Дорога к совершенству

Как-то раз, когда чича не удалась и раскупали ее хуже обычного, Вайра обнаружила, что в копилке почти ничего нет. Там лежало не больше десяти медных монет и несколько истрепанных бумажек. Но Вайра, хотя и понимала, что сейчас брать деньги опасно, так как кража будет слишком заметной, не могла совладать с собой и взяла все медяки, не тронув, однако, бумаж­ных денег.

Донья Элота сразу обнаружила кражу. Трудно опи­сать, какая буря поднялась в ее душе. Остолбеневшую чолу чуть не хватил удар. У нее, у доньи Элоты, украли всю дневную выручку, не считая каких-то паршивых бу­мажек!.. Нет, этого она так не оставит. Она найдет вора, пусть даже придется обыскивать всех жителей селения.

- Я верну эти деньги!.. — гремела чола так, что стены дрожали. — Я верну их, или не зовите больше меня доньей Элотой!.. Я своими руками схвачу вора за горло!

Падресито, дон Энкарно и Вайра прибежали на ее хриплый крик. Они стояли вокруг большого кувшина с чичей с таким сокрушенным видом, словно находились у ложа умирающего. Случилось нечто страшное: кто-то украл деньги!..

Когда первый приступ гнева прошел, донья Элота принялась соображать. Постойте-постойте! Унесли одни медяки... Очень странно. Какой дурак возьмет мелочь, когда есть кредитки? Э, да ведь в сосуде нет ни крупинки соли...

- Саламандра!.. [60] — взвизгнула донья Элота не своим голосом. — Это саламандра!

- Мама, ну подумайте, что вы говорите! Как она может утащить деньги?—успокаивал мать священник.

- А я говорю саламандра! Я, дура, забыла насыпать соли на деньги, и саламандра их утащила! Она не властна над бумажными деньгами, поэтому забрала одни медяки...

Падресито хотел доказать матери нелепость ее пред­положения, но, пока он подыскивал слова, все услы­шали, как Вайра бормочет себе под нос, будто сомнам­була:

- Мамита Элота, я видела... Может, это и была она... Я так испугалась, мамита Элота... Я думала, это бесовское наваждение... Мамита Элота... Может, оно и было то самое...

- Да говори толком, несчастная! — заорала чола. — Что ты там лепечешь?

- Я видела... вчера... когда вечером возвращалась из пекарни... смотрю за углом... один за другим, как це­почка... реалы. Они подпрыгивали и звенели... Я хотела поймать их, но не смогла... Я испугалась... Думала, бес соблазняет... и закрыла лицо руками... Потом посмот­рела, а они уже пропали...

- Вот! Что я говорила! — торжествующе закричала донья Элота. — Правильно! Это и была саламандра!.. Что ж ты мне сразу не сказала, дура! Скотина негодная!

- Мамита Элота, я думала, это бес... Я так испугалась... Мне и вспомнить страшно об этих реалах.

Священник понял, что спорить бесполезно, и, махнув рукой, ушел к себе.

Всю ночь донья Элота не могла заснуть, перебирая в уме всех женщин селения и стараясь угадать, которая из них саламандра. Вайра говорила, что реалы катились к реке. Кто там живет? Кого из тамошних женщин можно заподозрить? Это, без сомнения, женщина, покупаю­щая у нее чичу. Но ни одна из них не пользуется дурной славой... Может, Аснайча?.. Или Ютха?.. А, может быть, Корикенти?.. Под утро, поняв, что выявить сала­мандру невозможно, донья Элота примирилась с про­пажей.

Некоторое время Вайра вела себя благоразумно и даже близко не подходила к глиняной копилке. Больше того, она усердно работала, чтобы подозрение хозяйки не пало на нее. Чола не могла надивиться на ловкости и старательность Вайры. «Вот что я из нее сделала за год,— думала она с гордостью.—Да, мои труды не пошли прахом. Еще год-два —и я смогу отдохнуть,..» Она даже заметила наконец, какая Вайра худая и грязная, стала давать ей больше еды и разрешила купаться в ис­точнике и стирать белье.

