Завершение любви

II

Спустя три дня после того, как разыгралась описанная выше сцена, Какумацин с младшим братом созвал совет знатных вож­дей из своих владений, чтобы обсудить меры, которые следует принять для возврата себе законных прав вождя-властителя Те­скоко. Куикуицат узнал об этом и приказал готовиться к битве, вполне надеясь на своих сторонников, но, увы, его ждало быстрое и горькое разочарование.

Какумацин, не теряя времени, собрал значительное войско и атаковал его с безрассудной смелостью отчаявшегося человека, которому жизнь не дорога.

Потерпевший поражение ставленник Моктесумы пытался спастись бегством, но попал вместе со своими вождями-привер­женцами в плен к победившему брату, проявившему на сей раз удивительное добросердечие, которое, однако, ему дорого обо­шлось впоследствии.

Какумацин милостиво простил своего неверного брата и имел неосторожность отпустить его на все четыре стороны, сохранив ему привилегии властительного вождя, и удовольст­вовался тем, что жестоко наказал других восставших вождей.

Вернув, таким образом, себе прежнюю власть с помощью большинства своих подданных, Какумацин всецело занялся од­ним делом: оказывать помощь Куитлауаку в укреплении границ Ацтекского царства на случай нового вторжения испанцев. И хотя все заметили перемены в его характере, никто не мог бы упрекнуть его в том, что он недобросовестно выполняет свой двойной долг: вождя-властителя Тескоко и вождя-данника Теночтитлана.

Тем не менее судьба, казалось, не благоприятствовала этому выдающемуся человеку, как и всей семье Моктесумы.

Неблагодарный брат, столь милостиво прощенный, плел тайный заговор против своего великодушного победителя, а озлоблен­ные сторонники свергнутого узурпатора были готовы прибегнуть к самым низменным средствам, чтобы добиться своих целей, казалось бы, уже недосягаемых.

Однажды вечером Какумацин, прогуливаясь по берегу озера, отыскал глазами среди башен не столь далекого Теночтитлана мрачные капители Дворца Печали. Там предавалась горю Теку-испа, огромный склеп из черного мрамора замуровал в себе ту, что вселяла жизнь в его душу, но, увы, сердце недоступной девы было холодно, как стены ее траурной обители. Переведя взгляд на широкую гладь спокойного озера, он заметил вдали едва различимую в сумеречном тумане черную точку и подумал, что видит образ своей судьбы.

Это гладкое и пустынное озеро словно представляло его жизнь, раньше столь бурную, а теперь лишенную волнений и страстей, однообразную и холодную, замершую, если можно так выразиться. Черная точка, за которой следили его глаза в сгущавшемся тумане близкой ночи, была его будущим — тем­ным и печальным будущим, терявшимся в бескрайней пустоте, как одинокая печальная башня Дворца Печали на фоне бесконеч­ных небес.

Чувство безутешной тоски сжало его сердце, и впервые в жизни он почувствовал, как слезы поползли по щекам.

Он думал о Текуиспе и о тех счастливых днях, когда был почти уверен, что она будет принадлежать ему. Он любил ее давно, когда дочь Моктесумы едва рассталась с детством, и те­перь он вспоминал с горестным и сладким чувством ее невинные игры, детские капризы и кокетство. И оказалось достаточно нескольких месяцев, чтобы обворожительная девочка преврати­лась в обожаемую женщину. За короткое время ее стройная фигурка обрела обольстительные формы и чарующую грациоз­ность. Как велико могущество любви, если чувство становится звездой, в лучах которой нежный бутон раскрывает свои благо­уханные лепестки!.. Несколько дней любви могут стать для жен­щины целой жизнью. Счастлив тот смертный, который своим взглядом сумел заставить раскрыться очарование девочки, кото­рая превращается в женщину, чтобы вырваться на просторы будущего, как куколка, расправляющая свои крылья в блеске солнца и впитывающая свет, чтобы бабочкой взлететь в царство нежных дуновений!

— Этот счастливый смертный был не я! -мрачно прогово­рил вождь-властитель Тескоко.— Нежный куст, который взращи­вала моя мечта, раскрыл свои цветы для другого, и теперь я оплакиваю его иссохшие корни.

В эти минуты, когда Какумацин предается столь печальным думам, каноэ, которое тихо скользило по озеру, приближается и направляется к тому месту, где он стоит, погруженный в свои мысли. Вождь уже собрался уходить, но в шорохах ночи, посте­пенно окутывающей землю, ему слышится слабый голос, произ­носящий его имя. Он оглядывается и замирает в удивлении. Каноэ быстро приближается.

Откуда лодка? Кто в ней?

Какумацин этого не знает, но его сердце бьется сильнее, словно предчувствуя, что в его жизни должно произойти реша­ющее событие.

Каноэ уже касается берега, и какой-то человек прыгает на берег.

- Не можешь ли ты мне сказать,— восклицает он, направ­ляясь к вождю,— где найти сейчас вождя-властителя Тескоко?

- Мрак ночи помешал тебе узнать его,— отвечает Какума­цин.— Ты говоришь с тем, кого ищешь.

