Вторжение. Военные действия майя. 1520-1540-е гг.

Вступление. Наступательные и оборонительные стратегии

В письме к испанскому королю от 1525 году Эрнан Кортес сообщал о том, что он слышал о майя киче и какчикелях от испанских ветеранов первого вторжения в Гватемалу:

«Они нанесли значительный урон испанцам, находящимся там и их [индейским] друзьям, их союзникам, поскольку страна очень дикая и там много людей, и они очень воинственные и отважные на войне [belicosa y ardida en la guerra], и изобрели множество наступательных и оборонительных стратегий [géneros de defensas y ofensas], выкапывали ямы и использовали многие другие методы для убийства лошадей, и многие из-за этого погибали». (Cortés 1983:272)[1]

«Множество наступательных и оборонительных стратегий» майя 1520-1540-х гг. и является темой этой статьи. Мы, конечно же, не можем вслепую принять анализ Кортеса, широко разделённый среди его соотечественников, гласящий, что сопротивление майя испанскому вторжению было осуществлено вследствие воинственности и умению индейцев. Я предлагаю набор альтернативных факторов, признавая способность майя к ведению «умных» войн.

Эти факторы сгруппированы в 2 категории. Первая категория – это Инновация: до какой степени майя были способны к «созданию» стратегий и тактик (или «типов обороны и нападения» если перевести дословно фразу Кортеса)? Некоторые из способов, которые применяли майя в этот период, были инновационными откликами на возникшие условия. Однако многие из них, по всей видимости, были традиционными стратегиями, тактиками и практиками, которые использовались с доколумбовых времён практически в неизменном, либо слегка адаптированном виде. Лишь немногие из них являются уникальными в истории войн. Таким образом, то, как майя сражались в данных войнах, не является чем-то неожиданным или непонятным, и даже было в чем-то предсказуемым. И всё же, детали майяских сражений остаются относительно слабо изученными майянистами и фактически не исследованным остаётся период испанской конкисты[2].

Рисунок 4.1. Карта территории майя. Отмечены регионы и топонимы, исследуемые в статье. (Карта Мэтью Рестола)

Вторая категория – это «Ландшафт войны» (см. Ширер и Голден в данном сборнике): до какой степени на модель и результаты ведения войн во время испанского вторжения (и сопротивления майя) влиял местный ландшафт, как естественный, так и искусственный? Чтобы предложить ответы на этот вопрос, я решил проанализировать 4 различных региона, где майя сражались с испанцами или ведомыми испанцами захватчиками до 1550 года (Рисунок 4.1).

Где, когда и что: четыре региона

Первый регион – это высокогорья Гватемалы, а именно, долины, где сформировались 3 царства: киче, какчикелей и цутухилей. Они столкнулись с мощными испано-науаскими вторжениями, одно из которых возглавлял Педро де Альварадо в 1524-1526 гг., а другое – его брат Хорхе в 1527-1529 гг. Педро умер двумя десятилетиями позже в северной Мексике (Рисунок 4.2), оставив после себя репутацию человека скорого на сотворение насилия; его дела в высокогорьях только подчеркнули его дурную славу и лишь спустя 5 лет после опустошительных войн в Гватемале окончательно было установлено испанское присутствие. Источниками по данной войне служат письменные испанские, науаские и майяские сообщения XVI века, а также графические документы, созданные науа (см. Restall and Asselbergs 2007).

Второй регион – это царство Акалан-Тишчель (или Тамактун, как его именовали местные жители) индейцев майя чонталей. По данным их собственной истории сообщества («Title of Acalan-Tixchel», см. Restall 1998:53–76), Тамактун в XV веке занимал территорию от Табаско до Усумасинты и залива Четумаль, а к 1520-м гг. включал в себя 76 деревень юго-запада Юкатана. В царство вторгались экспедиции Кортеса в 1525 году и Алонсо Давилы (или Авилы) в 1530 году (с дальнейшими контактами чонталей и испанцев позднее в том же веке). 1525 и 1530 гг. были напряжёнными, местами с проявлением насилия, однако войн не было; ни одна из сторон не решилась напасть. В этом плане случай Тамактуна предлагает нам другое развитие событий в сравнении с тремя остальными случаями. Тамактун постепенно стал номинальной частью колониального Юкатана без процесса покорения; в таком неопределённом состоянии он вступил в XVII век и постепенно стал забытой приграничной территорией.

Третий регион – север Юкатана, где майя сражались с испанским нашествием на протяжении 30 лет: начиная с прибрежных нападений на экспедиции Эрнандеса Кордовы и Грихальвы (1517 и 1518 гг., соответственно) до разгрома так называемой Великой революции майя на северо-востоке в 1547 г. В период между этими событиями семья Монтехо совершила 3 вторжения, начавшиеся в 1527 и завершившиеся основанием в 1542 году колонии с центром в Тихо (переименованном в Мериду). Испанское присутствие уже будет на постоянной основе, однако колониальные (и постколониальные) границы будут продолжать меняться и порой весьма сильно вплоть до начала XX века. «Покорение Юкатана» в этом случае было продолжительным и сложным событием, в котором случались различные проявления военных действий со стороны майя, о которых я лишь поверхностно коснусь в данной статье. Моими источниками служили как опубликованные, так и нет испанские сообщения и документы колониального периода, написанные на юкатекском языке (последний из документов переведён у Restall 1998).

Четвёртый регион – это Белиз. Небольшая полития Четумаль, чуть больше Цулуиникоб и меньшая с центром в Типу приблизительно занимали сегодняшнюю территорию центрального и северного Белиза. Они столкнулись с испанскими вторжениями и нападениями в 1528 году (под руководством Монтехо), в 1531-1532 гг. (под руководством Давилы) и в 1543-1544 гг. (под руководством печально известных родственников Пачеко). После последнего вторжения остались предположительно колониальные города вдоль белизской речной системы между Бакаларом и Типу, но в Бакаларе они подчинялись испанцем больше в теории, нежели на практике. Как и в случае с Тамактуном испанцы никогда не обосновывались в Белизе, францисканцы здесь в своей массе в основном отсутствовали, а длительным результатом попыток конкисты стал демографический кризис и спад. В тех местах, где в Белизе пустило корни христианство, оно «было поистине предоставлено самому себе» (Graham 2011:105).

По прошествии ста лет с момента вторжения Пачеко, Белиз сильно уменьшился по количеству жителей майя, однако они процветали, поскольку испанцев здесь и на расстоянии чуть более 160 километров не было вообще. До XVIII века Белиз (или «Валиш») оставался местом, которого нигде нет; он не был ни Юкатаном, ни Гватемалой, «ни здесь, ни там», «где-то на границе, труднодостижимый, непостоянный» (Graham 2011:107). По этой причине белизские майя не оставили после себя записей колониального периода – ни на испанском, ни с использованием алфавита, но на своём языке (майя Юкатана и высокогорий Гватемалы оставили оба вида записей) – таким образом, индейских источников по этому региону у нас нет (поэтому я полагаюсь на испанские сообщения из архивов Севильи, многие из которых цитированы Jones 1989; см. также Graham 2011)[3].

Рисунок 4.2. Педро де Альварадо, запечатлённый в момент смерти художником науа в 1550-х гг. В дополнение к испанскому переводу Альварадо идентифицирует солнечный иероглиф, указывающий на его прозвище на языке науатль – Тонатиу (Солнце). Ему также присвоили две признака, характерные в индейских документах для изображения испанских конкистадоров – обе они часто отсутствуют в испанских переводах, особенно в последних. Первый из таких признаков – это густая борода; индейцы отметили то, что у испанцев вырастает полноценная борода, при этом во время завоевательных кампаний сбривать её было весьма затруднительно и поэтому конкистадоры были бородатыми, несмотря на то, что в Европе того периода она уже считалась не модной. Другим признаком считался камзол с каймой – он не изображён в полном военном облачении, как предпочитали изображать конкистадоров испанские художники (Зарисовка Мэтью Рестол по кодексу Теллериано-Ременсис [оригинальный манускрипт находится во Национальной библиотеке Франции в Париже]).

