Взаимоотношения Тулы с Чичен-Ицей. Влияние или взаимодействие?

Некоторые учёные делят историю древней Центральной Мексики на 4 культурных горизонта: ольмекский, соответствующий формативному периоду; теотиуаканский – ранний классический период; тольтекский – конец классического и начало постклассического периода; ацтекский – поздний постклассический период вплоть до XVI века. У всех культурных горизонтов наблюдаются 3 общие основные характеристики:

1) в них определены центры происхождения влияния на периферийные регионы и за их пределами;

2) их влияние распространилось людьми из центра происхождения этого влияния;

3) эти люди вторгались, колонизировали и затем становились новыми правителями покорённых территорий или поселений.

Пример вышеуказанного документирован в области майя между 700 и 1050/1100 гг., в частности в городище Чичен-Ица (см. рис. I.1.). С конца XIX и начала XX века такие путешественники, как Дезире Шарне (1887) и Эдуард Зелер (1898) отмечали присутствие центральномекскиканских характеристик в этом городище и сделали предположение об эмиграции сюда тольтеков из Тулы, которые и возвели в Чичен-Ице здания. С 30-х и до конца 70-х гг. XX в. учёные продолжали утверждать, что тольтеки эмигрировали из Тулы, однако их утверждения уже были дополнены двумя уточнениями. Во-первых, считалось, что тольтеки вторглись и колонизировали городище, став политически доминирующей силой. Во-вторых, этими учёными была разработана хронология этих событий по этноисторическим и историческим документам Центральной Мексики и Юкатана XVI-XVII вв. вместе с использованием археологических данных. По хронологическим рамкам конец классической культуры майя был в 900 году, а начало постклассического периода датируется X веком, когда Чичен-Ица была самым важным городом культуры майя того периода. Данная аргументация была следствием сильного влияния диффузионистской модели, которая доминировала в антропологических и археологических интерпретациях с 30 по 70-е гг. XX в.

Модель «Миграция, вторжение и завоевание» оставалась предпочтительной для некоторых исследователей, объяснявших ею культурное развитие и происходившие в Чичен-Ице события вплоть до конца классического периода (Coe 1999; Diehl 1981, 1983. 1993;  Proskouriakoff 1970; Wren and Schmidt 1990). Данную модель продолжали поддерживать по большому счёту из-за влияния тех, кто изначально в период между 50 и 70-ми гг. её предложил. Альфред Тоззер (1957) и Эрик Томпсон (1970) были двумя видными фигурами в майяской археологии – их исследования доминировали среди научных работ по майя и редко кто осмеливался возражать их идеям (о доминировании Эрика Томпсона см. Coe 1999:123-44).

Тем не менее, Кублер (1961) увидел в модели «Миграция, вторжение и завоевание» слабые места. Для Кублера этим слабым местом было однонаправленное влияние на Чичен-Ицу из Тулы, в то время, как сама модель не предполагала возможность наличия другого способа проявления влияния. Если смотреть шире, схожий аргумент был выдвинут в 60-е и 70-е гг. XX в. археологами, которые посчитали, что Теотиуакан имел огромное влияние на различные майяские городища в классический период, но кто, однако, не признавал возможное влияние майя на Теотиуакан (Braswell 2003; Cowgill 2003; Marcus 2003). Сегодня благодаря новым обнаруженным данным в Туле и Чичен-Ице стало ясно, что связь, которая существовала между этими двумя важными городами, больше соответствует термину «взаимодействие», а не «влияние». «Влияние» связывается с моделями миграции, вторжения и завоевания, и отсюда следует, что майя были пассивными рецепторами культурных и социальных ценностей Тулы, в то же время модель взаимодействия подразумевает взаимный обмен культурными характеристиками и идеями.

Целью данной статьи является демонстрация того, как модель «Миграция, вторжение и завоевание» доминировала в археологических интерпретациях и объясняла взаимосвязи Тулы и Чичен-Ицы. Кроме того, я оценю вторую модель, которую я называю моделью «Местного развития» - она получила развитие за последнее десятилетие, а сейчас считается предпочтительной моделью, объясняющей связи, существовавшие между великими столицами Центральной Мексики и центрального Юкатана. В модели «Местного развития» взаимодействия играли ключевую роль при интерпретации подобных связей.