Почтительно склонившись перед ним, человек с каноэ тихо произносит:

— Я приплыл из Теночтитлана и послан к тебе властитель­ной Текуиспой.

Встрепенулся Какумацин, услышав для него всемогущее имя, и спросил с заметным волнением:

- Что-нибудь случилось в семье Моктесумы?

- Во дворце говорят,— ответил гонец,— что духи посетили нового великого властителя в одну из его бессоных ночей и от имени Моктесумы приказали ему возвести на трон властитель­ную Текуиспу, чей раб — перед тобой. Говорят также, что твоя суженая заливается слезами, не хочет идти за великого власти­теля, но жрецы ее принуждают, потому что боги объявили, будто, только выполнив это повеление, она умилостивит их.

- Лжешь, раб! — в порыве сомнения воскликнул властитель Тескоко.— Куитлауак не любит дочь Моктесумы.

- И все-таки, могущественный тлатоани,— отвечал, не сму­щаясь, человек,— он возьмет ее в жены прежде, чем ночь накинет на землю свое покрывало. Так утверждают во дворце, и власти­тельная дочь Моктесумы мне сказала: «Иди к Какумацину, я ско­рее умру, чем стану супругой великого властителя, брата моего отца, а если кто-нибудь и получит согласие Текуиспы, то это будет только тот, кого ей назначил в мужья ее отец, ныне пребывающий на небесах».

Какумацин протер глаза, словно желая убедиться, не спит ли он, а раб добавил:

- Благородная Текуиспа знает цену твоей любви и верности и призывает тебя на помощь. Вот этот золотой шнур, который ты столько раз видел на ее талии, она дала мне в знак того, что избирает меня своим посланцем.

- Лжешь, раб, лжешь, чтобы мне угодить,— повторил вождь-властитель, чье сердце, однако, сильно забилось.— Все, что ты говоришь,— неправдоподобно и немыслимо. Раньше, чем ночь пойдет на убыль, я появлюсь во Дворце Печали и поговорю с дочерью покойного великого властителя, но если раскроется подлый обман, тебя ждет жесточайшее наказание,— будь ты сам бог Тлальтеуктли.

- Благородная Текуиспа ожидает тебя, и, если ты промед­лишь хотя бы мгновенье, будет поздно,--бесстрастно ответил человек.— Мне велено доставить тебя в своем каноэ.

- Лжешь! — воскликнул, уже начиная колебаться, власти­тель Тескоко.

- Тогда прощай,— сказал раб.— Не пройдет и часа, как Текуиспа станет супругой великого властителя. Так велят духи, и, видно, так распорядился Моктесума.

- Не будет этого, пока я жив! — вскричал Какумацин.— Не будет, даже если бы так повелели все духи беспредельных небес и распорядились все мертвецы, поглощенные землей!

С этими словами он легко прыгнул в каноэ, за ним быстро последовал гонец Текуиспы. Два других человека, которые оставались в лодке и, казалось, были гребцами, молча при­ветствовали вождя, коснувшись лбами днища каноэ, которое быстро развернулось под веслами и заскользило прочь по тихим водам.

Какумацин погрузился в размышления. Слишком невероят­ным представлялось то, что он услышал; слишком чудовищным выглядело внезапное посягательство Куитлауака на дочь Мок­тесумы. Но зачем надо было придумывать эту сказку? Кто мог осмелиться так насмеяться над вождем-властителем?

Пока он размышлял, каноэ достигло середины озера, аб­солютно пустынного в эти часы. Какумацин встал и, приветствуя башню дворца, которая четко вырисовывалась в свете показав­шейся луны, крикнул гребцам:

- Скорее! Если Текуиспа ждет, почему не летит на крыльях наше каноэ? Нажмите сильнее на весла! Ночь прекрасна, озеро спокойно, выполняйте ваш долг!

- Выполняем! — прозвучал громовой голос, и мнимый раб, подняв могучую руку, обрушил кремневый топор на голову вождя-властителя, залившегося кровью.

- Изменники! — только и смог он шепнуть еле слышно.

— Тиран! — хором ответили трое убийц.— Кончилось твое правление.

Молча, теряя сознание, еще пытался отбиваться от них Какумацин, узнавший в нападавших трех знатных вождей-дан­ников из своих земель, но сил у него было уже меньше, чем отваги. Он упал, сраженный вторым ударом, не успев произнести дрогнувшими губами имя обожаемой Текуиспы, и его последний вздох, вырвавшийся из рассеченной груди, утонул в дремотных волнах, которые сомкнулись над окровавленным трупом.

После всплеска потревоженной воды раздался ликующий клич его убийц:

— Слава Куикуицату, вождю-властителю Тескоко!

Каноэ стрелой полетело в сторону Тескоко, а над тем местом, где нашел свое вечное упокоение Какумацин, еще рас­ходилась кругами вода. Однако вскоре поверхность озера обрела прежний зеркальный блеск и покой, замер далекий шелест лодоч­ных весел, и убийцы беззвучно высадились в городе Тескоко, который сверкал под ясной луной, как серебряная змея, спящая на берегу озера.