Вскоре Вайра снова встретила мать. Когда Сабаста приблизилась к ней, слезы брызнули из глаз девочки. Мать еще больше постарела и была одета в ужасные лохмотья. Сабаста тоже расплакалась. На этот раз обе очень разволновались и между ними завязался долгий разговор. Каждой было что рассказать. Вайра рассказала об ужасном происшествии с саламандрой. Она клялась, что говорит правду, одну правду. Сабаста была поражена, она уже слышала подобные истории; Масика и Сату тоже видели, как реалы цепочкой катились к реке. По­том Вайра расспросила мать о братишке и сестренках. Тили все же отдали в дом управляющего. Сабаста не смогла заплатить за овец, погибших по вине Вайры, поэтому пришлось пожертвовать сыном. Управляющий, правда, приплатил ей немного... Самых младших при­строить пока не удалось: уж слишком они малы. Пользы от них никакой, только едят, а прокормить их нелегко, С торговлей у Сабасты ничего не получилось. Землю возвратили помещику, потому что денег на пеонов не хватало. Из хижины их пока не выгоняют, но за нее нужно вносить арендную плату...

Вайра своим детским умом лишь смутно могла по­стичь размеры нищеты, в которую впала ее семья.

- Мама, можно я вернусь домой? Я теперь многое умею делать. Я бы помогла тебе...

 -Нельзя дочка, нельзя. Ты уже не моя.

- Мы бы отдали им деньги.

- За всю жизнь нам не собрать столько!

- Значит, я навсегда останусь рабыней... — просто­нала Вайра.

Они помолчали. Когда Сабаста повернулась, чтобы уходить, Вайра попросила ее прийти завтра.

- У меня есть несколько реалов, — сказала она, — я берегу их для тебя.

- Откуда ты берешь деньги? — встревожилась Са­баста.

- Мне дает тата священник, — не моргнув, объяс­нила Вайра. — Он хорошо ко мне относится. Он учит меня молиться и еще испанскому языку. Когда я хорошо, занимаюсь, он дает мне реал, а иногда и два. Только он предупреждает: «Не говори об этом моей матери, а то она все отберет...»

Сабаста поверила и пришла на другой день, как они уговорились. Девочка высыпала полную горсть монет, сверкавших, будто вода в ручейке. При виде такого ко­личества. денег Сабаста испугалась. Устремив на дочь пристальный взгляд, она сказала:

- Это не твои деньги. Тата священник не может дать глупой девчонке столько монет. Уж не воруешь ли ты? Говори правду, бесстыдница. А не то я сама все узнаю у таты священника...

- Не бойся, мама, я не воровка, — спокойно возра­зила Вайра, и голос ее звучал искренне. — Тата священ­ник каждый вечер рассказывает мне, как плохо воровать. «Тот, кто ворует, при жизни попадет в тюрьму, а после смерти в ад», — всегда говорит он. А я, мама, не хочу ни в тюрьму, ни в ад...

Девочка прочла целую проповедь против воровства и так толково изложила содержание седьмой и десятой заповедей, что Сабаста заслушалась, радуясь тому, как поумнела дочь и сколько она знает. Вайра совсем заго­ворила мать, и та, так и не поняв, откуда взялись день­ги, заторопилась, чтобы поскорее купить мяса и хлеба для детей.

Когда Вайра вернулась в хозяйский дом, настроение у нее упало. Она поняла, что совершила ошибку: не надо было показывать матери столько денег сразу, лучше бы давать понемногу при каждой встрече. Но она не выдер­жала. У матери было такое измученное лицо. А платок! Заплата на заплате, будто он сшит из одних заплат... Теперь все погибло. Мать, наверное, пойдет к тате свя­щеннику. Вайре стало страшно... Хозяйка ни за что не простит ей кражу. Она переломает ей все кости, а потом отправит в тюрьму. Вечером Вайра долго молилась святым, имена которых она знала, чтобы они избавили ее от тюрьмы. Во сне ее преследовали кошмары: вот ей отрубили обе руки, а ноги заковали в кандалы, точно такие, какие были на преступнике Микулу, державшем в страхе всю долину, когда его поймала полиция.

На следующее утро Вайра немного успокоилась. Она несколько раз подбегала к воротам посмотреть, не идет ли мать. Но Сабаста не пришла, значит, поверила. По­степенно страхи Вайры рассеялись, и она повеселела. Святые, видно, услышали ее молитву. Да, да, услышали, ведь она покаялась...