Предыдущее исследование

Модель «Миграция, вторжение и завоевание»

Применимая к Чичен-Ице модель «Миграция, вторжение и завоевание» по большей части основана на этноисторических данных, архитектурных особенностях и определённых скульптурных образах и иконографических элементах. Также в модели рассматриваются и некоторые археологические данные, и данные, связанные со специфической этнической группой. В Чичен-Ице все эти археологические элементы обычно ассоциируются с тольтеками, этнической группой, которая, как считается, эмигрировала сюда из Центральной Мексики, вторглась в Юкатан и завоевала Чичен-Ицу.

В традиционной модели утверждается, что Чичен-Ица был основана и заселена майя в классический период и затем в неё вторглись не майя (тольтеки) или науатизировавшиеся майя (ица или путун), которые привели город к расцвету в X и XI вв. Впервые эта идея была предложена Шарне (1887), который использовал документы колониального времени для компиляции легенды, связывавшей тольтекскую и майяскую культуры. В легенде утверждалось, что Тескатлипока свергнул тольтекского царя по имени Топильцин-Кецалькоатль, который был вынужден покинуть Тулу (шт. Идальго). Считалось, что он со своими последователями мигрировал на восток к побережью Мексиканского залива (шт. Табаско), а затем прямо на Юкатан (Cоe 1999 :167; Schele and Mathews 1998 :356). Топильцин-Кецалькоатль с последователями прибыл в Чичен-Ицу и покорил её, установил свои культурные традиции и сосуществовал с коренным майяским населением (A. Andrews and Robles Castellanos 1985; Coe 1999:167; Dutton 1952; Robles Castellanos and Andrews 1986; Thompson 1970: 3-47; Tozzer 1957). После модель получила подтверждение, когда учёные связали фигуру Топильцина-Кецалькоатля из тольтекской легенды с захватчиком Кукульканом, известному по Реласьону де Ланды (Schele and Mathews 1998:199).

Альберто Рус Луилье (1964 :209) продолжил идею дальше, утверждая, что тольтеки доминировали над майя и развили «тольтекский стиль» архитектуры, керамики, божеств и обрядов в Чичен-Ице. Для подтверждения своих заявлений он составил подробный список из общих для Тулы и Чичен-Ицы 11 архитектурных черт, 10 скульптурных характеристик, 4 керамических элементов, 5 божеств и 3 обрядов.

Самый известный пример «тольтекского стиля» проявляется в «сходствах, которые присущи комплексу Храма воинов Чичен-Ицы и Храма Тлауискальпантекутли или Строении В Тулы» (Maldonado and Kurjack 1993:100). Эти строения состоят из ступенчатых платформ, на вершинах которых находятся многочисленные колонны, подпиравшие ранее, по всей видимости, крышу из недолговечных материалов. Однако у Храма воинов на вершине колонны окружала стена, в то время как на вершине Строения В в Туле стены нет.

Среди иконографических элементов доминируют рельефы пернатого змея (Кецалькоатля), орлов и ягуаров, пожирающих сердца, процессий ягуаров или пум и эмблемы из пересекающихся 3 стрел (Maldonado and Kur jack 1993: 100; Ruz L'huillier 1964 :218). Скульптурный ансамбль представлен воинами со щитами, воинами на колоннах и дверных косяках, чакмоолями, фигурами атлантов, обычными носильщиками, змеиными колоннами и змеиными головами у балюстрад (Ruz L'huillier 1964 :218). Рус Луилье (1964 :218) отмечал, что наличие тонкой оранжевой керамики Сильо, керамики, содержащей соли метасвинцовой кислоты типа Тохиль и зелёного обсидиана из Пачуки указывает на тольтекский контроль и дистрибуцию данных предметов в Чичен-Ице. Список тольтекских черт завершается наличием практики кремации, фаллического культа, принесением в жертву человеческих сердец и образами таких божеств, как Венера, Тлалок, Тескатлипока, Тлальчитонатиу и Кецальоактля-Кукулькана (Ruz L'huillier 1964 :218).