По историографическим терминам данная статья является скромным вкладом в недавно возникшую школу исследований, Новую историю конкисты. За последние два десятилетия Новая история конкисты сильно изменила наши представления о войнах вторжения и конкисты в Месоамерике XVI века, частично посредством тщательного анализа документов на местных языках и частично в рамках исследования многочисленных испанских и индейских точек зрения[4]. И хотя я ранее работал с некоторыми из источников, которые использую здесь (например, Restall 1998; Restall and Asselbergs 2007; см. также Restall 2003; Restall and Fernández-Armesto 2012), я лишь теперь рассматриваю, что нового специфический фокус на военные действия против майя в 1520-1540-х гг. может нам рассказать об испанской конкисте и Месоамерики XVI века. В дополнении к этому, данная статья размещена в сборнике (источником для которого были материалы симпозиума), который в основном исследует доколумбовые модели с использованием археологических данных и из которого вытекает следующий вопрос: какие модели доколумбовых войн помогут лучше понять ответ майя на вторжение в XVI веке, и, наоборот, как такие реакции проливают свет на ранние модели?

Предмет исследовании: дьявольский план

В апреле 1524 года Педро де Альварадо написал Кортесу письмо. Альварадо находился в захваченной столице майя киче Утатлане, находящейся в недавно подверженной вторжению высокогорной Гватемале; Кортес находился в Центральной Мексике и ожидал новостей о завоевательной экспедиции, отбывшей в поход 6 месяцев назад.

Рисунок 4.3. Лиенсо де Куаукечоллан был нарисован художниками науа в XVI веке, чтобы изобразить свои города, участвовавшие в нанесение поражения Ацтекской империи (слева) и указать их доминирующую роль в успешном покорении высокогорья Гватемалы во второй половине 1520-х гг. (справа). (Данная версия лиенсо была восстановлена в цифровом виде университетом Франциско Маррокин города Гватемалы; воспроизведено с дозволения университета Франциско Маррокин города Гватемалы)

Альварадо описывал как он, вторгнувшись на территорию киче, вынужден был участвовать в ряде открытых сражений. Экспедиция Альварадо состояла из объединённых сил испанцев, науа и других месоамериканских союзников – также, как и более масштабная экспедиция, которую чуть позже возглавит его брат (она иллюстрирована участниками из числа жителей одного города науа; Рисунок 4.3). После одного серьёзного столкновения Педро де Альварадо вторгся в город индейцев киче Кецальтенанго (Шелахуб) и обнаружил его полностью покинутым. Шесть дней спустя «огромное количество людей» окружило город (Restall and Asselbergs 2007:31). Понимая, что он сейчас попадёт в западню и будет осаждён, Альварадо вырвался из поселения и снова вступил в схватку с армией киче. После этого майя сдались и пригласили его в свою столицу Утатлан (Кумарках; Рисунок 4.4).

Рисунок 4.4. Утатлан, зарисованный Казервудом и опубликованный Джоном Ллойдом Стефенсоном в «Incidents of Travel in Central America, Chiapas, and Yucatan» (1841 г.). Здесь это местечко названо «Санта-Крус-дель-Киче» (именем близлежащего колониального города), однако данная зарисовка Утатлана Фредериком Казервудом по всей видимости весьма точна и, возможно, является копией зарисовок Мигеля Риверы-и-Маэстре, опубликованных в 1834 году в «Atlas guatemalteco» (см. Babcock 2012:3, 12–13; Carmack 1981:265–267, 278–279). К 1520-м гг. платформы, площади и каменные здания Утатлана занимали плоскую вершину холма с крутыми склонами (Казервудом показаны лишь несколько центральных строений, названных «А. Дворец и Дворец жертвоприношений»). В поселение можно было подойти только по западной лестнице, ведущей к реке (не показана) и по юго-восточной дороге (исчезнувшей к 1830-м гг. и отмеченной здесь неявно). На зарисовке видно, как ландшафт и модификации киче сделали Утатлан идеальным укреплённым поселением и почему Альварадо опасался потенциальной засады.

Однако капитуляция была обманом. Альварадо детально описал место, указав на то, как была хорошо продумана западня – он это отметил у киче, к тому же ещё и для того, чтобы оправдать свои последующие действия. Это стоит полностью процитировать:

«Когда правители города поняли, что их народ потерпел поражение, они договорились со всеми, созвав и многих из других провинций, и дарили награды своим врагам, нанимая тех, чтобы все могли прийти и убить нас. И они согласились отправить к нам посланника, чтобы сообщить нам ещё раз о том, что желают нам добра, и они ещё раз выразили повиновение Императору, нашему Правителю; и что мне следует войти в Утатлан, куда они впоследствии привели меня, думая, что они могут разместить меня внутри и что, когда мы там расположимся лагерем, то в одну ночь они подожгут город и сожгут нас там всех без возможности спастись. По правде говоря, их дьявольский план сработал бы, но Бог наш Владыка не позволил бы этим язычникам одержать победу над нами. Это действительно хорошо укреплённый город и к нему есть два доступа – один из которых имеет тридцать с чем-то каменных ступеней, очень крутой, а другой является сделанной вручную мощёной дорогой, многое на которой уже разворошено, так что к ночи они бы завершили её демонтаж и после этого ни одна бы лошадь не смогла вырваться на простор. Поскольку плотность застройки города высока и улицы здесь очень узкие, то мы не смогли бы, убегая от огня, не задохнуться или не упасть в обрывы. По мере продвижения я мог разглядеть внутри и то, какая это была большая крепость и то, что, внутри у нас не было бы возможности воспользоваться преимуществом лошадей, потому что улицы были очень узкими и с двух сторон были стены, и я решил немедленно и внезапно уйти на равнину – хотя со своей стороны правители того города высказались против этого, говоря мне сесть и поесть, и что я могу уйти позже, и это, чтобы выкроить время на исполнение своего плана» (Restall and Asselbergs 2007:31–32).

«Дьявольский план» был расстроен, но лишь на этот раз. Войска Альварадо пробились с боями из Утаталана и напали на воинов киче, «преследуя тех по местности и поджигая всё» (Restall and Asselbergs 2007:32). Альварадо затем прибегнул к тактике, которую позже оправдывал, указывая, что это было наказание в соответствии с преступлением: он захватил двух царей киче с предложением мира и дружбы, а затем на центральной площади Утатлана «дабы обеспечить добро и порядок на этой земле, я их сжёг и приказал сжечь город и снести его до основания, поскольку это очень хорошо защищённое и опасное место, которое больше напоминает логово разбойников, а не поселение» (Restall and Asselbergs 2007:33)[5].

Какой был взгляд у майя на битву за Утатлан? В докладе индейцев киче о войне, сохранившемся в колониальном документе, известном под названием «Title of C’oyoi», подчёркивается гордость киче за «здания, созданные из известняка и строительного раствора» их «укреплённой столицы», за «каменные стены и дома с двориками» и то, как «солдаты великого капитана дона Педро Альбарадо [sic]… пришли и быстро разрушили все каменные здания» (Carmack 1973:282, 301–302)[6].