Во время этих переживаний Вайра старалась не смотреть на копилку доньи Элоты и, молясь святым, дала зарок, что никогда в жизни больше не возьмет ни монетки, хотя бы ребятишки и мать умирали с голоду.

Однажды, когда хозяйки не было дома, Вайра раз­давала кхету столпившимся у ворот детям. Вдруг она увидела, как ее маленькая сестренка Паскита торопливо семенит по улице с кувшинчиком в руках. Почти в ту же минуту Вайра обнаружила, что хозяйка уже возвра­щается. Вайра все же успела разделить между детьми остатки кхеты и шепнуть Паските, чтобы она подождала ее на пустыре по ту сторону дома. Видно, святые, ко­торым в подобных случаях Вайра никогда не забывала помолиться, помогли ей, и донья Элота ничего не заме­тила. Но, когда Вайра с наполненным кхетой кувшинчи­ком подошла к высокой стене, отгораживавшей двор хозяев от пустыря, она поняла, что плохо молилась. Де­вочка хотела на веревке спустить кувшин сестре, однако то ли стена была слишком высока, то ли Вайра слишком мала, но взобраться на стену ей не удалось. Не пить же кхету самой. Подумать только, бедняжка Паскита бе­жала со всех ног, узнав, что у доньи Элоты раздают кхету. Как же быть? Вайра не принадлежала к числу нерешительных. Она не любила долго размышлять и предпочитала действовать. Вайра быстро направилась к корралю, оглянулась по сторонам, затем пошла к своей кассе и вытащила новенькую кредитку. Потом вернулась к стене и, положив в кредитку камешек, пере­бросила его через стену.

- Паскита, — тихо сказала она, — отнеси эту кра­сивую бумажку маме и приходи сюда через неделю.

Но когда Паскита убежала, Вайру охватила преж­няя тревога. А вдруг мать пойдет к хозяевам узнавать, откуда у нее такие деньги? Что сказать тогда? Мама может погубить ее. И Вайра начала молиться про себя. О святые угодники, святые мученики, все святые! Спа­сите меня, спасйте!.. Конечно, они спасут... Не бессердеч­ные же они! А если они допустят, чтобы все раскрылось, если они смогут спокойно смотреть, как хозяева будут убивать ее, тогда они не святые. Измученная страхом, Вайра опять твердо решила не прикасаться ни за что на свете не только к копилке, но и к своей кассе. Надо за­быть про нее. Нельзя больше давать деньги семье. Ни реала! Если раскроется кража, Вайра попадет в тюрьму.

А что может быть хуже тюрьмы? Она, наверное, страшнее самой страшной пещеры.

Но когда неделя подошла к концу и Паскита вот-вот должна была прийти, Вайра вновь вспомнила изму­ченное лицо матери, представила себе, как крошка Па­скита и братишка, голодные, забились в угол хижины и плачут. От волнения у Вайры ноги подгибались, даже мамита Элота заметила, что с ней неладно, и закричала:

- Что с тобой, негодница? Ты, видать, совсем обленилась, еле ходишь...

- Как могу, так и хожу! — строптиво ответила Вайра.

- Ах ты, имилья проклятая!.. Ты с кем говоришь! Вот я сейчас поглажу тебя по ребрам!..

Вайра подняла голову и молча посмотрела на хо­зяйку с таким вызовом, что та сейчас же побежала в чи­черию и выскочила оттуда с большой палкой, которой мешают барду. Она бросилась на девочку, как коршун на цыпленка. Посыпались удары, и Вайра не выдержала. Взвизгибая при каждом ударе, прикрыв голову руками и и захлебываясь в слезах, она на коленях стала вымали­вать прощение. Но донья Элота била ее, пока не устала,

- Сегодня... ты... орешь на меня... а завтра руку под­нимешь, проклятая!.. — заключила хозяйка, еле переводя дух и отбрасывая палку.

Несколько мицут Вайра лежала неподвижно, потом еле доползла до террасы. Ох, как больно! Ну и постаралась донья Элота! А за что? Что она сделала? Вайра не чув­ствовала за собой особой вины. Ответила дерзко, это правда.. Никогда еще она так не разговаривала с хо­зяйкой. Но уж очень измучили ее мысли о матери. Ох, как больно, как больно! Каждое движение причиняет боль. Наверное, у нее сломаны кости...

- Ты что там развалилась? Спать собираешься? — заорала в это время донья Элота — Не видишь, что пора готовить обед?..