Уже относительно недавно Келли (1992:116) заявил, что «тольтекский Чичен и Чичен майя (Старый Чичен) были отстроены по большей части в течение одного периода, когда в центре городища доминировали в качестве правителя Мишкоатль и Кецалькоатль, а Какупакаль был почитаем, но всё же подчинённым майяским коллегой». Такое объяснение, по мнению Келли, предполагает ассоциацию «Старого Чичена» с Какупакалем, а «Нового Чичена» - с Кукульканом (см. также Lincol n 1990).

Келли в своей аргументации полагается на упоминаемые ранее легенды, связывающие 2 центра вместе посредством прибытия Кецалькоатль-Кукулькана, и на новую предложенную им корреляцию майяского и современного календаря. Келли (1992:113) полагает, что прибытие Кецалькоатля-Кукулькана было историческим событием и что оно произошло в предложенный Тоззером (1957:40-43) период Чичен III (1150-1260 гг.). Корреляция Келли существенно отличается от корреляции Гудмэн-Мартинес-Томпсона, принятую многими учёными, использующими её для области майя (по этой корреляции «все даты сдвинуты приблизительно на 216 лет от корреляции Томпсона»). Используя этот аргумент, Келли (1992:118) датирует Осарио или Строение 3С1 1214 годом и подтверждает, что оно является «плохой копией Кастильо».

Дил (1981, 1983, 1993) также считает, что расцвет Чичен-Ицы приходится на X-XI вв. и совпадает, среди прочего, с расцветом тольтекского горизонта, представленного Тулой, «доминирующей политии и, возможно, крупнейшего города в Месоамерике». Он рассматривает оккупацию тольтеками Чичен-Ицы как свидетельство существования охватившей всю Месоамерику империи «неопределённых размеров, сложности и периода существования» (Diehl 1993:286).

Подводя итого, отмечаем, что модели «Миграция, вторжение и завоевание» продолжают следовать без критической оценки легенд постколониального периода. «Доказательством» того, что эти события случились на самом деле выступают новые формы архитектурных, скульптурных и иконографических элементов Чичен-Ицы, которые, как считается, были внедрены побеждённым группой победителей. Другими словами, эти элементы считаются тольтекскими этническими идентификаторами, которые были привнесены в город их агрессивными действиями, после победы в сражении.

В то же время, в свете появившихся за последние два десятилетия новых данных, мы должны проинспектировать различные аргументы модели «Миграция, вторжение и завоевание»: во-первых, нужно понять происходили ли на самом деле зафиксированные в исторических источниках события; во-вторых, действительно ли архитектура, скульптура, керамика, божества и обряды Чичен-Ицы соответствуют «тольтекскому стилю»; в-третьих, правда ли, что не майяская группа или науатизированная группа майя в конце классического периода применяла силу и вела войну. Ближайшее рассмотрение этих вопросов может выступить в поддержку новой модели, которая в отличие от предыдущей сфокусирована на местном развитии. В этой модели археологические данные и антропологические интерпретации используются для демонстрации того, что новые идеи и стили, получившие развитие в Чичен-Ице, отражают «взаимодействия», а не доминирование и, что «здесь было больше обмена информации и меньше влияния нового населения на земли майя» (Jones 1995:76).

Модель «Местного развития» во взаимосвязях Тулы и Чичен-ицы

Несмотря на доминировании модели «Миграция, вторжение и завоевание» на протяжении нескольких десятилетий, такие учёные, как Бринтон (1882), Кублер (1961) и Проскурякова (1950) использовали исторические документы, архитектурные, скульптурные и иконографические данные против неё. Со временем и с новыми археологическими данными, а также новыми интерпретациями, предположение об одностороннем влиянии Тулы на Чичен-Ицу постепенно начало терять свою силу. Сегодня совместные результаты данной работы делают невозможным поддержку идеи о тольтекской империи в Чичен-Ице и на остальной территории майя (см. Diehl 1993,286).