Рисунок 4.5. Текум на гватемальской банкноте достоинством в половину кецаля (50 сентаво). Здесь он представлен в образе «национального героя» (Tecún Umán Heroe Nacional) (Я благодарен У. Джорджу Лавеллу за предоставленный экземпляр валюты)

В версии Койой не упоминается тактика засады. Но она нам показывает, что было в Утатлане за несколько недель до прихода Альварадо и здесь мы также знакомимся с потрясающим описанием действий Текума (военачальник киче и внук Кикаба, основателя царства; Рисунок 4.5) до сражения: «В течение семи дней киче носили его на плечах среди своих домов, на нём были перья и драгоценные камни, он был раскрашен чёрным и жёлтым, затем его прославляли и носили по всей укреплённой столице, великого владыку Текума, аделантадо и капитана киче, для кого они исполняли великие песни и танцы» (Carmack 1973:282)[7]. В докладе далее описываются песни и танцы с флейтами и барабанами, процессии в поселении и к священному месту, где совершался ритуал пускания крови, также говорится о сборе армии из 8,4 тысяч воинов со всех уголков царства (перечисленных по топонимам). Описание последующего сражения сфокусировано на судьбе Текума, который отрезал голову лошади Альварадо и в свою очередь был заколот конкистадором, а затем затоптан «скачущими рысью по равнине испанскими лошадьми» - подробность сражения, о которой не указано в испанских источниках (Carmack 1973:283, 303)[8].

Рисунок 4.6. Фрагмент Лиенсо де Куаукечоллан, где показан сжигаемый правитель киче и Утатлан, отмеченный каменным строением (Воспроизведен с разрешения университета Франциско Маррокин города Гватемалы).

Смерть Текума и сожжение царей прекратило широкомасштабное восстание киче. Об этом по-разному сообщается и было запомнено в сообщениях испанцев, науа, киче и какчикелей (Restall and Asselbergs 2007:33, 65, 72–73, 98, 105; см. также Maxwell and Hill 2006). Образ Текума используется гватемальцами на различных уровнях, включая государственном (см. Рисунок 4.5). Но, несмотря на его современное возрождение в качестве «национального героя», к этому времени помнили больше всего о казнённых царях, а не о Текуме (о Текуме ничего не говорится в сообщениях Альварадо, Диаса и других испанцев времён конкисты). Сожжение царей было предсказуемо осуждено доминиканцем Бартоломе де Лас Касасом, который утверждал, что это было необоснованное возмездие Альварадо за полученное в недостаточном количестве золото от правителей киче («и так он сжёг их заживо без вины или суда, или приговора» [Restall and Asselbergs 2007:72]). Какчикели утверждали, что цари «были сожжены» Альварадо поскольку его «сердце не было удовлетворено войной» - это упоминание скорее больше указывает на требования конкистадоров золота и другой дани, чем на его кровожадность (Restall and Asselbergs 2007:105). Когда науа из Куаукечоллана зарисовали свой картографический рассказ о вторжении в 1527-1529 гг. в высокогорье (см. Рисунок 4.3), то сожжённый царь стал символом Утатлана – практически эмблемным иероглифом (Рисунок 4.6; Asselbergs 2004:153, 156).

Рисунок 4.7. Лиенсо де Тлашкала, на которой запечатлено поражение майяских защитников тлашкальскими воинами в полных боевых регалиях, сопровождаемых испанским конкистадором верхом на лошади (Зарисовка Марейки Саттлер по изображению в манускрипте Чаверо 1864 года)

В «Title of C’oyoi» в сообщении о сражении за Утатлан также подчёркивается роль, которую сыграли многочисленные науаские союзники: «народ йаки, великие военачальники сопровождали Альварадо… воины орлы и ягуары» (Asselbergs 2004:282, 301–302). Как майяские, так и источники науа склонны признавать решающую роль союзников во время обоих вторжений в Гватемалу (Рисунок 4.7). Десятки тысяч науа (в т.ч. ацтеков) и других месоамериканцев затмили количеством несколько сотен испанцев как в 1524-1526 гг., так и в 1527-1529 гг. – об этом довольно долго упоминали как в текстах, так и в рисунках, однако в исторической литературе этот факт стал полностью признанным относительно недавно (см. Asselbergs 2004; Lovell and Lutz n.d.; Matthew 2007, 2012:60–131; Restall and Asselbergs 2007; и то же характерно для Юкатана, см. Chuchiak 2007).

Различие между индейскими записями о роли науа в гватемальских войнах и совсем приглушённые намёки на это в испанских сообщениях, возможно, не удивляет. Но это прекрасный пример эффективности совмещения – т.е. использования множества подходов, текстов и авторов при исследовании любых аспектов испанской конкисты, в т.ч. это касается и войн с майя. Имея на руках краткий предмет исследования, мы теперь перейдём к 3 примерам стратегий майя, что было засвидетельствовано этими различными и часто противоречивыми источниками.

На разбор полного набора стратегий и тактик, применяемых майя в 1520-1540-х гг., от избегания войн до тактик, приводивших к военной победе, потребуется (и оно ещё ждёт своего автора) исследование размером с книгу. Я лишь выбрал для краткого анализа здесь 3 из них: стратегия дипломатии и разведки; тактика городских засад; тактика применения ям с кольями против лошадей[9].

Стратегия дипломатии и разведки

Майяская стратегия дипломатии и разведки, в рамках которой проводилась засылка шпионов или принятие дипломатических шагов, в основном для целей сбора информации, сегодня называлась бы оценкой разведданных. Эту стратегию порой использовали для уклонения от войны, а порой для того, чтобы её выиграть. Доколумбовые модели войн были частью бОльшей традиции взаимодействий, в т.ч. торговли на дальние расстояния и мирные политические встречи. Отправка и приём высокопоставленных послов – это важная черта в монументальных текстах доколумбовых майяских городов. Эта история помогает объяснить почему лидеры майя были довольно прозорливы, чтобы собрать об испанцах информацию, как они это делали и зачем они использовали эту информацию для отправки дипломатических миссий на занимаемые испанцами территории или навстречу вторгающимся экспедициям. Грант Джонс (1989:14–22) предполагает, что в XVII веке эмиссары майя из Типу и Петен-Ицы в одностороннем порядке искали мирное решение проблем с испанцами, а их дипломатические инициативы были продиктованы чтением традиционных календарных циклов. Таким образом, стратегия ица заключалась в избежании войны. В начале XVI веке, однако, дипломатические инициативы майя, по всей видимости, в меньшей степени являлись частью стратегии капитуляции и больше были склонны к ведению войн: они намеревались собрать разведданные, чтобы лучше приготовиться к войне или чтобы её избежать, одновременно сохранив автономию. Испанцы поначалу, особенно в первые десятилетия конкисты (1520-1540-е гг.), не предъявляли территориальные претензии и это порой позволяло майяским дипломатическим инициативам принимать вид добровольных проводников. Когда испано-науаская экспедиция под предводительством Кортеса вторглась с запада на территорию чонталей в 1524 году, к ним были направлены проводники, чтобы как можно быстрее провести по территории Тамактуна к её восточным границам. Царь Пашболонача тщетно пытался избежать встречи с ними и не принимать их в своей столице Ицамканак. Однако Пашболонача отказался от предложения пленного ацтекского императора Куаутемока организовать совместную атаку на испанцев (Restall 1998:63–64, 2003:147–157), пережил двадцатидневное изнурительное, но гостеприимство по отношению к чужакам, построил мост, чтобы помочь им перебраться через одну из многочисленных рек региона и предоставил своих воинов, которые удачно поработали проводниками, сопроводив экспедицию на соседнюю территорию Кехач. Действия Пашболонача нельзя рассматривать просто как реакцию на нежелательных посетителей – это был триумф дипломатической инициативы.

У проводников намерения часто были и более враждебными; когда Монтехо и Давила высадились на восточном побережье Юкатана в 1528 году, проводники помогли разделить экспедицию на две группы и вели их отдельно друг от друга на расстоянии, а затем сообщили каждой из групп, что другая уже мертва, напали на них и изгнали чужеземцев (Archivo General de las Indias, Patronato 1, 1; Jones 1989:26–28). На севере Юкатана испанским экспедициям также часто указывали неправильные маршруты. Довольно часто (и это понятно) предлагаемые майяские проводники или эмиссары, нагруженные подарками и снабжением для испанцев, были шпионами своих правителей, либо им давали опасное задание завести испанские силы в засаду. К моменту третьего юкатекского вторжения 1540 года, семья Монтехо вынуждена была полностью полагаться на ветеранов из предыдущих вторжений и на предпочтительно двуязычных науа (Chuchiak 2007). Символом недоверия испанцев к переводчикам из числа майя стал факт наличия у них в качестве основного переводчика африканского раба Маркоса, разговаривавшего на науатле, майя и испанском языках (Archivo General de las Indias, Justicia 300, 3; Restall 2009:17, 114)[10].