До чего хотелось Вайре ответить ей как следует, но она сдержалась и, поднявшись, со стонами поплелась в кухню.

Солнце уже было высоко, и Паскита с минуту на ми­нуту могла прийти на пустырь. Вайра, позабыв о своих клятвах, прихрамывая, потащилась к корралю и вынула из тайника все, что там было. Завернув в каждую кредитку по камешку, она перебрасывала их через стену. Так ей удалось передать сестре семь кредиток.

Через несколько дней ловкая саламандра снова одер­жала победу над чолой. Она похитила все деньги, выру­ченные за самый большой кувшин чичи. Донья Элота даже заплакала от злости. Она рыдала так безутешно, словно оплакивала смерть единственного ребенка. Вайра, едва сдерживая радость, наслаждалась слезами и при­читаниями хозяйки. Если она о чем и жалела, так только о том, что на этот раз таинственной саламандрой была не она. Кражу совершил кто-то другой. И сколько Вайра ни ломала себе голову, она не могла дога­даться кто.

Понятно, что слезами донья Элота не ограничилась. С помощью дона Энкарно она поставила на ноги все селение. Коррехидор, принявший это происшествие близко к сердцу, как и все, что касалось доньи Элоты, арестовал несколько подозрительных женщин. Но до­просы, сопровождавшиеся кое-какими мерами воздей­ствия, ничего не дали. Тогда подозрение пало на Вайру. Священник, как обычно, позвал ее к себе, но вместо чте­ния катехизиса задал ряд вопросов.

Вайра действительно была ни при чем, и он убедился в ее невиновности. Против таинственных хищений были приняты экстренные меры. Огромная, расшитая ярким орнаментом сумка ручной вязки повисла на толстом по­ясе, обхватывавшем талию доньи Элоты. Деньги, попа­давшие в ее руки, немедленно исчезали в этой сумке, разумеется, после того, как чола пробовала каждую мо­нетку на зуб и проверяла на свет все кредитки. Глиня­ная копилка теперь пустовала так же, как и тайник Вайры. Понятно, это не могло не наводить девочку на грустные размышления. Сидя на камнях, закрывавших опустевший тайник, она горевала о том, что все пошло по-старому. Исчезла всякая надежда на выкуп, а следо­вательно, и на свободу. Опять вернулся неутолимый го­лод, но хлеба купить было не на что. Раньше голод пред­ставлялся Вайре псом, которого привязали во дворе, те­перь он походил на бешеную собаку, сорвавшуюся с цепи... На плечах непосильное бремя работы, в же­лудке нестерпимые судороги, впереди никаких надежд, все вокруг мрачно, как небо перед грозой, когда его по­крывают черные тучи.

И вот все сундуки в доме наполнились завернутыми в бумагу столбиками монет и аккуратными пачками кре­диток. Дон Энкарно, следуя мудрому совету сына, решил отвезти деньги в город и на всякий случай положить в банк. На следующий после его отъезда день донья Элота сварила чудесную чичу, и, когда открылась чичерия, любители выпить слетелись в нее, как мухи на сладкое. Пронюхав об удивительной чиче, а может быть, об отъезде дона Энкарно, заявился сам коррехидор. Донья Элота отнюдь не обрадовалась этому посещению, но что поделаешь, пришлось обслуживать и его, как лю­бого другого гостя. Вот навязался проклятый на ее го­лову... До каких пор он будет надоедать ей, старый раз­вратник? Наверное, бес в него вселился, иначе с какой стати он стал бы так настойчиво приставать к женщине, которая его всегда ненавидела...

Так как было еще рано, донья Элота, чтобы посети­тели пили побольше, приказала Вайре подать каждому по тарелке коко [61]. Перец жег, как огонь. Дон Седесиас был в ударе. В нем заговорил соблазнитель прежних лет. Он так и сыпал смешными анекдотами; едкие остроты слетали с его уст и жалили, как осы. Никто из присутствующих не мог с ним соперничать, и каждая его шутка вознаграждалась раболепным хохотом.