Недавно такие учёные, как Кобос (1997, 2001, 2003a , 2003b, 2004), Кобос и Винемиллер (2001), Линкольн (1986, 1990) и Р. Смит (1971) стали использовать данные по структуре поселений, древних систем мощённых дорог и керамики из Чичен-Ицы и увидели здесь культурный вклад майя позднего и терминального классического периода. Кроме того, изучение всех известных иероглифических данных подтверждает заявление о том, что древними жителями Чичен-Ицы были говорящие на языке юкатек майя (Justeson et al. 1985; Krochock 1988; Ringle 1990), а не носители мексиканизированного диалекта или же центральномексиканского языка. Мальдонадо и Керджек (1993 : 100; см. также Kurjack 1992) считают, что Чичен-Ица «не была мексиканским городом на Юкатане», как не была она захвачена тольтеками. Вместо этого они считают, что архитектурные, скульптурные и иконографические стили в Чичен-Ице характеризуют контакт между элитами Чичен-Ицы, Тулы, Эль-Тахина и других регионов Месоамерики (Maldonado and Kurjack 1993).

Например, строения с галереей и патио или только с патио без фронтальной галереи есть как в Туле, так и в Чичен-Ице. Патио без фронтальных галерей, по всей видимости, впервые появились в Монте-Негро в Оахаке в Средний формативный период (Acosta and Romero 1992). В VIII веке патио с фронтальными галереями также появились в Альта-Висте, Ла-Кемаде (шт. Сакатекас) и Чичен-Ице. Строения с патио 5D3 и 3D11 (Эль-Меркадо) в Чичен-Ице видимо встроили свои фронтальные галереи в X веке (Cobos 1998, 2001, 2003a, 2003b). Патио без фронтальных галерей есть в Хольмуле в Белизе (D.Chase and Chase 1982) и в Туле (Stocker and Healan 1989) – они датируются IX и X вв., соответственно. По археологическим данным выходит, что строения с патио без фронтальных галерей были ранними архитектурными инновациями, весьма распространёнными в Месоамерике, а не только лишь привнесёнными в Чичен-Ицу тольтекскими инновациями.

Ряд исследователей также выделяют впечатляющее сходство Храма воинов в Чичен-Ице и Строения В в Туле. Однако мы должны быть осторожны с такими сравнениями, поскольку Строение В было полностью реконструировано Хорхе Акостой в прошлом веке. Было отмечено, что Строение В «было значительно разрушено» и, что у Акосты не было информации о том, как же на самом деле выглядело оригинальное здание (Molina Montes 1982:130). Так, для реконструкции Строения В Акоста пользовался данными по Строению С в Туле и Храма воинов в Чичен-Ице. Кроме того, Акоста (1945) сообщал, что обнаружил «48 следов колонн» в здании в Туле, однако «ни единого признака самих колонн найдено не было. По всей видимости, в течение определённой эпохи всё было разрушено, а материал растащен» (Acosta 1945:48). Молина Монтес (1982:131) также отмечал, что Акоста взял за образец для колонн перед Строением В те, что использовались в галерее Сгоревшего дворца в Туле. Молина Монтес (1982:132) делает вывод, что Строение В в Туле является продуктом реконструкции и фальсификации XX века и его нельзя использовать для сравнения Тулы с Чичен-Ицей.

На многих колоннах в Туле и Чичен-Ице есть изображения вооружённых людей с дротиками, копьеметалками и изогнутыми, волнистыми деревянными палками (Kristen-Graham 1992 : 11 ; Kurjack 1992; см.также Coggins and Ladd 1992:244). Тоззер (1957) идентифицировал этих людей тольтеками и отметил, что чичен-тольтеки также на своих спинах имели небольшие круглые щиты, носили головные украшения в виде птиц и нагрудные украшения в виде бабочек или птиц (Kurjack 1992). Согласно Таубе (1994:239) такие черты, как небольшие круглые щиты и пернатые змеи, определённые Тоззером как тольтекские, «можно легко отметить в ранних традициях высокогорной Мексики». Далее он отметил, что в иконографии чичен-тольтеков «прослеживается глубокое понимание древних майяских верований, а также традиций побережья Мексиканского залива и гватемальского региона Коцумальуапан». В иконографии Чичен-Ицы видимо только лишь бирюзовая регалия является элементом, изобретённым тольтеками (Taube 1994 :239), в то время, как остальная чичен-тольтекская иконография «предполагает осознанный синтез традиций майя и тольтеков. Майяские традиции не были полностью затуманены тольтекским влиянием, наоборот – они явно прослеживаются во всех обсуждаемых здесь темах» (Taube 1994:244).