Немного отличным примером стратегического и тактического использования дипломатии в начале периода конкисты является две посольские экспедиции, направленные киче и какчикелями в Мехико в 1522 году. Эти два царства были злейшими врагами, периодически воевавшими друг с другом с момента отсоединения какчикелей от киче и создания ими собственного царства 50-ю годами ранее. А в 1522 году оба царства забыли на время вражду, чтобы собрать разведданные. По словам Кортеса, с кем дипломатические представители встретились в Тушпане, «они были присланы правителями тех городов, чтобы добровольно стать вассалами и подчинёнными» испанского короля (Cortés 1983:184). Как минимум это Кортес рассказал королю; Карл, возможно, и поверил в это, но нет никаких сомнений, что и Кортес и его майяские собеседники понимали, что происходит более сложная политическая игра. Посольской деятельности майя 1522 года предшествовали следующие события: в 1509 году к высокогорным майя прибыла большая дипломатическая делегация ацтеков, а десятилетие спустя к ним снова были посланы Моктесумой посланники, чтобы проинформировать тех о прибытии испанцев (Restall and Asselbergs 2007:1–4). Кортес же решил отправить экспедицию, возглавляемую Педро де Альварадо. Но, как мы увидели ранее, киче ожидали его.

Тактика городских засад

Майяская тактика городских засад была уже представлена на примере Кецальтенанго и Утатлана. Если кратко, то замысел был следующим: майя эвакуируют из собственного городского центра или целого города и примыкающих к нему деревень население, заманивают сюда захватчиков и атакуют их. Порой для задания направления движения строго в центр поселения быстро возводились укрепления или баррикады и часто к ним направлялись посланники с продуктами питания и приглашением провести ночь в качестве почётных гостей. Иногда испанцы намеренно или вынужденно проводили недели и даже месяцы в осаждённых майяских поселениях.

Испанцы предпочитали проводить сражения на открытых пространствах, где могли бы развернуться лошади и использоваться их союзники науа (или майя) в качестве «пушечного мяса». В то время, как городская засада сделала бы из лошадей только помеху, а сам майяский город превратился бы в опасный лабиринт с незнакомыми улицами. По этим причинам испанцы боялись и остерегались тактику городских засад. По той же причине они часто её подозревали и могли расстраивать её исполнение. Гонсало де Альварадо (кузен братьев конкистадоров) кратко охарактеризовал технику городских засад у киче: «Нас приняли с миром, намереваясь предательски убить нас» (Restall and Asselbergs 2007:52)[11]. Когда майя совмещали тактики – использовали дипломатию для заманивания в городскую ловушку – испанцы свирепели. Берналь Диас в деталях расписал, как захватчики чуть не попали в засаду в Утатлане, когда Педро де Альварадо внял мирным предложениям киче «с большой любовью, не понимая хитрости, которую те задумали» (Restall and Asselbergs 2007:65).

Юкатекские майя из Четумаля успешно применяли городские засады дважды, увидев, что в первом случае тактика прошла на ура. В 1528 году они сначала пытались укрепить и защитить Четумаль от Монтехо, а затем пустили его и атаковали уже внутри поселения, после чего предложили мир, продукты питания и проводников, в случае если он покинет район. Когда испанцы вернулись спустя 3 года, но уже под предводительством Давилы, то нашли город покинутым, но с провиантом внутри. Испанцы проглотили наживку, обосновались в Четумале (который они переименовали в Вилья-Реаль) и оказались в осаде, которая длилась целый год. Попытка сбежать на запад не осуществилась из-за вероломства проводников и использования различных форм городских засад. Возвратившись в Четумаль/Вилья-Реаль, потеряв убитыми бОльшую часть своих лошадей (8 из 13), а также искалеченными, больными или убитыми 25 испанцев (из первоначальных 40), экспедиция была вынуждена снова очутиться в осаде.

Когда спасение по суши оказалось невозможным, оставшиеся в живых смогли сбежать в каноэ вдоль побережья Белиза. Целый день их преследовали разъярённые воины. Долгих семь месяцев отняло у них путешествие вдоль белизского побережья к прибрежному гондурасскому городу Пуэрто-де-Кабальос. Это путешествие было описано в ярких красках выжившими испанцами, им вторили колониальные хронисты и Роберт Чамберлейн (1966 [1948]:119–124; также см. Archivo General de las Indias, Patronato 1, 1; Graham 2011:128–130; Jones 1989:29–40).

На испанцев майя не нападали – их врагами были море, отмели, неподходящие для перевозки лошадей речные каноэ и недостаток прибрежных поселений. Но, как предположила Элизабет Грэхем (2011:129), испанцы определённо страдали от систематических попыток майя организовать побег. Они полагались на пленных майя в качестве гребцов, однако те либо уплывали, либо сбегали при любом удобном случае. Их каноэ часто затопляло и переворачивало – ружья были испорчены, а мечи утеряны. Майяские проводники определённо знали местность, однако явно приводили испанцев к поселениям с малым достатком в еде, порой находящихся в нескольких днях путешествия во внутренние земли. С точки зрения майя, путешествие 1532-1533 гг. вдоль побережья Белиза было удачным примером применения тактики, обычно применяемой для заманивания в городскую засаду: притворная дружба и кооперация, использование проводников и носильщиков (или гребцов) для заманивания испанцев в ловушки или отвода их от главных поселений, и постепенное истощение источников пропитания наряду с уменьшением степени поддержки, организации саботажа и побега. В итоге путешествия засады не случилось, предположительно потому, что поблизости не было подходящего поселения. Но засада не была столь необходима. Целью было избавление от испанцев и её предпочитали выполнить без каких-либо потерь со стороны майя, как, например, в случае со сражением за Утатлан в 1524 году или сражения у Чичен-Ицы в 1532 году, о чём мы сейчас расскажем.

В затянувшейся конкисте северного Юкатана встречались различные случаи, где использовалась городская засада, хотя историки их и не описывали в этом ключе. Самое яркое и масштабное событие произошло в Чичен-Ице в 1532 году. И хотя Чамберлейн (1966 [1948]:171) отмечал, что «майя применили весьма осмотрительную и хорошо спланированную тактику блокады и осады» в Чичен-Ице и в том же году в Четумале, общее содержание его работы придерживается генеральной линии самих конкистадоров и ранних испанских хронистов. Испанцев изображают долго страдавшими храбрецами, а майя воинственными и вероломными (Chamberlain 1966 [1948]:134–149) и такое (плюс/минус) описание продолжает оставаться обычным делом.

