы с гор Топиа, что называют себя акахе, взбун­товались в прошлом, 1601 году против судебных властей и испанцев, принужденные к тому дурным обращением с ними на близлежащих королевских рудниках, где их обрекали на непосильный труд, заставляя добывать серебро и другие металлы, чего они всячески избегали, так как не годились для таких ра­бот... Вследствие этого судейские чиновники разыскива­ли их в селениях, оскорбляли, издевались над ними, выволакивали из жилищ и заставляли выполнять тяжелые работы в рудниках. С людьми же свободны­ми и христианами обращение было иным. Вот в чем заключалась главная причина, почему они восстали и решили истребить всех до единого испанцев с этих рудников: они желали таким образом избавиться от работы и нежелательных соседей»¹²⁷.

Обращенные в христианство индейцы были распре­делены по испанским колониям, и их опекала цер­ковь. Остальные «из-за своего язычества и диких нравов» жили в деревнях, где их и набирали для подневольного труда в рудниках. Окрестные горы, ди­кие и суровые, были богаты различными рудами. И вот индейцы — как язычники, так и христиане — объединились и «готовы были начать войну, чтобы с помощью оружия добиться своих целей... Одни разде­лились на отряды и направились на рудники, какие были на их землях, а другие расположились у боль­ших дорог, где убивали всех проходивших по ним испанцев и грабили торговцев, которые везли свои товары на рудники. Те, кто направился к рудникам, окружили их, атаковали и в первые дни сражались с величайшей яростью, убили нескольких испанцев и сожгли несколько построек на руднике»¹²⁸.

Встревоженные испанские власти немедленно вме­щались в ход событий. Епископ Мота-и-Эскобар послал и этот район мирное посольство, снабдив его в ка­честве верительных грамот своими перстнем и митрой. Это заставило приостановить боевые действия представителей гражданских властей, которые «уже начали войну против них и принялись уничтожать их нивы, чтобы принудить спуститься с гор и принять мир. Однако указанные меры не возымели действия на этих дикарей, а лишь ожесточили их настолько, что они сочли лучшим выходом для себя голодную смерть на свободе, нежели сытую жизнь и покой на службе у испанцев»¹²⁹.

Посольству епископа индейцы ответили, что «они встретятся и обсудят между собой это предложение и ответят, когда народится новая луна, так как, согласно древнему обычаю, они приводят в исполнение то, что было задумано в одну луну, не раньше, чем народится следующая».

Наверняка на дух восставших повлияло почтитель­ное отношение испанцев к епископской митре. Пятеро главных касиков-язычников, обладавших таким авторитетом, что «по их призыву могло подняться лю­бое из мирных селений этой страны и им по силам было возмутить всю эту провинцию», сдались, а вслед за ними постепенно сложили оружие и остальные.

В 1536 году на северо-западе Гвадалахары поднял восстание касик Гуахикар, более известный под именем Епископ, которое он взял себе явно под влияни­ем новой культуры. В течение семи месяцев сражался он с испанскими войсками.

Гогофито возглавил «скорее революцию, чем восстание»¹³⁰ индейцев тепеуанов, славившихся своим мятежным духом и на протяжении не одного столетия державших в напряжении колониальные власти. Вос­ставших не устрашило даже то, что они потеряли только в одном сражении 15 тысяч человек убитыми, в числе которых был и пронзенный стрелой касик. Индейцы осадили церковь Сантьяго Папаскиаро; жи­тели Гуадианы (Дуранго) в страхе начали укреплять город, окружать его рвами и стенами. Пошли слухи, что мятежники уже близко, и тогда охваченные паникой испанцы убили всех живших в городе индейцев, даже не выяснив, действительно ли враг стоит у ворот города. На самом же деле восставшие не стали штурмо­вать Гуадиану, хотя и значительно расширили зону своих действий. Они подожгли монастыри в Атотонилько и Акапонете, а также разгромили отряд в триста солдат, посланный губернатором «вербовать индейцев». Испанские власти повели против мятежников войну на уничтожение. Позже к восставшим присоединились со своими людьми касики Тукапель и Баукомани, оба бывшие жрецы, что придало восстанию антицер­ковную направленность. Подавив это выступление, колонизаторы возвели новые крепости, однако не могли сломить мятежный дух индейцев. В 1621 году племя тепеуана вновь поднялось на борьбу с завоевателями. Этим восстанием руководил Хуан Кокле.

Касики индейцев тобосо Херонимо Моранта, Нико­лас Балупи и Эрнанте подняли в середине XVII века восстание в Соноре, к которому присоединились жители Тисонасо.

Супичиочи, Тепокс, Очаварри и еще один касик, известный нам лишь под христианским именем дон Бартоломе, возглавили борьбу племени тараумара в провинции Сонора, отрезав ее от Синалоа. Губернатор Новой Бискайи лично руководил действиями испанских войск против повстанцев, укрепившихся на вершине одной из гор, близ реки Томочик. Ему удалось взять в плен касиков, назначив награды за их головы.

В 1650 году вновь подняли восстание тараумара, объединившись с кончо и тобосо. Вице-король приказал губернатору Дуранго построить новый форт в Папигочике, чтобы сдержать натиск мятежников. Однако через два года этот форт был разрушен.

В конце XVII века касикам Некареве и Лаутарио удалось поднять на борьбу восемь тысяч индейцев племени яки. Они одержали победу в двух сражениях, но в третьем, когда против них было неожиданно при­менено огнестрельное оружие, которого они, по-видимому, не знали, потерпели поражение.

В Новом Леоне касик по имени Куахуко, чья власть распространялась на несколько этнических групп, полу­чил от испанцев титул «капитана» индейцев. Человек большого ума, знавший несколько языков, он в течение ряда лет с показной покорностью исполнял возложен­ные на него обязанности, а сам тем временем готовил восстание, начавшееся в 1624 году. Куахуко дошел со своими людьми до границ Монтеррея и с легкостью мог бы взять этот плохо укрепленный город. Однако он не атаковал его, ограничившись тем, что увел весь принадлежавший испанцам скот. Долгое время этот ка­сик успешно сражался с завоевателями, пока не был убит группой индейцев, находившихся на службе у конкистадоров, использовавших их в борьбе с непо­коренными соотечественниками.