Тоззер (1957) отметил, что на некоторых колоннах, имеющих отношение к Храму воинов, есть изображение победы тольтеков над майя. Однако на других колоннах и в других местах Чичен-Ицы Тоззер увидел противоречивые изображения тольтеков, сражающихся меж собой и захватывающих друг друга в плен (Kurjack 1992). Схожим образом в иконографии на 6 панелях Большого поля для игры в мяч также были отмечены вероятные столкновения между майя и тольтеками. Полагаясь на изображённые одежды и предметы на панелях, Тоззер (1957) увидел здесь две игровые команды – тольтекскую и майяскую. По Тоззеру на 4 панелях зафиксирована тольтекская победа, а на 2 других – майяская. Следует отметить, что «оба тольтекских проигрыша, однако, ярко зафиксированы в центре площадки» (Kurjack 1992:89). Керджек (1992) обратил внимание на то, что у самого Тоззера были проблемы с пониманием этой пространственной организации иконографии Большой площадки для игры в мяч, поскольку он считал, что победа тольтеков должна была быть зафиксирована на всех 6 панелях.

Ещё одним иконографическим элементом был Кецалькоатль. Он, однако, не был эксклюзивно тольтекским элементом. Изображения пернатых змеев весьма распространены и встречаются с раннего классического периода в Теотиуакане. Миф/культ Кецалькоатля по данным Рингл и др. (1998), возможно, зародился в VI веке и обрёл новое дыхание в X и XI вв. Гиллеспи (1989: 123- 207) говорит даже, что верование в это божество могло возникнуть после европейского контакта с жителями Месоамерики.

В недавней работе Кобос (2000) утверждал, что Кецалькоатль или Кукулькан был важным правителем из Чичен-Ицы, который правил городом где-то в X веке. В Reiaciones historico-geograficas de la gobernacion de Yucatan (Историко-географические сообщения о правлении на Юкатане) (de la Garza 1983) отмечено имя Кукулькан и говорится, что это был великий владыка, выдающийся правитель Чичен-Ицы, а совсем недавно Линкольн (1990) и Кобос (2000) выяснили, что «Капитан Змея» и Кукулькан был на самом деле одним человеком, жившим в поселении в X веке. Иконографически это может быть подтверждено в Северном храме Большой площадки для игры в мяч и в Храме чакмооля – здесь показано как воцарился «Капитан Змея» или Кукулькан. Происхождение этого важного правителя, известного в Чичен-Ице и позднее в Майяпане под именем Кукулькан, нам неизвестно. Но, учитывая большой временной интервал, прошедший с коллапса Чичен-Ицы в XI в. (A. Andrews et al. 2003; Cobos 2004) и до расцвета Майяпана в XIII в., это не мог быть тот же человек, что основал Майяпан и дал этому поселению его название, как об этом писал де Ланда (1959:13). Наоборот, по всей видимости, после смерти правителя Чичен-Ицы по имени Кукулькан последующие повелители Чичен-Ицы и Майяпана должно быть использовали термин Кукулькан в качестве титула, который ассоциировал их с высшей политической должностью.

По модели «Миграция, вторжение и завоевание» предполагается, что за распространение зелёного обсидиана из Пачуки, тонкой оранжевой керамики Сильо и керамики, содержащей соли метасвинцовой кислоты типа Тохиль в Чичен-Ице и в остальной Месоамерике ответственны тольтеки. Некоторые учёные, однако, зафиксировали, что распространение зелёного обсидиана в области майя относит нас к раннему классическому периоду (Braswell 2003), т.е. за столетия до фазы Толлан (900-1150 гг.) в Туле (Mastache et at 2002). В Чичен-Ице доля пачукского обсидиана достигает 18%, однако этот ресурс не единственный источник обсидиана в городе (Braswell 1997:p late I). По данным Брасвелла (1997) Чичен-Ица была единственным из известных месоамериканских городов, куда поставлялся обсидиан из 10 различных источников. Это резко контрастирует с поставкой обсидиана в самой Туле фазы Толлан, где «около 90% городского обсидиана приходится на зелёный материал из Сьерра-де-Пачука, шт. Идальго» (Mastache et al 2002 :43; см. также Healan 1993). Такое резкое отличие в структуре поставок обсидиана Тулы и Чичен-Ице по всей видимости указывает на то, что тольтеки не были ответственны за контроль потока обсидиана в Чичен-Ицу.