Рисунок 4.8.Кастильо Ланды, выполненный в виде чертежа с высоты птичьего полёта (Landa 1566:fol. 48v). (Оригинальный манускрипт [MS #9-5353] находится в Real Academia de la Historia, в Мадриде)

Основная история развивалась так: вскоре после высадки сил Монтехо младшего на юкатекском побережье в 1532 году лидеры политий Чель и Печ капитулировали и предоставили Монтехо Чичен-Ицу в качестве базы для размещения (Рисунок 4.8). Монтехо переименовал её в Сьюдад-Реаль и заявил, что испанцы «обосновались в городе, откуда планировали совершать вылазки и покорение страны», о чём сообщает нам участник тех событий конкистадор Блас Гонсалес (Archivo General de las Indias, Patronato 68, 1, 2; также цитировано у Chamberlain 1948:533). Когда местное население перестало приносить кукурузу, а испанцы были атакованы «большим количеством индейцев», покинувших город в поисках пищи, оккупанты заявили, что майя взбунтовались. Следующее сообщается в одном колониальном испанском докладе: «Была призвана огромная толпа индейцев и так испанцы были быстро окружены, и они были удивлены, что их окружило так много врагов» (Cárdenas Valencia 1937 [1639]:17)[12]. Дела пошли не так, «как планировались», объяснял позднее фрай Диего де Ланда (566:xiii)[13], потому что Монтехо «создал врагов», а «город» был «очень далеко от моря» и «индейцы, увидев какие трудности приносит обслуживание чужеземцев там, где они сами были владыками, стали враждебными» (Рисунок 4.9).

Рисунок 4.9. Воины у Чичен-Ицы, по зарисовкам, сделанным Фредериком Казервудом с фризов стен Большой площадки для игры в мяч; несмотря на то, что фризы были вырезаны в терминальный классический период, а зарисовки Казервуда были сделаны в 1841 году и они часто были местами домыслены, тем не менее, они дают нам некоторое представление о том, как выглядели воины майя, когда те выступили против испанцев в 1532 году (Зарисовка Мэтью Рестола).

Тема восстания майя была далее развита в рассказе Чамберлейна, полагавшемся на точку зрения конкистадоров. Он приписал Монтехо выбор места «религиозной важности», «священной» для индейцев Печ, Чель и других майя, и поэтому это удостоверяло их принятие испанского владычества, что в дальнейшем подтверждалось началом строительства рабочими майя зданий для Сьюдад-Реаль в центре Чичен-Ицы (Chamberlain 1966 [1948]:135–136). Обычной темой в испанских рассказах о конкисте и восстании является упоминание о полных ненависти, коварных «индейцах», сеющих семена раздора; в нашем случае это был Након Купуль, молодой лидер политии Купуль, сделавший вид, что подчиняется испанцам, а затем схвативший меч Монтехо в неудачной попытке убийства. Это было сигналом к восстанию. Испанцы «стойко держались несколько месяцев» против «растущей ненависти» (Chamberlain 1966 [1948]:140, 143, 145), а затем вырвались из Чичен-Ицы и проследовали преследуемые индейцами на запад.

Смотря на это с точки зрения любви майя к тактике городских засад, становится очевидным, что «обоснование» в Чичен-Ице было хорошо спланированной майя ловушкой. Пока испанцы основывали свою новую столицу, лидеры соседних политий организовывали осаду. Выбор майя пал на Чичен-Ицу, незаселённую и расположенную по центру окружающих её политий; теперь можно было начинать готовить координированную атаку. Притворная дружба убаюкала испанцев и способствовала сбору информации. В сообщениях майя из Печа не упоминается о хорошо спланированной засаде, однако в них нет и подтверждений испанским заявлениям о конкисте и восстании. В «Title of Saci-Sisal», например, чужеземцы просто прибывают дважды, убивают некоторых местных правителей и затем «испанцев атаковал весь находящийся здесь народ Купуля» (см. Restall 1998:116)[14]. «Был ли инцидент с Након Купулем неканоническим или нет»[15], что бы ни дало начало осады, испанцы здесь столкнулись не со спонтанным восстанием, а с хорошо координированной и разработанной стратегией ведения войны.

Важным фактором здесь является вопрос о майяском «городе». В этой статье я избегаю называть майяские поселения большими городами и этот термин появляется лишь в моих трансляциях испанских источников. Такой выбор сделан не только из-за выраженного Дэвидом Вебстером (2002:150-159) скептицизма по поводу этого термина (см. также Babcock 2012:19–23, 310–315), но и для подчёркивания того, как испанцы характеризовали майяские центры, называя их столичными городами; в результате их предположений их же легко можно было заманить в городские засады – они не могли выявить важные и уязвимые в этом плане майяские центры с проживающим там населением. Монтехо и его соотечественники увидели в Чичен-Ице майяский город (cibdad или ciudad), который они намеревались сделать испанским и не просто городом, а именно столицей новой испанской провинции. Мнение испанцев об этом месте сформировалось частично из-за его масштаба и каменных строений и частично из-за того, что оно было им представлено местными правителями, как центральное и значимое место для их поселения. Однако Чичен-Ица не был городом, как воспринимали его испанцы, по крайней мере не в 1530-х гг. Городище было церемониальным центром, местом паломничества, общим для политий, чьи разбросанные по северному Юкатану столичные поселения были куда скромнее[16].

Если рассматривать сражение за Чичен-Ицу в 1532 году в этом ключе, тогда сражение за Утатлан 1524 года видится нам с другой перспективы. Это поселение также, возможно, не следует воспринимать столичным «городом», за который Альварадо, по его мнению, вёл бой. Конечно, это была столица по многим признакам – это был церемониальный, политический, религиозный и экономический центр киче. Но в нём не было домов всех семейств элиты и многих из их подчинённых, как это было бы в испанском городе. Такая интерпретация согласуется с описанием, данным Альварадо, как по размерам, так и по месторасположению (подчёркнутым предположительно стилизованной зарисовкой Казервуда, см. Рисунок 4.4 и его фрагмент), а также с современными археологическими открытиями, из которых следует, что львиная доля населения большого Утатлана не проживала в укреплённом центре (Babcock 2012:269, 289–298). Это помогает понять, почему киче надеялись заключить сюда чужеземцев в 1524 году, защитив свои жилые города, одновременно мобилизуясь для исполнения тактики городской засады, как это смогли сделать юкатекские майя в Чичен-Ице в 1532 году (также засада удачно осуществилась в Четумале).

Мы уже видели, что городская засада носила и психологический элемент, это была тактика хитрости, по-разному трактованная испанцами – например, они считали это предательством или восстанием. Следует упомянуть ещё об одном примере психологической войны – об инциденте в столице какчикелей Ишимче в 1524 году (Рисунок 4.10). В этот раз насилия не было, но сам момент был чреват потенциальной засадой. Об этом случае не говорят Альварадо или другие испанские хроники войны. Лишь в сообщении какчикелей говорится о первой ночёвке в Ишимче – сообщение написано на языке какчикелей. «Тонатиу был счастлив, когда вошёл в Ишимче», - сухо пишут какчикели.

«Тонатиу ночевал во дворце Цупам. На следующий день [испанский] владыка, увидев во сне пугающее количество пришедших за ним, спящим, воинов, отправил за [какчикельскими] владыками: “Зачем вы идёте войной на меня? Разве я что-то делаю против вас?”, - спросил он. “Всё не так; всё потому, что здесь умерло много воинов. Это их вы видите в яме посреди них”, - ответили владыки (Restall and Asselbergs 2007:106).

Рисунок 4.10. План Ишимче в 1524 году, когда Альварадо провёл кошмарную ночь в одном из зданий Площади С; расположение столицы какчикелей на вершине холма с окружающими с трёх сторон равнинами делало его (подобно Утатлану, столицы индейцев киче) хорошо защищённым и удобным для организации городской засады. (Зарисовка Мэтью Рестол по планам Guillemin 1967:28 и Schele and Mathews 1998:301; см. также Babcock 2012:292–293)

Дворец Цупам находился на площади, именуемой археологами Площадь С; к одному из храмов, либо к большому дворцу на другой стороне площади примыкала рампа с черепами (см. Рисунок 4.10). На текущий момент там, где стояла рампа, археологи нашли 48 черепов. Цупам – это название на языке какчикелей «рампы черепов» (цомпантли на языке науатль). Для ямы, указанной в приведённой выше цитате, какчикели использовали термин jul (hul в оригинальной орфографии; Otzoy 1999:57), то же слово использовалось для обозначения смертельных ям против лошадей (jul kej), к которым мы вскоре вернёмся. Другими словами, Альварадо был намеренно и успешно расквартирован в здании полном привидений, чтобы ему снились кошмары. На следующую ночь в сообщении какчикелей противоречиво сообщается о том, что испанец спал уже в другом здании.