Уложив мальчиков спать, Вайра, как было заведено, пошла на урок к тате священнику. Но вместо того, чтобы помолиться с ней и заняться катехизисом, он отослал Вайру в чичерию, строго приказав не отходить ни на шаг от мамиты Элоты, пока не уйдут все до одного по­сетителя. А Вайре очень хотелось спать, поэтому, придя в чичерию, она забилась в самый темный угол и стала молиться ангелам божиим, чтобы они поскорее разо­гнали сборище этих неутомимых пьяниц. Но молитва не подействовала: они пили и хохотали, а расходиться не думали. Несмотря на шум, Вайра время от времени по­гружалась в беспокойный сон, потом просыпалась и изо всех сил таращила глаза на опьяневших гостей. Корре­хидор пил за здоровье хозяйки и уговаривал ее выпить с ним. Донья Элота неохотно уступала, желая поддер­жать общее веселье.

Как ни боролась Вайра, дремота смежила ее веки, она зевнула и, свернувшись клубком, как кошка (видно, недаром ее так прозвали ниньо Фансито и ниньо Хуанорсито), заснула тяжелым, как свинец, сном, который не могли прервать крики и песни пьяных гостей...

Проснувшись, Вайра не сразу сообразила, где она находится. Было тихо. Дрожащий свет догоравшей свечи слепил глаза. Девочка вскочила, озираясь, и спро­сонок ничего не могла понять. Наконец Вайра догада­лась, в чем дело. Пока она спала, все ушли. Как же это она не проснулась, когда посетители расходились? А где хозяйка? Почему донья Элота ее не разбудила?.. Хо­рошо же она исполнила приказание таты священника! Как бы ей не попало… Она взяла свечу и направилась к выходу. Дверь была приоткрыта, Вайра тщательно за­крыла ее за собой и пошла спать на кухню. Снаружи слышалось монотонное стрекотанье цикад, прерываемое громким пением петухов. Двор был залит тусклым све­том луны. Значит, до рассвета еще далеко. А все-таки где же хозяйка? Вайра, прикрывая свечу рукой, верну­лась к спальне доньи Элоты. Оттуда слышался могучий храп чолы. Войдя, Вайра в смущении остановилась на пороге. Такого она еще никогда не видела. Хозяйка, раскинув руки, одетая валялась на полу. Юбки ее были задраны и бесстыдно обнажали ноги. Вайра опустила юбки и попыталась разбудить хозяйку, чтобы она разде­лась и легла в постель, но напрасно. Донью Элоту нельзя было сдвинуть с места. Вдруг пальцы Вайры коснулись тяжелой сумки, набитой дневной выручкой. Вайрой овладело искушение, необоримое и сильное, как вихрь. Она быстро засунула руку в сумку и, зачерпнув полную горсть монет, убежала. Вайра спрятала добычу, но была так возбуждена, что ей совсем расхотелось спать и она осталась сидеть на камнях у своего клада. Девочка никак не могла понять, что ее толкнуло на новую кражу, по­чему она опять нарушила свой обет. Ее охватил ужас. Что будет, если ее поймают? Ведь только за грубое слово хозяйка избила ее так, что она до сих пор ходит вся в синяках и ссадинах. Что же с ней сделают, если узнают, что она залезла в сумку?

Вайра с головой ушла в свои горькие думы. Но вот на пустыре послышались легкие шаги. Девочка вздрог­нула. Шаги приближались. Вот они стихли. Потом она ясно услышала, как кто-то взбирается на стену. Вайра отползла в тень. Кто бродит в такой час? Наверное, чья-то неприкаянная душа. Неприкаянные души скитаются по нежилым местам с зажженной церковной свечой в руке. Вайра застыла... Вот кто-то показался на стене, но ни­какой свечи не было видно. Тень осторожно перебралась на крышу свинарника, потом по столбу соскользнула на землю, перебежала через двор и скрылась в дверях дома. От страха Вайра потеряла сознание. Когда она пришла в себя, то заметила, что лицо у нее в крови. Ну, конечно, это была неприкаянная душа. Если кто увидит непри­каянную душу, обязательно кровь из носа пойдет.

Светало. Пропели вторые петухи. Где-то далеко лаяли собаки. Цикады как ни в чем не бывало продолжали трещать. Прижавшись к стене корраля, Вайра затаила дыхание: где-то там, в глубине дома, маячит таинствен­ное привидение... Не за Вайрой ли оно пришло?..

---

[60] По народному поверью, саламандра — женщина-оборотень, боящаяся соли.

[61]  Блюдо из курицы, крепко наперченное индейским перцем ахи (исп.).