Тонкую оранжевую керамику Сильо находят в Исла-Серритос в стратиграфическом контексте, датируемом серединой VIII в. (Cobos 1997:22), а в других городищах северной территории низменности майя – в IX-X вв. (Cobos 2004:522). Чичен-Ица контролировала дистрибуцию тонкой оранжевой керамики Сильо на территории низменности майя, однако, по всей видимости, эта керамика не добралась до Тулы, не была предметом обмена между Тулой и Чичен-Ицей (Cobean and Mastache 1987; Mastache et al. 2002:46-50). С другой стороны Кобеан (1990; см. также Mastache et al. 2002:46) опознал другие оранжевую и кремовую керамику в Туле и предположил, что они связаны с традициями побережья Мексиканского залива, однако их точное место происхождения неизвестно.

Центром происхождения керамики, содержащей соли метасвинцовой кислоты типа Тохиль считают побережье западной Гватемалы, первоначально её изготовляли во второй половине IX века, практически за полвека до фазы Толлан в Туле (Cobos 2004:522; Neff2002). Керамику, содержащую соли метасвинцовой кислоты типа Тохиль относят к коммерческому продукту, который экспортировали из центра его производства в различные регионы Месоамерики, северной Месоамерики и Центральной Америки – эта керамика поставлялась различным этническим группам. Касательно керамики этого типа Мастаче и др. (2002:48) считают, что Тула «предположительно контролировала коммерцию, внутреннюю дистрибуцию и последующую редистрибуцию в другие регионы» Месоамерики. Я не согласен с точкой зрения Мастаче и др. (2002:48) об эксклюзивности, которой обладала Тула в отношении распространения и коммерческого контроля керамики, содержащей соли метасвинцовой кислоты типа Тохиль во всей Месоамерике, хотя я могу согласиться с тем, что Тула могла быть тем городом, который контролировал региональную дистрибуцию данной керамики в северной Месоамерике.

Важные жаровни и курильницы были обнаружены в Туле – они похоже на те, что известны по пещере Баланканче возле Чичен-Ицы. Жаровни из Тулы соответствуют типу Абра (Abra Coarse Brown) и имеют 6 вариаций. Среди них встречаются: простая жаровня в форме песочных часов с образом Тлалока, вариации с цилиндрической формой и в форме песочных часов с аппликацией (Diehl 1993:280- 81, fig. 10; Mastache et al. 2002:48, fig. 3.1). В пещере Баланканче курильницы соответствуют посуде Чичен (Chichen Unslipped Ware) и по форме схожи с теми, что встречаются в Туле (E.Andrews IV 1970:plates 2, 8-13). Схожесть жаровней и курильниц Тулы и из пещеры Баланканче позволило Кобеану (1990:508) сделать вывод о том, что данную керамику изготовили майские мастера пол руководством жрецов или наставников из Тулы. Мастаче и др. (2002:48), однако, утверждают, что жаровни из Тулы имеют отличное происхождение от тех, что найдены в Чичен-Ице. Кроме того, жаровни со схожими атрибутами, что определены за изделиями из Тулы и пещеры Баланканче, встречаются в низменностях майя, начиная с формативного периода. Это указывает на то, что тольтеки фазы Толлан как не изготовляли, так и не импортировали в Чичен-Ицу жаровни типа Абра (Abra Coarse Brown).

Результаты археологического исследования керамики из Тулы и Чичен-Ицы указывают на независимое местное развитие традиции и на керамику из других, расположенных неподалеку от обоих центров, регионов. Например, Кобеан выделил ок. 25 керамических типов, чьё происхождение может быть отслежено в других традициях (Mastache et al. 2002:46- 50; see also Cobean 1990; Cobean and Mastache 1987). Среди этих традиций красная на коричневом фоне керамика из Центральной Мексики; оранжевая и кремовая с побережья Мексиканского залива; уастекская региональная керамика; миштекские курильницы (типа Alicia Openworked); типа Бланко Левантадо из региона Бахио-Гуанахуато; и керамика типа Тохиль с территории майя.