Неужели высокогорные майя изобрели эти тактики, используемые в ответ на вторжение Альварадо? Придумали ли юкатекские майя новые стратегию и тактику, чтобы изгнать испанцев из Четумаля и Чичен-Ицы в 1532 году? Определённо нет, поскольку маловероятно, что городские засады были придуманы в ответ на эти вторжения. Такие поселения, как Утатлан и Ишимче были определённо выбраны быть центрами потому, что они были не только укреплёнными, но и удобными для проведения спланированной засады. Ещё больше моделей поселений и укреплений можно увидеть как минимум тысячью годами ранее в долине реки Усумасинта и в высокогорьях майя (Hassig 1992; Scherer and Golden, в этом сборнике; Webster 1999). Вернёмся на север – юкатекские майя не могли построить поселения на вершинах холмов или между ущельями, поскольку такие ландшафтные особенности здесь отсутствовали. Поэтому весьма соблазнительно представить такие места, как Чичен-Ица, Ицмаль и Тихо раскинувшимися городскими центрами, наподобие современных больших городов. Однако такая идея, возможно, неправильная; юкатекские поселения были определённо такие же укреплённые и удобные для проведения городских засад, как и поселения в гватемальском высокогорье, только по-своему. Центр Чичен-Ицы однозначно послужил этой цели в 1532 году. Также можно представить, что и Майяпан с его внешними стенами и внутренним лабиринтом из строений и меньших по размеру стен создавал смертельные условия для проведения своего рода комплексной и ориентированной на засады войны, которую предпочли вести майя в 1520-1540-х гг.

Нет необходимости рассматривать только крупные поселения, как пример проведения засад. Однажды произошла печально знаменитая засада в деревне – случилось это во время затишья, в период между испанскими вторжениями на Юкатан в 1536 году. Кокомские правители заманили в ловушку и затем порешили посольство знатных Шиу, пересекавших территорию Кокомов для проведения церемонии вызова дождя в Чичен-Ице. Детали различаются в разных испанских и майяских источниках, но итогом являлись десятки умерших в неожиданной атаке на деревенский центр. Гаспар Антонио Чи позже писал, что «Начи Коком предательски убил свыше 40 правителей провинции Мани, совершавших паломничество и проходящих по его провинции, безоружных и совершающих безопасный проход – отрубил головы и выколол глаза Ах Кулель Чи, самому главному из них» (Archivo General de las Indias, Mйxico 105, 4b).

Лишь несколько человек выжило, чтобы поведать эту историю. «Пусть об этом помнят!», - заявляется в сообщении Шиу[17]. Ах Кулель Чи был отцом Гаспара Антонио Чи. Когда произошло убийства отца, Гаспар Антонио был ещё мальчиком, а затем он стал главным переводчиком испанской колонии и это предоставило ему возможность и мотивацию для сохранения памяти об устроенной против его отца засаде. Он скорее всего повлиял на испанскую точку зрения на засаду в Оцмале – так, некоторое время он работал на Диего де Ланду (1566:XIV), который назвал это действо актом предательства Кокомов, что помогло истории дойти до наших дней. Но с XVI века эта резня стала считаться последним проявлением длительной династической вражды и войны между Шиу и Кокомами, и по таким источникам, как, например, сообщения де Ланды, говорится, что колониальное правление, Pax Hispania, покончило с этим насилием. Вражда между Шиу и Кокомами была сильной и имела глубокие корни, однако Оцмаль можно также рассматривать в контексте военной практики майя, тоже имевшей глубокие корни. Без сомнения, Шиу и Кокомы совершали засады друг против друга на протяжении столетий и в этом случае удивительно не то, что Кокомы сотворили в Оцмале, а то, что Ах Кулель Чи и его родственники Шиу не разгадали этого.

Тактика противолошадиных ям с кольями

Последнюю майяскую тактику, которую я бы хотел осветить, некоторые считают частью стратегии ведения интенсивной оборонительной войны. Речь об использовании противолошадиных ям с кольями (Рисунок 4.11). О таких ямах известно из истории высокогорной Гватемалы; испанские и индейские источники о войне 1520-х гг. упоминают об использовании майя заострённых кольев, воткнутых в землю. Порой их использовали вместе с баррикадами (как описывал это Педро де Альварадо), в других случаях они сами служили своего рода баррикадами или ими преграждали дороги (как это изображено в Лиенсо де Куаукечоллан), а ещё они были воткнуты в дно ямы, вырытой против лошади. Противолошадиные ямы с кольями описываются в таких источниках чаще всего, либо потому что их действительно чаще использовали, либо потому что они были наиболее впечатляющие визуально в момент применения, а может потому что испанцы очень любили лошадей, в то время, как майя их ненавидели. Вероятно, верны все три объяснения.

Рисунок 4.11. Фрагмент Лиенсо де Куаукечоллан, где показано ок. половины из 21 ям с кольями, зарисованных в правой части манускрипта. (Воспроизведено с дозволения университета Франциско Маррокин города Гватемалы)

В Анналах какчикелей, майяском источнике о войне против Педро де Альварадо, описываются, как «выкапывали рвы, делались ямы против лошадей с кольями для их умерщвления. Воистину людьми снова велась война, многие кастильцы пали и также многие лошади умерли в лошадиных ямах» (Restall and Asselbergs 2007:108). Испанцы подтверждали использование лошадиных ям; в своём письме королю, цитированном в начале статьи, Кортес особо упоминает об этой тактике. Самым детальным испанским источником является труд Бартоломе де Лас Касаса и его стоит процитировать полностью:

«Тогда они придумали ямы посредине дорог, в которые бы падали лошади и прокалывали свои внутренности острыми, закалёнными на огне кольями, которыми были усеяны эти ямы, а ямы те покрывали травой и сорняками, чтобы всё выглядело как будто здесь ничего нет. Но лишь однажды или два раза лошади падали туда, поскольку испанцы научились быть внимательными. Однако в отместку испанцы приняли за закон взятых живыми индейцев всех возрастов и обоих полов бросать в те ямы. И так беременных и кормящих женщин, а также детей и престарелых, и прочий люд, которых они схватывали, сбрасывали в ямы пока те не заполнялись, и были они проткнуты этими кольями, и было очень больно смотреть на это, особенно на женщин с их детьми» (Restall and Asselbergs 2007:73).

Весьма типичным для Лас Касаса является уклон темы в поддержку его аргументов; стратегия его риторики не допускает никаких неясностей или двусмысленностей, так что он должен был провозгласить, что майя были вынуждены в ответ на враждебность испанцев копать ямы и что в них гибли по большей части самые невинные, беззащитные майя. Но у Лас Касаса могла быть подсказка: источник на языке науа, Лиенсо  де Куаукечоллан, подтверждает, что майя также были жертвами своих же собственных утыканных кольями ям (Рисунок 4.12).

Рисунок 4.12. Фрагмент Лиенсо де Куаукечоллан, где, вероятно, показана майяская женщина, умирающая в утыканной кольями яме. (Воспроизведено с дозволения университета Франциско Маррокин города Гватемалы).

В первой трети лиенсо, описывающей события в Мексике, нет утыканных кольями ям. Но в части, где описываются события в Гватемале показана 21 яма – это указывает на то, что данная стратегия была майяской, не мексиканской. Здесь также показана, по всей видимости, майяская женщина, пронзённая кольями (Рисунок 4.12), в другой яме показана лошадь (см. верхний правый угол Рисунка 4.11), а в ещё трёх запечатлены умирающие в них воины науа (одного из которых спасают). Беспощадная новизна подобных ям для вторгшихся науа помогает нам понять почему их так много в лиенсо. Есть у нас данные, что майя и в других местах использовали скрытые ямы с кольями вместе с оборонительными укреплениями и баррикадами – в Четумале, например, в 1528 году (Jones 1989:28). Но мне ещё предстоит отыскать подтверждение использования специальных ям с кольями против лошадей на Юкатане, как и их систематическое использование в высокогорной Гватемале в 1520-х гг.; природная среда может вносить свои коррективы, поскольку, например, на Юкатане слой почвы неглубокий и просто физически невозможно быстро вырыть глубокие ямы. Поэтому я предполагаю, что эта тактика была инновационной (а то и вовсе полностью новой, а не адаптированным старым способом), изобретённой высокогорными майя в качестве специфического ответа на возглавляемые Альварадо вторжения и приведённых ими лошадей[18].

Заключение: ландшафт войны

Учёные, внёсшие вклад в то, что ими называется «пространственным строением» в основном не являются историками или антропологами, но многие из нас согласятся, что «ни один социальный или культурный феномен не может быть вырван из пространственного контекста» (Warf and Arias 2009:7). Как показали учёные, изучающие доколумбовых майя, те не рассматривали и не вели войну в единообразной манере; различия в природной среде и региональной истории привели к выработке «различных сюжетных линий войны» (Scherer and Golden, см. этот сборник). Так как эта неоднородность помогает объяснить региональные отличия того, как майя реагировали на испанские вторжения и различные их результаты?

В разных частях Америки накануне контакта с испанцами проводились «постоянные войны» между различными политиями и этническими группами (Arkush, см. данный сборник). Однако в Центральной Америке и на юге центральных Анд причиной и характеристикой войны не были просто этнические и языковые различия; она скорее была вплетена в ткань социальных связей (Arkush, this volume; Ibarra Rojas 2011). Подобной неразлучностью были охарактеризованы царства киче и какчикелей; первое было образовано в результате региональной революции против последнего и основано военным царём, чей внук был главным у киче в 1520-х гг. Высокогорные майя были обученными и экипированными воинами-ветеранами, они придумали эффективные способы мобилизации, укрепления поселений и испробовали такие тактики, как городская засада – тот тип тактики, элемент внезапности которой позволил им быть потенциально эффективнее против прибывших чужаков, чем против старых врагов. Рассматривая степень, с которой война характеризует взаимоотношения между киче и какчикелями, и их собственное осознание себя в качестве царств, было бы удивительно если бы они не стали сражаться с захватчиками. По иронии именно вражда между киче и какчикелями позволила испанцам разделить их, завоевать и установить своё постоянное присутствие.

В отличие от вышеуказанной ситуации у майя-чонталей Тамактуна не было заклятого врага против которого они вынуждены были бы укреплять свои поселения, оставаясь в состоянии постоянной военной готовности. Используемые ими тактики не сформировали стратегию беспощадной войны (здесь не было городских засад или ям с кольями), вместо этого они избрали стратегию уклонения от войны. Накануне их царство провело нерешительное расширение, что, по всей видимости, было сделано для создания буферной зоны из слабых соседей вокруг себя, а их «врагами» были такие политии, как Кехач на востоке. По заявлениям чонталей в прошлом Тамактун победил Кехач и те вынуждены были выплачивать им дань. Но в 1520-х гг. их подчинённое положение должно быть было номинальным (у них были стычки с экспедицией Кортеса, когда те вторглись на их территорию, ведомые чонтальскими воинами-проводниками в 1525 году), в то же время они представляли слабую угрозу для Тамактуна[19].

Наибольшая угроза Тамактуну до 1519 года исходила от Ацтекской империи, у которой уже был аванпост в Шикаланго на западной границе Тамактуна. Ацтеки, вероятно, поглоти ли бы Тамактун и сделали бы его ещё одной податной провинцией в 1520-х гг., если бы не вторжение испанцев (Гутьеррес, см. данный сборник, косвенно предполагает, как это должно было бы случиться). То, что Тамактун выбрал содействие экспедиции Кортеса с щедрым снабжением и терпеливым ожиданием ухода отряда, говорит нам о том, как была бы принята ацтекская армия. Незащищённость Тамактуна с запада характеризуется и наличием скромных ресурсов, как материальных, так и людских, что не позволило бы оказать устойчивое сопротивление ацтекам или испанцам и в то же время уберегало их от завоевания – завоевание Тамактуна не стоило издержек. В конце концов науа Шикаланго отправились таки на войну против майя, но только против майя северного Юкатана и в качестве воинов возглавляемого Монтехо вторжения[20].

Схожий недостаток ресурсов, однако, не уберёг майя северного Белиза от полноценного нападения; разбой и грабёж Пачеко в 1544 году мог частично произойти из-за того, что вторгшиеся поняли неэффективность эксплуатации района в долгосрочной перспективе. Однако это уберегло регион от непрерывных вторжений испанцев, что потребовалось бы для его колонизации. Грэхем (2011:136) указала как эти два фактора работают вместе: «природные условия в Белизе» никогда не были «манящими» для испанских колонистов, а «майяские стратегии… усложняли испанцам понимание того, что они могли бы эксплуатировать в Белизе и как». Природный фактор был важным, но не определяющим в исходе войн, проводимых захватчиками. Юкатан имеет плоскую поверхность, малое количество рек и отсутствие гор, в отличие от тех мест, где захватчики столкнулись со сложной и разнообразной высокогорной топографией (в других рассмотренных в статье регионах). Но это не означает, что Юкатан было намного проще покорить. В отличие от Тамактуна и Белиза на Юкатане благополучие с людским ресурсом способствовал неоднократному изгнанию испанцев, однако доступность бухт (залив Кампече сравним с белизским барьерным рифом) и ландшафт помог испанцам закрепиться на северо-востоке[21].

Учёные, изучающие доколумбовые войны постоянно вынуждены задаваться вопросом почему политии вели войны (Scherer and Golden, см. в этом сборнике; Inomata, см. в этом сборнике). В случае с майя XVI века ответ здесь видится очевидным – потому что они были атакованы чужеземными захватчиками. Однако случай с Тамактуном показал, что лидеры майя порой выискивали и осуществляли возможность не вести войну. Такая возможность стала осуществима благодаря взаимосвязанным факторам территориального расположения Тамактуна, его окружающей среды и намерений испанцев и всё это контрастирует с высокогорной Гватемалой, где до прибытия испанцев войн было немного, а вторжение Альварадо превратило эту территорию в зону разрушительного конфликта.

Мы бы ошибались, если бы предположили, что испанцы были более склонны к выбору насилия, в сравнении с майя; мы не можем просто взять и связать воинственность майя с приходом испанских захватчиков, как это сделал Лас Касас. Несмотря на военные преступления (как мы будем называть эти действия) обычно совершаемые испанцами, они отдавали предпочтение мирной сдачи и это отразилось в предпочтительном использовании ими термина «pacificacion» в отличие от «conquista». Иногда испанцы разграбляли и разрушали как пираты, но порой они требовали лишь мир и временное (хотя и обременительное) гостеприимство, а ещё чаще они приходили для заселения, приводя с собой других месоамериканцев в качестве подчинённых им колонистов. Данный триумвират факторов – решения испанцев, решения майя и ландшафт, где встречались действующие лица – определял исход либо в виде относительно мирного взаимоотношения (Тамактун), либо в виде ведения жесточайших войн (высокогорная Гватемала).

Между этими крайностями (высокогорные майя и майя чонтали Тамактуна) находились юкатеки севера и юго-востока. От Кампече до Косумеля, от Тихо и до Цулуиникоба, лидеры майя взаимодействовали с испанскими и испано-науаскими захватчиками при помощи комбинации враждебности и дипломатии, соглашений и обмана, которые озадачивали и приводили в ярость пришельцев.