В Чичен-Ице доминировал комплекс керамики Сотута, в т.ч. ребристый Чичен, «сланцевая утварь» Чичен (Chichen Slate Ware), красный Чичен, тонкая оранжевая и типа Тохиль керамика (R. Smit h 1971: 134- 35). Среди вышеперечисленных наиболее часто в городище встречалась посуда следующего типа: Чичен (Chichen Unslipped Ware), «сланцевая утварь» Чичен (Chichen Slate Ware), красный Чичен – эта посуда происходила из центрального и западного Юкатана и южного Кампече. Керамика, содержащая соли метасвинцовой кислоты типа Тохиль и тонкая оранжевая керамика Сильо происходят, соответственно, с прибрежных равнин западной Гватемалы и региона нижней Усумасинты – в коллекции керамики Чичен-Ицы они представлены незначительно в сравнении с основными типами посуды. Керамисты Джордж Брейнерд (1958) и Роберт Смит (1971) из более четверти века изучения керамики северной части низменности майя были ответственны за исследования керамики, обнаруженной во время 10-летних археологических изысканий Института Карнеги из Вашингтона в Чичен-Ице. После всестороннего исследования они пришли к выводу, что здесь была своя местная керамическая традиция, неразрывно связанная с другими поселениями Юкатана. Как отметил Роберт Смит (1971:253): «Керамика Сотута была изготовлена местными гончарами майя и имела сравнительно небольшое влияние Тулы или Мексики».

Обсуждение и выводы

В этой статье я показал как те же группы археологических данных были интерпретированы с совершенно разных точек зрения. Модель «Миграция, вторжение и завоевание» в какой-то степени возникла как объяснение событий и культурных процессов в Месоамерике, которые исторические источники закрепили за финальной частью классического и эпиклассического периодов и начала постклассического периода. В этой модели археологические данные исследовались и подгонялись под историческое объяснение. С другой стороны модель местного развития использовала археологические и исторические данные, которые должны быть сравнены с археологическими интерпретациями.

Как было продемонстрировано выше, аргументы в пользу одной модели привели к радикально противоположным выводам. В первой модели говорится, что существовала миграция людей, а во второй модели, наоборот, отмечается существование интенсивных связей между двумя регионами. Архитектурные, скульптурные и иконографические элементы, которые в первой модели доказывают миграцию, вторжение и завоевание, во второй модели показаны как имеющие происхождение в ранний классический период, что опровергает выводы первой модели. Кроме того, некоторые из этих черт, например, керамика, на самом деле имеют местное происхождение – из Чичен-Ицы или юга низменностей майя. Модель «Миграция, вторжение и завоевание» связывает определённые археологические характеристики с этносом, который повинен в принудительном их появлении в Чичен-Ице путём насилия или доминирования. Однако, многие из этих элементов были широко распространены в Месоамерике и могут быть рассмотрены как товар или предмет престижа, приобретённый различными элитными и/или этническими группами.

В заключение, модель местного развития отдаёт предпочтение коммуникации между регионами и предполагает, что сообщества с различными социальными и культурными траекториями могли бы взаимодействовать в любой момент их развития. Подобные взаимодействия могли бы иметь проявления на уровне элит и именно на этом мы должны сфокусировать наше внимание, в т.ч. в исследованиях. Например, нам нужно понять, как протекали данные взаимодействия, определить различные моменты проявления данных взаимодействий и выявить степень их взаимопроникновения, что до сих пор представляет определённую проблему во время проведения археологических исследований. Будущие археологические изыскания, те, что будут проводить анализ взаимодействий (а не влияний) в конце классического и эпиклассического периодов между Центральной Мексикой и центральным Юкатаном, имеют огромный исследовательский потенциал. Подобные исследования до сих пор пребывают на начальной стадии и различные труды, как, например, этот, должны будут помочь им обрести зрелость.

Примечание. В память о Альбе Гвадалупе Мастаче.

Источник: Rafael Cobos “The Relationship between Tula and Chlchen Itza Influences and Interactions” in “Lifeways in the Northern Maya Lowlands. New Approaches to Archaeology in the Yucatán Peninsula”. By Jennifer P. Mathews; Bethany A. Morrison. 272 pp. / 6.00 in x 9.00 in / The University of Arizona Press. 2006