Не удивительно, что испанцы не смогли поселиться в Белизе. Не удивительно, что испанцам потребовалось три десятилетия, чтобы заявить свои права на последний клочок земли Юкатана. Не удивительно, что совет первого города конкистадоров Мериды писал королю в 1543 году (когда постоянное присутствие было без сомнения очевидным), следующее: «с того момента, когда мы вступили на эту землю… индейцы вынуждали нас вступать во многие сражения и отказывались нас пропускать в свою страну, потому что это были неукротимые индейцы, воинственный народ, выросший на войне» (López de Cogolludo 1688:ch. xii)[22]. По счастью наша задача состоит не в принятии того, что майя вели войну в XVI веке просто потому, что они были «воинственными» или то, что они сопротивлялись поражению так долго потому, что они были «неукротимыми». Нашей задачей является понимание того, как и почему они сражались или, наоборот, не сражались.

Благодарности

Я очень признателен двум сторонним анонимным читателям, Норманну Хэммонду, Дэвиду Вебстеру и редакторам этого сборника, Эндрю Ширеру и Джону Верано, за их полезные предложения и комментарии к наброску данной статьи.

Сокращения

AGI - Archivo General de las Indias, Seville

BL - British Library, London

RAH - Real Academia de la Historia, Madrid

Литература

Asselbergs, Florine

2004 Conquered Conquistadors: The Lienzo de Quauhquechollan; A Nahua Vision of the Conquest of Guatemala. CNWS Publications, Leiden. Babcock, Thomas

2012 Utatlбn: The Constituted Community of the K’iche’ Maya of Q’umarkaj. University Press of Colorado, Boulder. Campbell, Mavis C.

2011 Becoming Belize: A History of an Outpost of Empire Searching for an Identity, 1528–1823. University of West Indies Press, Kingston.

Cárdenas Valencia, Francisco de

1937 [1639] Relacion historial eclesiastica de la provincia de Yucatan de la Nueva Espana. Porrúa e Hijos, Mexico City.

Carmack, Robert M.

1973 Quichean Civilization: The Ethnohistoric, Ethnographic, and Archaeological Sources. University of California Press, Berkeley.

1981 The Quiche Mayas of Utatlan: The Evolution of a Highland Guatemala Kingdom. University of Oklahoma Press, Norman.

Chamberlain, Robert S.

1948 Probanza de méritos y servicios of Blas González, conquistador of Yucatan. Hispanic American Historical Review 28(4):526–536.

1966 [1948] The Conquest and Colonization of Yucatan, 1517–1550. Carnegie Institution of Washington, Washington, D.C. Reprint, Octagon Books, New York.

Chuchiak, John F., IV

2007 Forgotten Allies: The Origins and Roles of Native Mesoamerican Auxiliaries and Indios Conquistadores in the Conquest of Yucatan, 1526–1550. In Indian Conquistadors: Indigenous Allies in the Conquest of Mesoamerica, edited by Laura E. Matthew and Michel R. Oudijk, pp. 175–225. University of Oklahoma Press, Norman.

Cortés, Hernán

1983 Cartas de relacion. Editorial Porrúa, Mexico City.

González Suárez, Federico

1891 Historia general de la Republica del Ecuador, vol. 2. Imprenta del clero, Quito.

Graham, Elizabeth A.

2011 Maya Christians and Their Churches in Sixteenth-Century Belize. University Press of Florida, Gainesville.

Guillemin, Jorge F.

1967 The Ancient Cakchiquel Capital of Iximché. Expedition 9(2):22–35.

Hammond, Norman

1972 C lassic Maya Music. Archaeology 25:124–131, 222–228.

Hammond, Norman, and Matthew R. Bobo

1994 Pilgrimage’s Last Mile: Late Maya Monument Veneration at La Milpa, Belize. World Archaeology 26(1):19–34.

Hassig, Ross

1992 War and Society in Ancient Mesoamerica. University of California Press, Berkeley.

Hemming, John

1970 The Conquest of the Incas. Harcourt, Brace, Jovanovich, New York. Ibarra Rojas, Eugenia

2011 Fronteras etnicas en la conquista de Nicaragua y Nicoya: Entre la solidaridad y el conflicto 800 d.C.–1544. Editorial de la Universidad de Costa Rica, San José.

Jones, Grant D.

1989 Maya Resistance to Spanish Rule: Time and History on a Colonial Frontier. University of New Mexico Press, Albuquerque.

Landa, Diego de

1566 Relacion de las cosas de Yucatan. Manuscript, Real Academia de la Historia, Madrid, #9-5153. 116 restall

López de Cogolludo, Diego

1688 Historia de Yucatбn. Juan Garcia Infanzon, Madrid.

Lovell, W. George, and Christopher H. Lutz

n.d. Strange Lands and Different Peoples: Spaniards and Indians in Early Colonial Guatemala. University of Oklahoma Press, Norman, in press.

Matthew, Laura E.

2007 W hose Conquest? Nahua, Zapoteca, and Mixteca Allies in the Conquest of Central America. In Indian Conquistadors: Indigenous Allies in the Conquest of Mesoamerica, edited by Laura E.

Matthew and Michel R. Oudijk,

pp. 102–126. University of Oklahoma Press, Norman.

2012 Memories of Conquest: Becoming Mexicano in Colonial Guatemala. University of North Carolina Press, Chapel Hill.

Maxwell, Judith M., and Robert M. Hill

2006 Kaqchikel Chronicles: The Definitive Edition. University of Texas Press, Austin.

Otzoy C., Simón

1999 Memorial de Solola. Comisión Interuniversitaria Guatemalteca de Conmemoración del Quinto Centenario del Descubrimiento de América, Guatemala City.

Restall, Matthew

1998 Maya Conquistador. Beacon Press, Boston.

2003 Seven Myths of the Spanish Conquest. Oxford University Press, New York.

2009 The Black Middle: Africans, Mayas, and Spaniards in Colonial Yucatan. Stanford University Press, Stanford.

2012 The New Conquest History. History Compass 10(2):151–160.

Restall, Matthew, and Florine G. L. Asselbergs

2007 Invading Guatemala: Spanish, Nahua, and Maya Accounts of the Conquest Wars. Pennsylvania State University Press, University Park.

Restall, Matthew, and Felipe Fernández-Armesto

2012 The Conquistadors. Oxford University Press, Oxford.

Schele, Linda, and Peter Mathews

1998 The Code of Kings: The Language of Seven Sacred Maya Temples and Tombs.

Scribner, New York.

Stephens, John Lloyd

1841 Incidents of Travel in Central America, Chiapas, and Yucatan. Harper and Brothers, New York.

Tozzer, Alfred M. (editor)

1941 Landa’s Relación de las cosas de Yucatán: A Translation. Papers ofthe Peabody Museum of American Archaeology and Ethnology 18. The Peabody Museum, Cambridge, Mass.

Warf, Barney, and Santa Arias (editors)

2009 The Spatial Turn: Interdisciplinary Perspectives. Routledge, London and New York.

Webster, David

1999 A ncient Maya Warfare. In War and Society in the Ancient and Medieval Worlds: Asia, the Mediterranean, Europe, and Mesoamerica, edited by Kurt A. Raaflaub and Nathan Stewart Rosenstein, 333–360. Center for Hellenic Studies, Trustees for Harvard University,

Washington, D.C.

2000 The Not So Peaceful Civilization: A Review of Maya War. Journal of World Prehistory 14(1):65–119.

2002 The Fall of the Ancient Maya: Solving the Mystery of the Maya Collapse. Thames and Hudson, London and New York.

---

Источник – Matthew Restall «Invasion: The Maya at War, 1520s–1540s» in «Embattled Bodies, Embattled Places. War in Pre-Columbian Mesoamerica and the Andes». Edited by Andrew K. Scherer, John W. Verano. Washington, D.C.: Dumbarton Oaks. 2014. 424 pp. ISBN 978-0-88402-395-1